Масамунэ и Мурамаса. Детективная серия «Смерть на Кикладах»

Сергей Изуграфов

Алекс Смолев переезжает из Санкт-Петербурга на греческий остров Наксос, где Алекс покупает виллу и виноградник. Загадочные убийства постояльцев виллы и жителей острова заставляют Смолева принять активное участие в расследовании преступлений. Ему помогают его друзья, работники виллы, инспектор уголовной полиции острова и даже Бюро Интерпола в Греции. И вот снова очередное преступление ставит полицию в тупик…

Часть четвертая

Заключен ли в них злой дух или нет,

Этого мне знать не дано.

Но в реальности

Мечи Мурамаса — большая редкость,

Это я знаю точно!

Накайима Хисатае, японский поэт

Главный зал Додзё был пуст: тренировка еще не началась.

Привычно разувшись перед входом, Смолев прошел к стенду, где находились доспехи, стояла стойка с боккенами¹⁵ и синаями¹⁶ разной величины. Он задумчиво провел рукой по гладкой, отполированной поверхности боккена из красного дуба. Воспоминания о событиях пятнадцатилетней давности нахлынули на него, как бурный горный ручей из легенды о двух великих кузнецах. Он вспомнил свой первый день в клубе и встречу с Фудзиварой-сэнсеем.

Его привели интернетовские знакомые, сказали: «Стой здесь, у входа, мастер Фудзивара сейчас примет тебя». До начала тренировки оставалось еще минут двадцать.

Как раз, когда Алекс закончил изучать плакат над входом, гласивший: «Победа — это жизнь, поражение — это смерть», в стене длинного и мрачноватого зала открылась боковая дверца. Оттуда вышел маленький седой японец, приблизился к нему и поклонился, радушно улыбаясь. Алексу тогда ничего не оставалось, как тоже поклониться в ответ. Японец жестом пригласил его пройти, одобрительно коротко кивнув, глядя, как гость скидывает пропыленные кроссовки.

— Простите, я не говорю по-японски, — сказал тогда Смолев по-английски, — мне сказали, что здесь школа Кендо, у меня есть синай, и я хочу у вас учиться.

— Ничего страшного, — ответил японец на сносном английском языке, — расскажите о себе, почему вы решили практиковать Кендо?

В тот момент Алекс не смог быстро найти ответ на этот простой, казалось бы, вопрос.

Спроси он меня сейчас, подумал он вдруг, что бы я ответил?

Тогда, много лет назад, мастер сам пришел ему на помощь.

— Вы не знаете, что привело вас сюда. Но что-то привело вас, и вы хотели бы попробовать. Я правильно вас понимаю? — по-прежнему улыбаясь, спросил он.

— Да, — ответил Алекс, — спасибо! Простите, я не знаю, что еще сказать! Я давно не занимался спортом, было не до того…

— Не переживайте, — улыбка мастера казалось бесконечной, — тело быстро вспомнит и окрепнет. Не это главное. Дух и самосовершенствование — вот основная наша цель, познание себя и окружающего мира через боевое искусство. А основная цель Кендо — научить человека справляться с жизненными обстоятельствами без применения меча. Но достичь этого можно только через безупречную технику и изматывающие тренировки. Вы готовы к долгим тренировкам? Занятия потребуют времени, терпения, упорства и твердости духа… Если вы готовы — добро пожаловать!

Вот так Алекс и пришел в Кендо.

Смолев задумчиво взял со стенда синай — бамбуковый меч для тренировок. Да, он был очень похож на его первый синай. С того меча из бамбука все и началось.

Алекс помнил, как сперва все новички собрались в круг, и, сев рядом, мастер показал им синай и рассказал, из каких частей он состоит. Затем подошел его помощник, поклонился и занял место рядом с мастером. По команде сенсея помощник демонстрировал, как надо стоять и как сидеть, как нужно держать меч во время поклона, под каким углом следует делать поклон, а мастер комментировал все его движения.

Новичкам объяснили, куда надо смотреть, где должны быть руки, а где — лежать меч. Потом выучили хвату синая: левая рука снизу держит рукоять тремя пальцами, а правая — выше, сжимает ее легко, без напряжения. А вот и стойка: правая пятка на одной линии с большим пальцем левой ноги, ноги на ширине ступни, левая пятка всегда несколько приподнята от пола, а кончик бамбукового меча направлен в горло противнику. Потом попробовали передвижения: назад и вперед, влево и вправо, влево, вперед, вправо, назад…

Смолев усмехнулся: уже на второй тренировке он сломал свой первый синай. Сенсей, заметив, что он расстроен, подбодрил его тогда, сказав, что это от усердия и трудолюбия, и помощник выдал другой, пообещав починить старый. Новый синай оказался гораздо крупнее первого, намного тяжелее и с массивной рукоятью. Алекс помнит, как на первых порах было ужасно тяжело соблюдать стойку, правильно держать меч, расслаблять плечи и не спотыкаться о собственные ноги. В доспехах, которые выдал новичкам помощник, Алекс ощущал себя водолазом на суше. Первые несколько недель тренировок превратились тогда в сущий ад. Он чувствовал себя беспомощным, ни на что не способным, потным и бестолковым.

Прошли месяцы, прежде чем его стойка стала тверже, он смог держать правильно руки, особенно левую — по центру. Ноги, наконец, стали слушаться, и он научился шлепать правой ногой одновременно с нанесением удара мечом по цели. Алекс прекрасно помнит, как пятки вечно были сбиты в кровь, мышцы ныли, суставы трещали, ноющая боль в предплечьях была постоянной.

«…суть Кендо, — постоянно учил их мастер Фудзивара, — подготовить самурая к битве не на жизнь, а на смерть. Выработать постоянную внутреннюю готовность к решительной и скоротечной схватке с врагом, в которой нанести фатальный удар можно лишь только когда ваш дух крепок, а энергия — сфокусирована. Поэтому все нюансы в Кендо имеют глубокий смысл. Почему ударной является только верхняя треть синая? Потому, что на настоящем клинке это — самая острая часть. Почему удары в область висков, запястий и в другие места должны быть такими точными и четкими? Чтобы пробить броню доспехов противника, ведь именно в изгибе запястья они очень тонки. Почему так важна одновременность удара и движения ног? Чтобы вложить в удар вес всего тела. Оптимальный замах должен быть таким, чтобы, пробив доспехи в этом месте, убить противника одним ударом, в то же время сохранить равновесие для отражения следующей атаки. А чтобы в битве ваш меч не застрял намертво в черепе поверженного противника, и вы не стали легкой добычей для выживших врагов вокруг, нужно выкручивающее движение…»

«…можно проследить родословную каждого инструктора вплоть до великих самурайских домов периода Эдо и дальше. И эти советы передаются от учителя ученику, который потом, в свою очередь, передает ее своему воспитаннику. Но когда я говорю вам, что нога должна стоять так, а не иначе, я говорю это не только потому, что меня так учили, а потому, что это правильно. И так делали всегда. Так что, как видите, это не просто пустой обычай…»

И Алекс не жалел себя. Казалось, что-то начало получаться.

Он помнит, как после десятой или одиннадцатой недели тренировок мастер Фудзивара-сенсей пригласил его после занятия поужинать в японский ресторанчик, что был тогда выше этажом. За рисом с сашими и жасминовым чаем мастер впервые и рассказал Алексу потрясающую историю про молодого самурая по имени Миямото Мусаши, которую Смолев запомнил на всю жизнь.

— Настоящее объединение Японии в Империю началось с приходом к власти сподвижника Нобунаги — великого Токугавы Иэясу в тысяча шестьсот третьем году, — говорил тогда Фудзивара-сенсей. — В детстве нашего самурая звали Бен-но-Суке. Когда ему было семь лет, его отец Мунисай — самурай и отличный фехтовальщик — погиб. Вскоре умерла и мать, ребенка взял на попечение его дядя, монах. Желая отомстить за гибель отца, парнишка тренировался с малых лет, рос сильным и задиристым. Первого своего противника он уложил в поединке, когда ему было всего тринадцать. И это был самурай из школы Синто-рю, искусно владевший мечом. Бен-но-Суке победил его, орудуя деревянной палкой. Просто проломив ему голову. Еще через три года он убивает другого известного бойца по имени Тадасима Акиме и, решив, что его подготовка достаточна, отправляется в свое «паломничество самурая».

— Что это такое — «паломничество самурая», мастер? — поинтересовался тогда Смолев.

— Это странствие, в котором самурай может находиться всю жизнь. Его еще называют «воинскими скитаниями». Тысячи самураев во все века бродили по Японии, сражаясь друг с другом и умирая в схватках. Это были ронины, как правило. Самураи, потерявшие хозяина, не служившие никому, кочевавшие по стране и вызывавшие на бой лучших бойцов из разных школ.

Наш молодой самурай тоже был таким ронином, но сперва он решил отомстить за отца и направился в Киото, где жила семья Йошиоки. Ему шел двадцать первый год. Первым он вызвал на бой главу семьи — Сейдзиро. Тот сражался настоящим мечом, а наш герой — деревянным — и победил. От стыда за поражение глава семьи отрезал свой узел на затылке — знак принадлежности к касте самураев. Затем была схватка со средним братом — Денсичиро, на которую наш воин легкомысленно опоздал. Но, появившись, всего за несколько секунд разделался с новым противником: его деревянный меч размозжил тому череп. Отстоять честь семьи вызвался сын Сейдзиро — молодой Хансичиро, которому не исполнилось еще и двадцати, но он уже был признан лучшим фехтовальщиком в семье. Он прибыл к месту дуэли в полном вооружении, окруженный слугами, и с твердым желанием разделаться с выскочкой. Но и это его не спасло. Бен-но-Суке зарубил его, орудуя двумя мечами, пробился сквозь толпу вооруженных телохранителей и скрылся в зарослях. Так его и не нашли. С тех пор его имя стало легендой. К тридцати годам он провел более шестидесяти серьезных схваток, как он сам пишет в своей книге, и стал практически непобедим. Я не буду в подробностях рассказывать вам обо всех его схватках: это заняло бы слишком много времени. Расскажу еще только об одной.

К этому моменту в чайнике настоялся жасминовый чай, японец разлил ароматную жидкость по чашкам, вернул чайник в керамическую подставку с горящей свечой и продолжил свой рассказ.

— Это, пожалуй, самая известная его схватка. Его звали Миямото Мусаши, по имени деревеньки, где он родился и вырос. И он был уже знаменит. Схватка произошла в тысяча шестьсот двенадцатом году в маленьком городке провинции Бунзен, где Мусаши вызвал на поединок лучшего фехтовальщика местного князя Тадаоке по имени Сасаки Кодзиро. Последний был знаменит тем, что разработал изумительную технику фехтования, названную «пируэт ласточки», вдохновленный движением ласточки в полете. Испросив и получив разрешение на поединок у князя, наш самурай через гонца условился о месте и времени схватки.

Поединок решили провести на небольшом островке, в нескольких милях от города утром следующего дня. К условленному времени явился только Кодзиро со своими секундантами. Прошло время, решили послать за нашим самураем в дом, где он пировал накануне. Разнесся слух, что, испугавшись филигранной техники Кодзиро, молодой самурай попросту сбежал. Но нет, его нашли, еле добудились. Сидя на циновке и ничего не понимая спросонья, он выпил воду из тазика для умывания и повязал себе на голову влажное полотенце. Потом поднялся, весь всклокоченный, сел в лодку и поплыл на остров. По дороге, пока его друг греб, он кое-как привел в порядок свою одежду, подвязав бумажными лентами рукава кимоно, выстрогал нечто вроде меча из запасного весла. Закончив строгать, он улегся и всю дорогу до острова проспал.

Когда лодка коснулась берега, он выскочил из нее, размахивая грубо оструганным веслом, поразив своим видом всех присутствовавших там людей. И снова поединок занял несколько мгновений. Сасаки Кодзиро стремительно атаковал, Мусаши скользнул в сторону и опустил весло на череп врага. Все было кончено. В падении меч Кодзиро разрубил широкий пояс Мусаши, и с того свалились штаны. Вот так, сверкая голым задом, он и направился обратно к лодке, предварительно театрально поклонившись онемевшим от изумления секундантам.

Мастер негромко и весело посмеялся, покачивая головой.

— После этого боя Мусаши навсегда отказался от использования настоящих мечей в индивидуальных схватках. Отныне он применял исключительно деревянные…

Сейчас, стоя в пустом зале Додзё и держа в руках бамбуковый меч, спустя почти полтора десятка лет после этого разговора, Смолев прекрасно понимал, что исход поединка зависит не столько от меча, сколько от того, кто держит его в руках. И все-таки, загадка, которую задал Тишкин, не давала ему покоя.

Он вернул синай на место и подошел к окну, что выходило в маленький дворик, заросший липами.

Имя мастера Масамунэ было ему известно. Более того, он во всех деталях помнил день, когда впервые прикоснулся к фамильному мечу клана Фудзивара, изготовленному этим легендарным кузнецом.

Алекс прикрыл глаза и снова, будто наяву, увидел, как тогда медленно потянул меч из ножен, вначале обнажив его до половины, а потом и полностью; было видно, что он острее бритвы. Полированная поверхность лезвия напоминала темный бархат. Древний клинок заворожил его хамоном — волнистым рисунком вдоль режущей кромки. Свет ламп переливался по слегка изогнутому лезвию, рождая холодное мерцание: казалось, что клинок покрыт тонким слоем прозрачного льда.

Меч был увесист, но не слишком. Рукоять, обтянутая кожей ската и оплетенная шелковым шнуром, была удобной, и рука не скользила. Искусство древних кузнецов потрясло в тот момент Алекса до глубины души.

Уже позже, изучая этот вопрос, он читал о том, как японские мастера-оружейники методом бесчисленных проб и ошибок еще в глубокой древности сумели добиться того, что лезвие меча и обладало нужной остротой, и в то же время не становилось хрупким. Достигали они этого, сплавляя бесчисленное множество раз в одном полотне различные сорта стали, отличающиеся содержанием углерода. Откованную пластину перерубали зубилом на части, складывали пополам и снова отковывали — и так много дней подряд. Только кузнец работал с мечом более шестидесяти дней! В результате структура меча становилась многослойной и состояла из тысяч пластинчатых слоев. Каждая часть меча закаливалась по-особому, для чего перед закалкой на меч наносился слой глины различной толщины.

От кузнеца меч попадал к полировщику, который использовал десятки различных точильных камней, куски кожи, и, наконец, подушечки собственных пальцев… Ножны тоже были произведением искусства. Традиционно в течение столетий они изготавливались из дерева магнолии, прочной и защищающей лезвие от окисления. Ножны делались из двух симметричных половинок, скрепленных рисовым клеем. Меч настоящего мастера всегда входил в ножны с усилием, но это была иллюзия — внутри ножен его полотно нигде не соприкасалось с деревом.

Он прекрасно помнит этот меч Масамунэ. Это был великолепный меч. Само совершенство!

— Смолев-сан! — услышал он за спиной знакомый негромкий, слегка словно надтреснутый голос, говоривший по-английски, и очнулся от воспоминаний. — Почему вы еще не одеты к поединку?

За спиной Алекса стоял, широко улыбаясь, Фудзивара-сенсей. Маленький, худой и совершенно седой японец низко поклонился Смолеву, Алекс традиционно поклонился в ответ, после чего не выдержал и крепко обнял старика.

— Боюсь, что я не готов к поединку, сенсей, — виновато ответил Алекс, отстранившись. — Я давно не тренировался.

— Кендо — это не тренировки и не соревнования, даже не поединки! — укоризненно покачал головой мастер Фудзивара. — Я много лет говорю вам одно и то же: смысл Кендо в самом Кендо! Это Путь самосовершенствования длиною в жизнь. Я иду по нему вот уже шестьдесят семь лет! Это бесконечное путешествие без пункта назначения. Мы все идем по этому Пути, как шли тысячи воинов с незапамятных времен до нас, преодолевая себя и совершенствуя свой дух. Воин обязательно поймет это, когда найдет свой Путь. Со временем. У каждого впереди много истин, которые придется усвоить, но, прежде чем воин подойдет вплотную к их пониманию, его техника должна стать безупречной. Для этого нужны ежедневные занятия!

— Я помню, мастер, — снова склонился в глубоком поклоне Смолев. — «Тренируйся тщательнее!» — говорил кенсей Мусаши. Я поэтому и пришел. У меня важное дело к вам, мастер! Я переехал из Петербурга в Грецию, на остров Наксос. У меня все в порядке. Но мне не хватает Кендо. Прошу вас помочь мне открыть на острове Додзё, если моя просьба вас не очень обременит. Приглашаю вас поехать со мной на месяц-два, чтобы открыть школу боевых искусств и преподавать в ней! Рыжая Соня тоже со мной, она готова стать инструктором в школе, которую мы откроем.

— Я подумаю над вашим предложением, — со сдержанным достоинством ответил Фудзивара-сенсей, но по его загоревшимся радостью глазам Алекс понял, что неожиданное предложение крайне обрадовало старого японца, посвятившего всю свою жизнь древнему боевому искусству.

— Спасибо, мастер! — с благодарностью произнес Смолев, поклонившись. — Еще вопрос, что вы могли бы мне рассказать про мечи двух знаменитых кузнецов: Масамунэ и Мурамаса? В чем различие между двумя школами?

— Здесь скоро начнется занятие, — после краткого раздумья ответил ему японец, указывая на спортсменов, что начинали собираться в зале. — Давайте пройдем в другой зал, выпьем чаю и поговорим. Это долгий разговор!

Вернувшись поздно вечером в дом под Зеленогорском, что достался ему по завещанию профессора Смирнова, Смолев попытался систематизировать услышанную от японца информацию.

Итак, школы Масамунэ и Мурамаса отстают друг от друга на несколько столетий. Масамунэ и его «великолепная десятка» учеников во главе с Садамунэ — это четырнадцатый век. А Мурамаса и его школа — это век шестнадцатый. Поэтому два великих мастера — основатели школ — никогда не могли встречаться, хотя их ученики с шестнадцатого века и жили бок о бок. Говоря о клинках Мурамаса, мастер Фудзивара рассказал о том, как можно отличить его клинки от работы других мастеров.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

15

деревянный меч для тренировки — яп. (прим. автора)

16

бамбуковый меч для тренировки — яп. (прим. автора)