Истинная история царевны-лягушки

Сергей Гришин, 2022

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь, и было у него три сына. И пришло время им выбирать невест. Ведь лотерею «Добры молодцы» никто не отменял. И всё бы было как обычно, если бы не странная невеста младшего царевича.

8

Я шёл среди полыхающих домов, покрываясь потом от нестерпимого жара. Чёрные тени плясали вокруг в свете пожара. Кроме треска полыхающего дерева никаких звуков. Ни живых, ни мёртвых людей или животных.

А городок, между тем, был определённо наш. Вот расцвели алым цветком хоромы боярина Отрыжкина. Обвалился балкон, и через открывшуюся в стене дыру стало видно, как пламя облизывает старинные гобелены на стенах. А вот неказистая избёнка пьянчуги Фомы. Здесь пламени почти не было видно, зато дыму и копоти хоть отбавляй.

Пройдя по центральной улице, я оказался у царского подворья. Догорали хозяйственные постройки, конюшня только-только занималась. Но и здесь — ни коней, ни людей. Небольшой сквер выгорел полностью. Из окон каменных палат рвётся наружу пламя.

— И что я здесь делаю? — я почесал макушку. — Спасать некого. Тушить нечем. Что за бред?

Вдруг сзади меня послышался мощный удар, земля содрогнулась. Я еле устоял на ногах. Обернувшись, увидел воронку диаметром метров в пять и глубиной чуть больше моего роста. В центре воронки дымился шар, похожий на тот, что я видел на Шереметевской свалке, только больше.

— Привет лунатикам! — я подошёл к краю воронки, вглядываясь в дым.

Вдруг раздался скрежет, часть шара со свистом полетела в мою сторону. Дабы не быть раздавленным или ушибленным, я упал и откатился в сторону. А когда встал, передо мной стоял высокий тощий человек в доспехах из неизвестного мне материала. По крайней мере, мне показалось, что человек. Я успел отметить бесстрастное незапоминающееся лицо, сверкающую в отблесках огня лысину и эмблему со щитом и большими буквами КЩ-02 на левой стороне груди. Существо схватило меня за грудки и без особого усилия отправило в полёт.

Я очнулся от приятно-прохладного, влажного прикосновения ко лбу. Не торопясь открывать глаза, облизал пересохшие губы, вдохнул полной грудью сырой болотный воздух.

— Ква! — раздалось над правым ухом.

— Что? — не понял я и открыл глаза. Рядом со мной сидела громадная лягушка и поглаживала мне лоб своей перепончатой лапой. — Сгинь! — крикнул я, получил звонкий поцелуй длинным липким языком в щёку и на этот раз проснулся.

Василиса, всё такая же непричёсанная, немытая и не переодетая, сидела на подоконнике с книжкой в руках, временами тихонько похрюкивая. Я пригляделся к обложке. «Мифы и легенды Верхнего мира», протодиакон Антуан Пустопорожний. Вроде, серьёзное произведение серьёзного исследователя, утверждавшего, что бывал в одном из Верхних миров.

— Доброе утро! — сказал я, потягиваясь. — Что тебя так развеселило?

— «А люди там живут сплошь бессмертны, а смерти их в иглах, а иглы висят на сосне на острове Крым», — процитировала моя невеста.

— И чего смешного?

— Да всё. Бессмертных людей не бывает. Смерть не может быть в игле, а тем более в сосновой. Сосны регулярно обновляют свои иголки. И Крым — полуостров.

— Ну, согласен. Домыслов и неточностей много. Насчёт бессмертных — никто же не знает, смертны они или нет. По крайней мере, ни одного мёртвого бессмертного мне не попадалось. Конечно, никто бы этому Антуану не сообщил настоящее расположение своей смерти, если она где-нибудь спрятана. А насчёт Крыма ты откуда знаешь? — легенды об этом райском месте давно будоражили умы, но никто из моих знакомых достоверных сведений о нём не имел.

— Да так, земля слухами полнится, — пожала плечиками Василиса.

— Ну, так и твои слухи могут оказаться домыслами. Как и наши легенды.

— Вряд ли, — самоуверенно хмыкнула девушка. — А вот это как тебе? «А в домах у них стоят окна. Куда они захотят, могут в них посмотреть и кого хотят, могут через них наградить, либо смертию лютою убить».

— Ну и что? Даже у нас вон сколько камер понатыкано. А у этих Верхних их, поди, и того больше.

— Но ведь не везде? Это сколько камер надо? И далеко не каждый может через них смотреть. И как через них награждать?

— То есть, насчёт убивать ты не споришь?

— Дурное дело не хитрое. Дрон поближе подвести и хелфайр запустить, — произнесла Васька непонятное.

Я с подозрением уставился на неё, но тут за окнами раздался рёв труб.

— Его царское Величество, повелитель Шереметева и Обрыдлова, реп Чуднинских, покровитель купцов и меценат искусств, Никанор Долготерпимый, объявляет смотрины невест сынов своих! — надрывался под окнами Сафон. — Царевичам Степану, Абраму и Ивану надлежит явиться пред отцовы очи во время утренней трапезы!

— Кажется, началось… — скривился я.

— Что началось? — Василиса вопросительно посмотрела на меня.

— Да опять «А ну-ка, девушки»… Сейчас раздаст задания. Без конкурсов и викторин нам, видите ли, скучно…

— Что за задания? — проявила моя невеста интерес к нашим чудесам.

— К примеру, в прошлый раз братьевы жёны вычищали свинарник и собирали мухоморы, — улыбнулся я. — В позапрошлый — ловили диких гусей и выращивали тыквы.

— Забавные у вас конкурсы, — потёрла нос Василиса. — Подожди, а кто были жёны братьев в прошлый раз?

— За Степаном — Фёкла, дочка дружинного сотника Варенберга. А за Абрамом — та же Сара Мендельсон.

— О как! А говорят, снаряд два раза в одну воронку не падает! — изумилась моя невеста.

— Просто не сложилось что-то у них в прошлый раз. А старик Мендельсон согласно договору жаждет внука, — объяснил я.

— Гы, даже тут договоры! — развеселилась девушка. — Слушай, а у вас вообще бывает, чтобы по любви и на всю жизнь?

— Да, вот батюшка с матушкой тому пример. Правда, до неё папка успел покуролесить. Детей десять наделал. Степана и Абрама, видя их успехи в обучении и ладный облик, затребовал к себе. Лишь к сорока годкам успокоился. И Светлану, матушку мою, сделал своей единственной и постоянной женой. Но ведь это правильно — надо созреть до настоящей семейной жизни.

— А где теперь твоя матушка?

— Умерла, когда мне было семь.

— От чего? — шмыгнула носом Василиса. Как мне показалось, она готова была разреветься.

— Не помню, — нахмурился я. — Вроде и не болела. Просто однажды пропала.

— Так может, жива она? — воодушевилась девушка. — Ушла куда-нибудь, или похищена. Могилу же ты, как я понимаю, не видел?

— Не видел. Но зачем ей уходить? Или для чего её похищать? К чему будить пустые надежды? — я со вздохом махнул рукой.

— Ну, дай пофантазировать! Люблю эти Санты Барбары! — вновь начала нести околесицу Васька и заговорила на разные потешные голоса: — «Мы не можем быть вместе, сын. Потому что я тебе не отец. И даже не приёмный отец. — А кто же мы тогда друг другу? — Мы твоя тётка по прабабкиной линии, усыновлённая по ошибке твоим троюродным дядей!»

Покрутив пальцем у виска, я начал собираться на аудиенцию к царю. Надел первую попавшуюся белую рубаху с узором на рукавах (странно, выглядит выглаженной), натянул сапоги (подозрительно чистые), накинул на плечи модный кафтан (эту штуку не надевал с прошлого года) и хотел было выходить, но Василиса остановила меня:

— Подожди. Раз уж ты теперь человек семейный, должен выглядеть комильфо, — с этим бредом на устах она повязала мне на шею какую-то узкую тряпочку красного цвета. — Кармин, по-моему, вполне сочетается с орепеем. А цумами канзаши добавит изюминку, — и она приколола на грудь брошку.

Я потрогал этот неожиданный аксессуар своего гардероба (тоже модные слова всплыли в памяти). На ощупь — мягкая ткань. Брошка представляла собой искусно сплетённый из кусочков этой ткани лист кувшинки. Цвет менялся от тёмно-красного по краям до ярко-зелёного в середине. Чуть в стороне от центра сидела золотистая лягушка. Похоже, из янтаря.

— Откуда? — обалдело спросил я. Но тут же к моим губам прижался немытый пальчик:

— Никаких вопросов сейчас. Пора к отцу.

— Ага, — только и промолвил я.