Клуб ликвидаторов ошибок: международная драматическая повесть

Сергей Диев (2024)

Ах, как же иногда хочется ликвидировать ошибку, совершенную часто впопыхах, или по недомыслию, или из-за каких-то политических соображений! А ошибки наших предков, висящие порою над нашими головами Дамокловым мечом и отравляющие не только наше прошлое, но и настоящее, а зачастую и будущее! Молодая героиня повести создает гуманитарный международный проект по ликвидации таких ошибок — КЛОШ. Что из этого получилось, описано на этих страницах в самых неожиданных и драматических подробностях. И все эти перипетии пронизывает своей величайшей и всепобеждающей силой — главное чувство в нашей жизни — Любовь! Во многом основано на реальных международных событиях и научных гипотезах.

Глава четвертая. Кинешма — глубокая вода

Ольга и Татьяна вернулись в Кинешму словно перерожденные. Это заметил Василий ещё в поезде Хельсинки-Москва. Девушки в купе не спали, а всю ночь перешептывались. Василий ещё в Вантаа понял, что девушек он потерял сразу после их обеда в ресторане с Урхо и бароном. Последние несколько дней их пребывания в Финляндии они не просто игнорировали Васю, они его вообще перестали замечать и смотрели как бы сквозь него, возвращаясь в дом поздно вечером в сопровождении барона. У Василия, впрочем, времени было мало: он вёл очень насыщенные переговоры по открытию производства специальных пластин в помещении заброшенной текстильной фабрики в Кинешме. Фирма была южно-корейская, а пластины предназначались для изготовления чипов для айфонов. Вася все оставшиеся дни пропадал в Деловом центре, где был офис этой фирмы. Василий был обаятельным человеком с очень неплохим английским, и корейцы его полюбили. Даже расставаться не хотели, а предлагали работать и жить здесь, в Вантаа. Вася обещал подумать. Так что в принципе ему было не до девушек. Впрочем, он им рассказал о своих деловых контактах, и девушки порадовались за Васю, правда, как-то рассеянно.

Дома родители перемен с Ольгой не заметили. Она пропадала на работе — в музее обновлялась экспозиция, и организовывался новый филиал — Музей валенок. Правда, мама поглядывала на Олю более пристально, словно чувствовала перемену в дочери.

А Таня сильно изменилась. Это отметил в первую очередь отец — профессор Кинешемского филиала Московского гуманитарного университета Синергия. Он шефствовал над дочерью-аспиранткой и заметил некоторую рассеянность в её поведении. Таня работала в Музее — усадьбе Островского в Щелыково, в 19-ти километрах от города и когда возвращалась вечером на служебном автобусе, перестала общаться с отцом как аспирант, а погружалась в свой айфон, явно ведя с кем-то переписку и переглядку. Лицо у дочери при этом необычно светилось радостью. Разговор о деле с папой-профессором как-то не получался. А ведь приближались сроки защиты диссертации, и отца волновало рассеянное легкомыслие дочери. Он сказал об этом жене — школьному учителю химии, но та как-то не отреагировала, сказав мужу своё любимое «не ворчи!» Она считала, что Таня в свои двадцать пять лет — вполне самостоятельная и самодостаточная взрослая девушка и приставать к ней не следует. Хотя, конечно, её беспокоила судьба дочери. Жили они в просторной квартире в старом доме, и у Тани была своя большая комната. Родителям нравилось глубокое увлечение дочери мерянской культурой, это была и тема её будущей диссертации. Важную роль в этом деле играла старшая подруга Тани и коллега — сотрудница музея-усадьбы Щелыково Инга Ивановна, которая говорила о них: «Мы — мерянки!» Особенно они с Таней любили беседовать на эту тему на берегу щелыковской речки Куекши. Чудесное название, кстати, тоже мерянское!

Отчасти из этих разговоров у Тани возникла тема диссертации «Откуда появились Русские?» Отец-профессор это направление одобрил сразу, попросив дочь немного сузить тему, которая, на его взгляд, по объёму будет скорее темой докторской диссертации в будущем. А пока достаточно финно-угорского происхождения.

Когда Таня собиралась в Финляндию, папа ей советовал познакомиться там с финнами поближе. И Таня ему первому сообщила о своём знакомстве с Урхо и Ольмером, с акцентом, конечно, на Урхо. Отец обрадовался как ученый такому контакту. А когда Таня сказала, что финны собираются к ним в Кинешму, папа был просто в восторге. Ему очень нравилась финно-угорская тема диссертации Тани. Он был настоящий учёный до мозга костей и невольно своей любовью привил дочке эту любовь.

Щелыковская мерянка Инга Ивановна тоже очень радовалась Таниному финскому знакомству. Она как женщина при этом почувствовала любовную доминанту этого контакта. Так что у неё в голове соединились два восторга — мерянский и любовный. Собственно, в Таниной голове, наверное, произошло то же. Хотя об Урхо она думала больше как о мужчине, чем финне. И это ей самой очень нравилось. Как будущий учёный-культуролог Таня тоже радовалась своему знакомству.

Последние дни она состояла в переписке с Урхо, намекая на свой научный интерес к нему. Впрочем, больше в шутливом плане. Чтобы Урхо как-нибудь не обиделся.

В общем, был намечен красивый и важный визит финнов в Кинешму. Волновались все!