Ловушка. Плутониевый рассказ

Семен Николаевич Обломкин

1956 год. Завод «ЛУЧ» в городе «Ручьевск».Работница химического цеха заболевает и уезжает в санаторий под Лугой. Взрывается емкость с радиоактивными отходами. Исчезает молодой слесарь «КИП».1957 год. В окрестностях Луги живут два школьника. Один из них изобретает приемник ультразвука. Ребята понимают — в лесу появилось «что-то». Появляется преступник — он ищет клад. Друзья узнают о кладе и, смастерив металлоискатель, отправляются на поиски. Герои начинают догадываться, что ждет их на болотах.

^{ГЛАВА 1. ЗАВОД «ЛУЧ» — МИША}

Ручьевск. За 8 месяцев до настоящих событий.

Место, в котором работал Миша, было необычное. Необычное и небезопасное. «Завод №27» входил в состав химкомбината «Луч». Комбинат находился в секретном месте — городе Ручьевске. К названию города, в то время это было хорошим тоном, приписывали цифру «70», для безопасности, разумеется.

Добывали тут очень редкий материал, даже название его поначалу боялись произносить вслух. «Продукт» или «изделие» — так называли здесь плутоний, который был начинкой первой советской атомной бомбы.

На этом заводе все было под номерами: «изделие 17», «изделие 24», «изделие 36». К примеру, номер «17», это обыкновенная перекись водорода. Уран — «А2». Секретность! Шпионов боялись так, что от многих приборов даже документации не существовало. Ее уничтожали сразу после изготовления прибора. А как монтировать? А как запускать? А как чинить? Вот так и жили. Так и работали. Как на фронте — кругом вышки и колючая проволока. Берегли атомные секреты. Проверяли всех на входе и выходе.

Миша уже больше года работал в лаборатории контрольно-измерительных приборов (КИП). Сначала был учеником, но вот уже три месяца, как получил разряд. Пока еще второй, тем не менее зарплата сразу стала больше, и к самостоятельной работе допустили. Так же вручили Мише кассету с кусочком фотопленки. Каждый месяц эту пленку проявляли и, по степени ее почернения, определяли дозу полученного радиоактивного облучения. Многие работники оставляли свои кассеты с пленкой в ящиках столов. За повышенную дозу с работы снимали и лишали премии. Таких нарушителей называли «сигналисты». Впрочем, умники, которые хотели остаться «чистенькими» в отчетах, частенько попадались, проходя через арку дозиметрического контроля на заводской проходной, и потом они мылись в душе до изнеможения по два-три часа.

Казалось бы, в таком серьезном месте все ходят строем, одеваются в военную форму и расписываются в руководящих документах каждую минуту. Но нет! Люди всегда остаются людьми — несмотря на тяжелую работу, на опасные условия труда и большую ответственность, у них на все находится время — и на шутки, и на смех. Работники завода играли в футбол, занимались парусным спортом и ходили на занятия в театральный кружок. Приезжала молодежь после институтов, молодые специалисты влюблялись, женились и создавали семьи.

Миша был расстроен. Маша, его платоническая мечта, уезжала в дом отдыха. Девушка работала в химическом цехе и приболела — сильно исхудала, время от времени заходилась сухим кашлем. Думали, туберкулез, а оказалось — какая-то неизвестная болезнь. И такие случаи уже бывали, целых два, и оба закончились трагически. Лаборантку решили отправить в профильный санаторий под Ленинград. Муж ее, Александр Журакин, был сыном какого-то большого начальника в Министерстве среднего машиностроения. Молодой супруг немного нервничал и проявлял максимум усилий, чтобы к лечению жены отнеслись серьезно.

Юный ремонтник, узнав, что девушка не так давно вышла замуж, сильно расстроился. Вздыхал тихонько. Но что поделаешь? Маша была обычной лаборанткой, а потом вдруг стала женой инженера-электрика. А тот неожиданно превратился в начальника объекта «химводоочистки». Миша не раз сталкивался с девушкой на проходной, но никогда не замечал ее. А однажды вдруг «увидел». Осторожно разглядывал ее, пока ел свой обед. И вдруг стал про эту Машу думать, причем постоянно. Вот и сегодня, находясь на работе, пребывал в состоянии легкой отрешенности. Сделал с утра обход, все работало исправно. Манометр один, впрочем, заменил. В лаборатории вдруг вспомнили про прибор, который позавчера снял Паша Пыльников, известный лоботряс. Он просил проверить двигатель, хотя мог бы и сам это сделать. Но все знали, что он халтурщик и иногда подолгу спит на дежурстве. Миша попросил разрешения починить прибор у Михаила Ивановича — мастера участка, тот, само собой, обрадовался: «Вот он какой! Этот работник новый! Только пришел, только разряд получил, а уже такой добросовестный!»

Молодой «киповец» разобрал прибор, вытащил оттуда двигатель, а сам же «расходомер» поставил на стеллаж. Под стекло парень засунул бумажку, нацарапав на ней: «Ремонт». В устройстве сломался двигатель, который несколько лет исправно протягивал бумажную ленту с делениями. А на ленте этой розовыми чернилами отображался расход воды, идущей на охлаждение какого-то важного устройства.

Миша сидел за столом, покрытым виниловой клеенкой. Он осторожно ткнул кисточкой в круглую металлическую коробочку с вытянутым горлышком, в которой был бензин. Колпачок — крышка лежал рядом на столе. Парень достал кисточку, посмотрел на нее — бензина было достаточно. Рядом на столе лежал «РД-09» — двигатель из прибора. Редуктор у него заклинило до такой степени, что провернуть его даже пассатижами было невозможно.

Рабочий порылся в одном из ящиков. Достал оттуда желтую банку от сапожного крема с почти стертой надписью «Гуталин». Аккуратно откручивая винтики, стал складывать их в баночку — чтобы не потерять. Парень открыл крышку двигателя и осторожно заглянул внутрь. Грязь, состоящая из черной металлической пыли и загустевшей смазки, превратилась в густую клейкую массу. Это сделало вращение шестеренок редуктора совершенно невозможным. Сзади раздались шаги. Миша обернулся. Михаил Иванович, долго с кем-то говоривший по местной линии, быстрым шагом вышел из кабинета и подошел к парню.

— Миша, ну ты чего? Тут вонять собрался? Иди! Иди давай! В мастерскую!

— А я думал, что там, где курят — нельзя бензином мыть.

Женщины работали учетчицами, вели документацию по приборам.

— Да, конечно-конечно. Не подумал, Михаил Иванович!

— Ты там только не задохнись! Там диафрагму с газораспределительного пункта вчера притащили. Как будто своих «киповцев» на ТЭЦ нет, ей-богу! Принцессы, черт бы их побрал! Смешно! Одно радует, хоть «чистая». Ну как, «одорантом» пахнет так, что никто там теперь курить не желает. Под словом «чистая» он имел в виду радиоактивность.

Миша взял баночку с бензином, железный чемоданчик с инструментом, мотор и баночку с болтиками. Кисточку и банку сунул в карман робы. Не спеша отправился в мастерскую.

Пихнув ногой дверь, обитую дерматином, прошел по коридору несколько шагов. Свернул направо и, исхитрившись — мешали занятые руки, дернул нужную ручку. Запах «Одоранта», попросту того, чем пахнет газ, ударил ему в нос. В курилке было еще и сильно накурено — дышать было совершенно нечем.

Парень сморщился и зашел внутрь. Он поставил на грязный, но все же подметенный верстак, баночку и положил рядом двигатель. В тисках был зажат обруч диаметром сантиметров сорок. Он состоял из двух больших колец, к которым были приварены измерительные трубки. Между кольцами зажат плоский диск с отверстием и с острым срезом — «диафрагма». Все это было покрыто густой вязкой массой. Собственно, это и был источник ужасающего запаха. В углу курилки, поблескивая очками, перемотанными синей изолентой на переносице, сидел грустный, сухощавый мужчина — Саня Зварукин. Народ называл его просто — Шурик. Печальный человек являлся отцом троих детей. Народ шутил: «Ему радиация на пользу идет!» В ту пору ни рабочие, ни инженеры, ни руководство понятия не имели о последствиях радиоактивного облучения. Точнее, только-только начали эти последствия осознавать. А Зварукин выходил и в смену, и в день, при этом бесстрашно залезал во всякие «опасные» места. Работал без устали — денег в семье постоянно не хватало.

Над ним подшучивали, притом довольно зло. То спящему очки заклеят и крикнут: «пожар!», то ногу в тиски закрутят, так как измученный семейной жизнью папаша любил спать на верстаке. Помешать чай ложечкой из сплава Розе ему тоже доводилось. От кипятка ложечка плавилась и стекала на дно чашки. Это была любимая шутка «киповцев», хотя назвать их вредными или злыми нельзя. Шутку эту проделывали только с «молодыми», да и то не со всеми. Но уж больно «притягательным» персонажем был их коллега. При этом был Зварукин человек безобидный и всем все прощал. А точнее, и не замечал вовсе шуток этих. Душа-человек, одним словом. Правда, очень уж выпить любил.

Саня сверкнул очками в толстой оправе, одна дужка которых была сделана из проволоки.

— Привет, ученик! Или ты уже?

— Да, уже давно сдал экзамен! Привет, второй разряд! Дышать нечем!

— А я как раз в день вышел! Ничего, сейчас принюхаешься. Я уже давно покурил два раза, можешь лить свой бензин. Ты бы не мыл двигатель-то. Вот Паша его снял, пусть и чинит сам.

Миша положил кусок ветоши на верстак, поставил баночку рядом и стал щеткой, макая ее в бензин, мыть шестеренки, держа их над ветошью. Саня смотрел с улыбкой на бывшего ученика.

— Ты их так не отмоешь, надо поснимать, бросай их в бензин!

— Да, я боюсь собрать не так.

— Не бойся, я их сто раз разбирал, их три штуки всего, снимай!

— Ладно.

Миша бросил шестеренки в баночку и стал, опустив руки в бензин, тщательно тереть их кисточкой.

— Чего теперь делать?

— Вот смотри, как собирать надо — одну сюда. На нее эту шестеренку. Вот сюда одну втулку, вот сюда другую. Теперь закрывай крышку и скручивай моторчик.

Миша аккуратно соединил половинки двигателя и закрутил винтики.

В коридоре раздались шаги и ритмичное позвякивание железок, сопровождаемые веселыми голосами. Дверь в мастерскую открылась, зашли двое незнакомых рабочих. Один из них, тот, что помоложе, покрутил головой и спросил негромко: «Я тут у вас мегомметр не оставлял?» Махнул рукой и, громыхнув чемоданчиком с инструментом, удалился. Второй рабочий, немолодой уже мужчина с сединой, прошел в мастерскую уверенным шагом. В руках он держал толстые диэлектрические перчатки, из нагрудного кармана робы торчала отвертка — индикатор напряжения.

— Привет, товарищи коллеги! Шура, а вот и я! — После этих слов он неожиданно по-дружески, радостно махнул Мише рукой.

— А это наш новый сотрудник Мишка. То есть Михаил, — добавил Шурик. — Мой дублер. Он у нас прямо молодчина!

— Да, я уже знаю, ребята говорили, — улыбнулся электрик, положив на верстак рукавицы. — Рад знакомству!

— Это самый умный электрик — Николай, — сообщил наставник Мише.

— Да, Николай. Можно просто Коля, — он подошел к Мише и протянул ему руку. — А что касается ума, так я совсем обычный. Давно работаю, просто.

— Я Миша Леснов. — Ответил дублер. Встал с табуретки и пожал шершавую тяжелую ладонь.

— Ну как так происходит-то, а? Непонятно мне это. Я про Журакина. Приехал сюда после залета какого-то, был простой инженер, и вот, раз! Теперь он начальник объекта! — Сказал угрюмо Шурик и снял очки. Он стал протирать тряпочкой изрядно поцарапанные стекла, предварительно облокотившись пятой точкой на край верстака.

— Много разных случаев происходит с людьми, Шура. И ничего удивительного нет в том, что с Журакиным раньше нехорошая история случилась. А теперь что-то произошло, и он снова стал начальником! — Весело сказал Николай, прикуривая папиросу.

— Не понимаю я этого, — ответил Шура.

— Я по молодости на деревообделочном комбинате работал — на «ДКО». Наш завод тогда еще только строиться начал. Там много всего из дерева делалось. Все работало прямо на улице, и пилорама, и все остальное, и сразу цех строился. У комбината стены росли, и у завода нашего. — Сообщил электрик.

— Давно это было? — Шурик приладил очки на нос и спрятал тряпочку в карман.

— Давно, ой давно! Так вот, о чем это я? — Николай вернулся от окна к двери и выдвинул из угла мастерской большой ящик с запчастями, который все называли коротко и емко — «ЗИП». Потом сел на него, прислонившись спиной к стене.

— Так вот, был у нас тогда начальник — Моисей Михайлович Рин. Он года три тогда всего проработал. А случилось вот что: в Америке родственник у него богатый умер и оставил ему наследство. А он от наследства этого отказался — в пользу государства. Но не дали ему работать в таком месте, раз у него родня в Америке! Так и уехал в Свердловск. Даже непонятно, как он допуск получил на работу у нас?

— Вот ни хрена себе! — Шурик радостно заерзал по краю стола и опустил руки на верстак. Наверное, представил у себя за спиной сундук с «американским наследством». — Так чего же он туда не уехал-то?

— Опомнись, Шурочка! Из наших мест можно только в одну сторону уехать, — усмехнулся электрик. — Так что это ему еще повезло! Молодец, ума хватило быстро сознательность проявить. Хотя, ну а как же иначе?

Николай вдруг хлопнул себя рукой по коленке и с улыбкой произнес: «Шура, я с тобой как утром газировки из сатуратора нашего выпил, так ты меня тут же и заболтал. А я ведь к тебе тогда по делу шел. Как и говорил — все получилось! Стеклышки твои готовы! Только пришлось теперь на пятый этаж тащиться».

Наставник нервно усмехнулся и спросил: «А ничего не будет? Для глаз они не вредные, эти штуки?»

— Успокойся, Шура! — Уверенно ответил Николай. — Так действует «гамма-излучение». Кристаллическая решетка у стекла сдвинулась, они и потемнели. По солнышку походишь, стекла со временем опять станут светлыми! А излучения от стекла не будет, не волнуйся. И прибор дозиметрический ничего не показывает.

— Мне очки для рыбалки нужны. А долго они будут темными? — Немного бестолково спросил Шурик.

— Года два-три, наверное. — Николай достал из нагрудного кармана робы тряпочку, развернул ее и аккуратно достал два коричневых стеклышка от очков. — Вот держи, друг, улучшай свои очки! Дуй на рыбалку, сиди себе на солнышке!

— Ой, спасибо, я уж и не надеялся. Как хорошо! — Шура радостно встряхнул плечами, как будто собирался, размахнувшись, забросить крючок с грузилом в воду. Он взял стеклышки, внимательно их осмотрел и бережно завернул в тряпочку, каждое в свой уголок. Потом спрятал подарок в нагрудный карман и повернулся к товарищу. — У меня же так глаза на солнце устают, сил нет! Чего взамен хочешь, Коля?

— Мне совсем нетрудно это было сделать, Шура! Муж моей сестры как раз этими исследованиями занимается. Где-то там! — Дружелюбный электрик неопределенно махнул рукой. — Мы же тут все одна семья! Давай не будем тут устраивать — ты мне, я тебе! Мы же советские люди! Мир чистогана — он где-то там, далеко-далеко, и это хорошо. Не дай бог, если мы узнаем, что это такое. Вот для этого мы тут и сидим, денно и нощно. Защищаем завоевания пролетариата. Ты же понимаешь, для чего тут все так быстро появилось под руководством Лавра Петровича? Как он говорил иногда: «Времени нет! Дядя Сэм не спит!» Правда, теперь его объявили врагом народа и расстреляли, вроде уже. Так и не пойму, за дело или под горячую руку попал?

— Про это никто не знает, — уверенно сказа Шура.

— Это да. Дела секретные. — Негромко добавил Николай. — Если мне надо будет чего-нибудь, я обращусь. Ладно, пойду к себе. Мне там тоже надо дежурить. Обход пора делать!

— Не пропадай, друг. Заходи! — Шура улыбнулся.

— Пока, братья по разуму! — Николай поднялся, осторожно задвинул ящик в угол и взял со стола свои рукавицы. Шурик предупредительно отодвинулся в сторону, и Николай, аккуратно прикрыв за собой дверь, удалился.

— Ой, Шура, а расскажи, как это? — Миша нетерпеливо заерзал на табурете. — Я про стекла, и откуда у тебя такой друг?

— Да я и сам не знаю про стекла. Оставляют их на ночь. Вроде, в горячей камере, что ли! Стекла манипулятором загружают и прикладывают к источнику «гамма-излучения» какого-то. Вроде, их в банку кладут, что ли? Или во что-то заворачивают? А потом вынимают, отмывают и проверяют приборчиком. И вот тебе, пожалуйста, красота! — Он достал стеклышко из тряпочки и посмотрел через него в окно. — Ну так здорово!

Шура протянул стекло Мише. Тот боязливо взял его в руки и повертел. Потом приложил к глазу и посмотрел сквозь него на улицу.

— Да, красиво! Оттенок такой, коричневый, и света гораздо меньше.

— Друг этот взялся от электриков. Шибко умный он какой-то. Даже не верится, что в молодости на плотника учился. А сам, как научный сотрудник! Наверное, от родственника — инженера набрался. — Шура улыбнулся и посмотрел на Мишу. Наставник у молодого рабочего был на редкость добрым человеком. Хотя поначалу производил впечатление жутковатое. Дежурный «киповец» уселся на верстак. Разминая в руке папиросу, сидел и поблескивал очками, распространяя вокруг специфический аромат, состоящий из смеси запахов не очень свежей робы, переработанного портвейна и табачного дыма. Впрочем, доминировал в мастерской запах газового «Одоранта».

Миша задумчиво смотрел в окно. В голове крутились грустные мысли: «Как же так устроен мир? Стоит увидеть девушку и, поняв, как она важна для тебя, узнать, что она только-только вышла замуж. Что она, возможно, смертельно больна, и ты никак не можешь ей помочь».