Наследие Ночи

Сергей Александрович Варлашин, 2022

Шёл 1726 год. По велению отца Златозар отправляется в родовое поместье княгини Виктории Светлицкой заниматься корреспонденцией и канцелярией в должности дворового нарасхват.По прошествии некоторого времени он узнаёт самый главный родовой секрет поместья. С которым теперь Златозару предстоит прожить около трёхсот лет. Наши дни. На раскопках находят древнюю подземную пирамиду в центре города, княгиня отправляет Златозара отправиться внутрь, чтобы узнать тайны древних. После чего за ним начинается охота.

Глава 4. Повитуха

Весь последующий день у меня болела голова. Головная боль дополнялась исключительно плохим настроением, какое бывает у кучеров, когда его заставляют работать третью ночь подряд. Я прекрасно спал, но это словно было затишьем перед бурей внутри меня.

С самого утра, я привычно поднялся с рассветом. Провёл утренний туалет, свежий и бодрый собрался пойти позавтракать, чтобы набравшись иллюзорных сил от хорошего настроения, вызванных едой, приступить к работе. Пройдя со своего третьего этажа по общей лестнице на второй, я привычно обогнул коридор с покоями княгини. Мне сначала показалось, что я слышу сильный писк. Потом свет словно померк, картинка перед глазами дёрнулась и завалилась вбок. Но тут же всё прошло. Кроме самого главного, ведь оно началось. С того момента я и почувствовал общее недомогание.

Вместо того чтобы спуститься на первый в кухню, я решил пройти сразу к кабинету, так как чуть не сшиб с ног полового. Он подумал, что я явно не в себе и не стал бранить молодого господина. Более того, он зачем-то перекрестился.

— Свят, свят, свят, — забормотал он тихо, но я услышал. — Так на нём совсем лица нет.

Позже, сидя у себя за столом и обнимая крепко раскалывающуюся в разные стороны голову двумя руками, я застал входящую ко мне служанку. Она выносила бумажный мусор и иногда, из чистой вежливости, приносила мне чай до обеда и после. Бывало, заносила мне и ужин, если я на него не являлся. Я не заметил, как она вошла, так как уже второй час не мог сконцентрироваться на работе и подумать не мог о том, что есть хоть какое-то средство, от этой ужасной мигрени, кроме единственно в данном случае верного, это топора.

— Господин Златозар. Да на вас лица нет.

— Что? — только и ответил я.

— Да на вас совсем лица нет! — вскрикнула служанка и выронила поднос с чаем на пол.

— Любава ты? — спросил я осторожно разлепляя глаза, чтобы не вызвать новый приступ от яркого света, это при том, что шторы я задёрнул ещё на входе.

— Да как же так! Лица не видно! — выбежала она, не закрыв за собой дверь.

К мигрени прибавилось просто отвратительное настроение. Вместо помощи, на которую я уже мельком стал рассчитывать пришло только отторжение. И это от единственного человека, которому я возможно из всех был не безразличен. Плюнув на все дела я собрал волю в кулак и снося по пути книжные полки, выдвинулся покачиваясь вон из кабинета.

Ко мне на пути попадались люди. Люди по пути пытались мне как-то помочь, но разглядев меня поближе, только отшарахивались и уходили прочь. Говоря примерно то же самое что Любава. «Где его лицо?». «Я не могу рассмотреть его лица». «Что с его лицом?». «Да на нём нет лица!». Упоминания бога всуе, я даже не берусь воспроизвести. Их было сказано ещё больше.

Я не мог бы разобрать кто передо мной, потому что двигался почти с закрытыми глазами и больше по памяти. Коридор сменился залом, потом лестницей, потом первым этажом, парадным залом и выходом на улицу. Жар обступил меня со всех сторон. Обеденное солнце было беспощадно. Не зная куда себя от него девать я бросился в тени деревьев.

Далее я кажется, потерял сознание. Потому что проснулся в траве, только с заходом солнца. Тень и прохлада от земли и травы принесла облегчение и судя по всему пошла на пользу. Только длилось это совсем не долго.

Внезапно, в момент облегчения, я вспомнил, что есть среди местных дворовых одна старая женщина. Она жила отдельно в избушке и к ней ходили в основном за помощью молодые девушки и реже мужики. Мне даже показалось, она бы смогла помочь мне в моём вопросе. Выгадывая примерное направление, вскоре я удалился в низину, по пути распугивая своим растрёпанным видом, прячущихся от жары и играющих в прятки детей. Кажется, даже один из них пристал ко мне. Только отчего-то он не был похож на других. Держался он особняком и вообще, будто преследовал меня всю дорогу, как только я ушёл от общей детворы.

Стоя у древней могучей липы, я собирался с мыслями, чтобы сделать новый рывок, пойти дальше и выспросить у ведуньи или кем она там была, средство от моей внезапной хвори. Отчего-то мне показалось, что больше мне никто кроме неё не поможет. В этот момент ко мне приблизился мой юный преследователь. Я махнул ему рукой, чтобы он уходил. Показывая, что я не собираюсь играть в его игры, а он зря шёл за мной.

— Златозар, — произнёс он моё имя. — Не ходи к повитухе.

— Ну чего пристал ко мне?

— Мы ещё друзья? — спросил он со знакомой интонацией, но совершенно не знакомым голосом.

— Валерьян, ты что-ли? — попытался разглядеть в сгустившихся сумерках я его бледное лицо.

— Мы ещё друзья? — холодно переспросил он и жутко заскрежетал при этом зубами. — Лучезар.

— Друзья. Друзья.

— Тогда не выдавай меня.

— Хорошо. А что ты опять натворил? Ай, ладно. Валерьян, проводи меня к старой врачевательнице. Или кто она там? — он мне не ответил и я посмотрел в темноту вокруг. — Валерьян! — тишина в ответ. — Ай, ладно. Сам найду.

Я двинулся между деревьями, размышляя остатками свободного места от боли в голове, откуда он знал, что я направлялся к повитухе? Так она повитуха? Чем тогда она могла мне помочь в таком случае? Будет ли она дома сейчас, вечером? С другой стороны неудивительно, что он знает. Если я двигался в саду и роще как слепой котёнок, он мог знать все здешние ходы и выходы, как свои пять пальцев. Но почему он упреждал меня сразу к ней не ходить.

Об этом мне совершенно не хотелось думать, как и о совершенно дурацкой истории, приключившейся со мной с самого утра и испортившей мне весь день кряду. Вскоре деревья расступились. Я вышел на луг, освещаемый половиной луны и светом из окон одинокой избушки. Весьма исправной, ведь её могли обновлять местными силами мужики по приказам из поместья, но даже в темноте видно было, довольно древней и собранной из огромных брёвен.

Едва я сделал шаг в её сторону, как тут же на меня зашипели позади. Я остановился, обернулся, но никого не увидел и сделал второй.

— Не ххходи, — зашипел чей-то неприятный голос.

У меня почти мгновенно прошла голова. Вся эта ситуация меня пугала. К счастью дверь отворилась и на пороге возникла невысокая фигура.

— Заходи, коль пришёл молодец. Тёмно за окном. Нежели и нечего тут шляться, да без своего ума. Так и головы лишиться можно.

Я быстрым шагом дошёл до неё. Я бы может и побежал, на каждый шаг снова стал отражаться пульсирующей мигренью. Женщина оказалась не столь старой, какой я себе её представлял. Она пустила меня на порог и пригласила проходить внутрь. Усадив меня у очага, за столом, она сначала долго окуривала всё помещение до густого дыма багульником, так что я думал, что задохнусь от дыма раньше, чем пройдёт моя голова. Затем долго натирала руки пахучими мазями.

Когда она закончила, дым постепенно втянулся через открытое окошко очага, а я внезапно стал чувствовать себя лучше. Моё самочувствие не стало столь прекрасным, как в мои привычные молодые годы, но хотя бы ушло безвременно испорченное настроение и сильные боли.

— Ну, рассказывай, чего пришёл. Раз дойти сумел. Аркан я с тебя сняла. На время. Так что до утра можешь ничего не бояться.

— Как вас зовут?

— Станимира я. Повитуха местная. Но ты ведь не за этим? — она заливисто засмеялась, и мне стал так приятен её голос, что я решил, во что бы то ни стало, остаться у неё на подольше.

— Можно я у вас до утра посижу?

— Оставайся, конечно. Спать я ложиться не собираюсь. У меня дел много. А ты если устанешь, можешь вон там прилечь. На соломе. Только ты ведь ко мне не переночевать пришёл, вижу, — она хитро улыбалась большими серыми глазами.

— Нет. У меня голова болит.

— Так я же сказала. Аркан я с тебя сняла. Чего же ты хочешь ещё? Снадобья? Так оно тебе уже не нужно.

— У меня, — вдруг я почувствовал, что голова моя целиком и полностью прошла, а настроение от её присутствия становится не в пример дню, хорошим. — Как вы это сделали?

— Да много ль надо? Поживи с моё. В княжеских угодиях. Один, да когда вокруг и люди и не люди…

Станимира стала рассказывать о своём. Постепенно удаляясь в рассказе всё дальше в прошлое, пока не дошла до того, как она ещё была маленькой девочкой. К тому времени, я почти дремал, лишь для приличия иногда кивая. Вскоре я и не заметил, как оказался уже на соломе.

— Отдыхай, малыш. А завтра вечером, приходи опять. Я тебе много интересного расскажу. А самое главное. Не ходи к княжне.

— То есть к княгине? Так меня к ней и так не пустят, без приглашения.

— К княжне, — повторила она. — Не ходи. Завтрак я оставлю на столе.

Меня окончательно увело в сон и я, перевернувшись на бок ничего уже не ответил. Как только солнце осветило её дом. Меня разбудил наглый рыжий кот. Он спрыгнул на меня с печки и уселся ждать на лавке у стола, мяукая как по часам, каждые пять секунд.

— Ух, морда рыжая. Встаю.

Завтрак действительно был на столе. А вот самой хозяйки нигде не было. Из приличия я позавтракал, хоть совсем и не хотелось. Пора было возвращаться. Оказывается прямая дорога, через сад позади поместья, была короче и удобнее. Только вчера мне этого было бы не понять. Продираясь сквозь заросли сада и запущенных его лесных участков.

День прошёл как обычно в разъездах, а к вечеру, опасаясь показаться кому-либо на глаза, я сразу свернул с дорожки, ведущей к фонтанам и направился к повитухе. На этот раз она слушала всю ночь, то о чём я легко и с удовольствием рассказывал о себе. Жизнь моя была не так длинна, чтобы я мог растянуть её на всю ночь, зато я вспомнил много историй. К утру как обычно, меня стало натуральным образом морить, а выпить ещё её иван-чая я больше не мог, потому пришлось укладываться спать. Да и фонтан историй мой иссяк.

— Не ходи к княжне, — сказала она, перед тем как я заснул. — Приходи завтра ночью, — последнее прозвучало, как настоятельный совет.

Утром, вместе с завтраком на столе, оказался скрученный из сухих трав и веточек тонкий венок. Он лежал на записке в одно слово — «Одень». Деваться некуда. Одевать не хотелось. Но, с рыжим котом я спорить не стал. Занятное дело, едва я положил его в карман, рыжий успокоился и больше ничего не требовал.

После очередных важных разъездов, попал в княжеский дом я только вечером. Едва я поймал свободный момент, чтобы покинуть без свидетелей свой кабинет и пробраться через сад к Станимире, как вдруг ко мне нервной походкой зашёл Никодим.

— Слава богу. Нашёл! А то всё никак не застану. Ты словно зачарованный, как пропал или прятался от меня. Куда ни пойду, ты был только что, а вот всё никак за руку и не ухвачу. Аки чёрт старый сам тебя за руку водит.

— Да я по вашим же распоряжениям и езжу, — пожал я плечами, не совсем понимая, что же он от меня требует.

— Дело важное. Княгиня требует тебя к себе.

— Что вот прям, к концу дня? Я же и так задержался на час. Разве она не будет отдыхать сегодня? Это же нарушение всего порядка с моей стороны и мне велено было с самого начала отцом, во внеурочное время княгиню и всех приближённых по деловым вопросам не беспокоить ни при каких обстоятельствах.

— Это дело особое. Вот тебе бумаги. Письма с ними же. Зайди сейчас к княгине. За мной не заржавеет. Дело охочее. Сам головы лишиться боюсь.

— Ну, уж если вы сами боитесь. То конечно зайду. В конце концов, вы мой начальник и господин. После княгини разумеется.

— И господа бога, — перекрестился зачем-то Никодим, чего за ним я никогда не замечал и вообще считал его самых современных напыщенных нравов, где нет места святой вере.