Пустячки

Светлана Курилович, 2015

Интересно, о чём могли бы нам поведать части тела, если бы могли говорить? Есть ли у них работа, мечты, личная жизнь, наконец?! Что чувствуют зубы, лысины и прочие… весьма необходимые нам в жизни "фрагменты" организма? Большие рассуждения маленьких пустячков

Пустячок № 2

— Я самая обаятельная и привлекательная, самая обольстительная на всём белом свете! — лениво потягиваясь, думала левая грудь, подмаргивая соском. — У меня безукоризненная форма, я гордо смотрю на всех свысока и ничего не боюсь. А эта уродина справа пусть заткнётся и не воображает о себе неизвестно что!

Вчера они здорово поцапались, и сейчас грудь нуждалась в дополнительной психологической стимуляции.

— Да что она себе позволяет?! — возмущение продолжалось. — Как у неё язык повернулся сказать, что моя непревзойдённая форма — это результата пластической операции?! Наглое враньё! Я — сама естественность и натуральность с головы до пяток! Сама-то она на кого похожа? Накачалась силиконом и думает, что это навечно. Как бы не так! Видела я таких старух: на себя не похожи, всё у них деформировалось, как старый носок, как высохшая груша — смотреть страшно, а уж чтобы потрогать — я совсем молчу!

Пофырчав ещё чуть-чуть, грудь, наконец, успокоилась и занялась повседневными делами: проделала обычный цикл упражнений, приняла душ, сначала тёплый, затем холодный, немного содрогнулась, промокнула капли прозрачной воды жёстким полотенцем и осторожно втёрла в нежную кожу специальную сыворотку — всё это производилось для того, чтобы предупредить преждевременное старение и обвисание, — грудь очень и очень боялась одряхлеть. Придирчиво разглядывая себя в зеркало, она думала: «Ведь пройдёт ещё немного времени, и я, как розовый бутон, потеряю свежесть и упругость, мой сосок — моя гордость и отрада — уныло повиснет и перестанет вкушать прелести жизни, и вообще, настанет мой конец. Как говорила вчера эта страшила справа? Пауперизация? Амортизация? Девальвация? Нет, кажется, деградация; точно, я потихоньку деградирую, опущусь, потеряю квартиру, прописку и окажусь на улице вместе с бомжами. Какой кошмар! — пришла в ужас от такой безрадостной перспективы левая грудь. — Мне необходимо успокоиться! Позвоню-ка я своему психоаналитику!»

И, дотянувшись до телефона, она набрала номер и заворковала в трубку: «Алло, доктор? Мне срочно нужен сеанс психотерапии! Нет, прямо сейчас! Я не могу ждать ни секунды! Я вас очень прошу, отмените всё, я немедленно выезжаю!»

Грудь бросила трубку, быстренько оделась, слегка подкрасилась, взяла ключи от машины и выскочила из квартиры, демонстративно хлопнув дверью. Вообще-то они с сестрой дружили, но иногда крепко ссорились — уж слишком разные у них были взгляды на жизнь: правая могла шляться где-то всю ночь напролёт и являться домой под утро, навеселе, с размазанным макияжем, вся помятая, растрёпанная, но зато невероятно довольная. А левая, напротив, вела спокойный образ жизни, вечера проводила дома, а не моталась неизвестно где и с кем, а то, что почти каждую ночь у неё кто-то оставался, так это её дело, и никто, в том числе её сестра, которая почему-то считает себя старше, не смеет её упрекать! Как раз вчера они и поскандалили из-за этого. Правая назвала левую шлюхой, а левая правую — проституткой, на чём и расстались.

И сейчас левая грудь на всех парах неслась к своему психоаналитику, надеясь, что он одним словом, одним жестом усмирит бурю в её душе.

Доктор отменил все сеансы и, облачившись в белоснежный халат и шапочку, которая надёжно скрывала его лысину, ждал свою пациентку. Она же, мельком глянув в зеркало и удостоверившись, что по-прежнему хорошо выглядит, Шахерезадой впорхнула в кабинет.

— Добро пожаловать, — сказал доктор и указал рукой на кушетку. — Располагайтесь.

«А ведь лысые — отличные любовники», — глядя на его шапочку, непонятно к чему подумала грудь и положила сумочку на стул.

Затем, удобно и даже уютно устроившись на кушетке, как будто она — её второй родной дом, грудь начала длинную историю о своей ссоре с сестрой, обвиняя её во всех мыслимых грехах. Она уже не знала, правду говорит или выдумывает — так увлеклась, отвечая на вопросы психоаналитика, что стала выдавать желаемое за действительное.

И вдруг, набирая полную грудь воздуха, чтобы озвучить очередную клевету на сестру-злодейку, она почувствовала на себе чьи-то горячие губы, пахнущие кофе и сигарой. Это коварный доктор, которому надоели нелепые жалобы на сестру и на мир в целом, решил перейти от роли пассивного слушателя к роли активного деятеля и прервать неиссякаемый словесный поток.

Грудь более ни о чём не успела подумать: доктор погасил свет и вплотную занялся делом, в котором он, судя по всему, был специалистом не хуже, чем в психоанализе.

Домой она возвращалась через час; жизнь казалась прекрасной, сестра — милой и очаровательной; будущее сулило радужные перспективы.

«Господи! — вдыхая прохладный вечерний воздух, думала грудь. — Какая всё-таки полезная штука, этот психоанализ!»