Звезда Саддама

Сергей Е.ДИНОВ (2023)

Авантюрные, криминальные приключения кинооператора Храмцова в США, Греции, РФ, Кипре с беспрецедентным залётом в Ирак перед вторжением американцев на угнанном, военно-транспортном самолете АН-12. Из серии "Дневники 90-х". Часть 1. "Яйца АНтона".

Интерес

К жизни настоящих мужчин побуждают деньги и женщины. Позже дети. Свои, разумеется. Ничего этого у Храмцова не было. Гонорар за командировку он раздал, за долги. Деньги приходили и уходили. Последний год женщины и вовсе обделяли вниманием. Хотя Мирон Храмцов упорно ожидал, пока дама сам придёт к нему в квартиру, устроит генеральную уборку, накормит, напоит, после чего сама разденется и ляжет в постель. Элла стала той первой женщиной в его жизни, которая так и поступила, причём в её же собственной квартире. Повезло мужику. В сорок-то лет! Стыдоба. Но лиха, как говорится, беда — начало.

После смерти своих стариков Храмцов опустился на дно апатии, глубокого безразличия ко всему происходящему вокруг, перестал следить за собой, располнел. Его когда-то любили, любил и он. Но это было в далёком студенчестве, когда во что-то верилось, светлое, доброе, прочное. Будь то супружеские узы или соцлагерь, из которого обещали прямой путь в светлое будущее и коммунизм плюс электрификация всей страны. Нынче лагерь развалился. Колючую проволоку скатали в бухты, промаслили, чтоб не ржавела, и спрятали на склад. «Железный» занавес сдали на металлолом. Не радовали даже зарубежные командировки. Это был чужой праздник жизни. На съёмках Храмцов забывался, после съёмок напивался. Возвращаясь домой, в Россию, и вовсе залегал в свою холостяцкую, панельную берлогу в Свиблово. Его могли не тревожить месяц, два, три. Пока сам не выходил на связи и не напрашивался на подработку. За время намеренного простоя он заваливал комнату поделками из бумаги. Бессмысленное, на первый взгляд, искусство складывания из листа бумаги объёмных фигурок пришло случайно, вместе с книгой, купленной для будущего ребёнка. Храмцов надеялся, что когда-нибудь у него всё-таки будет семья, он станет отцом. В тридцать семь, ещё не имея даже кандидатки в жёны, начал готовиться ко встрече с будущим маленьким человеком — собственным продолжением. Отец должен быть чем-то интересен ребёнку. Храмцов начал мастерить из бумаги элементарных голубков и достиг мастерских высот гротеска и шаржа на знакомых и друзей. Никто, однако, не мог оценить по достоинству его талант. Удачные поделки мастер бумажных дел складывал в коробку из-под пива «Рэд бул», задвигал под стол, остальные выбрасывал или сжигал. В сорок лет Храмцов считал своё занятие бесполезным результатом одиночества, использовал для восстановления душевного равновесия.

— Бумажная медитация, — так он называл своё хобби.

После ночного похода в Останкино, Храмцов с Эллой вновь уединились в захламлённой квартире на Таганке. Они устали, не раздеваясь, завалились вдвоём поверх покрывала просторной кровати, обнялись и уснули. Около одиннадцати дня их разбудил телефонный звонок.

Элла нашарила трубку радиотелефона на полу возле тапок у кровати, не открывая глаз, просипела в микрофон:

— Да-а? Вам кого? Кого?! Опять?! — И бросила трубку верзиле на живот.

— Что? — прохрипел Храмцов. — Телефоны падают! — и сложил спросонья сворку микрофона трубки. Снова захрапел. Телефонная трель подняла его в сидячее положение.

— У аппарата, — буркнул он в трубку. Долго слушал. — Теперь два слова, Виктор Палыч: когда и где?

— Уходишь? — спросила Элла, болезненно поморщилась слюнявому поцелую любовника в щёку, накрыла израненное лилово-жёлтое лицо краем покрывала. — Новый шеф к ноге требует?

Храмцов, молча, обувался в коридоре. Жалкая, помятая, взлохмаченная, сонная, вечная ассистентка, словно кукла, связанная бабушкой на спицах из старого шерстяного носка, выглянула из-за косяка двери.

— Позвони, — попросила она.

— Вернусь к вечеру, — буркнул Храмцов.

— С пятнадцати я на монтаже… если не уволили.

— Не посмеют.

Храмцов сунул в руки Эллы видеокассету «Бетакам», запакованную в полиэтиленовый пакет, перевязанный скотчем.

— Материал с чистыми диалогами трёх ублюдков. Спрячь, вдруг пригодится? Шантаж и страховка. На всякий!.. Дубль с музыкой отдам Дорошину.

— Будь осторожен, — прошептала Элла. — Время бандитского беспредела.

— Вау! Обо мне беспокоятся? — удивился Храмцов.

— Муторное чувство со сна. Будто смотрела красивое представление, но закрыли занавес и всех актёров, тут же на сцене умертвили.

— Б-р-р! Больное воображение, да? А у меня впечатление: начинаем новую красивую жизнь.

— Начинаем? — уточнила Элла. — Множественное число?

— Через три дня улетаем в Грецию. Ты — со мной.

— Я тут при чём? — удивилась Элла.

— При ком. При мне. Кстати, твой Сиротин назначен исполнительным продюсером проекта. Летит с нами. Снимаем полный метр с французами. Бюджет — несколько десятков миллионов. Баксов.

— Круто, — согласилась Элла. — У меня зарубежный паспорт кончился.

— Сделаем. Новые возможности.

— Гарнизов пригласил в программу на ОРТ. На целый год работы, — зловредничала Элла, пытаясь пробудить в Храмцове здоровую ревность.

— Что ж, выбор за тобой, ассистентка. Пока, — ответил Храмцов, развернулся и вышел из квартиры.

Элла обиженно вывернула нижнюю, синюю, опухшую губу.

— Пока. Самое большое Ку, какое только встречала! Он не собирается больше стучаться в дверь, заходит, когда пожелает. Ах, как хочется уговоров…

Интерес к жизни подогревается, как было сказано ранее, деньгами и женщинами. Французы украли у Дорошина миллионы и пропала с конкурса девушка «номер семь», за которой «светили» контракты ещё тысяч на триста долларов. Коммерсант был чрезвычайно возбуждён и расстроен. Хотя выглядел элегантным, как грозовая туча при галстуке, но орал в телефон словно буйный директор вещевого рынка:

— Два дня! Хорошо — три! Найдёшь, майор, и — на доклад! Как найдёшь, — так и ладно! Хоть в кусках! Голову тащи, чтоб я убедился! Отпишу тогда французам форс-мажор и накручу даже с дохлой актёрки проценты!.. Жива она, жива! Не могли её в мешке с «Подковы» вынести. Не могли! Охраны — выше крыши! На каждом выходе! Всех башляю! Сама ушла! Ногами! Сама! Уверен! Подстава!

Храмцов вошёл в просторный кабинет Дорошина в сопровождении каштановой секретарши. На этот раз изящная девушка была в полупрозрачной блузке, в мерцающих брючках, туго обтягивающих бёдра и прочие женские прелести.

Дорошин раздражённо махнул рукой, чтоб все покинули кабинет, не мешали важному разговору. Наглый гость вольготно завалился в глубокое кресло, подниматься не собирался. Секретарша беспомощно топталась рядом. Храмцов шутливо прихлопнул себя по колену, присаживайся, мол. Девушка с ненавистью фыркнула, строптиво притопнула ножкой.

— Тащи кофе, Каштанка, — буркнул Храмцов, — и не огрызайся. Видишь, важные гости пришли.

Дорошин швырнул трубку на аппарат.

— Где шатаешься?! — рявкнул он.

— Спал… с ассистенткой, — пояснил Храмцов. — У вас секретарша немая?

— Почему? — удивился Дорошин, с удовольствием оглядел стройняшку. Девушка по-прежнему топталась за креслом с развалившимся Храмцовым.

— Кофе попросил.

— И что? — усмехнулся Дорошин.

— Не даёт, — прогудел Храмцов.

— И мне… не даёт, — осклабился Дорошин.

— Виктор Павлович! — возмущённо воскликнула секретарша, крутнулась на каблучках, чтобы уйти, распахнула дверь.

— Вернись, — тихо и угрожающе приказал Дорошин.

Секретарша загорелась румянцем по самые корни волос. Храмцов заметил, как побелели её поджатые губки. Когда девушка повернулась лицом к шефу, взгляд её был спокоен.

— Можешь идти, — прошипел Дорошин. — Принеси кофе главному оператору.

— О как! Круто! — восхитился Храмцов ни сколько своему назначению на высокую должность, сколько фельдфебельской муштре прекрасного пола.

— Только так, — сказал Дорошин, когда секретарша аккуратно прикрыла за собой дверь. — Изо-всех дыр попёрло характером! И даже кроткая Леночка, гляди-ка, божья коровка, взбрыкнула! Скину обратно в Комсомольск, будет там по четырнадцать часов хвосты рыбам рубить на рыбзаводе!

— Обиделась. Каштанкой обозвал, — признался Храмцов.

— Как?! — усмехнулся Дорошин. — Каштанкой?! Нормалёк. Мне нравится погоняло. Хочешь поиметь красулю прям щас!

— Она же вам даже не…

— Не, — согласился Дорошин, — ломать не хотел. Сейчас хочу!

— Не надо. Пусть живёт, птичка в клетке, — великодушно отмахнулся Храмцов, неожиданно выложил дорошинскую фразу, что «отфильтровали» ночью с видеоматериала конкурса:

–…этой гладкой лионской гниде я устрою променад! Лично!

— Не понял?! — насторожился Дорошин.

— Цитата, Виктор Павлович. — Храмцов подсунул бытовую кассету ВХС на стол Дорошину. — С конкурса. Сказано было вами Бульдогу и Армянину.

— Кому? А-а! Газаряну и Валину. Всё слышно?

— Всё.

— Всё-всё?! — недовольно пробурчал Дорошин.

Конец ознакомительного фрагмента.