Огненный пупырух

Светлана Николаевна Куксина, 2021

Герой рассказа, молодой человек, живет одиноко, скучно и вяло, но в один летний день его мироощущение резко меняется, жизнь начинает бить ключом. Он вдруг вспоминает, что кругом люди…

Лето 2020 года обещало быть таким же скучным, как и все предыдущие. На улице стояла жара, а жару Аркадий терпеть не мог. Уж лучше мороз зимой и прохлада летом. Но увы! В их краях хоть один летний месяц выдавался нестерпимо жарким, и в такие дни Аркадий чувствовал себя вареной курицей.

Денег на поездку в отпуск не было, так что Аркадий первый день отпуска валялся на диване и таращился в телевизор. Смотрел все подряд. Второй день прошел так же. И третий. Даже на улицу лень было выйти.

Лежал на диване, что-то жевал и щелкал пультом от телевизора. Райская жизнь одноклеточного существа…

И чего все к нам в Сибирь прутся? — лениво текли мысли. — Вот мне, например, в Европу хочется… Но я ж не еду…

Аркадий повернулся на другой бок, рассыпав по дивану крошки от батона. Телевизор что-то бубнил, но мужчина его не слушал. Тридцать лет всего, а жить уже скучно. Каждый день одно и то же: работа, квартира, быт заел. Не женился даже еще. Зарабатывает мало, а невесты сейчас богатых и шустрых ищут.

Аркадий бросил остатки бутерброда на тумбочку. И жевать надоело…

Городок их хоть и не миллионник, но народу хватает. А толку? Каждый в своей норе обретается. Никто никому не интересен. Живут, как в скорлупе… Где тут с кем познакомишься?!

Раздался резкий звонок в дверь. Вставать не хотелось. Апатия не сдавала позиции. Позвонят и перестанут?! Он никого не ждет.

Но звонок не унимался. Аркадий нехотя встал, не торопясь обул тапки, добрел до двери и глянул в дверной глазок.

На пороге стояла соседка баба Зина, первая городская сплетница. Несмотря на то что ей уже перевалило за семьдесят, она отличалась необыкновенной шустростью и любознательностью. Хочешь узнать новости, поболтай с бабой Зиной.

Не хочешь, не встречайся. Цепкие руки бабы Зины хватали любого прохожего, а рот извергал на беднягу все, что ей посчастливилось узнать за день. Вырваться из ее рук без слуховых галлюцинаций не удалось еще никому.

Баба Зина неутомимо жала на звонок и нетерпеливо приплясывала на лестничной площадке. Аркадий вздыхал за дверью и надеялся отмолчаться. Увы! Напрасные надежды.

Сухонькие кулачки бабы Зины забарабанили в дверь со скоростью пулемета и с оглушительным звуком. Голос соседки взвыл сиреной:

— Аркашка, открывай! Ты из дому сегодня не выходил, а то б я видала! Открывай! Чего скажу! Упадешь! Я, может, жизню тебе спасу своими новостями!

Аркадий скривился, но дверь открыл. А куда деваться? Она весь день орать под дверью может. Чистый энерджайзер, у которого батарейки никогда не садятся.

— Спал, что ли?! И деток завести не успел, — запричитала баба Зина на весь подъезд. — Может, и не успеешь теперь?! Спать надо меньше было!

— Ты чё пришла, баб Зина? — Аркадий почесал затылок и демонстративно зевнул, но бабка не обратила на его демонстрацию никакого внимания, а шустро прошмыгнула на кухню. — Невесту, что ль, мне нашла?

Слова повисли в воздухе. Пока он договаривал, соседка показала спину и исчезла в глубинах квартиры. Аркадий вошел в кухню следом за своей неожиданной гостьей:

— Ну и бегаешь ты, баб Зина! Молодые не угонятся. Какая новость тебя припекла?

— Ох, и тебя припечет! Ох, припечет! Всех припечет! — зачастила бабка и не села, а рухнула на табурет. Снова вскочила, всплеснула руками. — Огненный пупырух к нам нагрянул!

— Чего?! — вытаращил глаза Аркадий.

— Чего?!… — передразнила его бабка, садясь на стул и нетерпеливо ерзая, — Язва сибирская проснулась. Огненный пупырух — это в народе так язву прозвали. В древние годы еще. Ох, косила людей эта зараза! Ох, косила! Страхота божья! Сначала кожа покрывается красными волдырями, потом они чернеют и весь человек становится одной сплошной болючей язвой! Спаси нас Бог!

Баба Зина истово перекрестилась, хотя Аркадий никогда не причислял ее к людям набожным. В церковь бабуся не ходила, козыряла комсомольской юностью и утверждала, что идеалы не продаются.

— Огненный пупырух?! — растерянно повторил Аркадий. — Что за чухню ты несешь, баб Зина?! Какой пупырух?!… Какая еще язва? Нету ее давно! Вывели всю.

— Ага! Вывели! Как не так!.. Она же спороносная! Споры в земле сколько хошь живут. Вот взяли и проснулись! И пошли по свету людей гробить.

— С чего это они вдруг проснулись? — разозлился Аркадий. Называется, отпуск начался! — Споры твои? Ну сидели они в земле и пусть сидят.

— Да дурья ж твоя башка! — баба Зина вскочила с табуретки и забегала по кухне. — Ты ж вспомни, какое лето прошлый год было жаркое! И нынче такое же!

— И что?!

— Ничего! Вечная мерзлота тает, споры оживают, в воду попадают. А потом скотина воды попьет и заболеет!

— Где у нас в городе скотина? Или ты жителей так называешь?

— На прилавках у нас скотина! В виде мяса. От него и зараза, если мясо от больного животного попадет!

— Господи! Да у кого ты язву увидала? Пупыруха своего?! Во сне, что ль?

— В больнице увидала. Цельная палата уже больными набита. Врач у нас молодой, неопытный и не понял — то, бедный, с чем столкнулся. От поноса лечит! А мне эта картина знакома. В детстве такого навидалась…

— Баб Зина, не мельтеши. Сядь спокойно. Лучше скажи, делать-то чего?!

Баба Зина послушно уселась на табурет.

— Продуктами запасаться — раз, — начала она загибать пальцы, — на улицу пореже выходить — это два, мясо не покупать — это три.

— И всего-то? — усмехнулся Аркадий. — А панику развела… Мяса я и так не покупаю. Кто мне его готовить будет? Пельменями обхожусь…

— А в пельменях, что, не мясо?!

— Ой, баб Зин, я тя умоляю! Ну какое там мясо?! И вообще… топай к себе. Я все понял, бегу в магазин.

Соседка вскочила и помчалась к выходу:

— И то правда! Пора мне! Ещё скока народу не оповестила! Мне ж еще бегать и бегать!

Аркадий хмыкнул, выпустил бабку, закрыл дверь на замок, чтоб не вздумала вернуться, и пошел собираться в магазин. Не потому, что соседка велела, а потому, что продукты за три лежачих дня все подъел, так что хочешь — не хочешь, а пойдешь.

Едва вышел из подъезда, солнце радостно ошпарило открытую кожу. Словно кипятком плеснули. Аркадий рванул к магазину, будто спринтер на короткую дистанцию, прошептав светилу ласковое: провались ты…

Народу в ближайшем к его дому супермаркете оказалось неожиданно много. Аркадий накидал в тележку продуктов и встал в очередь, чертыхаясь про себя. Очереди он не любил почти так же сильно, как и жару.

За ним быстро пристроились две упитанные тетки и тут же начали трещать, как сороки. «В следующий раз уши ватой заткну, прежде чем на улицу выйти», — зло подумал Аркадий, но потом прислушался и обомлел.

— Я тебе говорю, — свистящим шепотом частила одна из толстух, — чума это бубонная. Все же язвами покрываются, как коркой, коростой прямо, видимо-невидимо больных таких. Сама слыхала. Говорят, город скоро войсками обложат… чтоб никто никуда…

— Шо, тока у нас такая зараза? Чем мы Господа нашего прогневали? — закрестилась вторая толстуха. Аркадий уже косил на них глазом, так что увидел, как вторая тетка закрестилась мелко и часто и зашевелила губами. Что она шептала, он не слышал, но вид ее ему не понравился.

— По всей Сибири памжа такая пошла. Сотрет чума с лица Земли всех и каждого. Никого не пощадит. Чесноком только и можно спастись. Видала, я целую корзинку накидала?!

— Отравишься!

— Да не весь же его есть, что ты как дура?! По дому разложу, на шею бусы сделаю…

— А есть ещё чеснок на полке?

— Не-а! Я все загребла!

— Дай мне немного!

Тетки завозились: одна пыталась переложить к себе побольше чесноку из чужой корзинки, другая не давала ей этого сделать.

— Не хватай! Вот тебе три головки. Хватит!

— Мне три, а тебе тридцать? А репа не треснет?!

— В другой магазин сейчас зайдем! Доберешь!

Тетки все повышали и повышали голос. Люди забыли про покупки и окружили их плотным кольцом.

Худая, сильно накрашенная женщина средних лет вдруг визгливо выкрикнула:

— Вы что тут несли?! Про какую чуму?!

— Огненный пупырух, — задумчиво произнес Аркадий. Вышло громко. От него опасливо отодвинулись.

Он водрузил корзину с покупками на ленту у кассы и попросил:

— Отпустите меня, пожалуйста, побыстрее. А то я сегодня свихнусь в вашем бабьем царстве. С утра день не задался.

Кассирша торопливо начала пробивать его покупки, а за спиной сварливый женский голос внятно произнес:

— И чего тебе свихиваться, коли ты уже давно того?

Аркадий расплатился, сложил продукты в два пакета и пошел к выходу.

У двери его догнал гул голосов: новость о бубонной чуме грозила распространиться по городу со скоростью звука.

Магазин был расположен очень удобно: практически у дома. Но и эти десятки шагов до своего подъезда Аркадию не удалось пройти спокойно.

Серега из соседнего подъезда выскочил как ошпаренный и едва не сбил его с ног. Аркадий пошатнулся, но устоял, правда, чертыхнулся в голос и от души.

— Серега, ты охренел?! Не видишь, куда летишь? Я ж тебе не ракета, а ты меня чуть в небо не запустил вверх ногами?!

— Ну, извини, друган! Баба допекла! Тебе хорошо, ты неженатый! А я как в мясорубке целый день: мелет и мелет!

— Уши заткни и не слушай.

— Пинками гонит! Говорит, в аптеке слышала, что холера нас атаковала…

— Ага… — язвительно скривился Аркадий, — огненный пупырух напал.

— Чего?!

— Ничего. За продуктами бежишь?

— Ну. Аптеку она сама скупила.

— Беги! Беги! А то не хватит. Расхватают всё до тебя.

— И то правда! — Серега рванул в магазин, Аркадий покачал головой:

— Ну люди! То язва, то чума, то холера… и всё у нас…

Он шагнул к подъезду, но войти не успел: дверь открылась, и навстречу ему шагнул старик Игнатьич с первого этажа. Деду далеко перевалило за девяносто, но это не мешало ему активно участвовать в общественной жизни родного подъезда.

— Сынок, — прошамкал старик, — слыхал я, война началася, мобилизацию, говорят, объявили. Правда ай не?! Ты первым делом от вошек препаратами запасись. Вошь на войне — самое подлючее дело. Особливо — тифозная…

Конец ознакомительного фрагмента.