Высадка десанта
Восемь пароходов и тридцать транспортных судов двинулись в сторону устья Альмы. Меньшиков внимательно наблюдал с высокого берега за движением вражеских судов. Приказал выдвинуть к предполагаемому месту высадки донскую батарею и пару сотен казаков с сапёрами. Произвести побольше шума. Но если пароходы смогут подойти близко и начнут обстреливать берег, тут же свернуть позицию и отойти.
— Решили нас обмануть, — объяснил он генералам. — Как будто хотят высадить десант у Альмы. А мы сделаем вид, что клюнули на их уловку.
Шесть лёгких орудий выкатили на песчаную прибрежную полосу. Казаки ловко установили пушки, принялись забивать заряды. Следом подошла сапёрная рота. Павел соскочил с коня. Подождал, когда подъедут телеги, груженные плетёными турами. За телегами бежали сапёры. Он быстро расставил людей. Солдаты принялись возводить укрытия для орудий.
— Здесь песок, ваше благородие, — пожаловался ефрейтор Козлов. — Сквозь прутья все высыпается.
Ефрейтор был широкоплечий, с большими руками и мощной короткой шей. Лицо, словно вырезанное из камня. Усы жёсткой щёткой. Глаза тёмные, строгие.
— Да, ты, хлопец, не сильно старайся, — успокоил ефрейтора командир одного из орудий, высокий молодой казак с вислыми черными усами. — Мы же для виду встали. Слегка накидай, чтоб ветром не сдуло.
Подъехали две сотни казаков. Спешились, укрывая лошадей в густом кустарнике. Принялись выбегать на берег, строиться, затем быстро разбегались, вновь строились — делали вид, как будто подходит целый полк. При этом хорунжие кричали до хрипоты, чтобы на пароходах было слышно: готовится серьёзная оборона.
Пароходы подошли ближе, насколько позволяла осадка. Начали разворачиваться бортами к берегу.
— Гляди-ка! — крикнул Павел командиру батареи. — Порты открывают. Сейчас по нам бабахнут.
Казак, коротко взглянул в сторону вражеских кораблей.
— Не достанут, — спокойно ответил. — Далеко.
Один из пароходов пыхнул белым облачком. Затем ухнул отдалённый гром. Ядро рикошетом отскочило от воды и зарылось в песок, не долетев до пушки шагов десять.
— Ох! — выдохнул Павел, с ужасом взирая на песчаный холмик, под которым успокоилось ядро.
— Чего перепужался? — усмехнулся казак. — Я же говорю: далеко.
— А если гранатой стрельнут? — не унимался Павел.
— С кораблей гранатами не стреляют. У них только ядра, чтобы борта прошибать. На кой им гранаты? Разрывные бомбы они на нас тратить не станут.
С транспортов начали спускать шлюпки. Казаки высыпали на берег, показывая, что готовятся к схватке с десантом. Но шлюпки не спешили. Плыли прямо, вдруг поворачивали вправо или влево.
— Михайлов, достанешь? — спросил командир батареи у наводчика одного из орудий.
— Ежели гранату песком набьём, да с полуторным зарядом, — прикинул наводчик.
— А давай! — согласился командир батареи.
— Зачем песком? — удивился Павел.
— Чтобы ядро легче было. Пули свинцовые выпотрошим, и песка насыплем. Оно летит дальше.
С парохода опять раздался выстрел. На этот раз ядро скакнуло по воде и нырнуло далеко от берега.
— Готово! — крикнул заряжающий, вытянув прибойник из ствола.
Наводчик задрал ствол орудия как можно выше, прицелился.
— Правое колесо на вершок вперёд! — скомандовал он. Пушкари тотчас подвинули колесо. — Готово!
— Пали! — скомандовал командир орудия.
Фейерверкер поднёс запал к огнепроводной трубке. Орудие ухнуло, откатилось. Ядро, описав дугу в воздухе, ударило о воду, подпрыгнуло, словно мячик и точно угодило в одну из шлюпок, разломав её пополам. Матросы барахтались в воде, пока их не подбирали с других лодок.
— Ну и глаз у тебя, Михайлов! — похвалил наводчика командир батареи.
Вскоре шлюпки подняли обратно на борт, и вражеский флот проследовал дальше в сторону Севастополя. Казаки тут же снялись с позиции. Орудия цепляли на передки. Туры вновь грузили на телеги. Передвинулись в район Качи. Представление повторилось. С транспортов спустили шлюпки. Они опять сделали вид, что направляются к берегу. Пароходы дали несколько залпов. Наша батарея ответила. Шлюпки подняли на транспорты, и суда уплыли в море.
— Подурили друг дружку, — усмехнулся командир батареи, — а теперь, гляди, вон они где высаживаются, у солёных озёр.
Он протянул Павлу подзорную трубу. Павел приник к окуляру. Увидел, как транспортные суда, под прикрытием пароходов, выстроились в шесть эшелонов. На спаренные шлюпки клали дощатые щиты и на них спускали пушки. В длинные десантные боты сажали солдат. Как только какой-либо корабль разгружался, он тут же снимался с якоря и уходил в сторону Евпатории, уступая место судну из следующего эшелона.
— Их же надо атаковать! — воскликнул Павел. Он оглядывал окрест солёных озёр, но нигде не видел наших колонн.
— Надо, — нехотя согласился командир батареи. — Но приказа не было.
— Но почему? — недоумевал Павел.
— Перешеек узкий, простреливается с моря. Видишь, как пароходы поставили? Только подойди — вмиг накроют.
— Неужели мы, вот так, просто, будем смотреть?
— Ну, видать, наш главнокомандующий хитрость какую-то задумал, — неопределённо ответил казак. — Хотя, я бы врезал!
***
— Эдуард Иванович, — обратился князь к подполковнику Тотлебену. — Мне надобно укрепиться здесь. Что вы можете предложить?
Они стояли возле недостроенной телеграфной башни, откуда хорошо просматривалась вся будущая позиция перед рекой Альмой.
— Прежде всего, мне надо знать, сколько у меня времени, — сказал Тотлебен.
— Не более двух дней.
— Но этого мало. Надо было как-то раньше определиться с позицией.
— Ну, дорогой мой, как же я это смог бы сделать раньше? — развёл руками Меньшиков. — А если бы противник высадился в другом месте? Да и после, как узнать, куда он двинется? Только теперь мне понятно, что Сент-Арно пойдёт именно к Севастополю и именно по этой дороге. А мог бы к Перекопу полезть.
— Я располагаю только одним сапёрным батальоном, да и тот не в полном составе. Этих сил недостаточно, — пожаловался Тотлебен. — Откомандируйте мне хотя бы несколько пехотных рот.
— Солдат я вам дать не могу, — отрицательно покачал головой Меньшиков. — Солдаты мне нужны для боя. И ещё есть одно неприятное обстоятельства — инструмента нет. Едва ли наберётся полсотни годных лопат. Даже если дам вам ещё людей, чем они землю рыть будут?
— Ах, Александр Сергеевич, вы от меня требуете невозможного! — Тотлебен даже покраснел от возмущения. — Как же я смогу построить апроши или люнеты без лопат и кирок? Да и с одним батальоном времени займёт не меньше недели.
— Не надо возводить монументальных сооружений. Укрепите батареи в центре позиции на высоте — и достаточно. Как для арьергардного боя, — ответил Меньшиков.
— Простите, вы заранее наметили отступление? — удивился Тотлебен.
— Меньше вопросов, — каменным голосом урезонил его главнокомандующий. — Приступайте к работам.
— Но почему нет инструментов, позвольте спросить. База военно-морского флота — и нет лопат? — все возмущался Тотлебен.
— Прикажете отдать под суд коменданта? — горько усмехнулся Меньшиков. — Мне ли вам разъяснять, что деньги, выделяемые на инструмент, утекли в неизвестном направлении. Нет времени сейчас разбираться со снабжением. Эдак всех интендантов надо судить. Знаете, что мне доложил генерал-лейтенант Павловский? — начал гневаться князь. — Инженерный департамент в этом году на закупку и починку инструмента выделил целых сто пятьдесят рублей, да и эти крохи — растворились, — поди, отыщи! Откуда же я вам возьму лопаты?
Тотлебен сердито пожал плечами.
Меньшиков подозвал к себе начальника штаба, капитана Вунша.
— Какие у вас есть соображения по подготовки к баталии?
— Вырубить сады на северном берегу реки. Разобрать каменные дома, деревянные — сжечь. Разрушить ограды, — высказался капитан.
— Для чего надо очистить местность? — попросил уточнить Меньшиков.
— На случай контратаки.
— Контратаки не будет.
— Простите, не понял вас, ваша светлость, — глупо хлопал белёсыми ресницами Вунш.
Меньшиков устало вздохнул.
— Распорядитесь подготовить разметку для батарей.
— Слушаюсь! — ответил начальник штаба и приказал ординарцу подать коня.
— Ваша светлость, простите за вопрос, но почему без контратак? — осторожно спросил Тотлебен.
— Какие контратаки, Эдуард Иванович? — Меньшиков не любил ничего никому объяснять, но с Тотлебеным почему-то был всегда откровенен. Чувствовал, что траншей-подполковник стоит больше десятка его генералов. — Против нас идут лучшие в мире армии. Зуавы! Знаете такие подразделения во французской пехоте? Они половину Африки прошли с боями. Прибавьте к ним Шотландскую королевскую гвардию… А у меня кто? Мои генералы могут организовать образцовый смотр личного состава: проход маршем в парадных колоннах, всевозможные упражнения с оружием, чеканный шаг…. Но они понятия не имеют о расположении подразделений на местности: как поставить артиллерию, куда выдвинуть стрелков, каким образом перестроить атакующую колонну в рассыпной строй…. Единственный, кто хоть что-то соображает в современной тактике, так это — генерал Хрущёв. Но Александр Петрович, при всем моем уважении к нему, толком не воевал. Он всю жизнь занимался теорией. Вот так-то, — самый умелый генерал под моим началом из воспитателей кадетского корпуса.
— Но позвольте, а как же князь Пётр Дмитриевич? — напомнил Тотлебен.
— Вы о генерале Горчакове? — усмехнулся Меньшиков. — Какой толк от этого героического старичка? Храбрости ему не занимать, согласен, но, Эдуард Иванович…. — Меньшаков напряг скулы. — Давайте говорить честно: командир из него — никакой. Уж очень он нерешительный, соображает долго. А на поле боя решения должны приниматься в секунду. Не знаю, не знаю, — покачал он головой. — Вот, служил наш уважаемый Пётр Дмитриевич генерал-губернатором Западной Сибири, ну и служил бы дальше. С чего вдруг государь на старости лет его прислал ко мне в армию? Чувствую, натворит он дел.
— У Петра Дмитриевича хороший боевой опыт, — попытался Тотлебен сказать слово в защиту Горчакова. — Все же, Турецкую войну прошёл, на Кавказе воевал успешно….
— Опыт…. Конечно…, — зло усмехнулся Меньшиков. — Недавно я проводил манёвры под Севастополем. Если бы вы присутствовали на них, у вас бы волосы встали дыбом. Никто ничего не знает. — Меньшиков чуть не перешёл на крик. — Резервные батальоны мне прислали. Половина солдат ружье зарядить не умеет. Гусары в парадном строю смотрятся изумительно, но даёшь команду: развернуться поэскадронно, — сразу куча-мала. Саблей рубят, что дубиной машут. Им говоришь: по уставу колоть надо, а они устав в глаза не видели. Армию обучать надо. А когда? Враг уже, вон, в Евпатории. Учиться нам придётся, как плохим актёрам, — по ходу пьесы. Поэтому, Эдуард Иванович, никаких контратак. Мне надо сохранить то, что есть до подхода подкрепления, а не на убой пускать последних.
***
К вечеру ветер нагнал тучи. Зарядил ливень. Солдаты прятались в палатках и шалашах. Костры шипели, заливаемые дождём. Лошадей отвели в овраги и старались укрыть под деревьями.
Дежурный адъютант заглянул в палатку Меньшикова, доложил, что к главнокомандующему прибыл генерал Хрущёв. Вошёл невысокого роста, плотный офицер, пятидесяти лет.
— Слушаю вас, Александр Петрович.
Меньшиков нависал над небольшим походным столом, на котором была расстелена, видавшая виды, штабная карта. На карте лежало несколько карандашей разного цвета.
— Ваше сиятельство, прошу разъяснить мою диспозицию.
— Что вам непонятно? — спокойно спросил Меньшиков.
— Я определён в резерв. Почему? Волынский полк один из лучших в дивизии.
— А вы хотите в первую линию? Подойдите сюда, — попросил Меньшиков, указал на карту. — Вы преподавали стратегию, как мне помнится. Могли бы высказать свои соображения?
Хрущёв нерешительно сделал шаг к столу. Снял фуражку, стряхнул в сторону дождевые капли. Взглянул на карту.
— Я бы укрепил высокий берег на левом фланге, — сказал он. — Вот здесь, где река выходит к морю. Поставил бы несколько батарей.
— А если нас обойдут с правого фланга и прижмут к морю?
— Можно будет закрепиться возле телеграфной башни.
— И потерять дорогу на Севастополь. А ещё вы забыли, что с моря нас могут обстрелять вражеские корабли.
— Берег высокий. В устье Альмы мелководье. Корабли не смогут подойти близко, да и стрелять прицельно с моря неудобно.
— А пароходы? Осадка меньше, орудия верхней палубы на подвижных лафетах….
— Тогда, чтобы не обошли с правого фланга, надо растянуть линию.
— Растянуть линию, — нехотя согласился Меньшиков. — Посмотрите на позицию. Длина её примерно такая же, как при Бородино, около семи вёрст. Сколько у Кутузова было штыков?
— Больше ста тридцати, если включать ополченцев.
— А у меня чуть больше тридцати, и ещё неизвестно, поспеет ли вовремя Московский полк. Как я растяну линию фронта? А противник превосходит меня силами в два раза. Правильней было бы нам прижать его к морю.
— Надо выделить крупный резерв. На правом фланге сосредоточить кавалерию. Отбить лобовые атаки и, пустив в дело резерв, тем самым отбросить противника к берегу.
— Ну, предположим, — устало согласился Меньшиков. — Это в идеале. А коль что пойдёт не так? Допустим где-нибудь прорыв.
Хрущёв внимательно смотрел на карту, обдумывая ситуации, но по лицу его было видно, что стратег в затруднении.
— Вот что, Александр Петрович, — сказал Меньшиков, не дождавшись его ответа, а, может, не желая продолжать беседу, — мне нужна дорога на Севастополь в неприкосновенности. И прикрывать её должна боеспособная часть, а не резервные батальоны.
— Вы хотите иметь шанс отойти на следующий рубеж? Но он не подготовлен: ни у Качи, ни у Бельбека. Мы должны здесь стоять до конца, — решительно возразил Хрущёв.
— Согласен с вами: стоять до конца! А если не выстоим?
— Так, как же…, — растерялся Хрущёв.
— Вы когда-нибудь встречались на поле боя лицом к лицу с гвардией?
— С гвардией? Нет.
— Идите, — коротко бросил Меньшиков. — Если хотите — изложите письменно свои соображения, я их рассмотрю.
— Разрешите вас спросить, князь, откровенно, — потребовал Хрущёв. — Я, как ваш подчинённый, имею право знать, почему мы оказались в столь затруднительной ситуации?
— А сами вы не догадались?
— Простите, нет.
— Все очень просто, дорогой Александр Петрович. — Меньшиков распрямился. Швырнул карандаш на карту. — Год назад князь Горчаков Михаил Дмитриевич, нынче командующий Дунайской армией, делал доклад царю, в котором утверждал, что для обороны Крыма и Одессы достаточно держать одну пехотную дивизию. При всем моем уважении к князю Горчакову, он сильно просчитался. Мне этот просчёт как-то надо исправлять. Конечно, не предполагалось, что против нас выступят мировые державы. Защита нужна была от турецких диверсий с моря. А, вон, видите, как вышло. Чтобы здесь, в Крыму содержать большую армию, у нас нет ни магазинов, ни складов, ни дорог. Казарм — и тех в достатке не имеется. В Петербурге же до сих пор думают, что основной театр военных действий развернётся на Балтийском побережье и, может быть, в Польше. Так же предполагалась возможная высадка в Одессе и на Кавказе. Мне все же удалось с большим трудом доказать императору, что именно Севастополь, как база Черноморского флота, является главной мишенью.
— У нас в достатке резервных частей. Нужно потребовать их перебросить в Крым, — предложил Хрущёв.
— Потребовать можно, — иронично согласился Меньшиков. — Но так, как в Крыму не налажены пути снабжения, мы рискуем оказаться в таком же положении, что и испанцы, когда к ним пришёл Наполеон. Король Карл поставил под ружье огромную армию. Но его штаб не смог наладить тыловую поддержку. У солдат — никакой выучки. Лошадей не хватало. Боеприпасов — в обрез. Кормить солдат нечем…. В итоге: армия превратилась в толпу оборванцев и постоянно терпела поражение за поражением. Очень надеюсь, с нами подобного не произойдёт. Вот так, Александр Петрович.
