Боже, какое божоле! Повесть и рассказы

Ирина Збарах

В книге представлена фантастическая повесть о выборе жизненного пути, его неожиданных поворотах, о расплате за совершенные ошибки. А также рассказы о реальных перипетиях в жизни реальной женщины порой анекдотичных, порой серьёзных. Книга написана с лёгкой иронией и симпатией к героиням.

© Ирина Збарах, 2021

ISBN 978-5-0053-2771-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Боже, какое божоле!

Факультет, на который я поступила, был очень молодой. В том смысле, что существовал шесть лет и было всего два выпуска специалистов. Преподавали на факультете приходящие и приезжающие профессора, доценты с кандидатами из местного мединститута и Москвы. Подумаешь, четыре часа электричкой! И ещё занятия вели аспиранты, первые выпускники факультета. Назывался он «Факультет психологии и биологии». Это мы, будущие психологи, «инженеры человеческих душ», так его называли. Будущие генетики, селекционеры и дарвинисты называли «Факультет биологии и психологии», а нас — психами. Ну, а мы их в отместку — «биолухами».

Студенты в нашем наборе представляли собой довольно разношёрстную, пёструю массу. На одну треть это были выпускники рабфака. Взрослые, как нам казалось, тётеньки и дяденьки 24—25 лет поступали после армии или завода. Были заводские стипендиаты, мастера спорта по плаванью и гребле, даже колхозные стипендиаты, были перешедшие с других факультетов, из училищ, театралы и поэты. Большинство, около половины, как я шестнадцатилетние выпускники, поступали сразу после школы. Рабфак смотрел на нас снисходительно. Сквозь усы. И вся эта толпа заполняла аудитории, слушала лекции и недоумевала: зачем, собственно, будущим психоаналитикам и гештальт-терапевтам знание строения черепа или работы желез внутренней секреции, таких как гипофиз или тимус?! Допустим, объём мозга ещё может как — то повлиять на коэффициент интеллекта его обладателя. Хотя, как утверждал наш преподаватель, прямой зависимости нет. То есть не факт, что большой мозг гарантирует большой ум. Самый большой мозг был у дебила, страдающего водянкой головного мозга. Работа внутренних органов ещё может как-то влиять на настроение человека, соглашались мы, но чтобы формировать его характер или мотивационную сферу, это уже ни в какие ворота не вписывается!

Однако, жизнь нам доказывала обратное. Взять, хотя бы нашего сокурсника Геннадия Седых. Геннадий прибыл в наш город из Прибалтики, если быть точным, то из Эстонии. Ходил он всегда гордо, с прямой спиной. Носил очки в тонкой оправе и шляпу с полями. Считал себя интеллектуалом и аристократической косточкой. О себе говорил мало. Так вот его дотошность, любознательность и скептический интерес к излагаемому лектором материалу очень сильно зависели от работы его желудка.

Недалеко от факультета располагалась очень дешёвая столовая. Которую мы называли «тошниловкой». Согласна, не оригинально. Но мы её называли именно так. В «тошниловку» мы летели на переменах между парами, поскольку высидеть восемь часов без еды было невозможно. Особенно страдали иногородние студенты, которым не подавали по утрам горячие завтраки. И вообще никакие не подавали, так как подавать было нечего.

Я люблю тебя жизнь,

сорок ре на четыре недели.

Я проел их давно,

и душа еле держится в теле!

Это о них, о наших иногородних товарищах и степухе были написаны эти куплеты. Но вернёмся в «тошиловку». Казалось всё в ней: стулья, занавески, сами стены, пропахло кислой квашенной капустой, из которой готовились щи и рагу. Кстати и то, и другое было вполне съедобным. Мы поглощали рыбные биточки и рис с каким-то белым соусом и серые макароны и бледно жёлтый компот с запахом абрикосов.

Геннадий Седых на нас смотрел с презрением и из столовского меню ничего не ел. Единственное, что он обожал, это их выпечку. Надо отдать должное поварам, выпечка всегда была свежей, очень ароматной. Пирожки с яблоками, картошкой, яйцом и зелёным луком были великолепны! И их не хватало. Их тащили мешками студенты, аспиранты и даже преподаватели.

Так вот, если Геннадию не доставалось пирожков, то его дотошность и язвительная приставучесть к лекторам сильно возрастала. Он не желал принимать на веру излагаемый материал. Требовал доказательств, фактов, аргументов. Преподаватели не могли отшутиться или послать Геннадия куда подальше, то есть к первоисточникам и ввязывались в затяжную полемику. Мы поначалу радовались такому повороту занятия. Можно не писать лекцию, вязать крючком или читать фантастику, или дремать. Кому, что нравится. Но и преподаватели не лыком шиты! По милости Седых к первоисточнику отсылалась вся группа. То есть мы должны были искать лекционный материал самостоятельно. А это было сущее наказание. Книги и учебники по психологии тогда представляли большой дефицит. Мало их было. Приходилось занимать очередь за книгой в научной библиотеке. Мы конспектировали конспекты конспектов! Делали заказы по МБА, межбиблиотечному абонементу. Книгу Дейла Карнеги, которую сейчас можно купить в киоске, мы перепечатывали на ротапринте за бешеные деньги и фотографировали. Короче, в наших интересах было покормить Геннадия, который отличался привередливостью в еде. А после пирожков, о чудо, он делался миролюбивым и молча слушал лекцию, даже кивал в знак согласия.

Ещё на нашем факультете учились ребята из Молдавии. Это они были колхозными стипендиатами. Зачем колхозу, специализирующемуся на выращивании винограда, потребовались психологи мы категорически не понимали. Ну, ладно ещё инженеры выжимающих или возгонных аппаратов, но психологи!? Тодор Митрюк и Сильвана Сикриеру были жгучими кареглазыми брюнетами, похожими на цыган, и в «тошниловку» ходили со своими специями. Они же привнесли в нашу группу знания о винах. Даже скорее не они, а она, Сильвана. Тодор, которого мы звали Фёдором, а потом и просто Федей, был тих скромен, исполнителен, занятий не пропускал. А вот Сильвана, единственная из наших девушек курила. Мы смотрели на неё с изумлением и ужасом, когда она пускала кольца дыма и хохотала в курилке с аспирантами, рассыпая свои роскошные кудри по плечам. Она быстро выскочила замуж и, не доучившись до пятого курса, отбыла в неизвестном нам направлении. Но не в колхоз. Это точно. Федя подтвердил.

Огромное количество лекций по биологии нас напрягало. Латынь зубрить мы не хотели. Практические лабораторные занятия мы прогуливали потому, что это был ужас и кошмар! Бить током мышей и резать лягушек, поверьте, не самое приятное занятие. Лягушки дрыгали лапами, даже лишившись головы. Мы изучали нервные дуги, работу спинного мозга визжа и нервно содрогаясь сами. Если преподаватель отлучался из аудитории, нам помогала лаборантка Ларочка. За что мы её боготворили.

И вот наступили напряжённые дни зачётов и экзаменов. Зачёт по физиологии высшей нервной деятельности состоял из теоретической и практической частей. Эту практическую часть мы боялись панически. Предстояло препарировать лягушку и показать рефлекторную дугу.

Доцент Давыдов строгий, гладко выбритый, в белом халате, дал нам время на подготовку, а сам углубился в книгу за своим столом. Ларочка должна была каждому принести на стол лягушку в лотке и скальпель. Тишина стояла такая, что скрип ручек и шелест страниц казались грохотом. И вот Ларочка трясущимися губами, заикаясь, сообщает Давыдову, что произошёл несчастный случай, какое-то недоразумение: в лаборантской, в ванную, где копошились сотни живых лягушек кто — то по ошибке напустил горячей воды, очень горячей, прямо кипятка. И все земноводные сварились чуть ли не в крутую. Им теперь не до рефлексов, так сказать.

— Кто?! Кто, я вас спрашиваю, это сделал!!? — Мы не узнали голоса нашего преподавателя. И лицо, и голос его были страшными, резкими, гневными.

— Не я, не я, что вы! — Лепетала Ларочка.

— Это вы! — Заорал доцент Давыдов на нас студентов. — Решили зачёт сорвать? Да что зачёт! Там материала было на месяц занятий!!! Вы понимаете масштаб катастрофы?! Мы этих лягушек поштучно в колхозе покупаем! Это последняя поставка! Зима на носу, спячка!

Мы, казалось не дышали, стараясь слиться с лабораторной мебелью.

— Что прикажите делать?! Я вас спрашиваю! — Почему — то Давыдов именно нас считал виновниками произошедшего, вернее кого-то из наших.

И тут в тишине раздаётся спокойный голос Геннадия Седых.

— В любой ситуации, как учит психология, можно найти что-то положительное. Ведь из лягушачьих лапок можно сделать изысканное блюдо французской кухни. Сотэ, например.

Мы боялись смотреть и даже дышать в сторону нашего преподавателя. По его лицу пробежала судорога и он, подойдя к столу Геннадия, выдавил из себя: «Извольте откушать, умник. Лариса Николаевна, принесите лапки».

Ларочка метнулась в подсобку. И перед Геннадием появился лоток с парой лягушачьих лапок. Не изменившись в лице, как говорят, не моргнув глазом, Седых взял двумя пальцами лапку и стал задумчиво жевать её.

Кто-то таращился на знатока французских блюд, а кто — то, напротив зажмурился из слабонервных, чтобы не вытошнило.

— Похоже на курицу, нежное мясо. Только бы соусу, запах тины отбить. — Изрёк наш дегустатор.

И тут наш препод захохотал. Атмосфера в аудитории несколько разрядилась. Но зачёт был перенесён на следующую неделю. Кто залил кипятком лабораторный материал, так и не выяснили. Как говорят, «концы в воду»!

На следующий день Ларочка нам на ушко сообщила, что вечером состоялась аспирантско-преподавательская тусовка. Профессора решили действительно устроить вечер французской кухни. Давыдов распорядился, чтобы купили соус с хреном и запивали лягушек водкой или спиртом с лимонным соком для профилактики паразитарного заражения.

Биологи народ бывалый. В смысле многие бывали в полевых практиках и экспедициях и чего только там не ловили и не едали! Однако, профессор Ия Самсоновна, преподававшая генетику, заявила, что по правилам надо бы французское вино к лапкам. Её аспирант, у которого на носу была защита диссертации, постарался и раздобыл бутылку божоле. Ия Самсоновна потягивая божоле, приговаривала

— Зачёт сорван, но, Боже, какое божоле!

Этот афоризм мигом подхватили студенты.

— Я экзамен провалил, но, Боже, какое божоле.

— Я проспал первую пару, но, Боже, какое божоле!!

— Меня Любка бросила, но, Боже, какое божоле!

Кстати через два года факультет всё же разделили на Факультет биологии и Факультет психологии. И больше никто в университете не варил лягушек. А Геннадий стал классным специалистом в области медицинской психологии.