Жалким быть просто. Мистический детектив

Сергей Георгиевич Банцер

Правда ли, что бумеранги, запущенные на земном пути, обладают свойством залетать в сумеречный мир Надреальности, где подсчитываются итоги? Ведь именно там получила ответ на этот вопрос директор фирмы «Эксим ЛТД» Ирина Корсакова, после того, как в сауне оздоровительного комплекса «Сириус» был обнаружен её труп. Расследование этого дела поручено следователю Дятлову, знакомому нам по роману «Хромая удача».

Глава 4

Чтобы быть начальником вовсе не нужно обладать умом, опытом, знаниями, трудолюбием и, вообще, всем тем, что обычно вставляют с помощью копипасты в свои резюме соискатели. Для этого нужны всего две вещи: подходящая внешность и лидерская харизма. Если это есть, то можно спокойно выпивать и брататься с подчинёнными-мужчинами, танцевать быстрые танцы, щупать подчинённых-женщин и петь под гармошку частушки — всё будет в порядке, и авторитет такого начальника будет только расти. Ежели этого нет, то в начальники лучше не лезть. Ибо всю жизнь такой человек будет бороться со своими недостатками с помощью методик разных проходимцев, под конец получит хроническую неврастению, а, выйдя на пенсию, вскорости вообще окончит свой земной путь, так и не поняв, что это было.

Если же в силу каких-либо причин такой человек всё же становится начальником, то важнейшими для него должны стать два навыка. Первое — умение держать дистанцию. В первую очередь с подчинёнными и вообще, со всеми, кто стоит ниже его на социальной лестнице. Второе — это умение сокращать дистанцию с теми, кто стоит выше.

Директор оздоровительного комплекса «Сириус» Василий Серебряков обладал этими двумя навыками в полной мере, поэтому, когда следователь Дятлов радушным жестом предложил ему присаживаться, он сдержанно склонил голову и сказал:

— Благодарю.

— Какой тёплый сентябрь выдался в этом году, — сказал Дятлов, вешая свою куртку на спинку стула.

Серебряков бросил взгляд на потёртую коричневую кожу куртки следователя и холодно улыбнулся.

— Вот здесь, — Дятлов придвинул ему бланк, — распишитесь, что предупреждены об ответственности за дачу заведомо ложных показаний.

— Разумеется, — сухо сказал Серебряков, вынимая из кармана пиджака шариковый Parker.

— Я следователь Дятлов Виктор Павлович, расследую дело о предполагаемом убийстве гражданки Корсаковой. Мне нужно знать, что за машина выехала вчера со стоянки вашего заведения около половины девятого вечера. У вас есть камеры наружного наблюдения?

— У нас частное заведение с отличной репутацией, — тонко усмехнувшись, ответил Серебряков. — Анонимность является непременным условием предоставляемых нами услуг.

— Вы не ответили на мой вопрос, так есть камеры или нет?

— Разумеется, нет, — сказал Серебряков покровительственным тоном, как будто добрый дедушка объяснял что-то несмышлёному внучку.

— Нет… — разочарованно вздохнул Дятлов, — как жаль, как жаль… Так что же делать?

— Это ваши проблемы, — ледяным голосом сказал Серебряков.

— Вы не хотите помочь следствию, — огорчённо сказал Дятлов.

— Отчего же? Отнюдь… Мы законопослушны и всегда готовы, в меру, конечно, наших сил и возможностей.

— Законопослушны? — обрадовано сказал Дятлов. — Вот здорово! Вот как раз тут с утра шляется репортёр с первого канала — Игорь Пильняк, может, слышали?

— Не имел чести.

— Скандальный тип… — Дятлов покрутил головой, — Он всё время что-то вынюхивает, вы представляете? Кстати, а как вам лучше — я сейчас позову этого Пильняка сюда и дам ему интервью для вечерних новостей, а потом он поедет в морг и за литр спирта сфотографирует убиенную в вашем заведении гражданку Корсакову. После этого в вашу баню станут ходить только маньяки-экстремалы,

Рот директора «Сириуса» стал медленно открываться.

— Или вам больше подходит второй вариант, — дружелюбно улыбнулся Дятлов, — я сейчас позвоню Корзухину, чтобы он нашёл камеры наблюдения? Ну, тогда, если Коля найдёт камеры, я буду вынужден возбудить против вас уголовное дело по статье за дачу заведомо ложных показаний. Я забыл сказать — наш разговор может быть записан на магнитофон. С целью улучшения качества проведения следствия.

Серебряков уже сидел с отвисшей нижней челюстью и непонимающе смотрел на Дятлова.

— А кто такой Корзухин? — наконец хрипло спросил он.

— А… — махнул рукой Дятлов, — вы его не знаете. Какая вам разница? Будете ему мешать, он начнёт стрелять.

— Мне нужно срочно позвонить, — вдруг сказал Серебряков, встав со стула, — разрешите?

— Конечно, нет, — радушно разведя руки, сказал Дятлов. — Это запрещено законом. Да и в этом нет необходимости, Корзухин всё равно уже там, ждёт моего звонка. Если вы позвоните и начнёте демонтировать камеры, он начнёт стрелять, я же сказал.

— А почему… почему вы так уверены, — Серебряков вынул из кармана белоснежный платок и промокнул им вспотевший лоб, — что, ну… эти камеры есть?

— Уверен? — удивился Дятлов. — С чего вы взяли, что это является предметом моей веры? Я это просто знаю.

— Откуда?!

— Ну, у нас свои каналы… Вы вот эту кнопку видите? — Дятлов отодвинулся и показал на чёрную кнопку за его спиной.

— Да, — сказал Серебряков, затравленно уставясь на кнопку.

— Ну вот. Вы же культурный человек, видно, что с высшим образованием. Что вы заканчивали?

— МАУП, — пробормотал Серебряков, не в силах оторвать взгляд от зловещей кнопки.

— Межрегиональная академия управления персоналом? Это бывший торговый техникум на Совских прудах, что ли?

— Да.

— Всё, не хотите, не надо, — Дятлов вынул мобильный телефон. — Коля? Ты там?

— Не надо! — Серебряков вскочил со стула, — не надо звонить Коле! Я дам вам запись. За какое время? За какой период?

— Сейчас ты поедешь в свою баню, — сказал Дятлов, — пока понятно или записать нужно?

— Сейчас, — Серебряков вынул Parker и вопросительно уставился на Дятлова.

— Пиши — поедешь в баню, записал? Найдёшь там Корзухина. Успеваешь? Он знает, что нужно искать. Захочешь его обмануть — он будет стрелять. Успел записать?

— * —

После обеда в кабинет Дятлова постучался оперуполномоченный Корзухин.

— Разрешите, Виктор Павлович? — спросил он.

— Присаживайся, Корзухин, рассказывай, — сказал Дятлов.

— С утра я был в «Эксиме», небольшой такой офис, но уютный, из двух комнат. В одной что-то типа приёмной, компьютеры там, столы письменные, а во второй стоит здоровенный диван.

— Как они отреагировали на смерть Корсаковой?

— Вроде неожиданно для всех это было. Но, похоже, никто особо не расстроился. Хотя все изо всех сил делали вид, что для них это большое горе. Кажется, эту Корсакову там никто особо не любил.

— Много людей там околачивается?

— Да нет. Постоянно в офисе работают только четыре человека. Ну, теперь три. Эта Корсакова была директором фирмы. Одинокая. Её заместитель — мужик лет сорока пяти, — Корзухин достал блокнот и открыл его, — Фрумкин Борис Григорьевич.

— Еврей? — спросил Дятлов.

— Наверное… — Корзухин пожал плечами, — носатый такой, чернявый, глаза блеклые какие-то. И бегают, когда его спрашиваешь о чём-то. Мутный тип.

— Тоже одинокий?

— Нет, женат.

— Кто ещё?

— До вчерашнего дня в офисе находилось рабочее место Корсаковой. Я сказал пока его не трогать, может нужно будет там что. Ещё там постоянно тусуются два человека — секретарша Антонюк и менеджер, он же личный водитель Корсаковой, Топольский. Остальные сотрудники работают на других точках и в офисе бывают редко. Секретарша девка видная, лет двадцать пять, может больше, накрашена, не разберёшь. Топольский смазливый такой мужичок, холостой. Корпоративчик у них там вчера после работы был. По случаю дня рождения Корсаковой. Вручил повестки всем троим. Они все трое, Фрумкин, Топольский и Антонюк упоминают о каком-то конфликте на этом корпоративе. Или, как они сказали, стычке.

— Что за стычка? Между кем и кем?

— Между Корсаковой и Антонюк.

— Стычка между директором и секретаршей? — ухмыльнулся Дятлов. — Действительно грустный праздник… Выпили немножко девушки и мужика не поделили? Антонюк эта замужем?

— Типа замужем… — неуверенно сказал Корзухин. — Когда я спросил — есть ли муж, она ответила: «муж объелся груш». Непростая девица. Окончила матмех университета с красным дипломом.

— Двое мальчиков и двое девочек в одном офисе… — Дятлов покачал головой. — И все детородного возраста. Если учесть ещё диван в другой комнате — гремучая смесь. Ну, и что дальше было?

— После конфликта Вика сразу ушла, — сказал Корзухин.

— Вика — это секретарша?

— Да, Антонюк. Потом Топольский спросил Корсакову, нужен ли он ей ещё, она ответила, что нет, и он тоже ушёл.

— Значит, под конец Корсакова осталась наедине с Фрумкиным? — спросил Дятлов.

— Фрумкин говорит, что он тоже ушёл. Сразу после Топольского.

— Алиби с восьми до девяти вечера проверял у них?

— Проверял. Топольский утверждает, что шестичасовой электричкой поехал к себе на дачу и пробыл там до сегодняшнего утра.

— Соседи могут это подтвердить?

— Да, на даче он выпивал с соседом. Тот его на жареные грибы пригласил. Вика говорит, что пошла к подруге и была у неё примерно до половины восьмого, а потом пошла домой. Подруга и мать подруги Вики могут это подтвердить.

— Значит, минут за сорок до убийства Корсаковой пошла от подруги домой, так?

— Так.

— Хорошо. Ну, а Фрумкин этот, куда он пошёл? Домой? — спросил Дятлов.

— Нет. Фрумкин сказал, что временно живёт в съёмной квартире. Вот туда и пошёл, посмотрел телевизор и лёг спать.

— Ага, значит алиби у него тоже нет? — спросил Дятлов.

— Выходит, нет, — Корзухин развёл руками. — У одного Топольского, получается, более менее надёжное алиби. Хотя нужно с тем соседом поговорить. Я завтра съезжу, если вы не против.

— Поезжай. Только не ешь грибов. Были случаи… — Дятлов неопределённо покрутил ладонью у головы. — Ну, а в «Сириусе» был? Что там интересного? Серебрякова видел?

— После офиса я перекусил и поехал в «Сириус». Зашёл к Серебрякову. Напуганный он какой-то… Что вы ему сказали?

— Что, если он будет мешать следствию, то ты будешь стрелять, — сказал Дятлов.

— А… А я-то думаю, чего он всё время на меня пялился. Всё под куртку пытался заглянуть. Сразу дал мне записи с видеокамер. Кто там приехал на машине и уехал — действительно не видно, фонарь гаснет. Только смутные силуэты, даже не видно — мужчина или женщина. Приехало два силуэта, уехал — один.

— А номер?

— Номер хорошо виден. Я пробил по базе. Фиолетовое авто Audi 6 принадлежит Корсаковой.

— А где это авто сейчас? — спросил Дятлов.

Корзухин озадаченно посмотрел на него, как будто только сейчас задумался над этим вопросом.

— Не знаю.

— Хорошо, я свяжусь с ДПСсниками, объявим в розыск, — сказал Дятлов. — Значит, что имеем в сухом остатке… Вчера, в восемнадцать вечера все разошлись. В девятнадцать два силуэта приехали в баню. Примерно через час один силуэт, принадлежащий Корсаковой, приказал долго жить, а второй смылся на «Ауди» в неизвестном направлении. Пока всё?

— Всё, — ответил Корзухин. — Ну, я пошёл?

— Иди. И будь внимателен, Коля.

— * —

В конце рабочего дня, когда Дятлов уже стал собираться домой, позвонил Анзюлис.

— Виктор, есть предварительные результаты по делу Корсаковой, — сказал он. — Можете зайти ко мне и ознакомиться.

Когда Дятлов зашёл в кабинет Анзюлиса, тот молча указал ему на кресло и стал перебирать какие-то бумаги в папке.

— Вот, — он протянул Дятлову заполненный бланк с сиреневой печатью. — Дактилоскопическая экспертиза и протокол вскрытия. Отпечатки пальцев на бокале и бутылке принадлежат Корсаковой. Других отпечатков нет. Дальше. У Корсаковой были проблемы с сердцем. Сауна при таком сердце вообще противопоказана. А, если ещё плюс алкоголь и секс — это вообще уже становится опасным для жизни.

— Это могло послужить причиной смерти? — спросил Дятлов.

— Могло. Но там было интереснее, — Анзюлис пожевал губами и замолчал.

Дятлов вздохнул. Ох, уж эти медэксперты, без понтов не могут…

— Ну, и?! — Дятлов изобразил на лице крайнюю степень заинтересованности.

— Результаты экспертизы содержимого бутылки показали, что там всё чисто. Кроме какого-то испанского вина, в ней ничего нет, — продолжал накручивать интригу Анзюлис. — А вот в остатках этого же вина в бокале, из которого пила Корсакова, а это видно по отпечаткам губной помады на материале бокала, кое-что обнаружено. Растворённый в вине порошок из упаковки «Сильвер Фокс»! — Анзюлис победно посмотрел на Дятлова.

— Ну… — Дятлов пожал плечами, — а что удивительного? Ну, принесла с собой упаковку возбудителя, ну, сыпанула себе в бокал незаметно, как там написано — «для полного сосредоточения на партнёре».

— Вы правы, ничего удивительного, — махнул рукой Анзюлис. — Но! Кроме возбудителя в остатках вина обнаружен растворённый в ней кокаин! Наркотическое вещество группы стимуляторов. Причём в концентрации, которая вполне могла привести в комплексе с причинами, о которых я уже говорил, к смерти Корсаковой. Точнее говоря — я бы очень удивился, если бы смерть не наступила.

— Вот как… — задумчиво пробормотал Дятлов. — Передоз…

— Я бы не стал упрощать, — сказал Анзюлис. — Комплекс. Несколько причин, которые наложились в этом случае друг на друга. Сауна, плюс возбудитель, плюс половой акт, наличие которого подтвердила экспертиза, алкоголь и, наконец, кокаин. Крутой коктейль… Для Корсаковой он оказался смертельным.

— Подождите, Витольд… Я не понимаю… Кокаин же нюхают? Или я ошибаюсь?

— Абсолютно верно, нюхают. Но! — Анзюлис прищурился и пристально посмотрел на Дятлова. — От этого повреждается при длительном употреблении перегородка в носу. Мы посмотрели. Перегородка Корсаковой целая. Это отражено в протоколе вскрытия.

— Значит, не нюхала? А зачем-то растворяла в вине?

— Или сыпанул кто-то, — ухмыльнулся Анзюлис. — Сколько угодно таких случаев, что потом не поймёшь — случайный передоз, суицид или подсыпал кто-то. Везде полно милых людей, которые любят убивать друг дружку из-за денег…

— Я хочу спросить ещё, Витольд, вот вы сказали — был половой акт…

— Несомненно, — Анзюлис небрежно махнул рукой.

— Вы извините, конечно… — осторожно сказал Дятлов, — я давно в следствии и знаю, как это делается. Ну, не сам акт, а экспертиза. Ну, и акт тоже. Поэтому я хочу спросить — в каких пределах, ну, какой предположительный временной интервал, плюс-минус — когда этот акт был у Корсаковой?

— Анализ осуществляется путём взятия пробы из влагалища, — не отказал себе в удовольствии сообщить подробности Анзюлис. — Сперма сохраняется там до трёх суток. Поэтому точнее сказать мы не можем. Может коитус имел место в тот самый вечер, а, может, и два дня назад.

— Какая интересная у вас работа, — пробормотал Дятлов. — У меня бабушка работала крановщицей. На козловом десятитонном кране. Проработала до шестидесяти пяти лет. Она даже не спускалась с него в обед, перекусывала там. А летом брала с собой две бутылки воды. Одну минералку, а вторую чтобы поливать ею металлические рычаги. Они сильно нагревались на солнце, так, что нельзя было прикоснуться. Бабушка говорила, что безумно любит свою работу. Так и говорила — «безумно». Но, чтобы я стал крановщиком на козловом кране, она не хотела. Сколько я её просил взять меня хоть раз на кран… Мне тогда было лет семь, и это была моя мечта — побывать в кабине того крана.

— Представьте себе моя работа интересная, — сказал Анзюлис. — Ко всему этому скоро привыкаешь. Ну, конечно, если нет природного отторжения. Кстати, у большинства людей это отторжение есть. Но это проявляется уже в мединституте. У медиков есть такая хохма — все врачи делятся на четыре группы. Первые знают всё, но не умеют ничего. Это терапевты. Вторые — не знают ничего, но умеют всё. Это хирурги. Третьи не знают ничего и не умеют ничего. Это психиатры. А вот четвёртые… Четвёртые знают всё и умеют всё. Это патологоанатомы. Но люди к ним попадают слишком поздно…