Любовь Жигана

Сергей Зверев, 2000

За Жиганом идут по пятам. И бандиты, которым он перешел дорогу. И майор ФСБ, который давно точит на него зуб. Все охотятся за ним. И тогда он решает сделать пластическую операцию, чтобы навсегда изменить свою внешность. А заодно и имя. Но все в этом мире непредсказуемо. Ведь любимая девушка Жигана знает, кто он такой. А значит, это могут узнать и его кровные враги и бандиты, и менты…

Глава 3

Отвязавшись от капитана Сазонова, Серж взял такси и, все еще прислушиваясь к пульсирующему волнами звону в голове, сказал водителю:

— Командир, на Малую Дмитровку. К театру имени Булгакова…

Такси сразу же влилось в поток машин, приняло его темп, и уже через несколько минут за окном мелькнул мост, затем справа показались площадь, музей, потом круто — налево, и уже помчались по Тверской.

Слева осталось здание Моссовета, и вот показался впереди бульвар. Такси круто повернуло направо, нырнуло под мост и еще через несколько десятков метров подрулило к театру. Серж расплатился и поспешил к служебному входу.

Увидев его, вахтерша театра взялась за внутренний телефон.

— Алло! Милочка? Пришли к тебе. Кто, кто… Гений твой пожаловал…

И, положив трубку, сообщила Сержу, поглядывая на него с иронией:

— Сейчас бегом прибежит твоя Милочка. Она уже несколько раз тебе сегодня звонила. У вас там телефон, что ли, не работает?

— Не работает, теть Валь, — подтвердил, хмыкнув, Серж.

Из коридора выбежала молодая женщина и, пробежав мимо вахтерши, повисла на шее у Сержа. У того потемнело в глазах.

— Милка! Ты меня угробишь… — пробормотал он, хватаясь рукой за стену.

— Что с тобой? — тут же испуганно спросила Мила. — Что с тобой случилось? Теть Валь, срочно дозвонись в «Скорую»!

— Не надо! Прекрати! — остановил ее понемногу приходящий в себя Серж. — Была уже «Скорая»… Рассмотрела со всех сторон и отпустила. Не сочла нужным меня спасать. Кое-кого соскребли с асфальта, кое-кого увезли по частям, а мне, можно сказать, — повезло!

— Да что случилось-то с тобой? — Мила уже почти кричала. — Скажешь ты или нет? Ты цел? Отвечай мне сейчас же! Ты не ранен?

— Не ори, Милка! — Серж прикрыл пальцами ее губы. — Я жив и почти здоров… Вместо меня развалилась машина…

— Ты в аварию попал!

— Да нет же! — Серж уже просто злился. — Можешь ты помолчать минуту?.. Всего минуту, чтобы я успел сказать… Пошли со мной сейчас. Ты мне нужна… У тебя спектакля вечером нет?

— А сегодня совсем отменили. — Мила понизила голос, чтобы не слышала вахтерша. — Коля Караваев… приболел немного…

— Заболел! — возмутилась вахтерша, со слухом которой могло соперничать только ее любопытство. — Да он третий день уже — никакой. Вот Жорж и обозлился на него… Сказал: если до завтра не просохнет — выгонит… Сколько лет терпит!

— Тетя Валя! Как вы любите сплетничать о ведущих актерах! — возмутилась Мила. — Лучше бы обо мне слухи распускали…

— Да что про тебя рассказывать-то, Милка? — искренне удивилась вахтерша-пенсионерка. — Бегаешь вот за этим своим… — Она кивнула на Сержа. — Как хвост. А он на тебя покрикивает… Гений твой ненаглядный…

Серж схватил Милу за руку и вытащил ее на улицу. Она нетерпеливо задергала рукой, пытаясь вырвать локоть из его ладони.

— Она права, Сережка. Ты на меня почему-то кричишь…

— Давай… Давай! — закивал головой Серж. — Давай, сцену мне устраивай. Только твоих сцен мне сегодня не хватало…

— Но мне же обидно, Сережа! Я терплю все это только потому…

Серж увидел, что, если он еще чуть-чуть проявит грубость, она заплачет.

«О, господи! Весь день слезы сегодня, — подумал он раздраженно. — Ну сколько можно-то! Я этого больше не вынесу…»

— Девочка моя! Я же люблю одну тебя во всей Москве! — воскликнул Серж, осторожно сжав ладонями ее щеки и целуя в кончик носа. — И ты единственная, чьей красотой я восхищаюсь…

Говоря последнюю фразу, Серж нисколько не покривил душой.

Мила действительно его восхищала. Ее лицо, с точки зрения Сержа, было совершенным. Он не мог даже понять, в чем секрет этого совершенства. Лицо Милочки не было абсолютно правильным, как у Долли. Но, в отличие от лица Долли, ее лицо было по-настоящему красивым, им не хотелось восхищаться, на него просто хотелось смотреть и смотреть, не отрываясь.

Серж болезненно поморщился, вспомнив, что его творение уничтожено варварским взрывом идиота Шиндлера, которого интересуют только деньги. И еще. Стоило ему прикрыть на мгновение глаза, как тут же возникала картина лежащей на асфальте женщины с оторванной ногой и покачивающимся над распоротым животом осколком стекла… Это была страшная картина.

Не столько мучительная смерть этой женщины угнетала Сержа, сколько вид обезображенного женского тела. Серж осторожно помотал головой, отгоняя воспоминание.

Красота Милы была для Сержа недостижимым пока и, в силу этого, раздражающим образцом творчества господа бога. Глядя на нее, он часто ощущал свое бессилие перед творчеством природы и злился от этого. В остальном… В остальном он, конечно, сейчас Миле солгал. Он ее не любил. Как не любил ни одну женщину…

Он любил всех женщин сразу. И ни одну из них не выделял из остальных. Чтобы не обидеть каждую…

— Все же, Сергей, что с тобой произошло? — спросила Мила, освобождаясь от его ладоней. — Я звонила тебе сегодня…

Она почему-то принципиально не называла его Сержем. И это его тоже раздражало. Хотя он знал, что Мила считает его гением, восхищается его талантом, и сознавать это было приятно. Мила одновременно и привлекала его к себе, и отталкивала.

В ее присутствии он чувствовал себя неуверенно, но как-то спокойнее. Словно она была намного старше и опытнее его. Хотя на самом-то деле все было как раз наоборот — старшим и опытным был именно он, а вовсе не Милочка.

— Сейчас, Миленька, сейчас, я тебе все расскажу. Только сядем где-нибудь спокойно, у меня ноги трясутся от усталости.

Серж и в самом деле почувствовал, что смертельно устал. И Долли ему было теперь жалко до слез. Он столько труда вложил в ее тело, в ее лицо. Это действительно была куколка…

Он тогда самому себе доказал, что может кое-что. И сможет еще гораздо больше. В этом Серж и сейчас был уверен. Обязательно сможет, если сумеет освободиться из рабства у Шиндлера.

Серж увел Милу на Тверскую и усадил за столик в открытом летнем кафе. Ей купил мороженое, себе — пару бутылок «Хольстена». Серж все ей рассказал, с удовлетворением наблюдая, как меняется ее прекрасное лицо — от обиженно-возмущенного до испуганного и растерянного.

— Что же делать? — воскликнула Мила. — Он теперь тебя убьет!

Серж усмехнулся. Он знал, что сейчас у нее пройдет первый испуг, и она начнет искать выход для него, Сержа. Так было не раз, так будет и сегодня. Серж был уверен в этом. Уверен он был и в том, что Мила сумеет найти решение его проблемы.

У него было такое, не раз уже оправдавшее себя правило: если сам не знаешь, как выпутаться из сложной ситуации, спроси у женщины, которая тебя любит, и она найдет решение проблемы.

Инстинкт самосохранения развит у женщин гораздо сильнее, чем у мужчин. Нужно только, чтобы женщина достаточно хорошо знала состояние твоих дел и… И любила тебя, конечно.

Это необходимое условие… Поэтому всегда полезно иметь под рукой женщину, которая тебя искренне любит. Она всегда что-нибудь придумает. Это проявление одной из главных природных функций женщины — спасать от беды тех, кого она любит.

«Ее нужно только немного подтолкнуть, — подумал Серж о Милочке. — Помочь ей найти для меня оптимальное решение. Она сумеет…»

— Как думаешь, Милочка, — спросил он, — вашему Жоржу не нужен кто-нибудь с моей профессией?.. Какой-нибудь гример, например?

Серж спрашивал, отлично понимая, что говорит чепуху. Какой из него, к черту, гример! Его призвание — дарить женщинам настоящую красоту, а не замазывать на один вечер штукатуркой их недостатки. Да он никогда бы и не согласился работать гримером ни в каком театре. И Мила это прекрасно понимала.

Не понимала она только того, что Серж ломает перед ней комедию, изображая, что смирился с ситуацией, вынуждающей его думать о работе в театре. Что жизнь загнала его в угол.

«Сейчас она начнет мне объяснять, что театр — это не для меня… — подумал Серж. — Она знает, что у меня более высокое предназначение. И примется объяснять это мне самому».

— Жорж, конечно, много слышал о тебе… — начала Мила. — И, без сомнения, с удовольствием возьмет такого мастера, как ты…

«Это, конечно, вранье, — подумал Серж. — Слышал обо мне Жорж! Разве что — от тебя?.. Ну давай, продолжай, девочка, продолжай врать! Скажи мне, что дело совсем не в этом…»

— Но дело в том, — продолжала Мила, — что тебе не нужно работать у Жоржа. Театр — не для тебя. В театре ты погибнешь, Сережа… Актерам не нужны совершенные лица, новая внешность. Ты будешь вынужден работать с внешностью — иногда даже уродливой и при этом не будешь иметь права ее изменить. Актеры часто лелеют свое уродство и не хотят ничего менять в своем лице. Оно делает их индивидуальными. Тебе придется обслуживать это уродство. Ты просто сойдешь с ума от этого…

«Собачья чушь! — подумал Серж, совершенно, впрочем, спокойно. — О настоящем уродстве ты не имеешь представления. У твоих актеров обычные лица, у каждого — свое, особенное. Как и у любого человека. Ты, деточка, оказывается, презираешь их за их несовершенную внешность… Но насчет меня ты заблуждаешься. Я бы работал с их физиономиями с таким же интересом, как и с твоим поистине прекрасным лицом. Если бы…»

Серж не смог удержаться от откровенной саркастической улыбки.

«Если бы твои актеры не были нищими, — продолжал он рассуждать, — я бы вполне мог с ними работать. Но я, конечно, сойду с вашими актерами с ума, в этом ты права, — если буду работать бесплатно! Тебе же прекрасно известно, что я не умею работать бесплатно. Это лишает меня всякой творческой энергии».

— Я знаю, что тебе нужно! — решительно заявила Мила. — «Счастливое тело»! Это салон на Большой Никитской. Я приняла его сначала за посольство какое-нибудь: вереница иномарок, у дверей — два здоровенных охранника, особнячок чистенький такой, вылизанный, с заборчиком. Ну я и подумала — посольство, из Африки, например… А потом смотрю — из одной иномарки вылезает Алина. Ну, самая «крутая» сейчас на эстраде… Ну та, которую Андрей Крутов наверх тащит…

Милочка смешно сморщила нос, вспоминая фамилию, но стала от этого еще красивее. Серж чуть зубами не скрипнул, глядя на ее лицо. Как это богу удается походя создавать такие красивые экземпляры? Серж представил, как он прикасается к лицу Милочки скальпелем, и мучительная гримаса исказила его лицо — он почувствовал себя творчески беспомощным и даже бесплодным.

— Что с тобой, Сереженька? — тут же всполошилась Мила. — Тебе плохо? Ты меня обманул! Ты все же ранен! Довольно! Мы едем в больницу!

— Никуда мы не едем, Милка! — резко ответил Серж, взяв себя в руки. — Я же сказал, что врачи из «Скорой» меня смотрели. Ничего серьезного нет. Так, пара пустяковых ушибов.

Но Мила все еще глядела на него с заботливым подозрением.

— Ну ладно, радость моя, — смягчил тон Сергей. — Поверь мне, я — в порядке. Просто устал сильно, сегодня был такой идиотский день!.. Оставим это. Ты рассказывала что-то весьма интересное. Поверь, для меня это гораздо важнее сейчас, чем все остальное. Что там за «Счастливое тело»?

Интерес Сержа всегда был для Милочки своего рода наградой. Она тут же встрепенулась и продолжила повествование.

— Так вот, представь, — вновь оживилась она. — Алина эта выползает из своей иномарки и прямо нам навстречу. А мы с Танькой Логиновой по нашему бульвару гуляли, ну и свернули на Большую Никитскую… Посмотрела она на нас, как на пустое место — что это, мол, за мелочь ей под ноги попалась! Я еще тогда говорю Танюшке: «Зачем это она в африканское посольство направилась? На гастроли к ним, что ли, собралась?»

Мила улыбнулась.

— А Танька так на меня посмотрела насмешливо, но по-доброму, и говорит (голос у нее низкий и какой-то ироничный всегда): «Ты сама, что ли, из Африки только приехала? Это же „Happy Body“, известный на всю Москву массажный салон. Но не для нас с тобой. Мы слишком мелкие сошки… Да и не по нашим деньгам…» Я еще посмотрела на особнячок с сомнением — маленький он уж больно… Вот такусенький, хотя и симпатичный…

Она двумя пальцами показала, какого размера был особняк.

— А Татьяна опять улыбнулась насмешливо, — продолжала рассказывать Мила. — «Это, — говорит, — только приемная, в которой Царица сидит. У них там дальше целый городок внутри квартала. Чего только нет… Строений пятнадцать, не меньше… Ну, хватит глаза таращить, у нас вторая репетиция скоро, нужно успеть вернуться… Опять Жорж надо мной издеваться будет. Мне эти его шуточки насчет лесбиянства вот где сидят…» — А я тогда сразу о тебе подумала…

Но Серж давно уже ее не слушал. Диана Савская! Вот кто ему сейчас нужен. «Happy Body»! В этом маленьком государстве можно не только спрятаться от Шиндлера, но и найти на него управу.

Кто такой Шиндлер по сравнению с Царицей Дианой! У нее масштабы побольше, она с десятком таких «шиндлеров» работает и наверняка есть у нее выход и на людей более весомых, чем держатель общака одной из столичных группировок. Причем не самой, надо сказать, сильной, есть покруче и немало! Царица Шиндлера раздавит, едва только пальцем шевельнет! Если, конечно, захочет…

Да! Работать у нее — хороший выход. Это открыло бы перед Сержем большие горизонты. И деньги там крутятся огромные…

— Я уже все продумала, — заявила ему Мила, дернув за руку. — Ты меня слушаешь? Сегодня у нас на Дмитровке, в ночном клубе «2х2», будет Евгений Генкин. Я с ним познакомлюсь…

Мила погладила Сержа ладонью по щеке. Ему захотелось застонать при виде ее тонких, полупрозрачных пальцев, каждый из которых был произведением природы, недоступным таланту Сержа.

— Не волнуйся, — сказала она, истолковав что-то, замеченное во взгляде Сержа, по-своему, — он человек, для меня совершенно безопасный. Но я знаю, как его заинтересовать. А потом познакомлю с тобой. И ты, едва взглянув на него, должен дать ему несколько рекомендаций. Таких, чтобы он был поражен твоей способностью сразу же увидеть главную проблему и тут же найти ее решение. Ты должен мгновенно понять про него все.

Мила посмотрела на Сержа, как на маленького ребенка, которого уговаривают сделать что-то, чего он делать совсем не хочет.

— Ты же это можешь, Сереженька… — убеждающим тоном продолжала она. — А тогда ты попросишь у него рекомендацию к Савской. Ведь просто так, если ты явишься с улицы, она с тобой разговаривать не будет, даже и не примет… А если ей Генкин расскажет, как ты его увидел и сразу насквозь — она не сможет не заинтересоваться, ведь это она ему лицо делала, ее специалисты.

— Да уж, сделали, — буркнул Серж. — Ничего не скажешь… Ремесленники! Ему и так не повезло с внешностью, а тут еще эти коновалы вовсю постарались… С их способностями я бы им даже заборы ремонтировать не доверил, а не то что лица поп-звездам ретушировать! А что касается этого Генкина, я бы легко сделал из него супермодель.

— Все! Решено! — заявила Мила. — А теперь — домой! Ко мне… Мы поедем ко мне, Серж? Ну, пожалуйста! Разве я не молодец? Я же все прекрасно придумала. Ну, скажи, разве я не заслужила твоей любви? И разве ты не хочешь моего прекрасного тела?

«О, господи! — молча простонал Серж. — Этого еще только мне сейчас недоставало! Придется отработать… Как это сейчас некстати! Впрочем, еще, может быть, и обойдется…»

— Дай руку, девочка моя, — прошептал он Миле, наклонившись к самому ее уху и касаясь губами ее мягких, перетекающих на шею волос. — Ты сама почувствуешь, как я тебя хочу!

Серж взял ее за запястье, медленно потянул к своим брюкам. Как он и предполагал, Мила руку тотчас отдернула. Она всегда смущалась быть слишком откровенной на людях. И хорошо, что смущалась…

У него не было ни малейшего желания, ничто не шевельнулось даже, и ему вовсе не хотелось, чтобы Мила об этом знала…

Честно говоря, Серж думал сейчас о теле совсем другой женщины. Которую никогда не видел обнаженной, но пытался представить.

Конечно, он знал, кто такая Диана Савская. Любой человек в Москве, хоть немного интересующийся своей внешностью и имеющий представление о том, что его возможности далеко не ограничиваются тем, что он видит в зеркале, знал, что Царица Диана управляет целой империей, командует целой армией специалистов, способной из шведа сделать сначала японца, а потом негра.

Если поступит такой заказ. И самое главное — если будет оплачен…

Диане было под сорок. Ее, конечно, подтянули, разгладили, выглядела она на двадцать пять. Но цену своей внешности Царица Диана знала и культа из нее не делала. На любом конкурсе красоты, любого уровня, даже, например, «Мисс Асфальтоукладчица», она заняла бы последнее место.

Серж видел ее пару раз живьем, не на экране, не на фото в журнале, где обычно фотографы ей очень льстили, и на тонкого ценителя женской красоты она произвела жутковатое впечатление.

Резкие грубые движения в сочетании с непропорциональной тяжеловесной фигурой производили отталкивающее впечатление. Картину дополняло очень агрессивное лицо, из которого усилиями всех ее мастеров не удалось изгнать выражения напряженной неприязни ко всему, что попадало в поле ее зрения.

Можно ли хотеть такую женщину? Вот главный вопрос, который решал сейчас для себя Серж. Он прекрасно понимал, что только на своем мастерстве он никогда не вылезет на самый верх. Для него опять будет отведена полочка, выше которой его не пустят.

А чтобы попасть наверх, ему придется подчинить Царицу своему влиянию. Серж знал, что сделать это можно. Но путь к победе над мужеподобной Дианой только один — через постель…

Но в постели врать нельзя. Это Серж тоже знал прекрасно.

Женщины это чувствуют очень тонко. Если уж ты раздел женщину, будь добр ее захотеть. Именно ее. И не представляй длинноногих и высокогрудых тоненьких красавиц, когда трахаешь какую-нибудь расплывшуюся, плоскогрудую, с отвисшим задом и морщинистой кожей. Сумей увидеть и в ней женщину, которая тебя возбудит. Не сумеешь — тогда лучше не начинай… Она станет твоим врагом. Потому что поймет все твое вранье, весь твой театр. Но захотеть можно любую женщину.

В этом Серж был уверен. Даже Диану Савскую. Серж теперь рвался в бой.

Он уже хотел эту грубую медведицу. Его возбуждало одно только сознание того, что каждое его движение в постели с нею будет приближать его к заветной цели, к вершине заоблачного пока Олимпа. От этого можно было кончить без всякой женщины!

И еще одно соображение делало Диану привлекательной для Сержа. Он знал, что дорога наверх вымощена отнюдь не благими делами.

И реальность пахнет не так уж привлекательно для тех, кто привык зажимать нос от крепкого запаха. В сегодняшней Москве очень большие деньги — а меньшие Сержа не интересовали — невозможно зарабатывать, не имея связей с криминальным миром…

Шиндлер — слишком мелок по сравнению с теми людьми, о которых думал Серж. Он не был знаком ни с одним из них, но точно знал, что они существуют. И очень хотел установить с ними деловые связи. А человек его профессии может оказаться очень полезным любой мафии. И дело не только в дорогостоящих пластических операциях по изменению внешности тех, у кого возникают непримиримые противоречия с правоохранительными органами.

Серж даже плотоядно улыбнулся, представив, насколько он мог быть полезен криминальным авторитетам. Не говоря уже о том, что любая мафия вынуждена отмывать свои деньги, а индустрия красоты всегда будет оставаться одной из самых рентабельных и самых прибыльных. Всегда! До тех пор, пока на свете будет существовать хотя бы одна женщина.

А в том, что Диана Савская тесно связана с криминальным миром, Серж не сомневался. Она не может не иметь таких связей. Иначе ей не удалось бы выстроить столь мощное предприятие по производству женской красоты. Это стоит денег, причем немалых.

«Впрочем, и мужской красоты — тоже, — подумал Серж, вспомнив о Генкине, на протекцию которого рассчитывала Мила. — В основном, конечно, голубого оттенка. Ну да мне на это наплевать…»

Как сексуальные объекты, гомики его не интересовали, а вот как клиенты они были очень даже перспективны. В смысле творчества. Это была задача, достойная Сержа, — внести путаницу в проект господа бога, нарушить его планы. Сделать из мужчины суррогат женщины.

А вот транссексуалов он терпеть не мог, сам не понимая — почему. Может быть, потому, что в них слишком чувствовалась половая неопределенность. Бывшие мужчины, так и не ставшие женщинами, — это даже не ошибка, а «помарка» природы. Неудачный эскиз к неудачному проекту, перечеркнутый автором.

И наоборот. Серж слишком хорошо знал, что недостаточно иметь в наличии женские половые органы или не иметь, скажем, бороды, чтобы быть женщиной — в полном смысле этого слова.

Даже такой, как Диана…