Ведьмин час. Детективная серия «Смерть на Кикладах»

Сергей Изуграфов

Алекс Смолев переезжает из Санкт-Петербурга на греческий остров Наксос, где покупает небольшую виллу-гостиницу, таверну и виноградник.Во время празднования Хэллоуина погибает гостья виллы «Афродита», выпив бокал с «колдовским зельем». Найти убийцу и выяснить его мотивы предстоит Алексу и его друзьям. Борьба за власть, коррупция, финансовые махинации в правительстве, сделки мафиозных кланов и фальшивомонетчиков, – это фон, на котором и будет проходить расследование.

Часть седьмая

Есть люди, имеющие страстишку нагадить ближнему, иногда вовсе безо всякой причины.

Н. В. Гоголь, «Мертвые души»

Осеннее утро на променаде главной гавани острова выдалось солнечным и теплым. И хотя приезжих с каждым днем на Наксосе оставалось все меньше и меньше, магазины и таверны, расположенные самым удачным образом, — на первой линии у моря — были полны людей.

Покидающие остров туристы, чтобы хоть как-то скрасить время в ожидании парома, решали напоследок еще раз пройтись по лавкам с сувенирами. Они возвращались на пирс, держа в руках бумажные пакеты, плетеные корзинки, бутылки и свертки из плотной оберточной бумаги, перехваченные крест-накрест джутовым шпагатом. Зеленый китрон, янтарное ракомело, прозрачное, как слеза, ципуро, а с ними и оливковое масло, местные вина, сыры и мед, — все разбиралось отъезжающими в больших количествах и в каком-то лихорадочном отчаянии, словно могло если не продлить их пребывание на самом острове, то хотя бы создавало впечатление, иллюзию, что частичка его останется с ними надолго.

Нагрузившись сувенирами, туристы дожидались посадки, грустно всходили на борт и, поднявшись на верхнюю палубу, долго махали провожающим, прощаясь с островом до следующего лета. Вскоре силуэт судна растворялся в морской дымке. Провожающие расходились, и променад снова пустел до прихода очередного парома, — в порту наступало временное затишье.

Редкие прохожие, что шли в этот час мимо крошечной кофейни старого Пападакиса, могли наблюдать странный диалог двух крайне непохожих друг на друга людей. Высокий и широкоплечий сержант местной полиции стоял, понуро опустив голову, перед сидевшим за столиком мужчиной в сером, мышиного оттенка, костюме и лакированных черных штиблетах. Худое и тщедушное тело штатского венчала непропорционально крупная голова.

Самой кофейне было больше ста лет. Платан того же возраста, в густой тени которого стояли все ее три столика, посадил еще прадед нынешнего владельца. Сюда ходили только местные. Кофе здесь предлагался только одного редкого сорта, мололся вручную на старинной кофемолке непосредственно перед использованием и заваривался в турках по старинному восточному рецепту, переходившему в семье Пападакисов из поколения в поколение.

Небольшая стойка с дюжиной турок с деревянными ручками из оливы, отполированными до блеска многолетним использованием, глубокий поднос из нержавеющей стали с раскаленным песком, три пышных лимонных дерева с желтыми бугристыми плодами в больших глиняных горшках и старые, выцветшие от времени, фотографии на растрескавшейся от времени стене, рядом со стойкой, — вот и вся обстановка кофейни.

На пожелтевших фотографиях начала прошлого века посетитель мог, хоть и с трудом, разглядеть совсем еще молодого Ставроса Пападакиса, прадеда нынешнего владельца, гордо позировавшего фотографу на фоне джутовых мешков с зерновым кофе, сложенных на прилавке только что открытой кофейни. Те же горшки с лимонными деревьями и та же стена, турки и большая ручная кофемолка. Судя по фото, время в кофейне Пападакисов остановилось.

Момент для посещения кофейни по островному расписанию был неподходящим, и остальные столики были еще пусты. Завсегдатаи — такие же старики, как и сам хозяин заведения, — соберутся к обеду, будут, смакуя, пить кофе, хвалить все три поколения Пападакисов за приверженность островным кофейным традициям и вести долгие и неспешные разговоры до позднего вечера.

Похоже, что именно отсутствие других посетителей в этот час и привлекло сюда полицейского и его спутника.

Владелец кофейни время от времени выглядывал из-за стойки и с удивлением качал головой: всегда такой бодрый и уверенный в себе сержант Дусманис выглядел на этот раз потерянным, словно нашкодивший школьник, которого отчитывает строгий преподаватель. Таким расстроенным Дусманиса на променаде еще не видели.

Покачав головой и пожав плечами, старый Пападакис решил, что не его ума это дело. Пусть сами разбираются. Неприятностей с ними не оберешься. Главное, чтобы закончили до обеда: а то час уже беседуют, а заказали всего одну чашку кофе. Еще постоянных посетителей распугают. Так и разориться недолго…

Сидевший мужчина был заметно рассержен: он то и дело нервно дергал своей большой головой, кривил тонкие губы и сердито постукивал пальцами по черной кожаной папке, лежавшей на столе. Разговор, судя по всему, не клеился, и это вызывало в приезжем заметное раздражение, которое ему пока удавалось сдерживать, хоть и с большим трудом. Время от времени он нетерпеливо поглядывал на часы, словно впереди его ждало еще одно не менее важное дело, но сперва необходимо было покончить с этим.

— Я вам в третий раз объясняю, как вас там… Дусманис! Ваш начальник спекся! Все, финита ля комедия! Чего вы никак не поймете? — желчно проговорил Гектор Грамматикопуло, прожигая взглядом стоявшего перед ним сержанта. — Мало того, что он завалил всю работу в отделении, устроил бардак, нарушил все требования и приказы, так еще и посмел угрожать мне! Мне! Ревизору Департамента полиции! Угрожать оружием! Сегодня же мной будет отправлен рапорт на имя главы Департамента с просьбой немедленно отстранить Антонидиса от исполнения обязанностей начальника криминальной полиции Наксоса. В качестве причины я укажу вопиющее нарушение субординации и служебной дисциплины. Вашему начальнику конец! Вы понимаете, что я вам уже битый час толкую или нет?

Сержант со вздохом переступил с ноги на ногу, шевельнув широкими плечами, но снова не сказал ничего, глядя в одну точку на столе. Там, где на пластике стола, видимо, когда-то был рассыпан сахар, а теперь, попировав вволю, энергично умывалась муха. Закончив туалет, она кокетливо расправила крылья и, бодро жужжа, заложила над столом крутой вираж, направившись в сторону ближайшей таверны. Сержант проводил ее тоскливым взглядом. И почему люди не летают? — пришла ему в голову неожиданная мысль. Махнул бы сейчас крылом, как Икар, — и пусть этот тип тут один сидит, выеживается… А шеф-то молодец! Не спасовал, значит, перед этим недомерком. Эк его корежит, весь на ядовитую слюну изошел. И откуда только в людях столько злобы?..

— Что вы топчетесь, как конь, Дусманис! Куда вы все время смотрите? Вы что, мне не верите?! Это уже решенный вопрос! — раздраженно взвизгнул Грамматикопуло, теряя терпение. — Как минимум на тридцать дней он будет отстранен, а после того, как завершится внутреннее расследование, отправлен в отставку. А вот что мне с вами теперь делать? А?

Час назад сержант Дусманис уже завершал свой привычный обход по променаду, обойдя по порядку все кафе и таверны, поздоровавшись с владельцами и убедившись в том, что никаких происшествий за ночь не случилось, обследовал пляж и марину, перебросился парой слов с рыбаками на пирсе и только собирался отправиться в отделение за новыми инструкциями, как вдруг к нему подошел незнакомый мужчина, представился, показал служебное удостоверение и предложил побеседовать где-нибудь в тихом и укромном месте, подальше от посторонних глаз.

Конец ознакомительного фрагмента.