Сын минувшего будущего 2

Сергей Бостон, 2023

Прямое продолжение первой книги.Главный герой по непонятной причине попадает из 2021 года в 1998 и неделю пытается выжить, обустроиться и как-то помочь своим близким. Однако, он просыпается в больничной палате, где врачи сообщают, что он пролежал неделю в искусственной коме после железнодорожной аварии и операции. И вроде бы уже всё вернулось на привычные рельсы, но под видом жены навестить его приходит совершенно незнакомая женщина.Теперь герою предстоит узнать как и почему его биография свернула не туда.

Какие еще Мальдивы?

Я открыл глаза. Было уже утро. За дверью спорили несколько голосов. Никаких воспоминаний, что мне снилось, не было, словно я закрыл и моментально открыл глаза, а за это время прошло 10 часов. Чисто механически я взял с полки телефон и тут же вспомнил, что на счете кончились деньги. Включив экран, чтобы посмотреть время, обнаружил новые SMS. Оказалось, что еще ночью счет пополнился. Оставалось гадать, то ли это кто-то из родственников, то ли автоматическое пополнение. От Елены был ответ:

— Прости, завтра раньше 16 не получится. Паспорт у меня, а что?

Я сразу же написал ответ.

— Доброе утро! Постарайся не позже 17, а то могут не пустить. Паспорт тоже привези — нужен.

Позавтракал снова без аппетита, но и неприятных симптомов при глотании почти не ощутил. Организм восстанавливался. Я даже стал чувствовать ноги, которыми пробовал не особо успешно шевелить. На обходе был новый дежурный врач, почтенного вида невысокий обходительный старичок. Я слушал вполуха и запомнил только имя Петр. Он сообщил, что вчерашние анализы хорошие и можно интенсифицировать терапию. Я в ответ попросил сфотографировать историю болезни.

— Зачем Вам, голубчик? Разве Вы по профессии врач?

— Увы, нет! Но имеется сестра, которая с меня живого не слезет, пока не увидит диагноз, список препаратов, результаты анализов и все остальное ваше медицинское.

— Обычно мы такое не практикуем. Врачебная этика, знаете ли.

— Ведь это же моя история болезни? Я же могу ей распоряжаться.

— Ну хорошо-хорошо. Я передам попозже Любови Викторовне вашу историю, только прошу Вас незамедлительно вернуть.

— Конечно! Заранее спасибо. Скажите, а где мой лечащий врач?

— Это который?

Я задумался. Мне вспомнился первый доктор, что осматривал меня сразу после пробуждения. Он был высок ростом, в маске, и из особых примет я запомнил только морщинки вокруг глаз, из-за которых было ощущение, что он всегда улыбался. Имени своего он, кажется, не называл. Сейчас казалось странным, что я сам про себя назвал его «лечащим врачом», хотя он сам так не представлялся. Старичок терпеливо ждал ответа.

— Точно не помню, он был высокий с морщинками вот тут. Они с Аленой Игоревной приходили, как только я очнулся.

— Знаете, не припомню, кто бы это такой мог быть, а Вы, Любовь Викторовна?

Она пожала плечами.

— Значит спросим завтра у самой Алены Игоревны, когда она заступит на дежурство.

Попрощавшись и традиционно пожелав выздоровления, они ушли. Визит этого дедушки придал мне оптимизма. Если все будет хорошо, завтра можно будет с ним поторговаться и «скостить» себе срок в стационаре. Интересно было еще послушать, что скажут Танины коллеги, что им поведает история болезни. Однако, частично Танин вчерашний скепсис по поводу здешних порядков я стал разделять. Меняют врачей, как перчатки, да еще и сами не помнят своих же.

Этим утром мне думалось на удивление легко. Логические выводы давались сами собой. Предложение о поездке в Израиль сегодня показалось мне привлекательным и полезным — был шанс поговорить тет-а-тет с Таней за бутылочкой вина, но только не такого отвратного, как купил папа в 98-м. Пока для этого существовало несколько препятствий, вполне устранимых. Мне предстояло найти свой загранпаспорт, если он есть, и выяснить, сколько у меня есть денег, включая накопления. Попадать в долги к родственникам в этой реальности мне подсознательно не хотелось.

Припомнив для начала с десяток крупных банков, я последовательно прошел по их сайтам и личным кабинетам, пытаясь войти по номеру телефона. Само-собой, что для этого требовался пароль, но для начала я хотел выяснить, являюсь ли я клиентом данного банка, для чего запрашивал восстановление пароля по телефону. Если приходили авторизационные SMS — значит я имел в банке какие-то финансовые продукты. Положиться на новую жену или родственников в таком вопросе я просто не мог — было у меня подозрение, что некоторые счета я мог от них скрывать.

Выяснив экспериментальным путем, что я клиент трех банков, пометил их в списке, чтобы не забыть. Пытаться восстановить доступ удаленно через службу поддержки у меня все равно бы не получилось — требовались как минимум паспортные данные и кодовое слово. Я надеялся, что в ноутбуке найдется и то и другое.

Люба принесла мне папку с историей болезни. Я, как смог, быстро сфотографировал и вернул. Попутно пожурил Любу, что она, похоже, так и не взяла никакой из предложенных гостинцев к чаю. Засмущавшись, она достала из пакета пачку вафель и, поблагодарив, удалилась. Я поспешил было отправить Тане снимки, но понял, что по SMS они не пройдут, а никаких других электронных способов связи у меня нет.

Вторая отличная посетившая меня за утро идея была, что не обязательно же на Android ставить приложения только из Google Play. Можно же напрямую скачивать файл с пакетом приложения APK, открывать его, и он сам автоматически устанавливался. Первым делом, я нашел и установил Telegram, из которого на меня высыпалась гора уведомлений и больше 200 непрочитанных сообщений. Больше половины людей была мне однозначно не знакома, про остальных я вообще ничего сказать не мог — ни аватарки, ни внятного имени, только никнейм.

Среди незнакомой и безликой толпы внезапно обнаружил папу. В моей реальности он никогда не пользовался Telegram. Раньше наша семейная группа и вся переписка была только в WhatsApp, но теперь это тоже изменилось.

От папы было 12 непрочитанных сообщений. Первые пять из них были от 18 октября и по содержанию мне ни о чем не говорили. Что-то про его машину. Мне показалось весьма странным, что я не прочитал эти сообщения за целую неделю до несчастного случая. Быть может, мы с ним тоже не общаемся? При встрече мне так не показалось. Следующие три сообщения было уже от 26 октября, во второй половине дня. Он писал:

— Надеюсь, что ты оклемаешься, и все будет хорошо.

— Сможешь потом сам это прочитать.

— Заметь, это произошло из-за твоей аэрофобии. Сколько раз я тебе говорил, что ее надо лечить.

Это было уже второе упоминание, притом прямым текстом, что в этой вселенной у меня аэрофобия. Я записал себе данный факт в мою новую биографию. Получалось, что я имел возможность лететь самолетом, но предпочел поезд. Роковая ошибка в обеих ветках реальности.

Следующие несколько сообщений были от 28 октября.

— Я выяснил, что у тебя нет завещания. Это, конечно, было твое дело, пока не случилось все это. Надеюсь, что хотя бы ты научился на примере первой женитьбы, и брачный контракт на сей раз у тебя есть.

— Мне будет очень неприятно делить с этой Леной свои деньги — так и знай!

— И если с Ирой ты хотя бы прожил 10 лет и она худо-бедно тебе помогала…

— То Лена, извини, палец о палец не ударила, чтобы вот так на ровном месте получить все твое и еще часть моего.

Я словно читал какой-то бульварный роман, второсортную «Санта-Барбару». Меня это почему-то веселило и даже обнадеживало. Значит было, что делить. Напрашивался логичный вывод — предыдущую жену звали Ира, мы с ней прожили 10 лет и потом делили нажитое при разводе. Список биографии пополнился новыми пунктами.

Я несколько минут обдумывал, что ответить и гуглил нужный мне термин. В итоге написал так:

— Ничего не помню про аэрофобию, так что лечить теперь, видимо, ничего не надо.

— Зато теперь у меня наверняка развилась сидеродромофобия². Ирония судьбы — в семье бывших железнодорожников теперь такое.

— Вашими молитвами дележка моих и твоих денег откладывается на неопределенный срок.

— Про завещание — убедил, подумаю.

Через несколько минут папа поставил лайк под последним комментарием и написал:

— Смотрю, наконец-то настроил Telegram?

Я, в свою очередь, точно так же лайкнул его сообщение.

Довольно нескоро я обнаружил чат с Еленой, в котором было только одно непрочитанное сообщение, датированное 24 октября, видимо за несколько часов до трагедии. Ему предшествовало мое сообщение с фотографией туалета в поезде, где по раковине белой струйкой стекало жидкое мыло, видимо, из поврежденного диспенсера. Моя подпись гласила: «Ну и сервис нынче у РЖД!», на что Елена коротко ответила: «Фу!». Это был конец переписки. К сожалению, никнейм в этом чате был просто «e-Lenka», без фамилии.

Я пролистал переписку выше, но ничего интересного не обнаружил. Какие-то списки покупок, фотографии квитанций, скриншоты операций по оплате из мобильного приложения на довольно крупные суммы. Я переключился в режим просмотра мультимедии и стал изучать галерею всех видео и изображений. К несчастью, Интернет был не быстрый и подгружались они медленно. Среди фотографий каких-то зданий, сумочек, платьев, еды я зацепился взглядом за фото часов из светло-желтого металла и сразу все понял. Фото позолоченных Rolex было сделано больше года назад, под ним моя подпись: «Папа подарил на ДР», на что Елена ответила: «Nice³». Из переписки выше, которая велась в стиле «как погода, как природа?», стало понятно, что я ездил в Москву, где самостоятельно забрал подарок. Пазл сложился, и я тут же написал папе:

— А ты в итоге смарт-часы за 600 тыс. продал или дороже?

Папа долго что-то писал, но в итоге ответ получился лаконичный.

— Точно не помню.

Потом снова под его ником долго светилась надпись «печатает», что в итоге превратилось в:

— Вроде даже дешевле, твоей же доли там уже не было.

Пока он печатал, я успел написать Елене:

— Привет, я настроил Telegram. Сегодня во сколько заедешь?

— Привет. Как самочувствие? Заеду, как договаривались.

— Самочувствие сегодня прям хорошо. Очень жду.

Я нарочно не написал «тебя жду», чтобы не врать, ведь я действительно ждал, но не ее, а ноутбук и паспорт.

Дальнейшее изучение переписки заметных результатов не дало. Судя по чату наши с ней отношения были «обычные» даже можно сказать «никакие». Радовало, что на фоне прежней переписки мои теперешние сообщения не казались инородными. Никаких скандалов, претензий или обвинений не я не нашел, ровно как не заметил излишне эмоциональных высказываний. Все сводилось к каким-то бытовым моментам.

— Сегодня устал, очень много работы, — пишу я.

— Приезжай — утешу.

— Приеду, но, видимо, поздно.

Или:

— Там соседи полный мешок плиточного клея отдают, нам надо?

— А спроси, какой фирмы.

Ну, и самое банальное:

— Заедешь на обратном пути забрать доставку? Адрес пришлю.

— А до которого часа работает пункт выдачи?

— До 21, успеешь?

— Если не будет пробок.

Возможно, что выражение чувств в наши отношениях происходило исключительно вне чата, но одно мне стало понятно однозначно. В чате не было фотографий и разговоров про детей.

Внезапно я вспомнил, что поставил Telegram не для чтения переписок, а для отправки фотографий листов из истории болезни. Нашел по поиску Танин контакт, но чат с ней был совершенно пуст. «Может в WhatsApp обычно общаемся?» — подумал я и отправил все сделанные фото скопом.

С чувством выполненного долга я отложил телефон и дал глазам немного отдохнуть. Конечно, мыслительный процесс не останавливался ни на секунду. Мне не давал покоя парадокс с часами. Каким таким образом в прошлом папа их получил? Предположим, что они с меня слетели в момент аварии, допустим даже, что они не потеряли товарный вид, но как, черт побери, папа их заполучил? Он не мог знать, что со мной случилось, для него я не появился в назначенный срок в условленном месте и пропал навсегда. Даже милиция не смогла бы установить связь между мной и семьей в 98-м — со мной не было документов. Меня настолько сильно стал волновать этот вопрос, что я не выдержал и набрал папе:

— Привет, можешь болтать?

— Привет! У тебя срочное что-то?

— Даже не знаю, но скорее всего нет.

— Тогда давай потом. Стоим с матерью в очереди на паспортном контроле, мы следующие, а тут нельзя с телефонами.

— Понял. Куда летите?

— Дайвить на Мальдивы, перезвоню…

Он повесил трубку и вместо ответа оставил меня с новыми вопросами: «Какой-такой дайвинг и с каких это пор он стал летать на Мальдивы?»

Примечания

2

Сидеродромофобия или боязнь поездов является очень широким термином, который охватывает все страхи и фобии, связанные с поездами.

3

Мило или миленько (англ.)