Семнадцать. Рассказы

Сергей Васильченко

В рассказах писателя и человека из Орска Сергея Васильченко причудливо совмещается бытовой, грязный реализм с фантастикой и мистикой. Электронная книга «Семнадцать» – это более 280 тысяч знаков текста, это 17 рассказов, в каждом из которых спрятано что-то интересное и пронзительное, это удивительные истории, происходящие на фоне простых, знакомых многим, провинциальных декораций. Книга «Семнадцать» – сборная солянка лучшего, что было написано автором за семь лет (2011 – 2018).

Гном

Это всё было на самом деле.

Пятница. Февраль. Зашел в пивнушку после работы. Хотелось выпить одну маленькую бутылочку, и потом, конечно, сразу домой. Я был сонным, очень уставшим. Вообще плохо переношу нашу российскую зиму. Следовало родиться где-нибудь на Мальдивах. Что бы я ни делал, зимой мне все время кажется, что я просто сплю. Я во сне. В белом-белом-белом сне.

Я взял пиво и подошел к металлическому столику с серой столешницей. Стульев возле него не было, поэтому я решил пить стоя. Плевать, что в ногах правды нет. Правда вообще непонятно где.

В пивнушке, помимо меня, находились только какой-то парень лет двадцати и странный старик. Очень странный старик. Я назвал его про себя Гномом. Потому что он был одет в дурацкий длинный красный колпак (хотя Новый год и даже старый Новый год уже давно прошли).

Старик был коренастым, низенького роста, у него сильно торчали уши. Ну натурально Гном.

Его лицо было таким старым, таким морщинистым. Казалось, ему лет сто пятьдесят. Одет он был в серые брюки и черную рубашку. Брюки поддерживались забавными синими подтяжками. Странный старик, да.

Я смотрел на него. Залип. Смотрел. Смотрел. Старик будто бы уловил этот настырный взгляд.

Подошел со своим темным пивом вплотную. Я был выше него чуть не на две головы. Он сказал:

— Что так смотришь? — голос был грубым, хрипловатым. — Знаю, неважно выгляжу. Но это неудивительно. Ведь я умер. Девятнадцать лет назад. И это не метафора какая-то красивая. Я действительно умер.

«Поехавший, — решил я. — Поехавший странный старикан».

— Меня похоронили на Первомайском кладбище представители городских служб. Там лежит мой труп. Над могилкой стоит безымянный крест. Я всю жизнь прожил в Энске. В этом маленьком стремном городке. И после смерти я тоже здесь…

Он улыбнулся и обнажил свои желтые зубы. Между ними виднелись большие черные-черные щели. В эти щели, казалось, можно было провалиться. Страшный старый туземец. Он, наверно, уже сто тысяч лет обитает во дворах по соседству. Старый туземец, сошедший с ума. Сейчас начнет клянчить деньги или, может, попросит угостить пивом. Ай, ладно.

Старик продолжал:

— Я знаю этот город наизусть, как стихотворение. Не очень-то красивое стихотворение. Ты видишь одинокого мертвеца, но не удивляйся.

Он говорил неожиданные вещи, и было что-то чарующее в его интонациях и словах. Я решил (то ли в шутку, то ли всерьез) поддержать разговор:

— Умерли, говорите? И как там после смерти?

Молчание.

— Я могу много чего рассказать, — вдруг, спустя примерно две минуты после моего вопроса, молвил он. — Послушаешь?

Теперь мне его стало жалко. Наверно, ему не хватает общения.

— Рассказывайте, — сказал я.

— Да можно на «ты», не обижусь, я человек простой. Я родился в 1950 году. А умер в 1996-м. Короткая жизнь. Школа, музыкальный колледж, армия. После армии устроился в местный оркестр — играть на трубе. Можно посмотреть все документы, был такой в оркестре Василий Трифонов, это я. Крайний справа на коллективном фото 1974 года. Я все думал, что меня ждет слава большого музыканта. Хотел уехать за этой славой в Москву. Но то одно, то другое. Так и остался здесь. Испугался чего-то. Испугался, что не получится. Так и остался работать в местном Доме культуры. Когда ты молодой музыкант, жизнь кажется слишком легкой и беззаботной. И пусть даже у тебя нет много денег. А как на меня в молодости девки вешались — я был статный, красивый!.. Слишком беззаботно жил. Слишком.

«Ну и что — он мне будет пересказывать свою убогую биографию?» — недовольно подумал я.

— В девяностом году в ДК, с которым я связал свою жизнь, начались серьезные проблемы. Ручеек финансирования пересыхал. Однажды нам, оркестру, сказали: «Денег нет. Уходите». Я ушел, да так и никуда не пришел. Забросил музыку, работал слесарем, сторожем, дворником. Много пил. Жизнь, как говорится, катилась под откос. В итоге к сорока пяти годам я превратился в развалину. Уволился с последней работы, целые дни проводил за распитием самогона в кругу, скажем мягко, сомнительных личностей. Жена пыталась лечить, один раз даже сдала меня в наркологичку.

Я пролежал там три дня, а потом сбежал. И тут же настрелял денег на бутылку пива у прохожих. О, какое вкусное это было пиво! Не то что это, приевшееся…

Он отхлебнул из пластикового стакана. Я тоже немного отпил.

— Один раз в какую-то из лютых зим я сильно перебухал, — продолжал Гном. — И вот начал блевать, держась за зеленую оградку палисадника. Я блевал на этот чистый, холодный, блестящий, ослепительный снег. И думал: «Вот зачем это все? Зачем я? Зачем мир?» Знаешь, смерть и все, что было после нее, не прибавили ясности в этих вопросах.

Я по-прежнему не понимаю, зачем это все. И мне не очень-то сладко. Я устал…

— Ты перепрыгиваешь с темы на тему. Так как ты умер?

— Отравился алкоголем. Одна местная самогонщица делала очень плохой алкоголь. Я выпил его, заснул в лесочке возле автовокзала. В курсе, где это?

— Да.

— А поутру проснулся и увидел рядом… себя. Свой труп. Сам же я стал бесплотным. У меня не было ни рук, ни ног, ни головы. Но при этом я был.

— Чушь. Оттуда еще никто не возвращался.

— А я никуда и не уходил. В это трудно поверить, но я действительно превратился в призрака. Когда ты бесплотен, ты ощущаешь себя, в принципе, как и прежде, когда ты был живым. Ты ходишь, но у тебя нет ног. Гравитация на самом деле не должна на тебя действовать, но она действует. Это трудно понять. Ты дышишь, но дышать тебе не нужно. И есть, и пить. А трахаться мне и при жизни давно не было нужно. Хотя, конечно, отличия были. Например, меня никто не видел. И я не мог взять ничего руками.

— Ну а почему ты сейчас видим мне? И держишь этот стаканчик…

— Я открыл один секрет примерно через год после смерти. Слушай, ты смотрел фильм «Привидение»? Полузабытый трогательный фильм с Патриком Суэйзи, Деми Мур и Вупи Голдберг.

— Кажется смотрел, — неуверенно ответил я.

— Там один призрак объяснял главному герою, что если сконцентрироваться, собрать всю свою волю в кулак, то можно передвигать предметы.

— Да-да, что-то припоминаю…

— Я тоже однажды, бесцельно бродя по городу, вспомнил этот фильм. И потом, сидя на пригорке, долго пытался напрячь свою волю, чтобы сдвинуть маленький камешек с места. А потом вдруг будто что-то щелкнуло, и я материализовался. Я взял этот камень в руку и со всей дури кинул куда подальше. Как я был счастлив в этот момент! И ведь я мог не только кинуть камень, а много еще чего сделать. У меня было тело! Да, тело старика, но хоть что-то…

Позднее, встав перед какой-то стеклянной витриной, я понял, что похож на гнома.

— Да, я тоже заметил это.

— Тот факт, что у меня есть настоящее тело, приводил меня в восторг. Ведь получается, что я как будто живой. Но через минуту я пропал. И опять не смог ничего сделать с лежавшими рядом камнями. Потом потихонечку-полегонечку научился контролировать этот процесс. Не терять концентрацию и оставаться во плоти не так-то легко. Меня хватает самое большее на пять-шесть часов. Потом долго приходится восстанавливаться. Как аккумулятору. Нужна долгая зарядка, чтобы вновь стать плотным.

Бред становится все цветастей и густей.

— Ну и? — подбодрил я собеседника, который в очередной раз отхлебнул пиво.

— Позднее выяснилась еще одна занятная вещь. Я не могу никуда выйти из этого города. Вообще. Однажды я дошел до таблички, где зачеркнуто слово «Энск», и наткнулся на невидимую стену. И никак не мог пройти дальше. И сколько бы я ни проверял, в этой стене не было бреши. Наш город накрыт невидимым куполом. Куполом специально для меня. Я провел и другой эксперимент. Сел на поезд, который направлялся в Москву. Но как только мы проехали пару километров, меня снова остановила стена. Это было очень странно, ведь через меня проходил пассажирский поезд — шестнадцать вагонов, набитых людьми.

— А если бы ты в это время был плотным? Тебя бы раздробило поездом на мелкие кусочки?

— Нет, все иначе. Чем ближе я к стенам купола, тем хуже мои способности по превращению себя в плотного. Еще один, так сказать, занятный факт. А непосредственно возле стен эти способности и вовсе пропадают. Там, в поезде, я просто не смог бы стать плотным. Таковы законы моего существования.

— А на самолете? На самолете пробовал выбраться отсюда?

— Да, естественно. Все получилось примерно так же, как с поездом. Мы взлетели. А через несколько секунд я уперся в купол. Самолет прошел сквозь меня, а я, бесплотный, просто упал вниз.

Больно не было. Когда я бесплотен, я не чувствую физическую боль. Еще одно отличие от того времени, когда был живым. Короче, этот город стал тюрьмой для меня. Я прикован к N-ску. Я как бы дух нашего маленького дерьмового городишки. Этот факт сначала ввергал меня в отчаяние, но со временем я свыкся…

— Но твое положение не так уж ужасно. Можно делать все что угодно. Не надо работать, ты не обременен никакими социальными обязанностями…

— Это только кажется веселым. А на самом деле быть навечно запертым в теле немощного старика маленького роста в этом городе — не очень завидная участь. Возможно, я слишком был привязан к земным делам, не думал о возвышенном, и вот мое наказание. После смерти каждому человеку достается свое. То, что он заслужил. По крайней мере я так думаю. Надо было при жизни искать выход из этой повседневности. А я был глупым…

Кажется, его глаза заблестели, похоже, в них зарождались слезы. После небольшой паузы старик продолжил:

— Советую: пока не поздно, попытайся найти смысл. Смысл жизни, смысл этой вселенной. Попытайся думать не только о материальном. Попытайся думать о чем-то большем, чем просто повседневные дела. Иначе ты будешь целую вечность ходить по одним и тем же улицам и наступать на те же грабли. Целую вечность. А вечность — это как бы смерть наоборот. Те же яйца, только в профиль…

Я не знал, что на это ответить. Глотнул пива и задал новый вопрос:

— Чем ты занимался все эти девятнадцать лет? И почему не пошел к людям, не объявил о себе публично? Тобой бы заинтересовались ученые со всего мира…

— Быть подопытным кроликом? Ну уж нет. Я веду себя относительно тихо, и это мне кажется правильным. Чем я занимался все эти годы? Да много чем. Наблюдал за людьми. Люди удивительны, конечно. Развлекался по-всякому. Я мог украсть из магазина всю выручку, а потом потратить на какую-нибудь ерунду. Но это быстро перестало приносить хоть какое-то удовлетворение. Потом я стал заходить в квартиры к людям и пытался говорить с ними. Помню, проник в обычную малогабаритку в пятиэтажке. Там жила одинокая моложавая женщина. Стал плотным перед ней, а она подняла крик. Заверещала: «Ты домовой, ты домовой, ты домовой?» Я ответил отрицательно. Она закричала еще громче. Затем выбежала в подъезд и, наверно, от соседей вызвала полицию. Когда полисмены приехали, я, естественно, уже исчез. И они посчитали, что дама перенервничала и немного двинулась. На следующий день я появился в ее квартире во второй раз. Не знаю, что на меня нашло, но я снял свою одежду и начал танцевать. Ее это поразило до глубины души — таких круглых от удивления глаз я никогда не видел. Да, не очень хороший поступок. Не знаю, зачем я это сделал, просто вдруг захотелось. Она снова вызвала полицию, а я снова исчез. Она ошибалась, я не домовой. Я городовой.

Старик прервался, чтобы выпить. Выпил и я.

— Был еще один случай, — рассказ продолжался. — Я оказался в хате у одного мужика. Появился прямо перед ним. Он сидел в семейных труселях, смотрел футбол. Увидел меня, возникшего из ниоткуда, из воздуха, и у него челюсть отвисла. Я запомнил его ошалелый взгляд. А потом он решительно встал, взял меня за шкирку, выволок в подъезд и спустил с лестницы. При этом не проронил ни слова. И знаешь, я думаю, он даже никому не рассказывал об этом случае. Он, скорее всего, просто не поверил в его реальность. Многие люди, даже когда сталкиваются с необъяснимым явлением, намеренно не признают его реальность. Ведь другим доказать существование чего-то необъяснимого весьма проблематично. Люди, боясь показаться свихнувшимися, лучше уж убедят себя в том, что им все примерещилось.

— А жена твоя бывшая? Она осведомлена о твоей судьбе?

— Я, конечно, при жизни вел себя как скотина с ней. Мне хотелось только пить, о ней не думал. В итоге она выгнала меня. И правильно сделала. Да, я приходил к ней уже будучи мертвым. Сказал: «Я твой бывший муж». Она ответила: мол, ты же старый-престарый дед, ты не похож на моего мужа. И я действительно не похож. Когда-то я выглядел совсем иначе. Я пытался ей объяснить, что со мной случилось, но она просто не слушала. Послала меня к черту. Ну я и не стал ей докучать. У меня после смерти не может быть жены и не может быть друзей. Мой посмертный удел — одиночество. Видимо, так и было задумано. И вы все умрете, а я так и буду ходить по этим улицам, плотный или бесплотный…

— Стой, погоди, — я его прервал. — В детстве, когда мне было лет десять, мы с пацанами в летнем лагере вызывали гномика. Этот лагерь находился не здесь, а на югах, в Краснодарском крае. И была у нас там традиция рассказывать страшилки по ночам. А еще — вызывать гномиков. Уж не знаю, делают ли это современные дети… Я помню, что гномика мы вызывали ночью, приманивали его конфетами. А под утро одна девочка, испуганная и заплаканная, выбежала из палаты и сказала, что видела этого самого гномика. Тогда все решили, что у девочки просто богатое воображение. А вдруг девочка не врала и не придумывала? И вообще дети обладают особым взглядом на мир, безумно восприимчивым зрением… Теперь я начал понимать, откуда ноги растут у той детской шалости. Возможно, перед девочкой появился кто-то типа тебя. И до сих пор бродит по Краснодарскому краю. Может, и в других местах планеты есть такие же существа, как ты.

— Но я никогда с ними не свяжусь. Это ничего не меняет в моей судьбе.

Неловкое молчание. Пива у обоих оставалось уже на донышке. Я посмотрел в глаза моему собеседнику. Тихо произнес:

— Ты хочешь умереть?

— Сейчас скорее да, чем нет.

Ох, как же он грустно и жалко выглядел!

— А если я сейчас вытащу волыну и выстрелю в тебя?

— Возможно, я упаду, из раны польется кровь…

Но я не умру. Снова стану бесплотным. Смерти нет, но от этого не легче и не веселей.

— Знаешь, наверное, все-таки не видела та девочка гномика. Сознайся, что ты выдумал свою бредовую историю от первой до последней буквы. Ты просто старик, который от нечего делать рассказывает всякие небылицы про себя.

— Если ты не хочешь во что-то верить, то даже если увидишь это своими глазами… Но тебе уже не отделаться от меня и от того, что я тебе сказал.

— Я пойду возьму еще пива.

— Иди. Но все же попытайся найти смысл. Попытайся увидеть что-то большее, чем материальный мир.

Я сделал пару шагов по направлению к стойке. Обернулся… И не обнаружил старика-гнома. Он исчез. Как так?

Я вернулся к столику. На нем стояли два безнадежно пустых стакана с подсыхающей пеной по краям. А в противоположном углу пивнушки сидели мужики (они пришли, пока мы беседовали с моим необычным визави). Я поинтересовался, не видели ли они старика, который был тут минуту назад.

— Не видели мы, — откликнулся один из компании.

— Ну я стоял с ним, пил…

— По-моему, ты пил один. И вообще, парень, не канифоль мозги, не мешай нам отдыхать.

Как так один? Как так?

Я подошел к стойке. Барменшу завали Светланой. Она жила в доме напротив, я ее неплохо знал.

— Свет, а ты не заметила, сейчас на улицу не выходил старик, похожий на гнома, маленького роста и в красном колпаке?

— Не-а.

— Он должен был покупать у тебя пиво.

— Нет, никаких стариков и гномов сегодня не встречала.

Света игриво улыбнулась.

— Да как так? Я же прямо сейчас общался с ним.

— По-моему, ты заработался.

— Да не может быть, чтобы все это мне почудилось!

— У меня одна знакомая есть. Про нее даже газеты местные писали. Она тоже говорила, что видела гнома. Несколько раз. Вызывала полицию, те приезжали и ничего не находили. Они посчитали, что она немножко заболела мозгом.

И она действительно после этого стала не совсем нормальной. Спуталась с какими-то мутными экстрасенсами. С работы даже уволилась. Так что ты поосторожней…

— Нет, я точно уверен, что не сошел с ума.

— Знаешь, может, этот гном просто живет в твоей голове? Тебе надо избавиться от него и жить дальше.

— Долбаный гном! Налей мне еще.

Разговаривать дальше на эту тему показалось бессмысленным. Я выпил еще кружку, а потом вышел на улицу.

«Блин, а ведь гном прав. Со своей жизнью надо что-то делать, — подумалось мне. — Надо найти смысл. И, наверно, я попробую бросить пить…»

Я вдохнул этот бодрящий морозный воздух и зашагал быстрее.