Не? Сказки!

Сергей Викторович Зверяка, 2021

Любой вымысел содержит в себе некоторую долю поучительной правды. Что вы сейчас читаете – решать вам: сказки или нет?

Сила искусства

«Итак, что говорят нам преподаватели на парах? Истинные шедевры уже были созданы, Мону Лизу никто не сможет превзойти, обычным студентам-художникам даже и пробовать не стоит, поскольку у них однозначно получится какой-то бред. Но ведь я чувствую, что смогу. К тому же диплом нужно сделать каким-то необычным. Пусть все завидуют. Но что же выбрать? Какой сюжет? Какой ракурс? Нарисовать церковь? Обычный портрет или натюрморт? Их полным-полно на нашей курсовой аллее, за пару рублей любой шедевр будет у тебя в кармане. Не то… Все не то… Ну да ладно, пройдусь по городу и поищу, что же можно нарисовать. Памятник Ленину? Да ну… Да, я конечно записан в комсомол, но настолько вдаваться в идеологию я не стану. Конечно, за такую работу преподы не осмелятся поставить отрицательную оценку, но я не смогу идти по этой линии. Не могу. Да, ношу значок, но этого будет достаточно. Итак, что еще? Что? Что? Ну хоть небольшие наметки. Стол. Это интересно. Аллея, я всегда ей любовался с детства. Кажется, что она простирается на многие километры. А эти аккуратные деревья? И арка? Неплохой вариант. Но как рисовать? Общий план — не интересно. Буду приходить сюда каждый день и изучать каждое деревцо, каждый листочек, каждую травинку. А люди? Нет мой шедевр будет без людей. Только аллея. Только фотографическая точность, к тому же, находится она не так далеко от моего дома. Итак, аллея должна выглядеть одинаково, чтобы не было каких-то недоработок. Значит, мне нужно быть здесь в одно и то же время каждый день, сколько сейчас? Двадцать минут одиннадцатого. Отлично. К 11 успею. Так, сейчас домой. Определенно домой, за мольбертом и красками. Холст исключительно самый большой» — размышлял юный художник, желающий приступить к созданию своего шедевра, который в скором времени изменит множество судеб.

Не теряя ни минуты времени, парень направился к себе домой. Жил он в 5-ти минутах ходьбы от избранной аллеи на 3-ем этаже пятиэтажного здания. Дверь подъезда скрипнула, и парень спешно начал подниматься по ступенькам.

— Здравствуйте, Виталий Дмитриевич, — прозвучало откуда-то сверху.

Парень слегка отвлекся от своих размышлений и поднял свои глаза. Чуть выше на лестничной площадке стояла девочка с портфелем.

— А! Здравствуй, Леночка! Снова в школу?

— Ну да, сегодня же четверг.

— Ну, удачи тебе.

«Какая замечательная девочка. Красива от природы. Немного подрастет и станет настоящей невестой. Но единственный минус — наша советская одежда. Ее коричневая форма добавляет какой-то серости. Было бы время, купил бы ей красивое платье и непременно нарисовал бы ее портрет. Впрочем, о чем я? Мой шедевр меня ждет. Сколько времени? Без 15-ти. Да я так и опоздать могу. Все, домой». — пробормотал сам себе под нос Виталий.

Парень забежал в квартиру. Быстро окинул все глазом. Итак, мольберт, палитра, краски, холст. Кажется, все. А! Карандаши, кисти. Теперь все, бежать. Нужно бежать, пока не ушел свет!

Изо дня в день люди, гуляющие по аллее, наблюдали одновременно странную и забавную картину: молодой художник буквально на пять минут задерживался у мольберта, делал несколько мазков и тут же подбегал к отдельным деревцам или лавочкам, чтобы рассмотреть их поближе. Бывало даже так, что одинокий мольберт подолгу простаивал без присмотра, а его владелец присматривался к малейшим деталям на другом конце аллеи. Как бы там ни было, а процесс шел достаточно быстро. Так, прошел месяц.

«И вот — последний листочек. Последний штрих. Неужели! Все готово! Я даже не заметил. Это определенно шедевр. Так, почему эти прохожие смотрят сюда? Ах да! Их заинтересовало мое произведение. Ну да, хватит.» — прокручивал у себя в голове художник.

Парень достал заранее приготовленное покрывало и накрыл картину. Он буквально летел домой и практически ничего не замечал.

«Всего за один месяц! Я сотворил шедевр. Какое сегодня? Семнадцатое… Октябрь… Еще почти год ждать, чтобы мои труды оценили. Ну да ничего, подожду. Великие ждали годами, чтобы их заметили. И мне-то всего лишь нужно дождаться летней сессии. Я заставлю замереть даже самых предвзятых профессоров!» — снова сам с собой разговаривал Виталий.

— Ой! А что же вы несете? — вдруг прервал размышления парня девичий голос.

Художник слегка опомнился.

— А, Леночка! Это ты куда снова путь держишь?

— Мама за продуктами послала, вот, — при этих словах девочка протянула вперед руку, в которой держала пустую авоську. — Ну так что вы несете? Такое огромное… Это картина? Покажете?

Парень поначалу хотел было сдернуть покрывало и похвастаться своим шедевром, но в последний момент его что-то удержало.

— Ммм… нет, Леночка, знаешь, эта картина еще не совсем готова, да и краски не высохли. Может, чуть позже ты ее и увидишь.

— Как жаль, что сейчас нельзя…

— Ну да ладно, побегу я. Удачи вам, Виталий Дмитриевич!

«До чего же, открытый и положительный ребенок! Почему я не захотел показать ей свою картину, ведь все же уже готово. Услышал бы первые отзывы. А может я просто боюсь узнать о своей работе что-то не очень лестное? Нет. Быть такого не может. Это шедевр. И точка. А в свободное время я может быть все же напишу портрет этой девочки и скажу ей, что именно его и нес под покрывалом. Итак, я уже дома. Здесь никто не сможет взглянуть на картину кроме меня». — снова вел внутренний монолог художник.

Парень жил в однокомнатной квартире, поэтому выбирать, где именно установить мольберт с картиной, ему не приходилось. Шедевр расположился прямо посреди единственной комнаты. Вертикальное расположение квартиры не занимало особо много пространства вокруг. Парень откинул в сторону покрывало и на некоторое время замер. Создавалось впечатление, что юноша стоит не перед картиной, а перед обычным окном, выходящим на парковую аллею. Казалось, что еще немного и картина на самом деле оживет. Виталий решил, что подобную красоту нельзя прикрывать. Изо дня в день он любовался своим творением, не веря в тот факт, что у него действительно получился шедевр. Пролетел почти год, и парень все больше верил в то, что у него действительно получилось что-то уникальное. Ближе к летней сессии были назначены консультационные лекции. Среди прочих преподавателей помочь студентам в подготовке к защите дипломных работ вызвался и главный скептик университета, «художник от Бога» (коим он сам себя считал) Репинский Иван Аркадьевич.

— Да уж, интересно, чем он нас порадует, — подумал Виталий и направился на лекцию. Занятие началось в привычной манере: профессор важно вошел в аудиторию и окинул всех студентов взглядом. Дальше прозвучала стандартная его фраза: «Ну-с, голубчики мои, я слушаю Вас, чего непонятного и что объяснить нужно?».

На первых рядах сразу же поднялся «лес» рук. Студенты, которые готовы были выслуживаться перед любым преподавателем, задавали больше не вопросы, а скорее отпускали слегка лестные слова в сторону Ивана Аркадьевича. Впрочем, старый профессор уже привык к подобной показательности и практически не реагировал ни на какие простые уловки юных студенток. Виталий наблюдал за всей этой картиной как-бы со стороны.

«Да уж, чего мне будет не хватать, так это моих любимых сокурсников и сокурсниц, готовых стелиться перед кем бы то ни было за легкий росчерк пера и отметку «отл.» или «зачет». А картины я их видел. Ужас. Дилетантство. От преподов же слышу: вот, учись, как надо. Прекрасно, Ирочка, Викочка, Дашенька, отлично. Надоело, если честно. Так, сколько еще этот цирк продлится? О! Почти конец пары. Скоро будет мой любимый момент. Главное — не пропустить».

— Это конечно все хорошо, — подытожил Иван Аркадьевич, но я вынужден констатировать, что истинные шедевры уже были созданы до вашего появления. Так что, господа студенты, можете не рассчитывать на максимальную отметку. После этих слов профессор молча начал собираться.

— А если все-таки шедевр будет, Иван Аркадьевич? — как-то грубо прокричал с последней парты Виталий, даже не вставая с места.

— Вообще то, молодой человек, прежде чем выкрикивать, нужно хотя бы подняться и представиться, а уж потом выказывать свое возмущение.

— Меня зовут Виталий Девятов. Ну так как насчет шедевров?

— В моей практике было очень много выскочек, которые кричали что их творение — шедевр. В действительности же оказывалось, что все это пустые разговоры.

— Но все же, если я предоставлю что-то уникальное?

— Тогда я молча встану и поаплодирую Вам. Но если это не так, значит можете не рассчитывать на получение диплома как такового.

— Отлично.

— Ну что же, у нас уже есть кандидат на вылет. Остальным студентам я напоминаю, что защита дипломов состоится через три дня. В восемь часов. Попрошу никого не опаздывать. Профессор был возмущен тем, что ему буквально бросили вызов. Виталий же с улыбкой на лице направился домой.

«Мой шедевр не может иметь аналогов. Так что «отлично» у меня уже в кармане. Остается только подождать три дня. Всего три дня, и я стану признанным художником». — внутренне торжествовал парень.

Виталий вернулся домой, разделся и по привычке направился к своему шедевру. В этот раз парень еще более пристально посмотрел на картину.

«Хватит ли этого, чтобы Иван Аркадьевич встал и буквально замер от восхищения?» — начал сомневаться юный художник.

После минутной паузы юноша заявил: «Нет! Здесь чего-то не достает. Почему я нарисовал только аллею? Здесь определенно не хватает хоть одного человека. Девушки! Да, одной девушки было бы вполне достаточно, красавицы… Но где же ее взять?».

— За три дня я не успею всего того нарисовать. Неужели все пропало? Нет! Не хочу! — практически на всю квартиру закричал парень.

Художник встал на колени перед своей картиной и возопил: «Мое детище! Почему в тебе не хватает жизни? Почему?»

Он прислонился лбом к холсту и так простоял несколько минут с закрытыми глазами. После молодой человек отошел в сторону и вновь взглянул на свое творение. Ему показалось, что листья на деревьях и кустах начали слегка колыхаться.

«Неужели это правда?» — удивленно спросил парень.

Виталий начал слегка подходить к картине, выставив вперед правую руку. Еще немного и он бы дотронулся до холста. В этот момент раздался стук в дверь.

Виталий отвлекся и тут же пошел открывать.

— А, Леночка! Это ты? За чем интересным пришла?

— Здравствуйте, Виталий Дмитриевич! Вот, мама печенья испекла и сказала Вам отнести.

— Какое еще печенье? — продолжал диалог сам с собой Виталий. — А! Ну да, Вероника, Леночкина мама, уже не один раз намекала, чтобы я к ним в гости заходил. Мать-одиночка в столь молодые годы. Ну… может и нужно как-то зайти. А может еще и получится чего. Так, раздумья в сторону, дите-то ждет».

— Ну заходи, Леночка, гостем будешь. О! Да ты в новом платье! Купили?

— Нет. Мама сегодня только дошила. Вот я и пришла похвастаться.

— Красивое. Тебе очень идет. Ты чай будешь?

— Да, если можно. — С этими словами девочка передала Виталию тарелку с печеньем и вошла в квартиру.

— Ну, проходи в комнату, а я пока чай сделаю.

Виталий пошел на кухню, а девочка вошла в комнату.

— Ух ты, какая красота! Очень интересная картина! — сказала Леночка.

— Тебе действительно понравилась? — прокричал из кухни парень. — Это та, которую я не смог показать тебе на лестничной площадке.

— А! Да, да. Помню. Ну, я вижу, что Вы от меня скрывали. Ой, а Вы знаете, мне кажется, что она живая! Листики на ней шевелятся. При этих словах девочка подошла поближе к картине и дотронулась к холсту.

— А ты знаешь, мне тоже показалось, что отдельные ее элементы шевелились, — вновь из кухни прозвучал голос. — А тебе сколько сахару положить? Леночка? Ты что, уснула что ли? Ау? Ну да ладно, принесу чашки, а ты сама разберешься.

Виталий взял две кружки горячего чая и вошел в комнату. Юноша удивился, поскольку в помещении никого не было. Он подошел к картине и чашки выпали из его рук.

На холсте он увидел неподвижно стоящую Леночку. Она стала частью картины. Вся композиция была более, чем живой. Ни один фотоаппарат не смог бы передать такой жизненности и четкости.

«Как же это все произошло? Не уж-то картина забрала Леночку? Что же теперь делать? Как исправить все это? Но… исправление может нарушить мой шедевр… Нет! Не могу! Я никому не отдам этого холста. Девочка теперь часть моей картины и точка» — вел внутренний монолог художник.

Он еще раз взглянул на холст и мельком посмотрел в блестящие глаза Леночки.

«Пусть так и будет. Она — часть вечного. Это важнее.» — украдкой прошептал парень.

Его рука сама потянулась к покрывалу. Он быстро накрыл картину.

«Что же теперь делать? Вероника наверняка придет поинтересоваться, где ее дочь. Что делать? Да! Нужно вымыть кружку. Одна для меня. Все правильно» — в панике бормотал Виталий.

Юноша спешно вымыл одну кружку и вытер ее полотенцем. Потом он взял тарелку и перегрузил печенье на первую попавшуюся под руку салфетку.

— Пойду сам отнесу тарелку. Главное спокойствие, иначе мой шедевр пропадет навеки, а ведь мне еще нужно осадить Ивана Аркадьевича. Итак, спокойствие.

Парень спустился на этаж ниже и постучался в дверь. Ждать долго не пришлось и на пороге тут же появилась миловидная девушка в домашнем халате.

— О! Привет, Вероника, спасибо за печенье, очень вкусно.

— Привет. Да не за что. А Леночка разве не у тебя.

— Да… Нет. Она мне принесла печенье и практически сразу же ушла.

— Странно. Где же она? Я ей говорила сразу же возвращайся.

— Не знаю. Ну да не нервничай, мало ли какое занятие для себя дите найдет? Вернется обязательно.

На этих словах он попрощался с Вероникой и вернулся к себе в квартиру.

«Не могу обманывать Веронику. Не могу. Даже если у меня получится вернуть девочку, как я им в глаза смотреть буду. Не могу! Что же делать? Что произошло? Как?» — снова вел сам с собой беседу Виталий.

Парень подошел к картине и сорвал покрывало. Девочка стояла все на том же месте неподвижно. Легкая улыбка на ее лице с каждым разом прорисовывалась все отчетливее.

«Как ты сюда попала? Если бы ты могла мне ответить… Так…, когда я увидел, что листья шевелятся, что я сделал? Пошел к холсту, чтобы притронуться. Да! Точно! Вот и отпечаток маленького пальчика прямо на картине. Неужели одного прикосновения достаточно, чтобы картина взяла человека к себе. Ну, будь, что будет!» — после сказанного Виталий прикоснулся к холсту. Его палец слегка влип в податливую масляную краску, но ничего не произошло.

«Леночка, ты свидетель тому, что я хотел помочь. Ничего не произошло. Ну что же, тогда я буду стеречь эту картину как зеницу ока. Никто больше не дотронется до нее.» — с этими словами холст вновь был спрятан под покрывалом.

Прошло три дня. Пришло время зашиты дипломов. Многие студенты написали огромные сопроводительные тексты к своим произведениям, в которых рассказывали, какую методику применили при создании того или иного полотна, что их вдохновило и много других деталей. Виталий же не хотел показывать свое творение никому. В восемь часов он еще был дома.

«Не могу я хвастаться живой картиной. Не могу! Леночка — это не просто персонаж, а живой человек. Как я могу хвастаться ею на выставках?» — измеряя шагами комнату, бормотал Виталий.

Он отдернул покрывало с картины. Леночка стояла все так же не подвижно. Единственное, что изменилось — исчезла ее легкая улыбка. Теперь это была абсолютно серьезная девочка, словно обидевшаяся на что-то. Увидев это, парень сказал: «Да, я не могу вечно прятать тебя в темных чуланах и подвалах. Ты должна стать звездой, горящей для всех людей. По крайней мере до того момента, пока я не найду способа тебя оттуда достать».

Лицо девочки вновь осветилось улыбкой. Юноша накрыл картину покрывалом и направился в университет. Он был на месте около девяти часов. Лекционный зал, где проходили защиты, был практически пуст. Оставалось буквально парочку испуганных студентов и день у экзаменационной комиссии был бы окончен. Эта картина дополнялась бесконечными возмущениями Ивана Аркадьевича.

— Вы представляете, какой-то Девятов пообещал показать мне шедевр? Ну ничего, наверное, обычный выскочка. Исключим его, да и все дела.

— Не спешите с выводами, Иван Аркадьевич. Готовьте руки для аплодисментов, — при этих словах Виталий вошел в аудиторию.

Лицо его слегка покраснело, поскольку картина не была легкой ношей и дополнительная спешка также дала о себе знать. Холст был скрыт под покрывалом. Виталий молча установил картину и повернулся лицом к комиссии.

Иван Аркадьевич тут же сказал: «Ну-с, молодой человек, начинайте свой доклад».

— Я ничего, кроме картины, не подготовил.

— Ну, Девятов, Вы понимаете, что подобная подготовка ничем другим, кроме, как исключением не закончится.

— Да, понимаю. — При этих словах юноша сдернул с картины покрывало.

Вся комиссия замерла. С картины на них смотрела улыбающаяся девочка. Природа вокруг нее буквально дышала жизнью. Профессор молча поднялся, медленно согнул свои руки в локтях и тихонько захлопал. Он подошел поближе к картине и посмотрел на ее детализацию.

–Да, юноша, я удивлен. Поздравляю. Пять.

Профессор молча вышел. Виталий набросил на картину покрывало и также удалился из аудитории. Он вышел из здания университета и остановился перевести дух возле ларька Союзпечати. Сюда как раз завезли новый выпуск «Комсомольской правды» от 12 октября 1953 года. На ее первой полосе была размещена фотография Леночки.

— Да. В этом городе я жить больше не смогу. Моя картина тоже.

***

С того момента прошло много лет. Наступил 2015 год. В сентябре все дети спешили в школу. Конечно же, разные дети по-разному относились к началу учебного процесса. Две подруги, Нина Синичкина и Настя Великина, не спеша шли на первый урок.

Нина постоянно что-то рассказывала, Настя просто слушала и обдумывала что-то свое.

— О! ИЗО! Люблю ИЗО. Да еще и первым уроком. Я альбом уже купила и карандаши. Ну и краски! Все есть. Благо, что учитель поменялся. А то эта старая, как ее. Ах да! Виолетта Сидоровна, мягко говоря, меня уже достала. Старшеклассницы говорили, что новый препод — молодой человек по имени Виталик. Ему 27, кажется, — не переставая, говорила Нина.

— Блин, до чего ж Нинка болтливая! Рисовать она любит… Бред это все. Ну да, нарисует кто-нибудь что-то красивое. Ну и что дальше? Памятник ему поставить? Бред! Красота от природы — вот это да. Я же могу мальчишками вертеть. Вот это мне нравится, а все остальное — только трата нашей молодости. Ну да ладно, сейчас увидим, что и как.

— Привет, Настя, — послышалось где-то из-за спины.

— А это ты. Да, привет — ответила она.

— Опять этот заучка Ваня. Не знаю, как можно быть таким серьезным в седьмом классе! Наш возраст дает кучу возможностей. Бери нарушай правила, бегай без умолку. Ты же мальчишка, а я буду посмеиваться над тобой и говорить, что ты придурок. Так же намного проще! К чему сложности? — так думала Настя, но своим видом она ничего не показала.

Прозвенел звонок. Все дети уселись за парты, но в классе так никто и не показался.

— Во подстава. Че за ерунда. Где новенький? — послышалось в помещении.

Дверь открылась. В кабинет вошел директор.

— Здравствуй, 7-В.

— Здравствуйте, Петр Васильевич!

— Я пришел, чтобы познакомить Вас с новым учителем изобразительного искусства, его зовут Девятов Виталий Дмитриевич. При этих словах Виталий вошел в кабинет и поприветствовал детей.

— Ну все, не буду Вам мешать, дальше без меня, — сказал директор и вышел.

— Итак дети, знакомиться с вами мы будем в процессе наших занятий, поэтому перекличку отложим в сторону. Как вы уже поняли, я преподаю изобразительное искусство. Прежде всего, я хочу начать наш урок с того, что мы все вместе разберемся в понятии искусства.

— Ну началось… — подумала Настя и демонстративно отвела свой взгляд в окно. — Бред все это, — добавила она вслух.

— Ну ты че? Интересно же… — прошептала Нина и вновь уставилась на нового преподавателя.

— Итак, в классе прозвучала первая характеристика искусства — «это бред», — сказал Виталий и подошел к Насте. — Представьтесь, пожалуйста, юная леди.

— Я Настя Великина.

— Почему вы сказали, что все это бред? Конечно, в некоторой мере вы правы, поскольку любой художник по-своему бредит и изображает весь мир именно так, как он видит сам.

— Художество — это бред. Посмотрел — и забыл. Вот и вся моя логика, — сказала девочка.

— Возможно, вы не видели еще тех картин, на которые хочется смотреть?

— Может и так. Ну, а что их обсуждать потом еще нужно?

— Да, именно обсуждать. Именно в диалогах открываются новые истины, до которых раньше и додуматься не мог.

— Ну… Может и так, — смущенно призналась девочка.

— Чтобы в этом классе больше не звучало слова «может», мы все завтра отправимся в музей. С директором по этому поводу я уже поговорил и никаких уроков завтра не будет.

— Ура! Экскурсия! — закричала Нина.

— Чему ты радуешься? Очередная скучная прогулка по запыленным коридорам. Ничего захватывающего, — проговорила себе под нос Настя и вновь отвернулась к окну.

— Не спешите с выводами, дети. Возможно, вы увидите то, чего ранее не видели, — заключил Виталий. — Жду вас в 8:00 возле школы.

В этот момент прозвенел звонок. И дети вышли из кабинета.

— Ну и чего ты так предвзято относишься ко всему прекрасному? — неустанно допытывала свою подругу Нина. — Поедем, посмотрим, ничего от тебя не убудет.

— Ну может и так. А ты точно поедешь? — спросила Настя.

— Ну, а куда же я денусь? Мне нравится искусство. Определенно пойду.

— Правильно сделаешь, — послышалось из-за спины. — Там будет определенно интересно.

— А это опять ты, Ваня. Откуда знаешь, что интересно будет? — спросила Настя.

— Я уже не раз бывал в галерее. Там размещены уникальные картины. Для каждой работы подбирается свое собственное освещение, позволяющее максимально точно подчеркнуть отдельные нюансы представленных холстов.

— Даже звучит скучно, — с насмешкой прервала мальчика Настя.

— Скучно, то скучно. В последний раз, когда я там был, то смог услышать разговор директора галереи со своим помощником.

— И что дальше? Много секретов узнал? — снова с улыбкой добавила Настя.

— Секретов — нет. Директор говорил, что к ним поступила картина, которая словно живет своей жизнью. Он сказал, что очень долго уговаривал ее владельца. Эта работа пробудет в галерее всего несколько недель. Надеюсь, мы ее успеем увидеть.

— Сказал тоже, — подытожила Настя, схватила Нину за руку и ускорила шаг.

Ваня остался стоять на месте. На его щеках проступил стыдливый румянец. Он решил не догонять девочек и потихоньку пошел по своим делам.

Наступило утро. Почти весь класс уже толпился около школьного автобуса. Ваня пытался рассказать Насте какую-то очередную захватывающую историю, но она была невнимательна, постоянно смотрела куда-то в сторону. Нина никак не приходила, на звонки также не отвечала.

— Представь себе, Настя, сегодня мы сможем посмотреть на ту загадочную картину, о которой я тебе рассказывал, — говорил Ваня.

— Да, да. Просто замечательно, всегда мечтала об этом, — как-то отстранённо отвечала девочка, постоянно поглядывая куду-то в сторону.

«Ну где же она? Этот надоедливый ботан скоро все мозги мне выест. О! Смска! Сейчас придет, наверное. Ну соня. Небось проспала». — с этими мыслями Настя достала свой телефон. Сообщение было от Нины: «Привет! Я заболела, не приду».

— Ну вот, блин!

— Что-то случилось? — спросил Ваня.

— Да, случилось. Нинка заболела. Теперь я вообще от тоски умру.

— Не бойся, я тебя буду развлекать, — приободрился мальчишка.

— О, да! Просто замечательная идея!

В этот момент возле автобуса появился Виталий и дети дружно бросились занимать самые лучшие места в салоне.

Так получилось, что Настя и Ваня оказались рядом. Парнишка был вне себя от счастья. Только он собрался рассказывать свою очередную историю, как Настя тут же отвернулась к окну и демонстративно сунула наушники в уши. Громкость была почти максимальная, поскольку Ваня без особых усилий услышал: «Все, что тебя касается…».

–О! Звери! Да, старая песня, но мне тоже нравится, — сказал мальчик, но Настя его не услышала.

Дорога прошла относительно спокойно. Настя погрузилась в свои мысли, её отвлекли легкие толчки в руку.

— Чего тебе нужно, Ваня? — слегка вспылила девочка.

— Ничего, просто мы уже приехали. Все ждут около автобуса.

— Да? Ну хорошо. Выходим.

Виталий стоял у входа в галерею.

— Дети! Сегодня вы погрузитесь в мир искусства. Не исключено, что вы увидите здесь и нечто ранее невиданное. — проговорил преподаватель.

Класс вошел в здание. Длинные коридоры были заполнены самыми разнообразными картинами, будоражащими сознание. Среди прочих было много натюрмортов, искусно выведенных портретов и других полотен различных тематик. Экскурсия подходила к концу.

— Виталий Дмитриевич! — послышалось из толпы учащихся. — А где же обещанная невидаль?

— Ага! Вы все-таки слышали меня! Разве эти картины вас не впечатлили?

— Нормальные, но обычные. Разве это все?

— Ну что же, конечно же нет. Осталась еще одна картина, последняя.

При этих словах Виталий приподнял занавеску, за которой скрывался еще один зал. Освещение здесь было устроено таким образом, что источники света находились лишь у самой рамы картины. Все же остальное помещение было более, чем темное.

— Заходим, дети, только аккуратно. Здесь достаточно темно.

Класс зашел в помещение и наступила оглушающая тишина.

На ребят с картины смотрела прелестная девушка лет 26-27. Её прекрасные глаза искрились так, словно она была рада видеть каждого присутствующего здесь посетителя. Уголки её губ растянулись в скромной улыбке.

— Виталий Дмитриевич! Это действительно шедевр!

— О! Настя! Неужели эти слова я слышу от тебя?

— Да. Я более, чем удивлена.

— А кто автор этой картины? И откуда взялась такая прелестная девушка?

— Эта картина принадлежит мне, — скромно признался Виталий. Было время, когда я знал эту прелестную девушку еще совсем юным ребенком. Я постоянно наблюдал за тем, как она меняется с годами. Теперь же я ловлю себя на мысли, что я люблю ее.

— Ну так женитесь, — послышалась легкая детская насмешка. Она ж еще жива?

— Да. Она еще живет в этом мире, но несмотря на то, что мы находимся очень близко, нас разделяет расстояние, которое не измеряется в километрах.

— Опять Вы со своими загадками, Виталий Дмитриевич? Небось просто придумали несуществующий образ и страдаете теперь.

— Может и так. Ну да ладно, нам уже пора.

Толпа постепенно двинулась к выходу. В темном зале вновь воцарилась тишина. Вдруг откуда-то сбоку от картины послышался шепот:

— Вот это да! Вот это красота.

Настя подошла к картине и, практически не моргая, начала ее рассматривать. Так прошло около пяти минут. Вдруг, девочка заметила, что листья, изображенные на холсте, слегка пошевелились. Затем произошло еще более необъяснимое: девушка с картины слегка протянула вперед свою утонченную ручку. Настя подошла поближе и потянулась к изображению.

Виталий стоял у входа в галерею и прощался с детьми. Почти все уже разошлись. Остались лишь несколько девочек, заинтересовавшихся экскурсией.

Вдруг, из здания выбежал Ваня с испуганным выражением лица закричал:

— Виталий Дмитриевич! Виталий Дмитриевич! Там! Там!

— Что случилось?

— Там. Случилось, — не умолкая вопил парнишка. — Там…Настя…

Виталий сказал детям расходиться по домам, а сам поспешил с Ваней к загадочному залу.

Он вбежал в помещение и включил основное освещение. Виталий замер. Возле картины стояла прелестная девушка. На холсте же была уже изображена Настя Великина.

— Леночка! — прокричал Виталий, упав перед девушкой на колени. — Прости меня! Прости! Я не мог…Я сделал все…Чтобы…Прости!

— Перестань, Виталик. Я уже не Леночка. Я вошла в картину наивной девочкой. Теперь же мы стали одногодками. Я знаю, что ты делал все возможное для моего спасения. Не переживай. К тому же, если мне не изменяет память, ты только что говорил о любви ко мне.

— Да, да. Я не отказываюсь от своих слов.

— Вот и отлично. За долгие годы пребывания в картине я тоже привязалась к тебе. К тому же, мне больше податься и обратиться не к кому, кроме как к тебе.

— Если ты не против, то мы можем жить вместе, — предложил Виталий. — Нам есть что рассказать друг другу.

— Мне жаль эту девочку, — сказала Лена. — Неужели ее ждет та же судьба, что и меня?

— Ты же прекрасно знаешь, Леночка, что мы ничего не можем сделать!

— Да. Жаль. Но мы не должны останавливаться. Решение нужно найти.

При этом молодые люди направились к выходу.

В тот самый момент Ваня делал снимки обновившейся картины на свой мобильный.

— Стойте! Куда же вы? С этим нужно что-то делать. Может в милицию пойти?

— Тебе никто не поверит, да и мы бессильны в этом случае, — ответил Виталий.

— Как не поверят? У меня все на видео отснято.

Виталий переменился в лице и взглянул на Лену. Он тут же подошел к мальчишке и сказал:

— Если ты действительно неглупый парень, значит никому об этом не расскажешь. Приходи ко мне домой завтра около 9-ти утра. Там ты узнаешь все подробности.

— А где Вы живете?

— Улица Пушкина, 16. Не бойся, ничего с твоей Настей не случится.

— Я приду обязательно.

Время пролетело очень быстро, но Ване казалось, что каждая минута тянется, словно вечность. Ему не терпелось узнать обо всем поподробнее. Даже видеозапись, отснятая на мобильный телефон, была не тронута. Парнишка попросту боялся просматривать все это еще раз.

И вот наступило время назначенной встречи. Парень уже стоял у ворот по обозначенному адресу.

— Ничего себе, как живут наши преподы!, — подумал мальчик.

Перед ним стоял двухэтажный кирпичный дом, оформленный с учетом последних модных тенденций.

Калитку открыла Лена.

— О! Привет! А ты пунктуальный!

— Еще бы! Интерес — двигатель прогресса! — ответил с важным видом юноша и вошел во двор.

Все здесь было обустроено более, чем роскошно. Разнообразные клумбы были украшены мрамором и гранитом. Чуть поодаль виднелся фонтанчик, украшенный мраморной статуей в греческом стиле.

— Ничего себе, — подумал Ваня. — Так, стоп! Не поддаваться на провокации! Серьезный вид и деловой подход ко всему. Я же не знаю, к кому я попал, хотя догадываюсь.

Дверь в дом открылась. На пороге стоял Виталий и дружелюбно улыбался мальчику.

— Здравствуй, Ваня. Проходи. Как добрался? Как твои дела?

— Вы меня не забалтывайте, Виталий Дмитриевич, — с важным видом сказал парнишка.

— Да, а что же тогда?

— Поближе к делу.

— Ну что ж, разувайся и приступим. Он провел мальчишку в зал для гостей. Поскольку на улице прохлада все больше напоминала о себе, здесь был растоплен камин. Напротив очага располагался мягкий диван. На полу лежала шкура белого медведя.

Ваня без лишних раздумий сел на диван и с деловым видом взглянул на Виталия. Тот улыбнулся и принес для себя стул.

Рядом с Ваней на диван присела Лена.

— Ну, молодой человек, коль уж поближе к делу переходим, может покажешь нам запись? — сказал Виталий.

— Нет. Не покажу. Вы меня не обманете. Сначала сами расскажите, кто вы и что вы. Знаю я Вас, колдунов!

Эти слова рассмешили Виталия.

— Ну, ну! Не спеши с выводами! Я не колдун. Я — художник. Создал за всю жизнь всего одну картину, которую ты уже видел.

— А чего же так? Один шедевр и все?

— Погоди, обо всем по порядку.

— Я создал эту картину, вернее говоря — основу для нее в 1953-ем году.

— Стоп! Нестыковка выходит! Вам же получается… Эм 50… Плюс…

— Можешь не напрягаться! Мне 97 лет. А девушке, которая сидит рядом с тобой 71 год.

— Да ладно! Как же так?

— Я создал практически идеальную картину, на которой не было людей.

— Аллею что ли?

— Да именно ее можно увидеть на заднем фоне. Я потратил немало сил на создание как мне тогда казалось шедевра. Но после завершения работы. Я посчитал свой шедевр не таким уж идеальным. И тогда я пожелал, чтобы у картины появилась душа.

— Этой душой стала Лена?

— Да, тогда еще наивная и любознательная 9-ти летняя девочка. Картина поглотила ее. Так, обычный холст приобрел душу.

— Но что было дальше?

— Дальше? Я начал путешествовать со своим творением по всей стране. Куда бы я ни приехал, всюду меня умоляли продать эту картину за любые деньги. Но я не мог, ведь пообещал, что буду хранить ее, как зеницу ока. Директора галерей ради того, чтобы выставить у себя эту картину на пару недель, готовы платить любые деньги.

— Так Вы стали богаты?

— Да. Так. Деньги творили и творят чудеса. Я могу приобрести для себя любые документы. Благодаря чему даже на бумагах я остаюсь молодым.

— А создавать другие картины Вы не пробовали?

— Конечно же пробовал. Я брал в руки кисть и краски. Подходил к холсту и делал наброски. Но прямо на глазах краски впитывались в бумагу и испарялись подобно воде. Сколь бы я не работал кистью, передо мной оставалось пустое полотно. Картина запрещала мне творить что-то новое.

— Как я понимаю, Вы стали бессмертными?

— Я остался вечно юным. Картина понимала, что ей нужен человек, который всегда будет опекать ее. А кто подойдет на эту роль больше, кроме как лично ее создатель. Но вот особенность: с момента создания шедевра я не постарел ни на один миг. Девочка же на холсте пусть и постепенно, но становилась старше. Так, мы путешествовали из города в город, пока не оказались здесь. Что произошло дальше ты прекрасно знаешь.

— Ну да. Это ваша часть истории. А что скажет Елена?

— Ну а я видела все это по-другому. Когда Виталий оставил меня наедине с картиной в том далеком 1953-ем году, то я удивилась, насколько искусно была создана эта работа. Я смотрела на холст с замиранием сердца и не отводила глаз в сторону. Так я простояла около 5-ти минут. Вдруг, листочки на деревьях и кустах начали шевелиться. Я протянула руку и очутилась на той прекрасной алее. Поиски выхода были напрасны. Кроме того, что изображено на картине, ничего меня не окружало. Впрочем, я могла наблюдать и за вашим миром. В картинной рамке с моей стороны было установлено зеркало. Стоило мне подойти к нему, и я тут же видела и слышала, что в этот момент происходит с картиной или вокруг нее. Несмотря на то, что я провела очень много времени в картине, я по необъяснимой причине получила доступ к практически неограниченному кладезю знаний. Так, выйдя из шедевра, я могу похвастаться немалыми знаниями в самых различных направлениях, недоступных многим юношам и девушкам.

— Все это, конечно, хорошо. Но как нам достать Настю из картины? — заключил Ваня.

— Это мы и хотим узнать. Быть может, твое видео поможет нам в данном направлении.

Мальчик молча достал из кармана свой смартфон, немного покопался в меню устройства и уже через мгновение на экране появилось видео. Съемка велась с отличного ракурса, благодаря чему можно было разглядеть без особых усилий как сам шедевр, так и девочку.

Было видно, что Настя буквально околдована этим художеством. Она стояла неподвижно перед холстом. Затем картина ожила, листья на деревьях зашевелились, а ветви их начали слегка покачиваться.

Девочка подошла к картине и дотронулась до холста. В один миг шедевр вспыхнул всеми цветами радуги. В этом ярком свечении невозможно было ничего различить. Доля секунды и на месте Насти уже стояла другая девушка — Лена. На этом запись оборвалась.

— Вот как-то так, — в завершение сказал Ваня.

— Я уже не один раз замечал, что если стоять около картины более пяти минут, то она непременно начинает оживать, — сказал Виталий.

— Значит, это и есть тот момент, когда в нее можно попасть, подхватил Ваня.

— Возможно. Но как мы уже поняли, отпуская одного человека, она непременно забирает другого. У картины обязательно должна быть живая душа, — вновь добавил художник.

— Безвыходная ситуация.

— А что, если…, — начал мальчишка, — вызвать её перегрузку?

— Как это? — удивилась Лена.

— Нужно дотронуться к картине всем вместе, а не кому-то одному. И точно также, как компьютер, Ваш шедевр должен зависнуть.

— Может сработать! — воскликнул Виталий.

— Значит, я сейчас направлюсь в галерею и заберу свою картину.

Молодой человек тут же собрался и направился в указанное место. На входе в галерею Виталия ожидал директор.

–О! Виталий Дмитриевич! А Вы какими судьбами здесь? Уже без детей?

— Я пришел снова взглянуть на свою картину.

— Да что Вы, не врите! Я знаю! Вы пришли её забрать!

«Кажется, шедевр начал управлять другими людьми. И, судя по всему, она догадывается, зачем я здесь.» — подумал Виталий

— Нет, я Вас не пущу! Картина должна жить дальше! — кричал директор и изо всех сил пытался препятствовать проходу Виталия.

— Да опомнитесь Вы!

С этими словами Виталий отвесил мужчине увесистую оплеуху. Тот сразу же попятился назад, не понимая, что вообще происходит.

Виталий понимал, что медлить нельзя. Он вбежал в выставочный зал. Подсветка тут постоянно мигала, словно на улице бушевал какой-то ураган. Настя была вся в слезах. Парень сказал картине:

— А! Испугались? А раньше ты всегда улыбчивой была!

Он достал заранее приготовленное покрывало и накрыл холст. В одно мгновение все вокруг стихло.

Он взял картину и спешным шагом отправился в направлении своего дома.

— Идет! Лена! Он идет! — послышался Ванин крик.

Он быстро открыл калитку и побежал навстречу Виталию.

— Мы тебя уже заждались, — сказал Ваня. — Ты чего так долго?

— Да картина бушует, — ответил Виталий.

При этих словах на его каштановых волосах появилась легкая проседь.

— Ой! Нам нужно торопиться, Виталий Дмитриевич!

— Я чувствую, Ваня.

Они вошли в дом. Лена уже подготовила для картины специальную подставку.

— Сюда. Ставьте сюда. Скорее!

Картина была установлена. Ваня заметил, что возле стены были сложены пустые холсты.

— Что это, Виталий Дмитриевич?

— Это то, что она не дала мне увидеть, — сказал Виталий, указывая взглядом на свой шедевр.

Покрывало было отброшено в сторону. На картине была изображена Настя. На заднем плане с трудом можно было различить парк. Создавалось впечатление, что на картине наступает ночь или же собирается сильная гроза.

— Итак, друзья, смотрим на неё, не отводя глаз, — сказал Виталий.

— Виталий Дмитриевич! Она такая мрачная, что даже хочется отвернуться, — сказал Ваня.

— Терпи, мой мальчик, ради Насти.

— Хорошо.

Друзья пристально смотрели на картину, но она так и не открывалась. Прошло пять минут — ничего не происходило. Тем не менее, никто не собирался сдаваться. По прошествии десяти минут все трое искателей истины заметили, что где-то в сумраке на холсте понемногу начали шевелиться листочки.

— Пора! — крикнул Виталий.

Все трое дотронулись до холста. Вместо радужной вспышки их окутал мрак.

— Не отпускайте рук! — кричал Виталий. — Я еще не закончил!

В комнате стало настолько темно, что практически невозможно было различить очертания того, кто стоит рядом с тобой.

Виталий почувствовал, что теперь перед ним находится не холст, а открытое пространство. Он протянул свою руку в неизвестность. Ему удалось ухватить кого-то за руку. Парень сделал резкий рывок на себя и при этом крикнул:

— Все!

Все друзья упали на пол. Но теперь их было четверо.

— Настя! Ты вернулась! — прокричал Ваня.

— Да! Я рада тебя видеть!

Мальчик и девочка обнялись. Виталий встал и подошел к картине. Он вновь видел перед собой тот холст, который когда-то давно написал.

Все друзья подошли к шедевру. На их глазах листья на деревьях резко пожелтели и осыпались. Краски постепенно стали тускнеть. Через некоторое время картина превратилась в сплошное невнятное бесцветное пятно.

— Ой! Посмотрите, что это? — воскликнул Ваня.

Друзья посмотрели в сторону, где были сложены пустые холсты. На каждом из них проявились разнообразные натюрморты и пейзажи.

— Это те работы, которые были скрыты от моих и ваших глаз шедевром. Теперь все вернулось!

— Неужели теперь мы будем просто жить? — спросила Лена.

— Скорее всего, да.

Прошла неделя. Настя с Ниной уже спешили в школу.

— Не пойму, что с тобой произошло? Теперь ты торопишься на уроки? Да и еще и на что?! ИЗО? Не верю в такие кардинальные изменения! — все повторяла Нина.

— А вот и не верь! Изменилась и все тут! О! Ваня! Привет! Как дела?

— Привет! Да нормально.

При встрече Настя поцеловала парнишку, и он слегка покраснел.

— Ну что, готов к ИЗО? — спросила Настя.

— Как никогда. Интересно, что нам расскажет Виталий Дмитриевич!

— Да, интересно.

Прозвенел звонок. Дети уселись за свои парты и стали ожидать прихода учителя.

Дверь кабинета открылась и вошел директор с миловидной женщиной.

— Здравствуй, 7-В! Я пришел, чтобы познакомить вас с новым учителем изобразительного искусства — Валентиной Викторовной.

— Как? А где же Виталий Дмитриевич? — послышалось из центра класса.

— Буквально вчера он положил мне на стол заявление об уходе. Насколько я знаю, он переехал в другой город.

— Очень жаль, — сказала Настя. — Я буду скучать.

— Да ладно, ты его и не знала! — подхватила Нина.

— Нет, ты ошибаешься. Сильно ошибаешься.

Прошел месяц. Ваня и Настя очень сдружились. Он помогал каждый день подносить портфель от школы до дома.

Однажды ребята возвращались домой, Ваня как обычно развлекал подругу своими историями. Вдруг он на мгновение замер и тут же улыбнулся.

— Посмотри, указывал он глазами на газетный киоск.

— Что, ты никогда не видел ларьков?

— Да нет, новую газету завезли.

На первой полосе красовалась статья: «Семья Девятовых презентовала в Луганской галерее серию своих картин».

Рядом с текстом была размещена фотография со знакомыми для ребят лицами.

— Значит, у них все хорошо?

— Получается, что так.

С улыбками на лицах ребята побежали дальше.