Командир миноносца

Сергей Гарин (1911)

«Миноносец, которым командовал Владимир Мосолов, стоял, на Кронштадтском рейде, под парами, ожидая командира. Это был четырехтрубный красавец, последнее слово миноносной техники, с тремя стодвадцатимилиметровыми орудиями и четырьмя минными аппаратами. Команды на нем было шестьдесят человек, — все молодцы, как на подбор… Кроме того, на миноносце был помощник Мосолова — мичман Зубатов и механик Добрынин. Назывался миноносец „Чуткий“…»

II.

Вахтенный доложил, что все готово для съемки с якоря.

Лейтенант надел на шею цейсовский бинокль, натянул высокие резиновые сапоги — так как от большого хода, на мостик, вкатывалась волна — и вышел на палубу. Там уже все стояли на местах. Владимир поднялся на мостик и распорядился поднять якорь.

Завизжала якорная цепь, проползая черед клюз в канатный ящик. Заклубился пар от брашпиля… Якорь встал, и Владимир перевел ручку машинного телеграфа на «малый ход»… Одновременно сигнальщики подняли, на обоих ноках реи, черные шары, означавшие, что корабль дал ход… Когда прошли брандвахту, дали полный ход и шары убрали.

«Чуткий» ходил двадцать восемь узлов в час. И когда инерция достигла максимума — большие, пенистые волны, бурля, стали перекатываться через носовую часть миноносца… А за кормой бежала вдаль широкая полоса от винтов…

Мимо поплыли берега, со строениями, казавшимися с миноносца игрушечными… с лесом, курчавым порой, порой щетинистым, как зубная щетка, с дикими скалами, у подножия которых белел волнистый прибой…

Было хорошо сидеть на мостике, за натянутой парусиной, от ветра, курить папиросу и прислушиваться к равномерной работе машины и шипению котлов… Чувствовалось удовлетворение в сознании, что ты — царь и Бог на этом быстроходном судне, что от твоего желания оно может пойти влево… вправо… повернуть назад… Захочешь, — и из трех длинных тел орудий блеснет короткое пламя, загрохочет выстрел, и разорвется где-то, впереди, снаряд… Или, по твоему знаку, из тупоносого минного аппарата выскочит вдруг стальная мина-утка… побежит по указанному ей направлению, неся с собою смерть и разрушение, и взорвется, подняв гигантский столб воды и дыма…

Погода была хорошая, с легким зюйд-вестом. Бежали облака над миноносцем, синело, между ними, небо…

Лейтенант знал, что до Гельсингфорса не было вероятия встретить неприятельские суда. Но, тем не менее, часто посматривал в бинокль. А рядом стояли вахтенные сигнальщики, смотревшие неустанно, на горизонт, в подзорные трубы…

Снялся «Чуткий», из Кронштадта, часов в шесть утра. К вечеру он был уже в Гельсингфорсе. Там стояло много военных кораблей, но не было видно на них суматохи, потому что все были уже готовы выйти в море, по первому сигналу командующего флотом.

Пополнив провизию, Владимир, получив новые инструкции из штаба, вышел в море…

Темнело, ветер сделался резче, зыбь крупнее… Но «Чуткий» держался на волне превосходно, и если и зарывался в нее сейчас носом, то тотчас же и взлетал, на гребень, победно, распустив по ветру полосу чёрного, клубящегося дыма…

«Чуткому» нужно было соединиться с двумя нашими другими миноносцами, уже несущими, между Ревелем и Гельсингфорсом, дежурство… И действительно: через час с небольшим, сигнальщики заметили, на горизонте, два дыма… Они были низки над водой, и не было сомнения, что это миноносцы. Но чьи: наши, или… неприятельские?..

Лейтенант чувствовал, как сильно забилось сердце при мысли, что это — немцы… Ведь, «Чуткий» на всех парах несется к ним навстречу! Борьба была бы далеко не равная: один против двух!

«Будь, что будет!» — решил лейтенант, и только сильнее прижал к глазам бинокль…

Конец ознакомительного фрагмента.