Старый вор, новый мир

Сергей Зверев, 2010

Вор в законе Монах – один из последних «честных бродяг», оплот воровских понятий. Его репутация в блатном мире безупречна, а авторитет его огромен. Да только вот времена нынче другие, и почти никто уже не живет по понятиям. Воры имеют собственность, причем немалую, заводят семьи, ведут легальный бизнес, сотрудничают с властями… При этом некоторые торгуют наркотиками, что по понятиям западло. Один из таких «новоделов», Леха Дюк, давний приятель Монаха, предлагает тому войти в дело по продаже наркоты. А когда Монах отказывается, пытается его завалить. Спасти старого вора может только чудо. Но помощь приходит неожиданно – причем с той стороны, о которой Монах и подумать не мог…

Глава 3

–…слушаем и запоминаем. Первое — никакой стрельбы. Второе — открытой связью пользоваться только в исключительных случаях, вы ведь сами знаете, как и кем фильтруется московский эфир. Третье — обязательно отключить все мобильники, в том числе и служебные. Четвертое — брать объект только в подъезде, ни в коем случае не на улице. Сделать это следует предельно тихо. Если обстоятельства не позволят это сделать тихо, в силу вступает «план Б»…

Стоя во дворе Сокольнического райотдела Федеральной службы безопасности, майор Тимошин отдавал последние распоряжения группе захвата. Оперативный план вроде бы не имел изъянов, однако в условиях мегаполиса всегда могут произойти неожиданности, и потому Тимошин несколько волновался. Да и клиент, которого предполагалось задержать, был довольно неожиданным для фээсбэшников.

— Слушаем дальше. — Майор скользнул взглядом по экипажу, стоявшему у серой «Ауди» без особых внешних примет. — Перед тем как первая группа рассредоточится для перехвата объекта, вторая должна оперативно осмотреть все чердаки, подъезды и места, с которых может вестись огонь. Вся связь нашего объекта на контроле, в случае форс-мажоров сообщу дополнительно. Все понятно?

— Так точно! — ответили оперативники.

— Сверяем часы… Сейчас девять часов сорок две минуты. Ну, с богом…

Спустя несколько минут из ворот райуправления с небольшими интервалами выехали три автомобиля без опознавательных знаков. Головной автомобиль взревел сиреной — попутные машины шарахнулись в сторону.

Путь оперативников лежал в сторону Сокольников…

* * *

Фомин проснулся от шума дождя. Капли гулко барабанили по жестяной обкладке наружного подоконника, хаотично стекали по запотевшему стеклу. Скинув одеяло, Монах подошел к окну. Глядя сквозь влажные стекла, он отчетливо ловил себя на мысли, что тут чего-то не хватает… Но никак не мог понять, чего же именно. И наконец понял: впервые за столько лет на рамах не было металлических решеток, по улице не брели шеренги арестантов в черных робах, а ездили блестящие лимузины, которые вор видел на зоне лишь по телевизору…

Там, в лагерной жизни, все было привычно и предсказуемо. Жизнь катилась по размеренной колее, и колея эта даже нравилась многим арестантам. Старый урка почему-то вспомнил об очень уважаемом блатаре, оттянувшем в его отряде двадцать два года. Уже имея на руках справку об освобождении, он прямо в прилагерном поселке ограбил винно-водочный отдел магазина, выпил всю водку и тут же сдался подоспевшим ментам. Многие тогда задавались вопросом: для чего этот уважаемый человек с огромным жизненным опытом поступил столь опрометчиво? Зачем было выставлять магазин сразу после откидки, да еще в поселке, населенном вертухаями и лагерными операми? Фомин, как «смотрящий» зоны, тоже этого не понял. И лишь после повторного суда, когда неудавшийся грабитель вновь пошел на привычную шконку и успокоился, до Монаха наконец дошло: этот блатарь страшно боялся свободы и потому предпочел мотать срок до конца жизни в привычных ему условиях…

Размышления Фомина прервал звонок в дверь. Быстро одевшись, урка открыл. На пороге стоял нестарый еще мужчина в роскошном костюме, лицо которого показалось на удивление знакомым…

— Валера? Ну, привет…

— Извините… вы вообще кто? — Фомин изучающе смотрел на гостя, явно не узнавая.

— Ты что — совсем память потерял? Мы же в одном классе когда-то учились, три года за одной партой. Ты еще пацанам из параллельного за меня физиономии корректировал. Мы и после школы дружили, пока ты в девяностом не сел. Мне тут сказали, что ты наконец освободился, вот я и решил навестить… Неужели забыл?!

— Гладенький? — не поверил Монах. — Ну, здравствуй…

Игорь Гладышев действительно был его другом детства. Несмотря на огромную разницу характеров, мировоззрений и образа жизни, Гладышев и Фомин всегда симпатизировали друг другу. Малолетнему уркагану импонировала начитанность Игорька, его старомодная порядочность и готовность в любой момент прийти на помощь. Чистенькому школьнику отпетый хулиган Фомин казался героем; ведь он мог делать такие вещи, на которые у Игорька просто не было силы духа и выдержки.

Глядя на Игоря, Монах невольно поразился, как же изменился его школьный приятель, фантазер, рисовальщик фрегатов и победитель всех математических олимпиад. Теперь это был солидный господин с выпирающим брюшком и ранними залысинами.

— Какие планы на сегодня? — Войдя в квартиру, Игорь осмотрел более чем спартанскую обстановку и неопределенно хмыкнул.

— Пока никаких. Отдыхаю после отсидки за колючим орнаментом, — уклончиво ответил хозяин. — А у тебя какие-то предложения?

— Можно было бы ко мне смотаться, посидеть, отдохнуть, — улыбнулся Гладышев.

— К тебе — это куда?

— На Рублевку. У меня там небольшой коттедж.

Конечно же, Монах прекрасно знал, что теперешнее Рублевское шоссе — не столько место жительства, сколько идеологический символ, и потому искренне удивился:

— У тебя там дом? Чем же ты занимаешься, Гладенький?

— Я банкир, — невозмутимо ответил тот.

— Ты смотри… Капиталист, значит?

— Называй как хочешь. Но мне мой бизнес нравится. По крайней мере, будет что детям отставить.

— Да рано тебе еще о смерти-то думать!

— Как сказать… Времена такие теперь пошли, что ни в чем нельзя быть уверенным. Раньше, в девяностые, были почти исключительно бандитские «крыши». Тогда все было просто и понятно: ты отстегиваешь, тебя не трогают. А теперь — и лубянские, и ментовские, и кремлевские… Про разные подводные камни и говорить не хочется. Сам, наверное, уже знаешь.

Пока Гладышев сокрушался о временах и нравах, Монах заварил дегтярной черноты чай.

— А ты кому платишь? — без обиняков поинтересовался он. — Ну, «крыша» какая? Менты, бандиты или гебье?

— Я, честно говоря, и сам не знаю, кто они. — Игорь взял чашку и благодарно кивнул. — По всем прикидкам вроде бы как бандиты. Охранная фирма, лицензия на оружие и все такое прочее. Так и в девяностые было. Но это уже не те бандиты. Что-то у них там нечисто. Видимо, волосатые руки где-то совсем наверху. И дербанят они меня по-черному.

— Ты ко мне за этим пришел? — прищурился Монах.

— Нет. Ты сам меня спросил. Да и просто встретиться захотелось. Давно же не виделись.

— Ладно, придумаем что-нибудь, — кивнул вор. — Ты вот что… Устрой мне как-нибудь встречу с твоей «крышей». Интересно взглянуть, что за ботва…

— Спасибо, Валерка, — благодарно улыбнулся банкир. — Только прошли те времена, когда ты мог заступиться за меня перед другими мальчишками, размахивая направо и налево кулаками.

— Это будет просто разговор, — настойчиво гнул свою линию авторитет. — Считай, что у меня такой профессиональный интерес. У тебя ведь тоже… Как старшого зовут из твоих «крышных»?

— Леша Дюк. Он же Алексей Зеленцов.

— Ты смотри! — Монах искренне удивился совпадению, однако ничем это не высказал. — Прекрасно его знаю. У нас на зоне сидел, в девяносто седьмом «откинулся», кажется. И пропал, с концами. Кажется, он московский. Обожди-ка…

Набрав номер Бура, Фомин поинтересовался, как и когда можно выйти на Дюка.

— Сейчас Дюк довольно известная на Москве личность, — отозвался тот. — Соскучился, пахан, что ли? Так могу с его пацанами хоть сегодня созвониться. На какой день договариваться?

— Спроси, когда ему удобно. Человек-то занятой, понимаю… — прищурился вор.

— Понял. Кстати, я тут к тебе собрался. Через полчаса буду. Выходи прямо к подъезду.

— Так что, Игорь, договорились. — Авторитет принялся переодеваться, давая таким образом понять, что разговор закончен. — Ты по своим каналам тоже скажешь своим «крышным»: мол, есть такой Валера Монах, к вам небольшой базар имеет. Только не говори, что ты мой старый товарищ и что я — вор. И не сейчас, а когда я тебе скажу. Идет?

Встав у окна, Валера смотрел, как от его подъезда отчаливает огромный пуленепробиваемый лимузин с джипом охраны. Странно было осознавать, что этот зачуханный «ботаник» Гладышев, у которого Фомин списывал алгебру и которого защищал от местных гопников, ездит теперь на такой машине…

Время поджимало — Бур должен был появиться с минуты на минуту. Спускаясь по лестнице, Монах скользнул равнодушным взглядом по неприметным мужикам в оранжевых робах коммунальщиков. Склонившись у подоконника, они сосредоточенно ремонтировали батарею. Уже спускаясь, Фомин ощутил явственный толчок под колено и невольно потерял равновесие, а когда сообразил что и к чему, руки его резким рывком завели за спину, и на запястьях защелкнулись наручники.

Первый «коммунальщик» грамотным движением подогнул скованные руки пахана чуть наверх, второй извлек из кармана алую сафьяновую корочку:

— Федеральная служба безопасности, московское управление. Гражданин Фомин Валерий Николаевич, вы задержаны. Спокойно, спокойно… Поговорим и, возможно, отпустим.

Уже по пути к гэбэшной машине Монах поискал глазами «Хаммер» Бура — было бы очень некстати, если бы пацана загребли вместе с ним.

— А вашего друга мы задержали еще пять минут назад, — улыбнулся один из «коммунальщиков». — Они уже по дороге на Лубянку…

* * *

Фомин никогда прежде не бывал на Лубянке. Старые лагерники, сидевшие еще в восьмидесятых годах во «внутрянке», то есть гэбэшной тюрьме, рассказывали, что порядки там много лучше, чем в МУРе. И оперативники со следаками чуток покультурней, да и внешней законности побольше. А уж Лефортово, знаменитая фээсбэшная тюрьма, — так вообще рай, если сравнивать с Бутыркой или Матросской Тишиной. Однако Монаху от этого было не легче. Попадет он в привилегированную тюрьму, не попадет… Какая разница! Больше всего беспокоила судьба Бура.

Да и что понабодилось от него Конторе?

Кабинет, куда его отконвоировали, выглядел вполне стандартно: портрет президента на стене, государственный триколор на столе, стол с селектором и компьютером, неприметный сейф, неброская мебель… Так мог смотреться любой начальственный кабинет МУРа, если бы не ритуальный бюстик Дзержинского.

— Закуривайте, — вполне доброжелательно предложил хозяин офиса, немолодой мужчина с жесткими серыми глазами и волевым подбородком.

— Не курю, — Фомин демонстративно отвернулся.

Тот пристально взглянул на собеседника:

— А вот врать нехорошо. Вы курите. Причем предпочитаете папиросы. Выкуриваете полторы пачки в день. Валерий Николаевич, мы ведь знаем про вас абсолютно все. Или почти все. Фомин Валерий Николаевич, одна тысяча шестьдесят третьего года рождения, москвич, судим за кражи и умышленное убийство, вор в законе по кличке Монах, сын умершего вора, также в законе, Паука. Дальше продолжать?

— Все верно. А вот о тебе, начальник, я ничего и не знаю, — парировал Монах невозмутимо. — Может, тоже назовешься для приличия?

— Полковник Шароев. Зовут Олег Александрович. Для вас, гражданин Фомин, этого достаточно.

— Неужели вражеского шпиона во мне подозреваете? — едко подначил уркаган.

— Нет, нам просто стала интересна ваша личность. — Шароев закурил, откинулся на спинку кресла и взглянул на собеседника так, словно бы рассматривал его через микроскоп. — Не скрою, мы уже создали ваш психологический портрет… На всякий случай. По правде говоря, в последнее время у нас не было опыта общения с людьми вашего круга, а обращаться к коллегам из МВД я посчитал лишним. Во-первых, у них сразу появится нездоровый интерес к вашей персоне, а во-вторых, у них слишком длинные языки. Да потом, люди, подобные вам, милицию на дух не переносят. В глубине души я подозреваю, что и общение со мной не доставляет вам, Валерий Николаевич, никакой радости. Правильно говорю?

— Чего ж мне радоваться, — ответствовал Монах, — когда сперва дыхалку забивают, затем клацают «браслетами», а после всего предлагают закурить, пересказывают мою биографию и вообще заводят разговор по душам. Я-то понимаю, зачем меня сюда в «цацках» привезли, а не по повестке выдернули: чтобы лишнего страху нагнать. Так вот, не получится. Пуганый уже. Короче, гражданин начальник, или толкуй, чего тебе понадобилось, или отправляй на хату. Между прочим, я еще ни разу в Лефортово не был, говорят, там у вас неплохо кормят, да и условия получше, чем в других местах.

Дебют беседы остался за Фоминым. Но это был всего лишь дебют…

— Только не надо изображать из себя идиота, — нисколько не раздражаясь, произнес полковник. — Как будто я не знаю, что для вас и в Бутырке, и в Матросской Тишине, и даже у нас в Лефортово создадут все необходимые условия, не хуже, чем на воле. Потом, никто не собирается вас сажать независимо от результатов нашего разговора. Сразу после беседы вас доставят туда, куда вы сами пожелаете.

Фомин сидел, насупившись. Тонкие его губы были сжаты плотно, словно кирпичи в стене. Хотя Шароев и выглядел внешне доброжелательно, от него в любой момент можно было ожидать даже куда большей подставы, чем от рядового оперативника МУРа. Этот комитетчик, с его плавными движениями, мягкими жестами, вкрадчивым голосом, приковывал к себе внимание как удав.

— Давайте все-таки сменим тон, — вполне доброжелательно предложил Шароев. — Поверьте, зла вам тут никто не желает. Вы не в милиции, а мы не живодеры из райотдела.

— «Не надейтесь на князи, на сыне человеческие, — процитировал Монах. — И почести их, и гнев их — проходят». А в этом доме у меня друзей нету и никогда не было.

— Но и врагов тоже не наблюдается, — парировал полковник. — Во всяком случае, пока.

Конец ознакомительного фрагмента.