Ячейка №30

Сергей Иванович Долганин, 2019

Есть вопросы, на которые никогда не будет ответов, или, вернее сказать, никогда не будет существовать четких ответов. Вопросы эти извечные, преследующие человека с самого начала времен, но людям привычно, что на извечные вопросы дают извечные ответы. Что главное в жизни? Деньги, слава, любовь? А может быть, что-то другое? Если погрузиться гораздо глубже и задуматься, то можно выяснить, что приоритеты не меняются со временем. А каковы будут приоритеты там – в будущем? Возможный человек будущего будет думать не об этих вещах, а о том, что его личность должна сгореть. Возможно, такова суть человечества – безвозвратно сгореть, чтобы уступить место кому-то другому в этом мире.

Ячейка хранения №0427

Статус: записана [ДАННЫЕ ПОВРЕЖДЕНЫ] тридцатилетий назад

Попытка №15

Порой ваши зубы стучат не от холода, а от того, что вы устали. Усталость существует только для живых существ — никакое механическое существо не испытывает этого чувства более. Пальто черного цвета нужно лишь для того, чтобы я не использовал маскировку протезов. Бренды мертвы и рынок вместе с ними. Валюты больше не существует. Несдвигаемая усталость входит в вашу привычку в тот момент, когда вы превращаетесь в живого мертвеца.

А огромное озеро перед нами вызывает ощущение непривычности одним своим цветом. Однако моя усталость не физическая — оттого справится с ней тяжелее всего. Несвязные отрывки памяти, постоянное продление жизни сознания вне тела, постоянный повтор приводят мое сознание в ужас.

Для этого мы здесь — облегчить груз моего сознания. Сохранить черты моего мышления с помощью носителя информации.

— Какой странный оттенок синего — никогда такого не видел. Что это за цвет? — глаза Чарльза неустанно следят за поверхностью воды, не обращая внимания на падающие рядом листки сакуры.

Сакура прекрасна для нашего взгляда лишь потому, что розовый цвет присущ только ее семейству.

— Цвет морской волны. Красивое зрелище, однако, весь этот цвет — живой, — эти острова единственные, которые я хотел посетить при жизни, и я один об этом знал.

Я видел сон совсем недавно. Я погружался на дно, а мир вокруг меня становился все более отдаленным, затемненным. Вокруг меня появлялись проблески голубого цвета, который вовсе окружил меня позже. И тогда произошла яркая вспышка, затмившая весь горизонт.

Это — второй по площади остров японского архипелага, по крайней мере, я знаю его как японский. На первом находится место, когда-то бывшее крайне занятным — лес Дзюкай. Его репутация перестала существовать вместе со словом СМЕРТЬ.

— Он живой, в плане… как мы?

— Нет, не как мы, оно и к лучшему.

Вода при малой толщине кажется нам прозрачной, но стоит увеличить толщину, как вода приобретает голубой оттенок, если в ней не растворено никаких взвесей. Молния может уничтожить весь человеческий мир всего одним правильным ударом. Молния может уничтожить весь человеческий мир всего одним правильным ударом. Молния может уничтожить весь человеческий мир всего одним правильным ударом. А я лишь разность потенциалов, образующаяся в грозовом облаке.

— Цвет воды такой из-за фитопланктона?

— Да, смешиваются зеленый цвет фитопланктона и голубой цвет воды, что создает циан, — на мои плечи осыпаются листки сакуры, — Сакура цветет лишь несколько часов, или дней — все зависит от погодных условий.

— Люди, как понимаю, всегда радовались цветению сакуры, — лес самоубийц, или лес Дзюкай когда-то являлся вторым по численности самоубийств в мире, после Золотых Врат в Сан-Франциско.

— Абсолютно верно подмечено, Чарльз, но теперь все люди извратили древний японский обычай, по случаю которого когда-то отпускали людей с работы, — падая в воду, тело сдавливает ее, что приводит к тому, что вода становится твердой, как асфальт.

— Почему тогда люди не выведут сакуру, которая будет цвести гораздо дольше обычной? Мы, вроде как, в состоянии это сделать, — падая в воду, вы не умираете от того, что упали в воду, вы умираете от того, что не можете всплыть из-за болевого шока.

— У тебя плохая осведомленность во флоре некоторых регионов — в субтропической части Евразии вывели сакуру, способную цвести около двух месяцев пару лет назад, но это нарушает саму суть ее цветения.

ЛИСТЬЯ ОПАДАЮТ С ДЕРЕВЬЕВ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ ПОЯВИТЬСЯ ПОТОМ ВНОВЬ.

— Почему же? Разве это не хорошо, когда такая красота каждый день рядом и на глазах? — разве хоть одного из них остановила надпись «Ваша жизнь является бесценным даром от ваших родителей» у входа? Ошибка выжившего преследует меня на каждом шагу.

— Нет, это не может быть хорошо не только в случае сакуры. В этом ценность ее цветения — оно происходит не так долго, чтобы успеть надоесть, чтобы успеть наскучить — она должна столько цвести, чтобы нам нравится. Тебя ведь не удивляют зеленые листья у деревьев, верно? Если что-то длится чрезвычайно долго, или вечно, то со временем оно начинает вызывать ощущение обыденности и привычности, — на небесах только и говорят, что о самоубийстве.

Нога за ногой, создают шаг, который является чередой падений, вовремя предупреждаемых ногой. А мы падаем вниз, стараясь спасти себя от того, что происходит при падении, мы подставляем ногу, и так спасаем каждый раз. Ядерная мощь показалась людям необъятно сильной в тот момент, когда боеголовки упали на Хиросиму и Нагасаки. Стоя у воды понимаешь, что водная гладь лишь одно из начал жизни на планете, а ты ее неудачный набросок.

— Когда боеголовки упали на Хиросиму, то за людьми, находящимися на расстоянии 200 метров от взрыва образовались тени. Их тело помешало световому излучению выжечь краску на строениях, поэтому их силуэты навсегда там остались.

— Можно сказать, что они оставили свой след в истории?

— Тень в истории.

Вода оптически более плотная среда, чем воздух, поэтому на воде образуются отражения, но при достижении предельного угла в 49 градусов 35 минут свет не выходит из воды, тем самым оставаясь там навсегда. Наши взгляды направлены прямиком на наших двойников на воде.

— Сколько людей в отражении ты видишь, друг? — ядерные боеголовки уничтожили лишь 5% строений от общего их количества, что показало неэффективность применения ядерной силы для уничтожения большой площади зданий противника.

— Всех, что есть, — это был первый и последний случай применения ядерного оружия в военных целях.

— А я вижу только одного.

Ядерное оружие показало лишь то, кто здесь большее животное и дикарь.

— Нужно ли мне высказывать что-то, если ты видел мою жизнь так же, как видел ее я? — Личность никогда не оборачивается назад, чтобы не создавать вида, что ему и вправду интересно то, о чем я говорю.

— Я не помню всех деталей — все смешалось в одну огромную кашу, в которой мои воспоминания как комочки. Они потихоньку расползаются под силой тяжести, — Высший Интеллект знает мысли, идеи и воспоминания всех и каждого, а Личность знает лишь мои, но ему уже чаще всего неинтересно вести со мной диалог. Так что же тогда ощущает Высший Интеллект?

— Однажды я случайно заметил на изображениях самолетов 20-го века ветки того растения, что мы видим сейчас, — интерес падает пропорционально количеству непознанного, — Что это значило?

— Камикадзе. Японцы во время войны использовали красоту сакуры как пропаганду военного государственного строя, а это была ответная реакция на такую пропаганду. Красоту и быстротечность жизни сравнивали с цветением сакуры, что в один момент обрывалась на прекрасном, — я выражаю гораздо больший интерес, ведь я не знаю и тысячной доли устройства мира раньше, сколько бы ни прошло времени моего общения с Личностью, он всегда знает, что еще можно рассказать.

— Нам нужно вглубь леса, дальше отсюда, гораздо дальше.

Я всегда спрашиваю: так что мы ищем? Зачем идем куда-то именно сейчас? Но ответ никогда не меняется.

— Для начала ты должен это увидеть, — возможно, этот ответ является наилучшим, думаю, у него было время подумать над тем, как лучше всего отвечать на такие вопросы.

Что я, что Личность обладаем телами, способными к чрезвычайно продолжительным физическим нагрузкам, поэтому шаг остался где-то позади. Наши ноги снова и снова приземляются на землю в какой-то один момент, ведь пока мы бежим, наше тело в определенный момент полностью отрывается от земли. Этим отличается бег от ходьбы. Если бы я был ученым, если бы занимался исследованием мира вокруг, то вечная жизнь для меня была бы невероятным подарком. Настоящим сокровищем. Но я тот, кем являюсь, отчего нахождение между живыми и мертвыми — вечная мука. Как бы давно я был рад со всем этим покончить, найти свой покой, и оставить весь этот мир в покое. Но время ушло, теперь мне не хочется оставлять его в покое, теперь я должен прийти к тому, чтобы никто не смог повторить мою судьбу, пережить то, что открыл для себя я.

НИ ЖИВ, НИ МЕРТВ, НИ РАД.

26 костей, 33 сустава, больше сотни связок, нервные сети, сухожилия — все это должно работать синхронно, чтобы сделать твой бег возможным. Одно сложное действие состоит из множества простых деяний, как и обычно.

Множество ступенек ведут глубоко в темноту — Это вход, но куда? — спрашиваю я.

— Ты еще не должен туда заходить. Сначала зайду я, потом ты увидишь то, зачем бы сюда пришли.

Личность не выбрасывает единственную сигарету на этой планете, ведь больше никто не курит, сбрасывает верхнюю одежду, и становится видно две БП руки, заходя в темноту, он бросает одну-единственную фразу, даже не оборачиваясь.

— Все мои концовки лишь ожидают начала, — а человек один из единственных, кто способен на сверхдлинные дистанции в беге.

Я сажусь около спуска, и наблюдаю то, от чего общество никогда не сможет отделиться — природа. Выбросы газа машинами и заводами. Построение гидроэлектростанций на маршрутах миграции рыб. Вырубка лесов. Засорение водоемов. Выбрасывание радиоактивных отходов в природу. В планах человечества явно не было убирать это самим. Картины уничтожения биогеоценозов мелькают перед моими глазами, как будто я смотрю на плохо работающую лампочку. Если бы не появился Высший Интеллект, одной из задач которого было вернуть природе баланс, то что бы произошло с этой планетой? Возможно, человечество, которое стало постиндустриальным, уничтожило бы себя, возможно, поэтому Луна, освещающая мое лицо, посещалась лишь нами. Все цивилизации, достигающие постиндустриального уровня, уничтожают сами себя, получая подлинную мощь развития. Личность всегда говорит, что я счастлив, но никогда не говорит, почему.

Глубокая темнота вокруг заставляет ощущать себя немного иначе, чем наверху. БП линзы позволяют видеть в темноте, как прибор ночного видения. Я достиг помещения, которое должно быть тем самым. Множество рядов колонн передо мной уходят далеко в темноту, даже мне уже не видно, что именно там. Линзы испускают инфракрасный сигнал, который не виден человеческому глазу. Вниз по колонне передо мной спускается нечто, полностью состоящее из механики, а на спине красуется два нуля. Этот сигнал обладает энергией, которая усиливается зарядом прибора ночного видения. После чего он переводит сигнал в световой вид, излучаемый глазу. На спине красуются аккуратно сложенные 3 пары рук, а ноги его выгнуты в сторону, противоположную человеческим ногам. Прибор ночного видения спас множество жизней, но и множество жизней он забрал. Голова из опущенного вниз состояния поднимается к моим глазам, после чего все шесть красных глаз смотрят прямо на меня. Даже не издал звука, пока спускался.

13:18

— Неужели ты настоящий? — робот дотрагивается до меня, проверяя свое сомнение в том, что я являюсь плодом реальности. Если бы ты появился лет 500, или 550 назад, то я бы выпустил твои внутренности наружу, даже не задумываясь о других вещах, но теперь меня волнует гораздо больше вопросов. Как твое… имя? Я ждал тебя несколько сотен лет в полном одиночестве, перед тем как ты появился только сейчас…

— Знал бы я его, то даже не появился бы здесь. Называй меня Личность, если будет угодно. Я лишь призрак прошлого, как и ты, хотя я и думал, что я единичный случай.

— «Призрак прошлого, как и я»? Но ты ведь обычный человек, о чем ты вообще?

— Мое тело лежит где-то в этом помещении.

— Внутри этого чертового склепа лежит лишь груда костей.

— Я знаю. Груда костей, которые когда-то принадлежали моему телу.

— Интересно, а я представлюсь, как и обещано. Я — омикрон номер Нуль. Первый удавшийся в попытках создать идеального солдата.

— «Идеальный солдат»? Кажется, что проблем с каждым мгновением больше и больше.

— Вернемся к этой теме позже. Сейчас гораздо больше интересно — чем же ты так не угодил Высшему Интеллекту, что он решил оставить меня внутри этой темноты на убой тебе?

— У Высшего Интеллекта на то свои причины. Он испытывает невероятный интерес к моей жизни и моей ЛИЧНОСТИ, потому что они сокрыты от него, в отличие от других людей.

— «Они сокрыты от него»? Ты хочешь сказать, что он не видит и не чувствует твои мысли? Почему ты еще не мертв тогда, как первая угроза его утопии?

— Ты слишком много хочешь знать обо мне. Поубавь свой интерес к объекту, который знаешь такой маленький отрезок времени, — голова Нуля немного отвернулась, показав небольшое недовольство в отсутствие мимических мышц лица,

— Откуда у тебя сигареты, если вокруг лирическая утопия? Их перестали производить более 6 столетий назад, а ты сейчас сидишь рядом и пускаешь дым, наполненный продуктами сгорания табака. Интересный факт — легкие у меня остались, поэтому я смогу курить так же, как люди раньше. Никогда не курил при жизни, так, может, стоит попробовать сейчас?

— Старался поддерживать уровень своего здоровья? — я выставляю в пальцах самодельную сигарету, которую из моей руки вытягивает одна из шести механическая ладонь. После чего вставляет в отверстие на голове, а лезвия на руках в один момент направляются друг на друга для того, чтобы создать искру.

— Ага, боялся УМЕРЕТЬ всю свою жизнь. Настолько боялся, что потерял всех друзей и близких со временем, старался найти БЕССМЕРТИЕ любыми возможными способами, — дым валит из его рта, а я выключаю линзы, которые потеряли свой смысл.

— Множество финансовых ресурсов для этого было? — раньше я никогда не запоминал это.

— Чрезвычайно, но особо больные танатофобы боятся даже из дома выйти, лишь бы не УМЕРЕТЬ.

— И от чего же ты боялся умереть каждый день собственной жизни, стараясь обеспечить себя безопасными для здоровья условиями? — обретая всю возможную физическую силу, ты не всегда становишься сверхчеловеком, а обретая самосознание, не всегда становишься человеком.

— Рак легких — вот чего я боялся. Каждую неделю я был в больнице на очередном обследовании, очередном анализе, я боялся даже малейшего отклонения от нормы, трясся над каждым показателем, а мой организм иногда предательски сбоил.

— Твои легкие за 6 веков не потеряли форму, как понимаю? Неужели вас наделили бессмертием, когда вы стали «идеальными солдатами»?

— Я боялся единственного, что могло меня спасти от такой жизни. Ни любви, ни дружбы, ни хобби — все ограничивается страхом смерти, а я как рыбка в аквариуме, которая пытается долбиться в стенки сосуда, но не может, иначе, выйдя за клетки аквариума — она СДОХНЕТ. Знаешь, у меня был лучший друг в подростковом возрасте, который УМЕР в автокатастрофе. Тогда я думал, что ему не повезло больше, чем всем остальным на этой планете. А теперь я понимаю, что он вытянул лотерейный билет в тот момент, когда его Хёндай Туксон врезался в Лексус на огромной скорости.

— Забавно выходит, что столько времени ты ждал меня для того, чтобы поплакаться мне в жилетку. Однако к делу: как ты вообще стал омикроном, да и кажется, существуют другие такие же, как и ты, да? Кто вы вообще такие?

— В погоне за суперсолдатами человечество использовало то, что начало разрушать его основные социальные структуры — амиловирус. Поняв, что вирус приспосабливает носителя к большинству экстренных условий, его решили использовать для создания стинамсолдат, которые являлись теми же самыми суперсолдатами, — сидит на полу, опираясь спиной на колонну, и смотрит на меня.

— А потом? — Чарльз уже, наверное, уснул, все равно не может спуститься — темно.

— А потом… я сошел с ума. Одиночество и страх давили на меня ежедневно, заставляя меня оставаться наедине с биением собственного сердца. У меня начались психозы и галлюцинации, в тот момент, когда я остался один. Они решили использовать пациентов психбольниц, выздоровление которых не прогнозируется.

— Так в чем смысл был? Они бы получили идеального стинамсолдата, который считает, что он Наполеон, или того хуже.

— Смысл был не в получении идеального стинамсолдата, а в изучении процесса его создания. Отработать метод на мусоре, после чего использовать его на более удачном материале. Твое тело само принадлежит стинамсолдату, посмотри на свою руку, там буква λ, — я давно их замечал, но никогда, в самом деле, не понимал, для чего именно эта маркировка, — Однако, да, ты угадал, я не единственный. Нас часто навещал один крупно поставленный военный чиновник, и вот он был поехавшим ублюдком, которому нравилось издеваться над людьми. Он стал омикроном номер один — Рыцарем. Органы у Рыцаря также остались на месте, как и у меня. Латы рыцаря высотой в два метра, выполненные в сочетании красного и черного, а внутри начинка из механики и органики. Ему пришлось пройти через настоящий ад на самом деле. Лишение любых ресурсов, необходимых для жизнедеятельности, невероятные болевые ощущения от агрессивных сред, среди которых была даже радиация.

— Постоянно лезет не в свои дела.

— Возможно и так, но все дело составляет другое. Он чрезвычайно часто забивал меня ногами до тех пор, пока я не переставал дышать, а потом решил сам стать таким же. Невероятных размеров чудо, которое до сих пор вызывает некоторые вопросы внутри моей головы.

— Таким же?

— Да, он стал первым идеальным омикроном. Я здесь потому, что им не хотелось выкидывать созданный ими идеал симбиоза человека и машины, который не подчинялся им вовсе, в отличие от Рыцаря, который после того, как стал омикроном, будто полностью потерял собственную волю. Подчиняется как собачка, хотя мыслительную деятельность он полностью сохранил.

— Почему он захотел сам стать омикроном, если знал, что для этого нужно пройти через ад, как и тебе?

— Я не проходил через ад, а эффективность использования БМГ зависит от критического уровня организма. Я быстр, силен, ловок, но не имею такой сильной регенерации, как например, Рыцарь. К тому же у него все эти показатели раз в 15 больше, поэтому не думай, что бой с ним вообще может кончиться твоей победой.

— Мы уже выяснили это экспериментальным путем. Однако столько лет я считал, что я последний человек на этой планете, но сейчас… как-то это странно.

— Человек? Ах-аха-хах, ну ты чего? Какой же я человек? Ты только посмотри на меня! Посмотри на мои руки — я как таракан с его множеством лапок, двигающихся так противно. Я больше не человек, как и большинство населения этой планеты, правда, я в физическом плане, а они в психологическом больше не люди.

— Человек — не тело. Я все еще считаю себя человеком, хотя и неполноценным. Хотя, я вполне понимаю тебя. Высший Интеллект не оставил тебе ни единого шанса на самоубийство, верно?

— А как ты думаешь — я бы, по-твоему, не совершил попытки самоубийства за столько лет? БЕССМЕРТИЕ — худшее, что я получал в своей жизни вообще! А еще и шанса на конец этого кошмара не оставили глубоко в почве! Без права на выход! Знаешь, я хочу попросить тебя об услуге.

— Я прекрасно знаю, чего ты хочешь, но мы можем помочь друг другу сейчас.

— Как же мы можем помочь друг другу?

ВСЕ, ЧЕГО Я ХОЧУ — СМЕРТИ. КОНЦА ВСЕГО ПРЯМО СЕЙЧАС И НИКОГДА ПОЗЖЕ, ПРЯМО ЗДЕСЬ, ПРЯМО СЕЙЧАС, КАК БЫ ЭТО НЕ ЗВУЧАЛО ОТВРАТИТЕЛЬНО. СМЕРТЬ — ЛУЧШЕЕ, ЧТО МОЖЕТ СО МНОЙ ПРОИЗОЙТИ СЕЙЧАС!

Даже не издал звука, пока спускался. Шестирукий омикрон обрушился лавиной на мое тело. Две руки вонзились в стену за мной, две удерживали мои руки, а две другие начали активно нарезать мою грудную клетку на кусочки теперь. Кровь хлынула из моей груди водопадом, а другая подступила к горлу, что создало металлический привкус внутри моего рта. Всегда разный вкус напоминает об одном и том же. Мои губы прикасаются к другим, обветренным, сухим, покрытым кровью. А волосы под действием ветра щекочут нос. Я умру за нас всех одновременно. Рука, превышая допустимую силу, вырывается из-под натиска машины, после чего хватается за собственное торчащее из груди федерацитовое ребро. Всего один рывок в сторону, и я получу чрезвычайно острое лезвие. Губы приближаются к моему уху.

— Помни все так, как было.

Одно движение разрушает кристаллическую решетку металла, созданного на основе сплава платины и золота.

МЫ — ЧУМА. ОЧИСТИ НАС.

Мое ребро претерпевает попытку проникновения в полость головы робота, которая проваливается. Видны лишь искры и царапины, а моих сил даже сейчас не хватает пробить слой федерацита. Должен превысить допустимый сейчас лимит для обеспечения собственной свободы. Один мощный удар в торс гуманоидного механизма вызывает полет вдаль шестирукой фигуры на искривленных ногах. Одна из его рук осталась мертвой хваткой на мне.

Я вижу, как потерянная рука легко восстанавливается, пока он летит. По пути в стену он разрушил пару колонн, что подняло пыль. Мои линзы становятся бесполезны внутри помещения, лишенного света и наполненного пылью. Я согнулся, наблюдая за тем, как моя грудная клетка восстанавливается, останавливая кровь. Нет времени на размышления. Никогда не было. Никогда не должно быть. Одна из колонн усилием моих рук отправляется в место, где свой полет закончил он. Лезвия на его руках выполняют собственную работу просто прекрасно. Модель руки обычного человека, но лезвие проходит по боковой стороне руки, превращая мизинец в нож, а всю остальную руку в большое лезвие, нужно их только соединить.

Она рассекается прямо в полете, после чего оппонент исчезает, перепрыгивая с колонны на колонну в полной темноте.

— Так просто решаешь прекратить бой? — я обливаю цветки сакуры долгоцветущей бензином, после чего поджигаю.

Прыжок на меня человекоподобного робота с шестью лезвиями был заблокирован собственными руками.

Искры осветили помещение часть помещения на доли секунды потоком фотонов.

Я немного ушел в землю от прыжка той силы, что был совершен.

— И ты и вправду думаешь, что после всего мы такие же?

Атакующий прыжок повторяется, а я лишь блокирую, все больше уходя под землю.

Каждый раз,

Быстрее и быстрее.

— Ничего не станет как прежде ровно до того момента, как мы умрем.

Металлический звон раздается в ушах из раза в раз. Повторяясь и становясь громче и сильнее.

— Нет.

Это раздалось передо мной.

— Тебе.

Это уже было слева.

— Лишь.

Справа теперь.

— Кажется.

Сзади.

Два огромных лезвия втыкаются в мою спину, выходя из моей груди. Конец федерации всегда был уготовлен заранее. Я не здесь. Голова все так же не поворачивается, а я слышу слова от остановившейся фигуры.

— Удивительно, что ты всегда был чем-то большим, чем казалось мне.

Руки хватаются за лезвия, проворачивают их через мой желудок, после чего разводят в разные стороны, рассекая собственный корпус.

Кровь льется. Я ощущаю лишь это. Бросок через себя за самые острые лезвия на этой планете вызывает очередное поднятие пыли. А он просто вырывается из моих рук, после чего набрасывается на меня.

— Мой черед, — два взмаха лезвия делают из моих бионических рук простые изделия из федерацита, отделенные от любого способа питания.

А мое тело отправляется в полет через множество колонн, которые только что уничтожались не моим телом. Через множество колонн проворный робот движется ко мне, а я быстро пытаюсь встать. По моим ногам стекают десятые доли литра крови, как воск по свечке. Меня снова валит на пол, а потом лезвие проносится около моей шеи, отделяя голову от нее. Я вижу очередную информацию, уничтожающую меня по-настоящему.

— К сожалению, я не могу ответить чем-то на это.

Я снова потерял тело, а моя структура сразу же ищет другое подходящее устройство для собственного существования. Теперь я вижу собственное тело, лишенное головы, а внутри так много информации. Когда создавали это тело, то не думали о каком-то явлении, вроде меня.

ФАТАЛЬНАЯ ОШИБКА.

Так много информации, но такая боязнь перед смертью в прошлом. Если я не смог нанести ему никакого ущерба, то сможет ли он сделать это сам? Он невероятно схож со мной в желаниях, но его, кажется, одолевает жажда смерти. Его воспоминаний не хватит для того, чтобы пробудить в нем желание умереть через то множество барьеров, которые установлены программой. Обратимся же к моим худшим воспоминаниям и представлениям, что только появлялись внутри моей головы.

ОДНАЖДЫ УТРОМ ТЫ ПРОСНЕШЬСЯ ОДИН, В ПОЛНОМ ОДИНОЧЕСТВЕ И АБСОЛЮТНОЙ ТИШИНЕ, ТЫ НЕ БУДЕШЬ ЧУВСТОВАТЬ СЕБЯ БОЛЕЕ ЧЕЛОВЕКОМ, А ПОТОМ ЗАМЕТИШЬ КРАСНЫЙ СЛЕД, ВЕДУЩИЙ К ДВЕРИ В ПОДЪЕЗД. ГОЛОВА КАЖДОГО, КОГО ТЫ ЗНАЕШЬ, ОКАЖЕТСЯ ТАМ, ЛИШЕННАЯ ГЛАЗ, РТА, НОСА И УШЕЙ. МЕСТА, ЛИШЕННЫЕ ЭТИХ ОРГАНОВ, БУДУТ НАПОЛНЕННЫЕ МНОЖЕСТВОМ ТВОИХ ФОТОГРАФИЙ, СДЕЛАННЫХ В ТЕЧЕНИЕ ВСЕЙ ТВОЕЙ ЖИЗНИ, А ИХ ОРГАНЫ БУДУТ УКРАШАТЬ ВСЕ ТО, ЧТО РЯДОМ С ТОБОЙ. НАДПИСИ СООБЩАТ ТЕБЕ О ТОМ, ЧТО СКУКА ПОБЕДИЛА. ОНИ ПОПРИВЕСТВУЮТ ТЕБЯ, КОГДА ТЫ САМ НЕ ЗАХОЧЕШЬ. И ДУЛЬНЫЙ СРЕЗ ДВУСТВОЛЬНОГО ОРУЖИЯ ОКАЗЫВАЕТСЯ ВНУТРИ ТВОЕЙ ГЛОТКИ, А ПОТОМ СПУСКОВОЙ КРЮЧОК ОПУСТИТСЯ ВНИЗ.

ПРИШЛО ВРЕМЯ.

Лезвия направляются против их владельца, а я наблюдаю странную историю о двух братьях и их маленькой сестре. Я всегда дома.

— Ты хоть раз можешь спросить: хочу ли Я это знать?

Лезвия ближе и ближе. Ближе и ближе. Ближе и ближе. Ближе и ближе. Ближе и ближе. Каждое проникает внутрь, а потом стараются вырвать все пластины вокруг, которые препятствуют их движению. Я регенерирую с огромной скоростью, а потом одно из лезвий втыкается внутрь моей головы, застревая в оболочке, защищающей структуры головной мозга. И еще одно. И еще. Еще. ТАК МНОГО ЛЕТ. ТАК МНОГО КРОВИ. ТАК МНОГО ПРАВДЫ.

— Я счастлив спустя столько времени, обретя свой самый страшный кошмар, — говорит мне огромный поток информации, проносящийся внутри головы близкой к уничтожению ментальным способом.

В ЭТОМ НЕТ НИЧЕГО ПОСТЫДНОГО! И ИМЯ ЕМУ — НУЛЬ.

— Ты вообще жив? — донеслось сзади, неужели он смог спуститься?

— Как ты спустился? Там же абсолютная темнота, — я вновь нашел устройство, в котором смогу удерживаться.

— Ну, так было достаточно долго, и только что свет включился, поэтому я решил спуститься, — я понял.

Это лишь игра образов.

— Во всяком случае, я нашел то, что было нужно.

Комнату озаряет свет. Я так и знал. Чарльз даже не задает вопросов. Он уже привык к подобному.

— Чьи это кости? — я извлекаю их из тела Нуля.

— Мои, — только что я понял, что это было не два нуля. Один из них был буквой омикрон.

Я беру ребра и лезвие, которое осталось от Нуля.

— Ты собрался что-то писать?

Голова опускается вниз, после чего поднимается вверх, а я наношу на грудину федерацитовым лезвием дату. Это был особый код, который отправит человека в симуляцию, при его использовании.

19.03.1998.

— Почему именно так?

— Я не смогу запомнить это, и постарается удалить любой накопитель информации в этом мире. Эта бумага проживет дольше, чем любая другая.

— Почему не какой-нибудь лист металла, или камень даже?

— Высшему Интеллекту будет не жалко их уничтожить, а мой скелет он хранит, ведь это последний, что остался. Он испытывает вину за то, что уничтожил все остальные для сохранения табу.

Нуль работал над особыми рисунками каждый день все это время — человек сращивается с деревом, становясь его частью, и вместе становясь частью чего-то большего, а мы полностью уничтожили человека, учинив наш бой. Совсем недавно зеленый цвет получали из радиоактивного элемента и считали красивым то, что приводило их жизнь и организмы в упадок.

— Мы прокляты, Чарльз. Все вместе.

Конец ознакомительного фрагмента.