Ёж Люсьен в городе странных людей

Светлана Игоревна Коломникова, 2020

Школьника Артёма Бабакина предал друг, с которым они были неразлучны. Расстроенный, мальчик решает сходить искупаться в водоеме и зовет с собой младшую сестру Дашу. Май, жара под сорок градусов, и водичка должна быть что надо. Уже на месте брат с сестрой обнаруживают, что в озере больше никто не купается, несмотря на то, что это единственный водоем в округе. А все потому, что в камышах не так давно умер необычной смертью мужчина. После этого герои встречают говорящего ежа, и он сразу начинает подозревать, что в городке творится что-то странное…

Глава 1. Предательство

Пятничным майским утром в школьном дворе города Симфуленска стоял привычный гвалт. Третьеклассники дрались мешками со сменной обувью. Парнишки постарше играли в «отдави девкам ноги». Разновозрастные группки соревновались в прыжках с деревьев и скорости высовывания языков. Какие-то умники, не иначе, под бабаханье портативных колонок закидывали первоклашек кусками штукатурки и земляными комьями, отчего белые брюки и рубашки последних сделались серыми. Пятиклассник Артём Бабакин не принимал в дурачестве участия. Он стоял за ржавыми школьными воротами и с надеждой вглядывался вдаль.

Время шло к началу занятий, и Артёму стало ясно, что Димка — его лучший друг и одноклассник — в школу не придет, он ведь никогда не опаздывал. Артём был обескуражен тем, что друг не появился. Конечно, Димка волен был отправиться с отцом, тот часто отлучается на ловлю светлячков и других насекомых. Вот только раньше он всегда предупреждал, когда пропускал уроки. А сейчас даже трубку не берет! Что ж, придется после занятий заглянуть к нему и все разузнать.

Прозвенел звонок. Сбивая друг друга с ног, школьники кинулись в двери небольшого обветшалого здания. Колонки затихали одна за другой. Глубоко углубленный в себя Артём, не замечая суету впереди, взошел на осыпающийся порог, края которого обрамляли кучи прошлогодней листвы, источающие аромат то ли гнили, то ли экскрементов. Дворника выгнали пару месяцев назад, и обязанность убирать пришкольный участок легла на учителей. Ясное дело, им это пришлось не по душе. В результате сгребать листву заставили учащихся, и лучшего места для куч подросткам найти не удалось. Вдобавок школьный директор повздорил с владельцем мусороуборочной организации, и тот перестал забирать отходы. Так кучи у порога и остались.

Артём вступил в небольшой полутемный вестибюль. По левую сторону учительская и кабинет директора граничили с туалетными кабинками, по правую было несколько пустых помещений, сдаваемых в аренду, снимать которые никто не желал. Для занятий были отведены два подземных этажа. Артём спустился по выщербленной лестнице в узкий длинный коридор первого подвального этажа, уходящий в обе стороны. Запах плесени по обыкновению полез в нос. Тусклые светильники гудели на потолке, по стенам ползли вниз струйки конденсата. Гомон школьников то и дело перекрывали властные приказы преподавателей, скрип закрывающихся дверей.

Первым уроком была история, кабинет ее находился в самом конце коридора. Артём обогнул двоих гуторящих мальчишек из параллельного, в класс словно бы и не собирающихся. Один, недавно осветливший волосы, предложил другому: «Тоже окрасься, противоположный пол так и будет липнуть». Пронесшаяся мимо смазливая девчонка на бегу дала крашеному подзатыльник. Новоиспеченный блондин подмигнул собеседнику: видал, какое внимание? Затем Артём прошел мимо настенного плаката. На нем прыгающими буквами было написано: «Уменьшительное имя сокращает барьер между учениками и преподавателями. Сделай учителя своим другом!»

В классе было светлее, чем в коридоре — ламп потолочных больше. Щуплый охранник как всегда дремал у серой бетонной стены. Артём юркнул за свободную парту, третью в среднем ряду, положил голову на стол, чтобы не глядеть на пустующий стул рядом. Позади кто-то прокашлялся. Двоечницы за предпоследней партой бойко спорили:

— Существует!

— Не-а!

— Говорю ж тебе, существует!

— Докажи!

— Ладно. Знаю один ритуал. Называется ритуал покорности и забытья.

— А дальше что?

— Ну, хочешь? Хочешь стать моей рабыней?

— Делать что надо?

— Прислони большой палец ногтем к переносице.

— Ну и? — Должно быть, школьница исполнила, что требовалось.

— Нет, ты что-то сделала неправильно. Давай еще раз, заново, — после небольшой паузы сказала ей соседка.

Из коридора послышалось медленное тяжелое шарканье, словно что-то неподъемное волочили.

— Ага, конечно! Дура, колдовства не существует! — снисходительно воскликнула в ответ первая. Вторая начала отбраниваться, первая тоже не смолчала. В итоге соученики приструнили спорщиц, зашипев на них со всех сторон.

Ира Станиславна — преподаватель истории и их классный руководитель — затащила в кабинет большой черный мешок, проволокла через весь класс, прислонила его к стене у доски. И разогнулась, заправила волосы за уши. Увидев лицо учительницы, школьники вылупились в полном обалдении: по «шоколадности» загара оно затмевало физиономию любого представителя меланезийской расы. Одно из двух: или преподавательница тональным кремом цвета вареной сгущенки намазалась, или коричневые тени для век растушевала. А что самое несуразное — шея, руки и остальные открытые части тела гримом затронуты не были.

В отличие от школьников, классная руководительница не находила в своем облике ничего необычного.

— История — самая страшная наука в школьной программе, как вы знаете, — сказала она, усевшись за шаткий стол с парой старых книг. — Почему, кто ответит?

Хорошистка с последней парты вскочила с места и отбарабанила:

— Потому что в ней рассказывается про мертвых людей.

— Нормально, садись. Так… — Учительница предпочитала не говорить отвечавшим «хорошо» или «правильно» — от любой похвалы, считала она, дети становятся ленивыми упрямцами. Полистала потрепанный учебник. — Тема сегодняшнего урока… облачение чумных докторов. Как они выглядели в целом. — Она обвела взором класс. — Капушина, отвечать.

Вылезши из-за последней парты крайнего ряда, грузная Вера с грациозностью медведя прошагала к доске и стала возле мешка.

— Костюм доктора состоял из шляпы, указывающей на статус лекаря, особой клювастой маски, плаща до лодыжек, узких брюк, перчаток и ботинок. Еще каждый чумной врач всегда при себе имел длинную трость, — прочла Ира Станиславна и подняла глаза на Капушину: — С одеждой понятно. Расскажи нам, для чего нужна была трость?

Вера буравила взглядом пол. Одноклассники вполголоса перешучивались: «Буханка! Пирожковна! Верка Всех-сожру! Батоновна!» Преподавательница шепотки оставляла без внимания. Она никогда не вмешивалась в отношения между школьниками и даже на собраниях постоянно напоминала родителям, что «Её дело — учить, а не воспитывать».

— Кто ответит? — обратилась она к классу, не дождавшись ответа.

Поток острословий сразу иссяк. Желающих не было. Ира Станиславна резко поднялась, захлопнула книгу, бросила ее на стол, и он содрогнулся.

— Стыдно это не знать в пятом классе! Во-первых, он ею проверял, есть ли пульс у больного, когда тот не двигался. Во-вторых, исследовал повреждения на коже. А что в-третьих? А, Вера?

— Дубасили пациентов своих! — отозвался появившийся на пороге кабинета Болтухин Ярослав. Он часто опаздывал, и каждый раз находил для этого веское основание.

По кабинету пронеслись смешки.

— Ты опоздал, — холодно констатировала Ира Станиславна, повернув на него голову.

Узрев коричневое лицо, Ярик театрально схватился за сердце.

— Да… знаю… — согласился он, сдерживаясь, чтоб не расхохотаться.

— Причина. — Голос учительницы поледенел.

— Собаку хоронил.

Класс взорвался хохотом.

— Это правда! У тетки собаку отравили, а я помогал хоронить! — восклицал Ярик, держась за живот. Его слова тонули в общем смехе.

— Садись, — приказала опоздавшему учительница и грозно выкрикнула остальным: — Замолчали!

Ярик подсел к Артёму, всё лежащему на парте, которого, как и Верку с преподавательницей, вспышка веселья не затронула.

— Неверно. Своих пациентов они не колотили. Тростью они отбивались от других людей, которые подбегали к ним и умоляли вылечить, — объяснила Станиславна, поглядывая в книгу, когда ученики угомонились. После показала Капушиной пальцем на мешок: — Достань любую и надень.

Маска попалась с завязками, справиться с которыми у Верки вышло не сразу. Учительница ожидала, сверля девочку недовольными глазами. Ярослав, не будучи черствым, как Станиславна, решил однокласснице помочь. На свой лад, конечно. Бросил ластик в клюв маски, чем вызвал новый взрыв хохота. Лишь с третьей попытки Верке кое-как удалось связать на затылке ленты. Классная руководительница, зажав в ладони указку, продолжила читать:

— Теперь изучим саму маску. В то время считалось, что чума передается через запахи. Для отпугивания заразы доктора жевали чеснок, а клюв заполняли пахучими травами. А чтобы врачи сами не задыхались от сборной ароматов, в клюве имелись два небольших отверстия для вентиляции в виде ноздрей. А глаза защищались вставками из красного стекла, — не отрывая взор от книги, Станиславна внезапно ткнула указкой в одно из очков Вериной маски. Капушина дернулась. Класс залился гоготом, перемежаемым ехидными шуточками.

Верка, не вынеся унижения, бросилась вон из класса, пытаясь сдернуть маску на бегу. Преподавательница невозмутимо проследила за ней взглядом.

— В конце урока каждый наденет костюм на оценку, — заявила Станиславна, повернувшись к ученикам. Малость помедлив, она добавила: — Так, отдыхаете? Значит, все записали. — И начала обходить парты, заглядывая в тетрадки.

Школьники с неимоверной быстротой принялись царапать ручками по бумаге. Артём подсунул тетрадь под голову — в ней было даже сегодняшней даты.

— Бабакин, а Кобылин куда делся? — вдруг услышал Тёма шёпот соседа.

Вопрос его насторожил. С чего это Болтухина Димка интересует? Он с ним не дружит.

— Вас не касается, — проворчал Тёмка.

— Да не говори. Я знаю, где он.

Подняв голову, Бабакин ошеломленно уставился на Ярика.

— И где же? — спросил он.

Учительница в это время остановилась возле парты впереди Тёмкиной. Нависла над учеником, что-то старательно вырисовывающим на облезлой крышке стола. Мальчик, увлекшийся, ее не заметил.

На коричневатом лице проступили багровые пятна.

— Это собственность школы! Стирай, или новую покупать будешь! — с диким взглядом заорала классная, стукнув указкой по столу. Застигнутый врасплох школьник с испуга повалился набок вместе со стулом. Все ученики, кроме Артёма, с любопытством вытянулись, стараясь разглядеть взбесившее учительницу творение.

— Единорогая русалка! — плюхнувшись на стул, весело прошептал Ярослав Тёме. Правда, того рисунки не интересовали. Он глядел на Болтухина в ожидании ответа. Ярик понял это, и во взоре его мелькнуло что-то насмешливое. Приблизившись ртом к уху соседа, он тихо произнес:

— Прогуливает. Чтоб тебя не видеть.

Артём, не издав ни звука, отвернулся, опустил голову на сложенные руки. Конечно, не поверил. Кому верить, Ярику что ли, тому еще бабаболу? Но разум тянулся к определенности. Сомнение в душе зародилось, и Димка возник перед глазами, с едкой улыбкой глядящий на экран телефона с сообщением о пропущенных вызовах от него, Тёмки.

Бабакину хватило пары минут, чтобы убедить себя в предательстве. Вбить в голову, что одноклассникам обо всем известно, тоже было несложно. Как же гадко Артёму стало! Таким несчастным он себя не чувствовал, даже когда полгода назад порвал на попе школьные брюки, спрыгивая на перемене с подоконника вестибюля, и всю дорогу домой семенил, прикрывая зад руками, а прохожие только и делали, что зубоскалили и показывали на него пальцами.

Теперь о том, чтобы сходить к Димке, и думать нечего. Все равно духа не хватит. Одно дело узнать неприятную весть от кого-то, но абсолютно другое — удостовериться самому.

Досидеть до окончания занятий Артём не смог. Отпросился, сославшись на головную боль. Ира Станиславна отпустила кивком, не поднимая головы. Она просматривала сообщения в телефоне, пока зубрила читала у доски параграф. Остерегаясь встречаться с одноклассниками глазами, дабы не наткнуться на косой взгляд или зловредную усмешку, Артём запихал в рюкзак тетрадку с учебником и направился к выходу. Ярик на прощанье театрально помахал ему рукой. Пара девчонок захихикали.

Обойдя примостившуюся у ступеней плачущую Верку, поднялся по лестнице. Вышел на порог. После слабо освещенных помещений глаза мальчика сощурились. Первый урок не кончился, а на улице уже пекло нещадно. Артём вышел через ржавые ворота и поплелся по изрешеченной колдобинами улице. Какая-то девочка лет семи играла в классики, прыгая по подходяще расположенным ямкам.

Проходя мимо универсама «ДРЕВНЕГРЕЧЕСКИЙ САЛАТ», Тёма окинул взором висевший на его фасаде баннер. На нем была изображена разбитая копилка с высыпающейся мелочью, перечеркнутая красным размашистым крестом. Надпись под ней предупреждала: МОНЕТЫ НЕ ПРИНИМАЕМ! Чуть ниже баннера размещалась доска объявлений, которую вполне можно было переименовать в «доску пропавших» или «ищу тебя». Вся занимаемая ею часть стены была обклеена листками со снимками и описаниями исчезнувших людей. Одну из разыскиваемых Артём раньше видел в школе: девчонка с жидкими рыжими волосами, она была на три года старше его и постоянно дралась на переменах. А пропала неделю назад, посреди ночи куда-то пошла — и с концами.

От фотографий разыскиваемых и мыслей о Димке Тёмкой овладело ощущение некой закономерности, но распахнувшаяся дверь магазина оторвала от размышлений. Уборщица выгоняла какого-то деда, лупя его метлой по спине. Спустив старика с порога, женщина окатила Артёма презрительным взглядом и вернулась в гастроном.

Тёмка замер, силясь восстановить в памяти спугнутое уборщицей чувство, только, видать, слишком впал в задумчивость — не заметил даже, как оказался на пути двух лохматых овчарок, удирающих от кошки. Едва успев отпрыгнуть, он машинально пригладил волосы. Наверное, это выглядело комично, поскольку за углом универсама сразу раздался смех нескольких голосов. Артём сделал шаг вправо и увидел шайку оборванцев примерно своего возраста. Один подросток очень уж выделялся среди остальных усеянной фурункулами кожей лица. Тёма двинулся дальше, делая вид, что не замечает насмешек.

Минут пять спустя Артёма окликнула Дашка — его младшая сестра, учащаяся в четвертом классе. Тёмка остановился, хотя ждать ее на солнцепеке желания не было, белая школьная форма от жары не очень и спасала. А Дашка не торопилась, по сторонам глядела, шевелюру пальцами причесывала. Брат, недовольный ее нерасторопностью, уже вознамерился бросить дожидаться, но пришедшая в голову неплохая мысль удержала его на месте.

У сестры есть подружка Настька. А ее мать Татьяна Юльевна — ужас какая сплетница. Ничего и никого не оставляет без внимания. Про каждого в городке ей известно все: где живет, чем занимается, куда ходит, зачем, сколько часов спит и какие носки носит. Артём недолюбливал Татьяну Юльевну и чванливую Настьку, но сейчас они могли оказаться полезными. Вдруг они что-нибудь про Димку знают и Дашке рассказали? А ради расспроса и подождать можно. Но когда сестра с Тёмкой поравнялась, его желание разузнать задавила нерешительность. «Тем и лучше» — рассудил про себя Артём. Скрытностью Дашка не отличалась, знала б что — уже бы рассказала. А если потом подшучивать возьмется, оно ему надо?

— Что так рано? — лишь проворчал он.

— Надя Петровна куда-то укатила, вот мы все и разошлись, — ответила девочка.

Так и шагали без единого слова. Скоро Дашке надоело молчать. Она покосилась на брата:

— Чего такой недовольный? С дружком развелись, что ли?

— Лучше б ты заткнулась.

Буркнув это, Тёмка сделал вид, что рассматривает придорожные заборы, и подумал: «Фухх, хорошо, что про Димку не спросил. Таким кульком бы выглядел».

Сестра фыркнула и отвернулась.

Из густой сирени за ближайшим поворотом доносились звуки выстрелов из игрушечного оружия, озвучиваемых мальчишескими голосами, возгласы: «Стоять! Ратататата! Тыдыдыды! А-а-а! Дыды!»

Судя по всему, игра в войнушку была в самом разгаре. Взорвав бомбу («БАХХХ!»), парнишки в пыльной школьной форме с окриками выскочили прямо на дорогу, долбя друг друга кулаками и пластмассовыми прикладами.

— Происходит какое-то насилие. Свернем, — предложила Дашка брату.

Артём согласился. Повернули. По одну сторону Дубинного переулка высились полуразрушенные здания бывшего комбината, считавшегося когда-то давно самым большим в области. Люди рассказывали, что в нем и подземные этажи были, не меньше пяти, а в каждом — по несколько цехов. Сбоку развалин торчал рекламный щит. На нем красным по-черному было написано:

Для выбивания замка необходимы определенные навыки.

Ими обладают далеко не все. Не рискуйте здоровьем,

обращайтесь за помощью к квалифицированным специалистам.

Звоните, будем рады помочь. Тел: 85677

Оставив позади руины, Тёмка с Дашкой прошагали вдоль высокого глухого забора, обогнули угол и остановились в полном остолбении — им навстречу энергично двигалась шеренга вооруженных мужчин в камуфляжной форме, касках и очках.

— А тут нет насилия, — чуть слышно пробормотал Артём.

В страхе дети попятились, на каждом шагу оступаясь на выбоинах. Пехотинцы наступали, идя несравнимо быстрее.

— Бежим! — развернувшись, крикнул Тёмка сестре и помчался. Та бросилась за ним. Солдаты, к удивлению убегающих, стрелять не стали и догонять не бросились. Они в голос заржали детям вслед, и это добавило улепетывающим страху.

Брат с Дашкой, приходя в себя от испуга, притаились за деревом в начале Дубинного переулка. Крики мутузившихся за поворотом прогульщиков не смолкали. А вот смех военных стих и приближающихся шагов их слышно не было, притом, что другой дороги здесь нет и в помине. Куда же военные делись? Бабакины боязливо выглянули и увидели, как служивые заходят на территорию комбината. Брату с сестрой стало любопытно, зачем солдаты идут туда, где нет ничего, кроме развалин. Но когда рассредоточившиеся пехотинцы начали стрелять друг в друга, а подстреленные не падали, Артём с Дашей осознали, что это и не военные вовсе, и покинули укрытие. Бессловесно прошли мимо развалин, поглядывая на снующих там игроков. Разговаривать не хотелось. Прошагали вдоль забора, повернули. Через несколько минут добрались до проулка Неожиданности, на котором жили.

На подходе к дому переступили стайку квакш и увидели Аглаю, соседку с правой стороны. Грязная старуха нечасто выходит из дома, а когда и появляется, то бродит кругами по своему двору, стопорясь временами на месте и произнося странные словечки, кажется, несуществующие, иногда делая при этом нелепые движения руками. Одевается бабка в старинные кружевные платья, потрепанные и потемневшие от времени, а голову ее всегда венчает нелепая фетровая шляпка с дырой на затылочной части.

Вот и сейчас бабуля в привычном наряде стояла около калитки со свирепой гримасой и несла невнятную белиберду. Было не ясно, обращалась она к брату с сестрой или к кому-то воображаемому, но голос все больше обрастал угрожающими нотками. Дети ринулись во двор, прочь от жутковатого зрелища. Открыли дверь, достав ключи из тайника под козырьком.

— Опять. — Даша шумно выдохнула, узрев дорожку из влажного кошачьего корма, тянущуюся из кухни до пустой миски возле зеркала прихожей. Рядом с посудиной кверху животиком лежал и сам виновник — Фокс, кот мышиного цвета, с белой полосой на брюшке. Фокс обожает лопать перед собственным отражением, потому несколько раз на дню упорствует, толкая посудину к напольному зеркалу, конечно, пока никто из хозяев не видит. Хотя от толкания половина корма теряется по пути, серый не расстраивался: хороший аппетит важнее. А уж какие у кота вкусовые предпочтения! Положив перед ним кусок мяса, сырую очищенную картофелину и насыпав горсть изюма, никогда не угадаешь, на что он накинется.

Полосатый брат Фокса, Матвей, выглянул из кухни. Он жевал, видимо, приход младших хозяев отвлек его от приема пищи. «Ну, хоть второй ест, где надо!», — подумала Дашка. Вытерла корм с пола, отнесла миску в угол кухни, на ее место, наполнила обе кошачьи посудины кормом.

Дети разделили последний ломоть колбасы, наделали себе по паре бутербродов. Поднялись на второй этаж и разошлись по комнатам.

Тёма швырнул портфель к стене, включил телек — оставаться в тишине желания не было. Хотелось посидеть в интернете, но компьютер родители раз за разом отказывались покупать, напоминая о подаренном ему на день рождение и разбитом в тот же вечер планшете. «Еще рано тебе. Обращаться с вещами не умеешь. Телевизор хорошо, на стену прилеплен. А поставь мы его куда-нибудь, давно бы и его расшиб», — твердила мама всякий раз, когда Артём заговаривал о хотелках. А через сотовый телефон блуждать по сети он не любил. Экран у телефона маленький, руки устают, если долго его держать, а когда смотришь что-нибудь в нем лежа — сидя ведь неудобно, — то почти сразу начинает в сон клонить.

В телеке краснолицый Сумфуленский метеоролог Океан Жаго-де-ля-Фейкель с тремя подбородками, лежащими один поверх другого, как колечки на детской пирамидке, и выбеленными кудряшками, предсказал дождь на вечер.

«Удивил, — жуя бутерброд, хмыкнул про себя Артём и завалился на кровать. — У нас каждый вечер дождь».

И это правда. После каждых, без исключения, предзакатных сумерек выпадают осадки.

Потом синоптик спрогнозировал жару на завтрашний полдень.

«Ха. Опять удивил».

Далее Жаго-де-ля-Фейкель принялся восхвалять мокропогодицу, метель и темное время суток. Это он тоже делал изо дня в день.

«Осадки — даяние природы. Дождевая вода восстанавливает здоровье и омолаживает, а как бодрит… Снег способствует закаливанию организма. Негоже отказываться от таких подарков, скрываться под капюшонами и зонтами. Солнце — вот наш враг. Оно приводит к тепловому удару, старит кожу. То, что мы должны бодрствовать днем — беспрецедентное в своей несостоятельности заблуждение. Мы ночные, как барсуки и раки-отшельники. Ночь — самое прекрасное время суток. Бдеть днем — противостоять физиологии».

За прогнозом погоды последовал выпуск новостей. Диктор известил, что областная дума в связи с опасностью для остального населения, со следующего месяца закрывает выезды из Симфуленска.

Будь и без того скверное Тёмкино настроение камнем, оно бы пробило дыру в полу, так стремительно упало. Сейчас выехать из города можно либо по направлению в какое-нибудь областное учреждение, либо по разрешению, а его ждать недели три. А если выезды закроют, что тогда? В их маленьком унылом городке и сходить-то некуда. И никогда Тёмка на чертово колесо не попадет, и в метро не покатается.

«Надо полагать, что предпосылкой для этого решения послужила проделка жителя города, который вместо посещения телебашни, указанного как цель поездки в разрешении на выезд, проник на территорию психиатрического стационара и выпустил большую часть пациентов. — Телеведущий замолк на несколько секунд, после кашлянул в ладонь и продолжил: — Краткий исторический экскурс. Первый возмутивший общественность инцидент произошел 50 лет назад. Тогда Симфуленцы устроили массовую драку за иловую грязь на курорте. После этого, по утверждению правительства, нарушения выезжающих граждан посыпались, как посевное зерно на пашню. Тридцать лет назад на выездах из города были установлены пункты пропуска. Как итог, полвека население нашей страны относится к Симфуленску предосудительно, за прегрешения меньшинства наказывая всех». — Диктор вздохнул и объявил рекламную паузу.

Артём безотрывно смотрел на развязно танцующего лиса в парике и с фейхоа вместо очков, бодрым речитативом превозносящего нектар из вышеупомянутого фрукта и лимона, но ничего из показываемого в сознание не попадало. Его разум заволокли мысли о гнусном предательстве друга. Надо бы чем-нибудь заняться, отвлечься. Покататься на роликовой доске? Вспомнилось, как катался с Димкой, и желание пропало. Другу нравился Тёмкин скейтборд, более всего рисунок: ладонь, а в центре нее пасть с окровавленными клыками. А чем же еще заняться?

Мальчик окинул безучастным взглядом загроможденный учебниками, тетрадками, игрушечными роботами и пластилиновыми фигурками стол. Лепить из пластилина и рисовать он любил, но сейчас хотелось заняться чем-нибудь активным. Сходить искупаться? Ничего так идея. Но воображение враз нарисовало перед мысленным взором, как он бредет к водоему в одиночестве, потерянный в своем несчастье. Такая прогулка точно развеяться не поможет, загонит в большее уныние. Позвать с собой Дашку, больше и делать нечего. Но вот незадача: если сестра и согласится, кратчайший путь к Озеру проходит по Горбатой улице, а на ней живет Димка. Поразмыслив, Тёмка решил идти в обход. Подумаешь, чуть подольше прогуляются, разница тем более небольшая: то минут десять добираться, а то, наверное, пятнадцать.

Выключил телевизор в начале выступления кандидата медицинских наук Рудиментовой Надежды Евгеньевны с темой «Доктор не знает, что с вами? Значит, все в порядке». Переоделся в майку с шортами, на ноги натянул любимые носки с мордами трицератопсов. Школьную рубашку с брюками кинул в шкаф. Выйдя в коридор, неслышно прошагал до сестриной комнаты, сунул голову в дверь.

Увиденный образцовый порядок окончательно убедил Тёмку, что сестра неисправимая чистюля. Обои с африканской саванной, зебрами и жирафами напоминали разве что о жаре за окном. Сидящая перед учебником Дашка обернулась, удивленно уставилась на брата. И зачем это он явился? Если бы они не жили в одном доме, он и не знал бы, где ее комната находится.

— Я, это… хочешь на Озеро? — с запинкой предложил Артём.

— С тобой? — Лицо сестры стало подозрительным.

— Ну, а с кем?

— С Димкой сходи, — ответила Даша и уткнулась глазами в учебник.

Тёмка, однако, уходить не собирался. Вошел, прикрыл за собой дверь.

— Это… его дома нет.

— А где он? — спросила сестра, не отрываясь от книги.

— Да с отцом…

Дашка повернулась к брату после короткого раздумья:

— Ладно.

Фокс с Матвеем спали возле шкафа прихожей, свернувшись в единый клубок. Даша заперла входную дверь, убрала ключи в тайник. На улице было спокойно, словно объявили мертвый час. Сверлящей злобными глазами Аглаи не было, наверное, она вернулась в дом.

Миновав переулок, дети свернули на Сыромасляную улицу. Не доходя до обиталища долговязой бабы Светы, «Всё-моё», как ее называют местные, воображающей себя владелицей не только клока земли с домом, но и куска дороги за калиткой, перешли на другую сторону. Девяностолетняя старуха, довольно прыткая для своего возраста, все время настороже. Она почти неотлучно бродит по «своей земле», с руганью разгоняя прохожих и колотя тростью по проезжающим автомобилям. А когда устает, садится на березовый пенек возле завалившегося набок гнилого забора и продолжает исполнять предназначение с места.

На днях мама Тёмки и Дашки торопилась на работу. Шла напрямик, времени на обход бесчисленных дорожных ям не было. А бабка увидела ее, вскочила с пенька и, размахивая тростью, завопила дурным голосом: «Куда прёшь! Лапищами своими! Еще больше дыры сделаешь!». А в прошлом году перепало троим Дашкиным одноклассникам. Они после занятий решили прогуляться в парк, на качелях покататься. По Сыромасляной пошли, чтоб путь срезать. О самодурствующей старухе ученики слышали, однако всерьез не воспринимали. Кончилось тем, что баба Света выскочила из густых кустов терновника, как из засады, и напала на них. Одному отвесила тростью по лбу, другому — по спине. Третий успел отбежать. Больше вблизи ее дома школьники не появлялись.

Потому-то Артём и Даша мимо дома старухи всегда проносятся по другой стороне дороги. Но в этот раз обошлось без бега — старухи на передовой не было.

Кроме дороги бабка вменяла себе в обязанность охранять и ближайшие мусорные баки. Запрещала жителям выбрасывать отходы и регулярно патрулировала контейнерные площадки. Некоторые из местных специально относят мусор по ночам, только все равно часто на нее натыкаются.

И этим ее деятельность тоже не ограничивалась. Еще она каждый день собачилась с соседями с обоих сторон. Заборы, поставленные ими, давно истлели, наступила ее очередь устанавливать. Но бабка так не считала. Она требовала, чтобы вновь этим занимались соседи, а все их доводы называла ложью и чушью. А деньги на ограждения она клянчила не только у самих хозяев соседских участков, но и у их детей и всех приходящих в гости, за что живущие рядом люди заглазно называли ее «побирушкой позорной».

Когда брат с сестрой отдалились от дома Всё-моё, Тёмка с важным видом и голосом, не терпящим отказа, сообщил, что пойдут они коротким путем. Скажи он правду, Дашка начала бы возмущаться.

«Короткий путь» начинался с густых и колючих зарослей терновника. Сворачивал на скользкую от грязи тропинку под двумя старыми раскидистыми тополями, где детям пришлось улепетывать от жабы с бездонными глазищами. И заканчивался чередой высоких земляных насыпей. Они напоминали миниатюрную горную систему, а последний холм был ниже остальных и имел наверху плоский каменный слой, похожий на серый блинчик.

Прибыли к месту назначения минут через тридцать.

Глава 2. Говорящий ёж

Остановились перед наполненным мутной водой небольшим глиняным карьером, его-то местные и называют «Озером». Сравнить не с чем — это единственный водоем на всю округу, а «купаться в каком-то там пруду» или «плавать в болоте» никому не хочется. Водоем мелкий, вода в самом глубоком месте доходит разве что до плеч, а у берега и вовсе еле накрывает ступни. Со всех сторон, кроме захода в воду, его окружают заросли рогоза и камышей.

Даша, в отличие от брата, еще не успевшая в этом году искупаться в водоеме, чесала затылок — ей сроду не приходилось видеть Озеро безлюдным. Обычно в теплую погоду в воде была такая теснота, что не развернуться. Нескончаемые крики, веселье, брызги… Дашка тронула ногой зелененькие росточки, пробившиеся на вытоптанном в прошлом сотнями ног берегу.

— Я думала, тут толпа народа будет… — проговорила она задумчиво.

— Не-е, теперь тут мало кто бывает, — ответил Артём, оглядывая карьер, как помещик владения.

— И почему это?

Тёмка снял с себя майку и отбросил назад. Он явно восхищался собой. Как же еще: в кои-то веки нашлось что-то, что известно ему, и чего не знает сестричка!

— В прошлом месяце здесь дядьку мертвого нашли! Вон там, — показал он рукой на камыши на противоположной стороне. — Дядька… Да ты его видела. Платоныч, он раньше дворником в школе был. Помнишь, его еще семиклассники яблоками закидывали? А потом, когда его выперли, он батуты по ночам охранял. А кто его нашел, знаешь?

Даша стало непривычно неловко. С каких это пор он ей новости сообщает, а не наоборот?

— И кто?

Черные шорты Артёма, как птица, пролетели вслед за майкой.

— Мать этой, как ее… Настьки, из твоего класса! Надоело ей, наверно, по дворам шастать.

И вот тут девочка почувствовала себя одураченной. Чего-чего, а замалчивания от лучшей подружки она и ожидать не могла. Рассказывать враки про местных жителей и выпытывать про её, Дашкиных родителей, Настьке можно не таясь. А когда ее мать мертвого человека находит — это, оказывается, секрет!

— Мама мне ничего не рассказывала, — произнесла она с сомнением.

— Да она, может, и не знает, — живо дал ответ Артём.

— И почему?

— Ну, типа, мэр, он тоже был здесь, сказал, что об этом трещать нельзя. Но по-секрету-то всё равно разбалтывают. Короче, когда Настькина мать нашла Платоныча, она аж заголосила — глаз у него не было вообще. Но скапутился он не от этого, — многозначительно глянул на сестру Артём.

— А от чего?

— У него еще и мозга не было. Внутри головы было пусто, там даже можно было через дырки глаз череп изнутри разглядеть.

— А ты-то откуда знаешь?

— Э-э-э… Видел.

Дашка ошалело посмотрела на брата. Тот с довольством в глазах пожал плечами, словно говоря: «Случайно, конечно!»

— Бред какой-то. Ни мозга. Ни глаз. Врёшь ты всё, — сказала она Тёмке, немного поразмыслив.

— Не хочешь, не верь… — демонстративно безразлично ответил Артём, положил носки в кепку и подбросил над головой. — Смотри!

Кепка, крутясь в воздухе, пролетела над Дашей и шлепнулась позади нее. Однако ни одному из носков не было суждено продержаться до посадки — они покинули летательный аппарат при первом же обороте и медленно опустившись, как крошечные парашюты, приземлились в нескольких шагах от детей. Тёмка повернулся и направился к воде, оставив одежду валяться, где попало.

Девочка только сейчас заметила, что брат уже в плавках, а она даже сандалии не сняла. Впрочем, купаться у нее уже желания не было. Даша села на траву.

— Ну ты что? — крикнул ей Артём, стоящий по колено в воде.

— Не хочу! Здесь тебя подожду!

— Это ты из-за дворника передумала? Да? Я ж говорю, его в кустах тех нашли, не в воде! Иди, одному скучно! — попробовал ее уговорить мальчик.

— Да? А почему тогда никто теперь не купается?

Артёму ответить было нечего — он и сам не знал, почему.

«Испугались, вот и все. Да какая разница? Так же лучше. Никто не толкается, не орет… Ну, раз не хочет Дашка купаться, и ладно».

Зайдя в воду по пояс, Тёма поплыл, плотно сжав губы, чтобы мутная вода в рот не попала. Добравшись до середины карьера, перевернулся на спину, зажмурился от ослепительного солнца. И почувствовал себя прекрасно.

«Да пошел, он, этот Димка! Возомнил из себя звезду».

Даша улеглась на бок. Новость про Платоныча, ошеломившая ее, не выходила из головы. Что же на самом деле с дворником произошло, кто это сотворил с ним? Если говорить об странной смерти запретили, а купаться никто не ходит, значит, многим об этом известно, как брат и сказал. Но почему же Настька ей ничего не рассказала? Трудно было, что ли, на ушко шепнуть? Подружка называется!

Даша достала из кармана бридж телефон, думая в интернете полазить, пока брата дожидается. Прикрывая экран ладошкой от солнца, пыталась хоть что-то в нем разглядеть, но безуспешно. Убрала мобильник и засмотрелась на стоящий в отдалении запустелый особняк — что-то вроде неофициальной запретной зоны. По местному телеканалу часто выходили ролики-предупреждения об опасности прогулок возле него. В них сообщалось, что единственный владелец домины перед смертью нашпиговал усадьбу минами. Но люди остерегались приближаться к особняку и без страшилок из телевизора: по городу слагались легенды об обитающем в нем призраке бывшего владельца, а некоторые жители клялись, что видели в окнах домины зажженный свет и слышали какие-то непонятные звуки.

Через пару минут сотовый звякнул и замолк. Дашка вынула его и увидела пропущенный вызов от Настьки. Должно быть, подружка опять хочет, чтобы она ей перезвонила. Сама-то не может, как всегда денег нет, хотя другим названивать счет позволяет. С матерью делиться новыми сплетнями, у Таньки из параллельного про новый компьютер выпытывать, семикласснику встречи назначать… А подружке лучшей можно просто скинуть и соврать потом, что всего лишь прикалывается над парнишкой и, конечно, гулять его не зовет.

«О чем бы Настька ни спрашивала, ничего больше рассказывать не буду!» — решила Дашка, убрала телефон и мысленно переключилась на любимую тему — неряшливость и безалаберность брата. «Какой же невыносимый, даже здесь свои тряпки раскидал. Сразу и не найдешь, где валяются. Интересно, самому приятно потом разыскивать их везде?» Дашка огляделась по сторонам, ища глазами его одежду. Майка и шорты валялись в траве перед ней, кепка — сзади, а носки… Где же они?

«В кого же Артём такой?» — Сестра начала вспоминать всех родственников и сравнивать их привычки с замашками брата. Добравшись до странного обычая троюродной бабушки мести веником свежевымытый пол, Даша краем глаза заметила какое-то движение слева. Медленно повернула голову на Тёмкины шорты с майкой. С ними был полный порядок.

«Наверно, жук прополз рядом с ними, вот и показалось…» — успокоила себя девочка и зевнула.

Шорты дернулись.

Взгляд Дашки, став напряженным, упёрся в одежду брата. Шмель пролетел возле ее лица, а она и не заметила.

Брат на середине карьера долбил руками по воде, поднимая тысячи брызг.

Прошла минута пристального вглядывания. Брат плескался на середине карьера. Шорты больше не двигались. Дашка почти убедила себя, что движение померещилось, оттого что она на солнцепеке перегрелась.

И… шорты медленно, но верно поползли в поле, да еще и майку за собой потянули.

Оторопь на секунду сковала девочку и отпустила. Она вскочила на ноги, запрыгала, отчаянно подзывая брата:

— Быстрей! Сюда! Тём! Тём! Сюда!

Тёмка обернулся, подскоки сестры показалось ему забавным.

— Ты что скачешь, как лошадка? Иго-го! Иго-го! Хе! Иди купаться!

— Сам ты иго-го! Вон, посмотри! — Остановившись, Дашка указала на его одежду.

Но шорты, будто поняв человеческую речь, замерли. Когда Тёмка глянул на них, ничего необычного не увидел. Тем не менее, мальчик направился к берегу, нагоняя волны руками.

— Ну что? — спросил он сестру, выйдя из воды.

— Посмотри сам!

Мальчик обернулся на вещи и аж подпрыгнул — они передвигались небольшими рывками, и уже отползли метров на пять. Опомнившись, мальчик понял: «Под шортами или ящерица, или жаба. И без Дашки не обошлось. Она под тряпье тварь и пихнула». Догадка расстроила его, но он постарался вида не подать. Девчонка прикалывается над старшим братом — что тут приятного?

— Ты подстроила? — прорычал он на сестру.

— Я? — Вопрос обескуражил Дашу — позвала, а он еще и обвиняет!

— Быстро принеси мои вещи!

— Почему я? Сам иди! — вознегодовала сестра и плюхнулась на каменную глину берега к брату спиной.

— Это не смешно! — рявкнул Артём, теребя пальцы.

Дашка вздрогнула и обняла колени руками.

— Кого ты в шорты запихала? Ящерицу? Или лягушку? Я-то думал, ты их боишься, а ты вон чего!

— Ничего я не делала… В другой раз вообще ничего говорить тебе не буду. Иди домой в трусах…

Артём потер подбородок.

— Ладно. Тогда я расскажу маме, что ты на Озеро ходила! Пусть знает, какая ты правильная!

— Да ты… Это же ты придумал! — Дашка стремительно встала, повернулась лицом к Тёмке. — А я про тебя ей расскажу!

Брат, не ожидающий такой реакции, скрестил руки на груди.

— Ага, только что? Нечего тебе рассказывать.

— Есть чего! Я много чего знаю! И мама тоже все узнает! — раздраженно высказав, Дашка развернулась, отошла на несколько шагов и плюхнулась на берег к брату спиной.

Шорты и майка уже были метрах в десяти. Они ползли все быстрей. Видимо, уже не сомневались, что смогут скрыться. С такого расстояния постоянные рывки при движении не казались резкими.

— Ага, испугала! Рассказывай, что хочешь! После Озера тебе никто и не поверит! — Тёмка старался не уступать, чтобы, не дай бог, сестра не взяла верх.

Мальчик уже не считал, что сестра подстроила, слишком убедительно она оправдывалась. Но идти за вещами одному было страшно. Он потоптался на месте, подошел к Дашке и несмело предложил: — Вместе пойдем?

Девочка обернулась, вскинула на него глаза. Не ослышалась ли она? Видя, что нет, согласилась. Как можно тише ступая, дети отправились на поиски сбежавшей одежды. Нашли ее притаившейся за ромашками. Хорошо, что Артём надел майку красную, а шорты — черные. Бежевые или зеленые вещи отыскать было бы сложнее. Брат с сестрой опустились на корточки перед вещами, облепленными листочками и стебельками.

— Я за шорты, ты за майку, — сказал Тёмка, подняв на сестру глаза.

Взявшись за края одежды, дети услышали из-под нее похожий на выдох звук. Резко сдернули, и несказанное облегчение появилось на их лицах: перед ними на животике лежал некрупный ёжик с молочного цвета иголками. Он явно был откуда-то издалека, в их местности водятся лишь обыкновенные ежи. Шерстка на лапках и мордочке бежевого оттенка, кончик носика, ушки и остренькие коготки — коричневатые. Чисто-белые длинные усики подергиваются при каждом вдохе-выдохе, а задние лапки вытянуты над землей и дрожат от напряжения. И так по-человечески прикрыты лапками глазки…

Но детям поза зверька показалась всего лишь забавной.

— Хха-ха! — Артём усмехнулся. — Ты посмотри, на его ноги! Как у козлов! Ты помнишь тех козлов? Мы видео про них смотрели… Ну, где они в обморок падали, ноги у них были как окаменевшие?

— Ага, помню. Какой же он интересный! Никогда не видела таких, — ответила сестра.

— Я тоже.

Дашке захотелось дотронуться до ежа. Она поднесла к нему руку, но убрала, так и не отважившись коснуться. Задние лапки зверька опустились. Тёмка наклонился к животному и сдвинул лапу с его глазика.

— Хватит прятаться, покажись… — сказал он.

Глаз животного оказался зажмурен.

Ежу это досаждение пришлось не по сердцу, он быстро и шумно задышал. Артём отпустил лапку, и она отпружинила на прежнее место, снова прикрыв глаз. Ёжик стал дышать еще натужнее.

Глаза Тёмки коварно блеснули.

— Давай его искупаем! Проучим, чтоб не воровал! — предложил он сестре.

— Разве ежи умеют плавать? — с удивлением спросила Даша.

— Сейчас увидишь! — Артём схватил зверька и бросился к карьеру, держа его на вытянутых руках, будто боясь обжечься. — Шмотье мое захвати!

Дашка подняла вещи брата, встряхнула их.

Очутившись в руках мальчика, зверек будто взбесился, принявшись извиваться и дрыгать лапами.

— Ага, испугался! А тащить чужое не страшно было? — ухмыльнулся Артём, но ускорился: ёж расходился всё неистовее. До карьера оставалось всего ничего, но Тёма понял, что вряд ли донесет — зверек вот-вот вырвется, и позвал сестру: — Дашк, поди!

Та сразу подбежала.

— Вот… — Сунул Артём зверька девочке в руки.

Даша ловким движением завернула ёжика в братину майку и прижала к себе, стараясь не обращать внимания на дерганья лап и на пробивающиеся сквозь тонкую ткань колючие иголки. Она не заметила, что на руке чуть выше запястья появились две продольные царапины.

— Ой… — огорченно произнес Тёмка, узрев их.

— Что? — не поняла сестра.

— Он оцарапал тебя, вот что!

Ёж мигом утихомирился. Высунулся из майки, посмотрел на царапины — они были чуть ниже его грудки, — потом обратил преисполненный покаянием и сожалением взор на подбородок девочки.

— А, да ничего! — сказала Даша, глянув на царапины.

— Как ничего? А если вообще почесухой какой-нибудь заразишься? Или глистами?

Ёж вперился в Тёмку глазами, наполнившимися немой укоризной.

— Ой, да ладно! — Сестра не знала, чего это Артём вдруг стал таким заботливым, но ей это было приятно. — Не бывает у ежей глистов!

— Они у всех бывают!

— Но заразиться через царапину нельзя! — Уголки рта девочки приподнялись. — Ты прямо как мама!

— Да откуда ты знаешь? Мама, мама… Меня еще заразишь! — Артём взял посерьезневшую сестру за руку и провел пальцем по коже возле царапин. — Намазать надо чем-нибудь. Теперь он вдвойне заслуживает поплавать!

Тёмка забрал ежа у сестры, забежал в воду по пояс. Мутная жидкость коснулась лапок зверька. Тельце его обмякло, казалось, он смирился. И не может больше скрывать.

— Пожалуйста, отпустите… — жалобно попросил он.

По телу Тёмы пробежала волна крупной дрожи. Выронив ежа, он рванул из водоема и стал возле сестры, обомлело таращившейся на бултыхающегося зверька с пальцем во рту.

— ПОМОГИТЕ! — Ежа накрыло мутной водой. Через пару мгновений он вынырнул с обрывками водорослей на мордочке. — А-А-А! Я ПЛАВАТЬ НЕ УМЕЮ! — вопил зверек, барахтаясь и отплевываясь. — СПАСИТЕ! А-А-А!

Артём колебался. Вроде надо помочь, но как же боязно! Он заставил себя вернуться в воду и, поймав ежа дрожащими руками, вынес его на берег, вручил сестре. Девочка, отойдя от потрясения, присела на траву и прижала зверька к себе. Ёжик прокашлялся.

— Чуть не умер, чуть не умер…

— Прости нас, прости… — приговаривала Даша, укачивая зверька, как младенца. Ёж успокоился, в объятьях девочки ему было отрадно.

— И вы меня простите… Виноват, не нужно было мне ткани ваши уволакивать… Но когда они на меня упали, этот короткий испуг, не догадался их снять… — тихо ответил ёж. — Опусти меня на землю.

Дашка посадила зверька на траву рядом с собой.

Зверек лег на спинку, зажмурив глазки.

— Как хорошо… — произнес он.

— А-а… как… тебя зовут? — робко выговорил Артём, присев.

Зверек сладостно зевнул, приподнялся.

— Люсьен меня зовут. А вас?

— Меня — Даша. Очень приятно.

— А… а меня Артём, — пробормотал Тёмка и протянул ежу ладонь для пожатия. Но, заметив укор во взгляде сестры, сообразил, что сделал глупость и отдернул руку. У ежа лапки, и маленькие, он ведь не сможет поздороваться!

— Нет, нет, не убирай. Я с удовольствием пожму тебе руку, — улыбнулся Люсьен и подал Артёму лапку. Тёмка смущенно тиснул ее пальцами.

— А-а… Кто ты? Ой, прости, так неудобно… Я просто не видела еще, чтобы ёжики, ну, разговаривали, — сказала Даша неуверенно.

— Не волнуйся, милая девочка! — приободрил ее Люсьен. — Я, собственно, не отсюда.

— Ну, это мы уже поняли… — протяжно сказал Тёмка.

— А откуда? — поинтересовалась Даша.

— Я могу рассказать, если вам интересно, — таинственно улыбнулся зверек.

— Конечно интересно! — живо воскликнул Артём и снова нарвался на порицающий взгляд сестры.

— Я рад с вами поделиться, но так устал и голоден, — сказал зверек и из его животика раздалось подтверждающее слова урчание. — Непросто будет сосредоточиться и ничего не забыть…

— А пойдем к нам домой! — пылко предложила Дашка. — У нас есть, что покушать.

— Конечно! И конфеты, и зефир, — подхватил Артём.

— И яблоки, и орешки, — продолжила его сестра.

— Если так, я согласен, — сказал ёж и зевнул. — Прошу вас донести меня.

Дети засияли от радости. Артём хотел сам взять Люсьена, однако сестра опередила. Она закутала ежа в почти высохшую майку и прижала к себе.

— Это чтобы тебя никто не увидел, — сообщила она зверьку.

— Хорошо… — послышалось из свертка.

Тёмка в замешательстве принялся оглядывать траву.

— Да где же мои носки…

Нашел кепку, надел на голову, обнаружил один носок, натянул его. Осталось найти второй. Только его нигде не было видно. Артём сделал круг, осмотрев каждый кустик и травинку у берега, но так и не нашел.

«Куда же он делся? Как в одном-то идти?» — опечалился мальчик и продолжил поиски по второму кругу.

Сестра ждала его с негодованием на лице: «Ёж говорящий в гости к нам хочет, а он все испортить решил! Нечего было раскидывать! Сам в себя такой растеряха, других таких просто не существует!»

Прошла еще пара минут безуспешного искания.

— Ты скоро? — Дашка с трудом сдерживала раздражение.

— Ща, ща… — бормотал Артём, прочесывая взглядом траву. Злосчастный носок точно обратился в ничто. А ведь это была его любимая пара, с мордами трицератопса!

— Догонишь! — бросила брату Дашка, развернулась и пошла по направлению к городу.

Артём кинул быстрый взор на сестру, затем опустил его на свои стопы.

— И зачем мне тогда один нужен?! — обиженно воскликнул мальчик, сорвал найденный носок с ноги и, швырнув его в траву с размаха, метнулся за Дашкой.

Как не хотелось Тёмке идти по Горбатой улице, деваться было некуда. Сестра наотрез отказалась снова пробираться через терновник. И встретиться еще раз с обезумевшей жабой тоже не горела желанием. Но Тёма не настаивал — не с пустыми же руками идут. Надо и быстрее, и осторожнее нести драгоценный груз. А если Димка и впрямь попадется, он пройдет мимо него и даже не посмотрит. Притворится, что не знаком с ним. Может, повезет, и Димка сделает тоже самое. Но что делать, если «не повезет»? Каким же лопухом и трусом в глазах сестры и удивительного зверька он тогда будет выглядеть! И, стоило детям вступить на изрешеченную ямами, будто после метеоритного дождя, улицу Горбатую, Артём начал шептать себе под нос:

— Хоть бы не встретить, хоть бы не встретить…

Дашка усмехалась, поглядывая на брата. Тот, увлекшись бормотанием, этого не замечал.

Прошли мимо строящегося из отбитого кирпича здания. На обочине перед ним, опираясь на велосипед, стоял мальчик с волосами до плеч и пил зеленый чай из бутылки. Какой-то нечёсаный грязный мужичок приостановился возле него и начал бубнить:

— Двинутый, почему не подстрижешься? Пьешь помои. Нарядился как баба, не нашего рынка одежда…

После миновали здание заброшенного общежития, на фасаде которого предприимчивыми хозяевами была организована платная доска объявлений. Она, как и доска на ДРЕВНЕГРЕЧЕСКОМ САЛАТЕ, была обклеена фотографиями пропавших без вести. Даша увидела там несколько знакомых лиц: мужчину, что торговал на рынке саженцами и трех девочек, городских чемпионок по метанию плюшевых медведей. Школьницы не так давно исчезли из больницы, куда попали после неудачной ночной попытки угона автобуса. Их пропажу обнаружила медсестра. Она утром зашла к ним в палату и увидела, что окно нараспашку, а их самих нет.

Артём перестал бормотать, только когда вышли с Горбатой. Димка не встретился. Его дом казался таким одиноким, будто там и не живет никто.

На повороте брат и сестра разминулись с двумя толстенными, как бочки, женщинами, гуляющими вразвалочку. Та, что моложе, пискляво пожаловалась старшей:

— Вчера сахар подскочил, так плохо было, а я все лишь одну шоколадку съела.

Вторая важным голосом ей ответила, как отмахнулась:

— Чепуха! Делай так: возьми три горошины, три только, не больше. Измельчи и смешай со стаканом меда. И ешь перед едой по столовой ложке…

Прошагали по «собственности» Всё-моё. Старуха на посту так и не появилась.

Голосок Люсьена раздавался всего пару раз за всю дорогу, и спрашивал лишь: «Когда придем?»

Как только подошли к дому, Наталья Федоровна, соседка напротив, в обтянувшем пузо платье размера на три меньше нужного, выскочила навстречу, будто только их и ждала (наверняка так оно и было):

— А ну-ка стоять!

Дети опешили: дотошная тетка многих доставала всякими выдуманными претензиями. А им, как ближайшим соседям, доставалось больше остальных.

— Это он все, я знаю!

— Кто? — глухо вымолвила Дашка.

— Отец ваш! По крыше моей ночью лазил! Тварь ваш отец, тварь!

Доказывать ей что-либо было бесполезно. Темка с Дашкой ретировались едва ли не бегом.

Глава 3. Северный полюс и хищники

Как только входная дверь дома закрылась и Артём запер ее, Люсьен высунул из свертка носик и спросил:

— Мы прибыли?

Дети разулись, прошли в кухню.

— Да, — ответила Дашка зверьку, положив сверток на стол и развернув майку.

Ёж встал на задние лапки и потянулся. Он выглядел бодрым и полным сил.

— Ну вот, теперь можно и подкрепиться. Какой запах тут у вас необычный, — произнес он, принюхавшись.

— Да, это, кормом, наверное, из чашки вон той, — показал Тёма на полупустую миску Матвея, и сунулся в холодильник за яблоками.

Даша, поставив перед зверьком вынутую из шкафчика вазочку с конфетами и зефиром, начала выкладывать орешки и сухофрукты из упаковки в тарелку. Телефон ее пиликнул. Девочка достала его. Увидев еще один сброшенный вызов от Насти, с недовольным лицом убрала мобильник.

И вот все обещанные сладости появились перед зверьком, правда, Люсьена они уже не интересовали.

— Почему вы не сказали, что у вас северный полюс есть? — безотрывно взирая на холодильник, задал вопрос ёж.

— Что? Какой еще северный полюс? — переспросил Артём.

— Да нет у нас никакого полюса, тем более северного… — проговорила Даша.

— Так вот же он! — Зверек поднялся, указывая лапкой на холодильный прибор. — Ты из него яблоки достал! — обратился к Артёму.

На губах девочки появилась удивленная улыбка. Тёмка хмыкнул, раскрыл дверцу холодильника.

— Какой же это северный полюс? Это всего лишь хо-ло-диль-ник! Он еду охлаждает! А вот тут, — распахнул Артём нижнюю дверцу, — морозилка, она замораживает! А работает холодильник от электричества. Почти все приборы от него работают: и телевизор, и пылесос… — Тёме нравилось растолковывать.

Но ёж, погрузившись в собственные мысли, не слушал.

— Посади меня туда! — возбужденно воскликнул он. Соскочил со стола и энергично запрыгал вокруг Артёма. — Хочу туда! Туда! Северный! Полюс! Хочу!

Поглядывая на подскоки, Дашка достала из ящика пакет с разноцветным мармеладом и высыпала его в тарелку с конфетами.

— А ты не замерзнешь? — спросил мальчик Люсьена в замешательстве.

— Нет, нет, я жил на северном полюсе!

— На северном полюсе? Расскажи, так интересно! — попросила Дашка.

— Туда! Хочу! Посади! — Ёж не останавливался, ему явно было не до рассказов.

— Ну, раз так… — Артём поднял Люсьена, поднес к средней полке. — Ну вот, смотри, тут лампочка…

Тёма не договорил — зверек ловко оттолкнулся от его ладоней и запрыгнул на полку. Стал в центре нее, задрал умиротворенную мордочку, вытянул лапки в стороны вниз и замер. Казалось, он вот-вот достигнет просветления. Опустив головку спустя примерно полминуты, ёж начал расхаживать по полке, нарезая круги вокруг кастрюльки с кашей.

— У-у-у! Как я скучал! Как скучал!

Артём, стоящий вплотную с холодильником, не сводил глаз со зверька и был готов поймать его, если оступится.

Дашке надоело глядеть на заслонившую все интересное братину спину.

— Я тоже хочу посмотреть! — сказала она, шагнув к Тёмке.

— Да что тут интересного… — покосился на нее брат через плечо. Она что, не видит, что он не просто так стоит? Но все-таки подвинулся.

Теперь оба неотрывно смотрели внутрь холодильника, еще и с кем-то, находящимся там, разговаривая.

— А почему ты так холоду удивляешься? — спросила Дашка Люсьена. — Каждый год же зима бывает.

— Зима? Какая зима? Не видел я никакой зимы! — продолжая прохаживаться, дал ответ ёж.

— Ты, наверное, только приехал… — начал Тёмка и запнулся, подумав, что опять нелепость ляпнул. Так и было. «Ёж приехал». На поезде, что ли приехал? — Э-э-э… прибыл.

Игольчатый зверек остановился.

— Посади меня туда, — как-то невесело попросился он на стол с вкусностями.

Артём исполнил просьбу. Люсьен взялся за конфеты, больше остальных ему понравились с молочной помадной начинкой. Дети молча расселись по табуреткам, не сводя с гостя глаз.

— Так ты только прибыл? — полюбопытствовал Тёма.

— Сюда, в этот город, да. А на Земле уже давно живу, — с печеньем во рту ответил ёж.

— А перед тем, как к нам попасть, ты где жил? — поинтересовалась Даша.

— Не припомню название, но не так и далеко отсюда.

— Наверняка там есть зима, — произнесла девочка с задумчивым лицом.

— Но я ее не видел… И не понимаю, почему… — вымолвил зверек и восхитился, жуя очередную конфетку: — Какая вкуснота! Не хуже, чем в Грифосте!

— Ну, после лета — осень ведь идет, так? — скорее утверждала, нежели спрашивала у зверька Даша.

— Да, осень я припоминаю… — проговорил ёж.

— А после нее и бывает зима! Снег выпадает, а потом — Новый год! — закончила логическую цепочку девочка.

— Как же так? Почему я это не помню? — опечалился Люсьен.

В воздухе повисло молчание. Дети с усилием напрягали мозги, пытаясь разобраться в непростой задачке. Вдруг Артёма осенило, он стукнул ладонями по столу от собственной сообразительности.

— Я понял! Понял, почему ты не помнишь!

Даша, окинув брата настороженным взглядом, скомкала бумажку от конфетки. Люсьен проглотил кусочек зефира и остановил вопрошающий взор на Тёмке.

— Ежи же зимой в спячку впадают! — воскликнул мальчик.

Сестра машинально с ним согласилась:

— Точно!

— О-о-о! Ты очень мудрый мальчик! Действительно… я помню, как холодало, как шли дожди, помню опадающие листья… И на этом все обрывается, потом уже начинают листочки расти новые на деревьях, солнышко светит, очень ярко… Я правда проспал! Все проспал… — ёж чуть не плакал. — А на Севере я мало спал, там ведь постоянно холод, а спать все время я не могу!

Артём сочувствующе глянул на Люсьена, но в душе чувствовал себя польщенным — его редко хвалят. Да и сестра так завистливо посмотрела… «Не все время ей умничать» — подумал Тёмка и показал Дашке язык. Та в ответ состроила мину.

— Когда-то я был сильным волшебником, я вообще мог не спать… А теперь что… — сокрушался ёж.

— Так ты не только говорить умеешь? Еще и волшебник? — удивился Артём.

— Волшебник? — подняла брови Даша.

— Да, волшебник, — сдержанно подтвердил ёж.

— Значит, ты можешь колдовать… — проговорил Тёмка. — Может, наколдуешь нам что-нибудь?

— Что?

— Ну мне, например, компьютер нужен…

Дашка пронзила брата недобрым взглядом.

— Я не знаю, что это. А я должен представлять, что колдую, — сказал Люсьен мальчику в ответ.

— Ну, это такая штука… Мы с него в интернет заходим. Там монитор есть, вот как этот, похожий, — кивнул Тёмка на настенный телевизор. — И еще коробка, а в ней микросхемы всякие, провода, материнка там…

— Сложное изобретение людей? — спросил Люсьен.

— Ага… и так еще мышка, клавиатура…

— Такого рода вещь наколдовать нельзя, — произнес ёж, и добавил, заметив появившуюся на лице Тёмы печаль: — Сожалею.

— А давно ты попал сюда? — поинтересовалась Даша.

— Давно… Лет сто, если, по-вашему, считать.

— Тебе сто лет? — Глаза Артёма округлились.

— Нет, это попал я сюда сто лет назад, а мне больше.

— Сколько тогда? Двести? — предположил Тёма.

— Почти пятьсот.

— Пятьсот? — изумилась Дашка.

— Тебе пятьсот лет? — Тёмка схватил первое попавшееся яблоко и захрустел, не заметив, что оно начало портится.

— Скоро мне исполнится четыреста восемьдесят девять. — Ёж отложил обкусанное кислое яблоко в сторону и внимательно оглядел еду. Ничего из оставшегося ему не хотелось.

— А-а-а, — прервала молчание Дашка, встала, ступила к холодильнику и заглянула в него. — А будешь что-нибудь из обычной еды, не сладкой? У нас еще каша есть пшенная. Или, может, тебе чай сделать?

— Пшенная — это моя любимая! С удовольствием!

Девочка была рада, что нашла, как поднять настроение гостю. Вынула кастрюлю, положила пару ложек пшенки в тарелку. Погрела в микроволновке и поставила перед ёжиком.

От молочного запаха, исходившего от кушанья, Люсьен умилился.

— А ложку мне дадите? — осведомился он.

— Ой! Да, сейчас. Прости, забыла. — Даша положила ложку в тарелку.

Люсьен напряженно осмотрел стальную вещичку. Она был для него велика, примерно как лопата для взрослого человека. Зверек попробовал поднять ее, и сделать это получилось только двумя лапами одновременно.

— А поменьше нет, самая маленькая, — пробормотала Даша.

— В сарай сходить, там что поискать… — почесал макушку Артём и направился к выходу.

— Иди, иди, живей… — подгоняла его сестра, будто хотела выпроводить поскорее.

Ёж на миг призадумался, затем окликнул Тёму:

— Постой! У меня же есть ложка!

Мальчик вернулся в кухню.

Ёж завел лапку за спину, после вытянул ее перед собой.

— А вот и она!

Дети приблизились к столу. В ладошке ежа блестел маленький предмет, медный с резной ручкой, похожий на многократно уменьшенный детский совочек для песка. Брат с сестрой наперебой стали просить ежа дать им его посмотреть.

— Конечно, конечно, только можно я перед этим покушаю? — сказал им на это Люсьен.

— Да, да!

— Мы подождем!

Оба пододвинулись ближе к зверьку, засмотрелись на то, как он кушает. Люсьена это не смутило. Он поедал он с огромным удовольствием и причмокивал.

Незаметно для всех в кухню ленивой походкой зашел Фокс, за ним Матвей. Ничего незаметного в возмужалых котах, разумеется, быть не могло, передвигаться бесшумно они не умели. Но дети настолько были поглощены ежом и его ложкой, а сам Люсьен — кашей, что на питомцев не обратили внимания.

Фокс опешил от того, что младшие хозяева даже не обернулись на них. Такое, он считал, могло произойти по двум причинам: либо они с братом превратились в невидимок, либо умерли и стали привидениями. Растерянно глянув на Матвея, серый понял, что первый вариант не подходит — полосатый не невидимка. Но умереть…

«Когда? Как? Нет, быть этого не может», — доказывал себе Фокс, охваченный тревогой. В покрытой шерстью головке обозначилась еще одна причина, и она показалась страшнее смерти: хозяева больше их не любят. Отныне коты им не нужны, и они выкинут братьев на улицу. Либо перестанут кормить и будут дожидаться, пока они сами сбегут. Или пока умрут с голода, если останутся.

Пушистые братья уселись рядом с тумбой мойки. И тут серый заметил, что кроме них и младших хозяев в комнате есть кто-то еще. Маленький, со светлыми иголками… Да это же ёжик! Сидит прямо на столе. На том столе, куда им, главным охранителям дома от мышей, крыс и мух-паучков-тараканов, запрещено лазить. И ест, к тому же, из человеческой посуды!

Кот обреченно поник — третий вариант верный, без сомнения. Повернул морду к Матвею, захотев узнать, что думает он по такому важному поводу. Но полосатый и знать не знал о переживаниях серого. Он безотрывно рассматривал висящую на потолке муху. Глядя на умиротворенного брата, Фокс и сам успокоился. Коту стало неважно, что в доме появился залетный зверь — лишь бы их не выгоняли и кормить не забывали. Серый понадеялся, что с этим хуже не станет и тоже загляделся на муху.

Покончив с кашей, Люсьен с невозмутимым выражением мордочки выдернул из левого бока одну иголку и начал ковырять во рту, как зубочисткой.

— Я и не думал, что каша в зубах застревает, — улыбнулся Артём и кинул короткий взор на сестру — решил, что она опять будет укорять его взглядом. Однако та мило улыбнулась, как ни странно.

— Нет, это не каша. Кусочек яблока, — ответил ёж. Он насытился и выглядел довольным. Но через мгновение все довольство сошло с его мордочки. Посерьезневший, Люсьен принюхался.

— Что? — Даша спросила с беспокойством.

— Этот запах стал сильнее, — сказал зверек, не прекращая шевелить усиками.

— Какой?

Ёж не ответил. Он понял теперь, что аромат принадлежит животному. Но вот какому именно, не смог вспомнить и повернулся на источник запаха. Глазки зверька сразу округлели, он прыгнул вверх. Резная ложка улетела под стол, случайно задетая тарелка с орешками перевернулась. Один миг — и Люсьен уже на холодильнике. Дети повскакали с табуреток, ничего не успев понять. Дашкин стул опрокинулся.

— Эй, что творишь? — вскрикнул Артём.

— Уберите их! Они хотят убить меня! — нервозно потребовал голос Люсьена с верхних кухонных шкафчиков.

— Кто, кто хочет убить? — взволнованно переспросила Дашка. Подняв табуретку, она начала собирать рассыпанные по столу орехи и сухофрукты в тарелку.

— Хищники эти! Убийцы! Они не просто так прокрались сюда! Как они на меня смотрели! Если бы я их не заметил… меня бы уже не было! Не было, говорю я вам! — проверещав это, зверек показался. Вытянул лапку и показал на котов. — Вот они! Вот эти тигры! Вы что, их не видите?

Брат и сестра обернулись на пушистых. Матвей сладко зевал, от наблюдения за недвижимой мухой его клонило в сон. А Фокс, склонив мордочку, устало рассматривал свои серые лапки.

— Да уж, — только и смогла произнести Дашка.

Ёж ходил по шкафчикам. Он не утихомиривался, активно жестикулировал лапками. Можно было подумать, что конечности перестали его слушаться и вертелись, как хотели.

— Уберите их отсюда! Они за мной пришли! Звери!

— Да эти коты, как тебе сказать… Добрые они, — сказал ему Тёмка, ухмыльнувшись уголком губ.

Люсьен обиженно махнул на Артёма лапкой и скрылся из вида. Подставив табурет, Дашка забралась на нижние шкафы. Придерживаясь за верх дверцы, встала на носки. Артём залез следом.

Зверек пошмыгивал носом, выглядел жалким и напуганным.

— Люсьен, Фокс с Матвеем никогда никого не обидят, — уверила ежа Дашка. — Да ты просто посмотри на них!

Зверек пододвинулся к краю, обратил пристальный взор на пушистых братьев. Коты тоже посмотрели на него. Но не как на добычу, а как на возмутителя спокойствия.

— Ну вот, видишь! Давай я помогу тебе спуститься! — протянула руки к ежу Даша.

Артём хотел сказать сестре, что раз Люсьен так быстро и ловко запрыгнул на шкафы, то и спуститься сам сможет, но вовремя перерешил, представив, какое лицо у ее будет после этих слов. Да и в холодильник ёж сам не стал прыгать, просил туда посадить. Нравится ему, наверное, когда о нем заботятся.

Зверек отпрянул от девочки и с сомнение у нее поинтересовался:

— Ну… а ты точно уверена, что они хорошие? Такие… безобидные?

— Конечно, — ласково подтвердила Даша. — Они живут у нас уже давно. Они хорошие, даже очень. Они даже по ночам дома спят, пока другие кошки везде шатаются. А хочешь, я буду держать тебя на руках?

— Э-э-э… Я думаю, мне пора. Отнеси меня на улицу…. Много дел меня ждет.

— Куда пора? — с тревогой в голосе осведомилась Даша.

— Как, каких дел? — взволновался Артём. — А как же это, ты ж обещал рассказать о себе! И ложку дать посмотреть!

— Действительно… Простите.

— Коты и правда безобидны, нужно всего лишь с ними подружиться, — сделала еще попытку убедить гостя Дашка.

Люсьен не согласился:

— Не думаю, что это возможно. Они же не из Грифоста.

— А что это, Грифост? — спросил Артём.

— Так называется мой мир. Там все благонравные, — объяснил ёж и метнул злой взгляд на котов. — А здесь, вон, хищники.

— Они хорошие, никогда никого не трогали, — продолжила уговаривать ежа Даша. — Даже мышей. А один раз такая история была смешная…

— Это когда мышка в дом забежала, да? — быстро вставил вопрос Артём.

— Ага. Мышонок маленький заскочил в кухню. И знаешь, что?

— Что? — Люсьен заинтересовался.

— Они так испугались! Оба даже на стол запрыгнули!

— Неужели так и было? — улыбнулся зверек.

— Да, да! — с настроением заверили дети.

— Ты с ними познакомишься, сейчас мы все устроим, — Артём уверенно взял ставшего податливым ежа на руки, слез с тумбы и опустил его на пол. — Только не убегай, ладно?

Зверек встал на задние лапки, набрал полную грудь воздуха, сомкнул веки, поднял вверх передние лапы. Тёмка легонько подтолкнул к нему клюющих носом котов. Братья хмуро посмотрели на младшего хозяина и свернулись клубками спиной к Люсьену.

–Эй, ну вы чего? — возмутился Тёма. Повернул котов мордочками к гостю и подтолкнул еще разок.

Оказавшись прямо перед нежелательным гостем, коты вроде бы поняли, что от них хотят. Первым поднялся Матвей, как более податливый. Он обошел вокруг ежа, внимательно его разглядывая, после сел и принялся, подергивая мордочкой, нюхать его иголки. Люсьен опустил лапы, открыл глаза. Взгляд у него был, как у отданного на съедение. Глядя на брата, серый тоже захотел понюхать незваного гостя. Поднес к нему мордочку, но поспешил, и пара иголок кольнули носик. Попятился, чихая и мотая головой. Матвей, закончив с обнюхиванием, сел и пристально посмотрел залетному в глаза. Потом поднял лапку, поднес ее к щечке Люсьена.

— Лапами не трогать. — Ёж отвел ее от себя.

Полосатый опустил лапку и фыркнул. Повернулся к ежу спиной, всем видом показывая пренебрежение.

— Ну, хватит кривляться! — потребовала Даша.

Котам не понравилось обращение младшей хозяйки. Они гордо задрали мордочки и плывущей походкой удалились из кухни.

— Два бабуина! — кинул им вслед Артём.

— Все как я и думал. Нрав у них какой. Возмутительно! — Люсьен, кажется, уже забыл, что всего несколько минут назад котов боялся. Обнюхал себя, сколько мог достать. Результат его не устроил. — Фу! — Он взялся отряхиваться, резво махая лапками.

Даша повернулась к столу. На нем осталось еще несколько конфет, пара яблок и сухофрукты.

— Кушать будешь еще? — спросила она Люсьена.

— О, нет. Если еще что съем — непременно лопну, — ответил ёж и зевнул. — Пожалуй, мне нужно прилечь, отдохнуть немного.

Дашка начала убирать еду.

— Давай я тебя в свою комнату отнесу. На кровать, — предложил зверьку Артём.

Люсьен вышел в прихожую.

— А что такое это ваша кровать? — поинтересовался он оттуда.

— Ну… это там, где мы спим, — пояснил Тёма, подойдя к зверьку. — Такая коробка большая, с матрасом. И с подушками для головы. И одеяло есть обязательно.

Ёж ничего не отвечал, поглаживая лапкой стену. Тёмка понял, что он пропустил его слова мимо ушей.

Даша протерла салфеткой стол. Отступила назад, по-хозяйски уперев руки в боки, и окинула взглядом кухню в поисках непорядка. Взор девочки наткнулся на два безобразных обстоятельства: бумажку на полу, сразу полетевшую в мусорное ведро, и пачку какао на полке, повернутую названием к стене. Дашка развернула пачку, как положено, провела глазами контрольный осмотр комнаты. Оставшись довольной, проследовала за братом и ежом.

Закончив ощупывать стену, зверек прошел в гостиную.

— Какое большое сиденье! — восхитился он, глядя на диван. — Я видел похожие, но не такие большие.

— Ага, ну, он просто угловой, а ты, наверно, видел обычные, — сказал Артём.

— Может, тебе на нем постелить? — предложила Даша.

Люсьен промолчал, осматриваясь.

Артём залез на диван с ногами и позвал зверька, постучав ладошкой по сиденью.

— Сигай сюда! Сейчас отдохнешь, а потом расскажешь про свои приключения.

— Сиденье большое, но это как-то не по мне. А вот это самое то… — задумчиво ответил ёж и просеменил к стене, у которой находились два кошачьих лежака: серого цвета, Фокса, а коричневого — Матвея. Их купила мама Тёмки и Дашки в прошлом месяце. Ей надоело, что коты постоянно валяются, где попало. Разложатся на полу, и ходи, спотыкайся.

— А вот это мне подходит! — Люсьен раскинулся в принадлежащем Фоксу коконе. — Просто замечательно! Я же могу поспать здесь?

— Ну… — замялась Даша с улыбкой.

— Хорошая идея! — весело поддержал Люсьена Тёмка. — Это чтобы они не зазнавались.

— Кто не зазнавались?

— Ну, кто… Коты, конечно. Это же их кровати…

Не успел Артём договорить, как Люсьен выскочил из лежака.

— Почему вы мне не сказали? Почему не сказали? — возмущался ёж, с большим усердием отряхиваясь.

— Я думал, ты заметил… — уныло произнес Артём.

Даша присела на пол перед зверьком.

— Прости, прости! Сейчас помогу тебе! — она протянула к нему руку, чтобы вытащить застрявший в иголках комочек серой шерсти.

— Не нужно. Я сам, — Люсьен отстранил ее ладонь. — Как я мог заметить? В вашем доме везде кошачьими пахнет!

Тёмке было неловко, что не предупредил, да еще и сострил. Но прощения попросить? Представлять подобное уже было невыносимо. Однако он понимал, что зверьку нужно что-то сказать, посочувствовать, что ли. И он произнес:

— Да не злись ты…

Дашка сурово посмотрела на Артёма. Тот, испугавшись, что зверек обидится, сразу встал с дивана, подошел к нему и ласково предложил:

— Давай я тебя в свою комнату отнесу. На кровати правда спать приятно. Она мягкая, — увидев, что Люсьен колеблется, добавил: — Тебе у меня понравится.

— Ну что ж, хорошо. Отнесешь меня?

— Ага!

Глава 4. Нежданный гость

Взяв Люсьена на руки, Артём поднялся наверх. Сестра пошла следом, хотя и не горела желанием беспрестанно чихать от пыли в помещении со свисающей паутиной. Так она считала, ведь бывала в комнате брата всего несколько раз. Последний — перед Новым годом, когда мама попросила помочь с уборкой, которая, к слову, растянулась не на один час.

— А я эти штуки много раз видел. Только большие, — сказал ёж, глянув на автомобили на обоях.

Дашка примостилась у изножья кровати. Как ни странно, но в спальне брата было не так грязно, как она предполагала. Пауков не видно, да и паутина всего одна, в угле за дверью. На столе нагромождение из книжек, тетрадок и пластилиновых комков, пыль на комоде, перевернутый рюкзак лежит у стены. И все!

Артём посадил ежа рядом с сестрой, сам подошел к столу. Ему стало стыдно перед Люсьеном за неубранные учебные принадлежности.

«Ничего, будет ему уроком. Может, раскидывать перестанет», — едко улыбнулась Дашка, заметив растерянность брата.

— Конечно, видел, они у многих есть. У наших родителей тоже. Мы на таких ездим. А называются они автомобилями, — объяснил ежу Артём, выбирая из кучи учебники. Кое-как запихал их в ящик стола.

— А зачем на них ездить?

— Ну, на них же быстрее, чем пешком, — ответил Тёмка, столкнул пластилиновых человечков со стола на выдвижную полку для клавиатуры. Когда к новому учебному году ему купили этот стол, он сразу приспособил полку под пластилин. А сейчас на ней было столько фигурок, что новые помещались с трудом.

— Ой! — встрепенулся ёж и ощупал себя сверху донизу, словно проверяя невидимые карманы. — Я потерял! Ложку потерял! Что же я без нее делать буду?

— Да она теперь на кухне осталась! Пойду, посмотрю, — произнесла Даша и вышла.

Артём перенес ежа на стол, сам стал рядом.

— Ты, наверно, много заклинаний знаешь… — сказал он вкрадчиво.

— Нет. Сейчас уже нет. Подзабыл уже много чего, — с печалью в голосе ответил Люсьен.

За окном раздались чьи-то громкие возгласы, звуки возни. Зверек повернулся и посмотрел на залитую жарким послеобеденным солнцем улицу. Две женщины мутузились сумками прямо на дороге. Наталья Федоровна сидела на пороге своего дома и подбадривала то одну, то другую.

— Что они делают? — Ёж был поражен.

— Ну, борются.

— Зачем?

— Наверно, не поделили чего.

— Это анормально.

— Да нормально…

Вернулась Даша, вертя пальцами блестящую вещичку.

— А что я нашла!

Люсьен засиял.

— Держи, — вручила Дашка ежу ценный предмет. — Хорошо, что ты сразу вспомнил. Фокс уже хотел ее утащить. Отбирать пришлось.

— Благодарю! А Фокс, это кто?

— Ну, кот, который серый. Матвей, полосатый, спал. А этот так и вертелся около нее.

— Сложно ожидать от хищника порядочности. — Ёж пристально оглядел заветную вещицу, дунул на нее и протер об светленький животик.

— А-а… Ты обещал дать нам ее посмотреть, — напомнил ему Артём.

— На ней что-то есть, пятна какие-то разноцветные, но такие мелкие, не разберешь, — проговорила Дашка брату.

— Верно, нужно специальное приспособление, увеличительное стекло. На ложке много интересного… — подмигнул ей Люсьен.

— Лупа, да? Она у меня есть! Сейчас найду… — Артём начал вынимать из ящиков стола все содержимое и бросать на пол.

Сестра с неудовольствием взирала на увеличивающуюся кучу. Чего только в ней не было! Учебники с тетрадками, только убранные в ящик. Разноцветные ластики в форме динозавров и животных, которые Тёмка берег, как драгоценности. Исписанные тетрадки за все учебные годы, начиная с первого класса. Несметное количество разломанных игрушек. Ворох помятых листов с рисунками роботов и инопланетных существ. Швырнув их, Тёмка едва не попал в сестру.

— Ну что творишь! — возмутилась Даша, отмахнувшись от нескольких рисунков.

— Что, что… Найти не могу! — раздраженно процедил Артём.

— Тебе помочь? — спокойно спросил мальчика Люсьен.

— Не-е, сам найду.

Наконец Тёмка добрался до нижнего ящика. Лупа оказалась надёжно запрятана под елочными игрушками.

— Вот, — положил Артём ее на стол перед зверьком.

Люсьен осмотрел увеличительное стекло с таким важным и серьезным выражением мордочки, будто он стекольных дел мастер в десятом поколении.

— Да, это подойдет, — заключил он и отшагнул.

Даша взяла лупу за ручку и поднесла вплотную к ложке. Потом приподняла чуть выше.

— Ого…

— Дай тоже посмотреть! — нетерпеливо потребовал Артём.

— Сейчас, сейчас… На.

Тёмка опустился в компьютерное кресло, склонился над увеличительным стеклом. Удивляться было чему — на ручке медного предмета обнаружилось некоторое количество рельефных изображений различных животных и птиц: льва, кита, орла, зайца, черепахи, антилопы, и других. Каждая бисерного размера выграненная особь имела свой цвет, совпадающий с окрасом настоящей — лев был песочно-бежевым, слон — серым, а обезьяна и медведь — коричневыми.

— Ничего себе… — сказал мальчик себе под нос ошеломленно.

— А почему тут животные? Почему именно эти животные? — спросила у Люсьена Дашка, возвратившись на кровать.

— Все они… Я бы не стал называть их словом «животные». Скверно звучит, — ответил зверек.

— Извини.

— Они прародители всех магов. Прекрасные правители. Они увековечены на каждом столовом приборе Грифоста. Это благодаря им волшебники и попали на землю.

— Грифост на Земле находится, да? Откуда же тогда прибыли, не пойму… — поднял на ежа глаза Тёмка, оторвавшись от лупы.

— Он здесь. Но люди не могут его увидеть, — ответил Люсьен и взял ложку. Отвел лапку за спину и запрятал ценный предмет в иголках. Каким-то непостижимым образом бронзовая вещица закрепилась у корней иголок, став незаметной. — Должно быть, я вас запутал. Расскажу сначала. Очень давно все волшебники жили на одном из спутников Сатурна. На самом большом. Вы его «Титаном» называете. Люди его так называют, — поправил себя ёж, догадавшись по лицам детей, что они о «Титане» впервые слышат.

— Погоди. Разве у Сатурна есть спутники? Там же это, кольцо большое. И все, — усомнился Артём.

— Там есть спутники, и их несколько десятков. И колец тоже много. Расположены они близко друг к другу, вот и кажется, что это одно. — Люсьен сел на край стола и свесил лапки.

— Ща, ща, минутку! — попросил Артём, доставая из кармана телефон. — Я в интернете посмотрю!

— Хорошо, — согласился зверек. Слово «интернет» было ему незнакомо, но расспрашивать мальчика он не стал. Ему хотелось делиться мыслями, знаниями. Давно он ни с кем не разговаривал, забыл уже, как это приятно. Тем более, он чувствовал, что брат с сестрой никому и ни о чем не проболтаются. А скоро ли еще появится кто-то, кому можно доверить тайны?

Дашка ждать Тёмку не собиралась.

— Не хочет он слушать, ну и пусть! — высказалась она. — Мне расскажи!

Люсьен удивился ее нетерпению:

— Мы же не торопимся?

В спешке потыкав пальцами по экрану, Артём вместо «Сатурн» набрав «Стурн». Но браузер все равно нашел необходимое, слова Люсьена подтвердились.

— Да, и правда… — несмело произнес мальчик. Убрал мобильник.

— Продолжать? — спросил ёж.

— Ага… — ответил Тёмка, настороженно глянув на сестру.

— Так вот, жить там неимоверно тяжело. Представьте: атмосферы почти нет, пыль туманом стоит, что ничего не видно, холод неимоверный и миллионы метеоритов летают. Маги только и делали, что от них защищались, разгоняли один за другим.

— А зачем же волшебники там поселились? Или они с самого начала там были? — полюбопытствовала Даша.

— Этого я и сам не знаю. Все книги и учебники по истории с того времени начинаются. Может, волшебники появились там, на спутнике. Может, прилетели откуда. Про это я нигде ничего не нашел. А пытался, да, — невесело пояснил ёж.

— Книжки, учебники? — с недоверием переспросил Артём.

— Да?

— Так ты что, читать умеешь?

Зверёк, кажется, едва не лишился дара речи, до чего был ошеломлен.

— Да не то, что ты! — фыркнула Даша брату.

— Да я так, просто спросил…

Вернув самообладание, Люсьен спокойно заявил:

— Могу заверить, что я не только читать умею. Я знаю все человеческие языки, начиная от самых древних, которыми вы уже не пользуетесь. Они не входили в программу обучения, я учил их сам. Как оказалось, не зря. Благодаря этому могу понимать вас. Рассказывать дальше?

— Ага, — сказала Даша, тогда как брат ее сосредоточенно разглядывал ногти на ногах.

— Однажды правители, те самые, что на ложке, и решили подыскать новое место обитания. Они долго не могли определиться, куда направиться. Керб, тот, который лев, предлагал одну планету. Ринал, заяц, другую. Джуф, кит, — третью. У каждого было небесное тело на заметке. Это побудило провести голосование. Так мы здесь и оказались.

— И все? — с некоторым разочарованием спросил Тёмка ежа.

— Что все?

— Я думал, ты расскажешь, как они добирались сюда, как в космосе летели, это же такое расстояние большое… Ну, между Землей и Сатурном.

— Чего тупишь? — прошипела Даша брату. — Как это можно не понять?

— Мы можем перемещаться на любые расстояния. Маги, я имею в виду. А прародители были чрезвычайно сильными волшебниками. Хорошее заклинание, усиленное каждым присутствующим, и вот мы здесь.

— А, ясно… Я еще хотел спросить… — осторожно начал Тёмка, усиленно притворяясь, что сестру не слышал и вообще ее не замечает.

— Пожалуйста.

— Где именно находится Грифост? Ты так и не сказал.

— Он здесь, на земле, но попасть в него без кебо не получится. Это волшебный предмет такой, как знак почета. Его давали самым усердным и способным ученикам в Грифосте. И сейчас, наверно, тоже дают. Очень мощная вещь. У меня тоже был кебо. — с грустью произнес Люсьен. — Мне достался парик.

— Да ладно! — воскликнул Артём.

— Парик? — лицо Даши озарила изумленная улыбка.

— Да, парик… — стушевался Люсьен, не поняв, почему дети так развеселились. — Не обычный, который люди надевают, чтобы отсутствие волос скрыть, а сделанный из вещества, привезенного с Сатурна. Сам Леонард его много веков хранил.

— Леонард?

— Правитель Грифоста. Он часто говорил, что я имею особую способность к магии и стремление к учебе, которое не у каждого волшебника есть. Вот за это он и дал мне кебо. — Чуть помолчав, Люсьен оживился: — Вспомнил! У меня есть еще кое-что интересное, показать вам?

— Ага!

— Конечно!

Зверек вынул из иголок темно-синий овальный предмет, напоминающий речную гальку, и положил на стол. Тёмка придвинулся, не вставая с кресла, Даша подошла; оба засмотрелись на необычную вещицу.

— Похож просто на камень… — Артём вопросительно глянул на ежа. Он рассчитывал узреть что-то более грандиозное, чем синий кусок горной породы.

— А что это? — спросила Люсьена Даша.

— Это бурн. Он поет.

— Как плеер или телефон, да? В нем песни записаны? — уточнила Даша.

— Нет, нет. В нем нет песен. Он живой. Чувствует настроение хозяина и начинает исполнять что-то подходящее… Сочиняет и сразу поет. Нужно только на него нажать. Так прекрасно! Вот, слушайте, — ёж коснулся коготком уголка вещицы. Предмет загорелся белым холодным светом и начал издавать шипение и хриплое гоготание.

Брат с сестрой непонимающе переглянулись.

— Прошу извинить. Сейчас на ваш язык сделаю, — сказал Люсьен, заметив недоумение детей, и стукнул по камешку пальчиком. Странные звуки сменились ритмичной мелодией. Добавились и слова.

Пора заняться танцами

И с упоеньем спеть!

Оставить нерешительность

И все преодолеть!

— Это удивительно… — ошеломленно прошептала Дашка.

— Ну вот, видите, как угадывает? Я сейчас как раз настроен на подвиги… Прекрасная вещица, — улыбнулся детям ёж.

Музыка затихла.

— А мне он что-нибудь споет? Если я захочу? — спросил Тёмка.

— Нет, он поет только владельцу. Другим он может петь только при крайней необходимости, — ответил Люсьен, запрятал бурн в иголки.

— Его тебе тоже Леонард дал? — полюбопытствовал у ежа Артём, опустившись в кресло.

Дашка села на полу, прислонившись спиной к кровати, помахала перед лицом ладошкой: «Уфф, жарко».

— Нет, его я нашел. В Грифосте есть одно озеро. Вода там такая ласковая и заботливая, она поддерживает купающихся на поверхности, можно расслабиться и ни о чем не думать… Легонько ополаскивает своими волнами. Мелодично бурлит, укачивает, что не замечаешь, как засыпаешь… И возле него, на берегу, так много бурнов! А еще они в темноте светятся.

Ёж стал таким грустным, что детям больше не хотелось тревожить его расспросами.

— Ладно, — сказал Артём и встал с кресла. — Давай сейчас поспишь.

— Да, сейчас я тебя убаюкаю! — подхватила девочка, поправила подушку.

Тёмка перенес ёжика на кровать.

— Уба-а-юкаешь? — переспросил Люсьен у Дашки и устремил напряженный взгляд в потолок.

Та накрыла его краешком пододеяльника. Одеяла внутри него не было — как только началась жара, мама убрала их все в шифоньер.

— Ты устал, отдохни… — ласково сказала девочка, гладя пальцем по иголкам.

— Да ты не бойся, — подбодрил зверька Артём и повернулся к куче выброшенного из отделений стола. Немного постояв с удрученным видом, принялся закидывать все обратно, как придется. И вот, на полу остались лишь рисунки монстров. Мальчик начал выдвигать и задвигать ящики, проверяя, ничего ли не торчит, не мешает.

— Тём! — одернула его Дашка. — А тише нельзя?

— Ладно, ладно…

Артём отступил от стола, стал собирать листы с каракулями. И вдруг, наполовину распрямившись, он замер с сосредоточенным лицом.

— Ты слышала? — прошептал он сестре.

— Слышала что?

— Там кто-то есть! — быстро произнёс брат и выбежал из комнаты, кинув рисунки.

Люсьен нахмурился и подполз по кровати ближе к стене.

За дверью раздался голос Артёма. Ему ответил девчоночий голосок, показавшийся Даше знакомым.

— Я пойду, посмотрю, — настороженно прошептала она, поднялась, сдвинула мешавшиеся под ногами листы и вышла.

Брат стоял в шаге от двери комнаты, лицом к лестнице.

— Нет её, — заявил он кому-то.

Дашка ступила в сторону и увидела на верхней ступени прислонившуюся плечом к стене Настю в короткой юбке и в босоножках на высоком каблуке.

— Привет! — Настька помахала подружке рукой и с презрением покосилась на Артёма: — Нет её, говоришь?

— Стояла здесь возле двери и подслушивала, — сообщил Тёмка сестре, обернувшись.

— Привет, а я тебя не ждала… — промямлила Даша, не сводя глаз с одноклассницы.

Артём поглядел на сестру с нескрываемым неодобрением. «У нас же ёж волшебный, почему она эту позерку не выпроваживает?»

Настька шла на все, чтобы выделяться, даже голос пыталась сделать выше и звонче, как у героинь старых мультфильмов. Ясное дело, вытянуть такую высоту ей не удавалось. Вот и приходилось школьникам на переменах без конца наслаждаться ее писклявым полу-фальцетом. Тёмке еще повезло, что занятия у Настькиного класса проходят на втором подземном этаже, и он ее почти не слышит и не видит. Но так посчастливилось не всем. Многие в школе на дух ее не переносят, но это не показывают, чтобы не навлекать на себя внимание Татьяны Юльевны. Некоторые заискивают перед Настькой, опять же из-за ее матери, однако девчонка неизменно принимает все на свой счет и потому все сильней раздувается от собственной важности. А учителя, говорили Тёмке, избегают спрашивать Настьку — пока она ответит, делая упор на ударениях и нарочно растягивая слова, половина урока пройдет.

— Я заметила. Ты обещала прийти. Я ждала тебя полдня. Миллион раз звонила. Ты телефон потеряла? — ответила Настька Дашке, делая выраженные пробелы между предложениями. Из троих только она была в хорошем настроении, будто подслушивать под дверью это обычное дело.

— Э-э-э… нет. Мне было некогда.

— И чем вы тут таким важным занимаетесь? — Приблизилась Настя к подружке. Каблуки ее подкашивались на каждом шагу.

— Ничем, иди домой, — словно невзначай бросил Тёмка, рассматривая пол. «Почему, почему Дашка ее не отправит?»

— Еще чего! — небрежно отмахнулась Настя от Артёма, как от чего-то незначительного и чуть не потеряла равновесие. — Я знаю, у вас тут кто-то есть. Кого скрываете?

— Да никого мы не скрываем… — начала Дашка.

Артём не выдержал. Перебил сестру, крикнув нахалке:

— Вали домой!

Настька смерила его пренебрежительным взором.

— Вижу, говорить с вами бессмысленно, — рассудила она вслух, нараспев вытягивая слово «бессмысленно». — Тогда я сама посмотрю. — И шаткой походкой направилась к двери.

Разозленный Артём преградил ей путь.

— Куда собралась? В МОЮ комнату?

— С дороги! — приказала Настька, словно не в чужую комнату хотела попасть, а в собственную.

Тёмка не двинулся. Тогда Настька юркнула между ним и стеной, и почти дотянулась до дверной ручки. Но Артём растолкал ее, прижался к двери спиной. Настька начала упираться ему в бок руками, силясь сдвинуть.

— Пусти, ты, тупой! — тявкала она обычным, немузыкальным голосом.

Тёмка стоял крепко, не давая гостье никакой возможности попасть в заветную комнату, бил ее по рукам, грозил: « Ща с лестницы полетишь!»

Даша удрученно смотрела на борьбу, скрестив пальцы опущенных рук. Ее коробило от манер одноклассницы, но возражать было страшновато: не хотелось оказаться очередной Машкой Братишко или Аринкой Лоханской. С ними Настя раньше дружила, теперь же повсюду рассказывает про них и их семьи гадости. И маму свою подговорила сочинять про девчонок всякие сплетни.

— Урод! Отвали отсюда! — ярилась Настька, пихая Артёма.

— Ошалевшая, давай, давай, сунь сюда руку, ща я так ее тебе прищемлю… — приговаривал Тёма, подтягивая кисть Насти к щели дверного косяка, когда позерка пыталась схватиться за ручку. Помимо того он то и дело бросал на сестру призывающие к действию взгляды.

И Дашка решилась.

— Насть! Никого у нас нет! Уходи! — воскликнула она и зажала рот ладонью, испугавшись своего голоса, показавшегося слишком громким. Отшатнулась.

Схватка прекратилась сразу же. Настя выдернула ладонь из хватки Артёма, медленно повернула голову на подружку. Рот ее был открыт. Очевидно, она собиралась поведать Тёмке еще какую-нибудь гадость, но Дашка помешала.

Тёма прыснул.

— Закрой свой комбинат! Мясоперерабатывающий! Словесно-поносный!

В этот раз Настя послушалась — рот ее действительно закрылся.

«Значит, не совсем глухая» — подметил про себя Артём.

Глаза Настьки наполнились злобой.

— Вот уже не думала, что вы будете заодно! — фыркнула она. Развернулась, подошла к лестнице и поковыляла вниз. — Узнаете о себе много нового! — выкрикнула она, спустившись, и со всей силы хлопнула входной дверью.

— Фу… Пойду дверь закрою. — Артём, выглядевший спокойным, направился по ступеням.

Дашка молча последовала за братом. Ей было тревожно, даже руки тряслись.

— Кстати, — спросил Артём, подойдя к двери, — а как она зашла? Мы вроде закрывали.

— Она знает, где запасной ключ лежит. Видела…

Артём понимающе кивнул, отворил дверь. Высунул голову на улицу и поморщился от запаха жженой резины.

— Опять Киреевы мусор из гаража жгут, — пробурчал он.

Ключ был вставлен в замок. Висящие на нем брелоки с пластиковым валенком и турецким глазом танцевали в воздухе от недавнего резкого размаха. Тёмка вытащил ключ, запер дверь, положил связку на полку прихожей и повернулся к сестре.

— Ладно, потопали к Люсьену.

Глава 5. Записка

Вернувшись в комнату, дети увидели, что еж с потерянным видом сидит на полу.

— Это нельзя так оставить. Нужно что-то сделать, — сказал он им и опустил мордочку.

Фраза прозвучала закончено и глубокомысленно, как будто все время, которое брат с сестрой провели в обществе надменной девчонки, зверек старательно продумывал и заучивал каждое слово. Артёму даже пришло на ум, что высказывание похоже на рекламный слоган.

Брат и сестра опустились на пол перед ежом.

— Только что… — тихо произнесла Дашка. Ее душу бередили мысли о понедельнике, в тот день ей придется увидеться в школе с Настькой. А она никогда не оставляла угрозы неисполненными.

Но Тёмке расплывчатого призыва к действию оказалось недостаточно.

— Ты про что? — спросил он ежа.

Дашка закусила губу, покосилась на брата.

— Про эту девочку, разумеется! — Люсьен явно такого вопроса не ждал.

Ответ зверька Артёму также ничего не прояснил. Он, занервничав, повертелся, ища, на чем остановить взгляд. «Ну не могу я понять эти афоризмы, не все же догадливые! Надо было лучше на уроках Иру Станиславну слушать, может, такого и не было». В этот момент Тёмке было неважно, что из Станиславны такой же учитель, как из боящегося высоты пассажира самолета пилот.

— А что с ней не так? Я, в самом деле, не понимаю… — промямлил он, изучая глазами подушку.

Ёж промолчал. Тёмка перевел взгляд на Дашку, понадеявшись, что она все объяснит. Сестра освободила его от тяжести неизвестности.

— Она всем разболтает! Это ты понимаешь? — с укоризной проговорила она.

На лице Артёма расплылась улыбка.

— Да ну и пусть болтает! Нам-то что?

Даша с Люсьеном его не поддержали.

— Вот в том-то и дело, что поверят. Все. Она неизвестно что наплетет своей матери, а так и по всей школе и всему городу разойдется! Представляешь, что будет? Это я все виновата… — проговорила Даша.

Артёма распирало ободрить сестру — не все так плохо. Он задумался, подбирая правильные слова, но крутящиеся в голове не подходили. Разозлился на собственную нерасторопность и невольно произнес первое, что пришло на ум.

— Ты не в том месте, чтобы каяться.

Дашка наградила брата неприязненным взглядом. Тёмка уставился в пол. «Я не виноват. Это все поганый язык и тупой мозг!» Попросить прощения у сестры он тоже не мог — съесть миску кошачьего корма казалось более легким, чем выдавить из себя извинение. Мальчик поднялся и заходил по комнате, с нервозным видом озираясь то на стол, то на кровать, то на стены. Ёж удрученно наблюдал за ним. В конце концов, Тёмка заставил себя остановиться. Он прислонился спиной к столу, вцепился ладонями в края полки с пластилином и глядя прямо перед собой, с претензией заявил:

— Но она же ничего не видела!

Приложив ко лбу ладонь, Даша потупила голову.

— Ей не надо было видеть. Ей хватит и услышать, — сказала она, потерев лицо рукой.

— А память ей стереть ты не можешь? — Тёмка скользнул взглядом по ежу.

— Нет, заклинание не помню.

Негласно был устроен мозговой штурм. Не прошло и минуты, как губы Артёма расползлись в плутовской улыбке.

— А почему бы, в таком случае, просто её не заколдовать? Ты же можешь, ну, каким-нибудь заклинанием? Что-нибудь с ней сделать?

В голове Тёмки пронеслось несколько безумных сцен, но он предпочел их не озвучивать. В первой у Насти убежал рот. Отлепился от лица, как наклейка и вприпрыжку удрал. Во второй сестрина одноклассница устремилась в небо, как шарик, наполненный гелием. Поднималась все выше, беспомощно бултыхая ногами и руками и визжа от испуга. А в последней у Настьки был интеллект уровня сковородки — позерка передвигалась на четвереньках, жуя клевер с коровами и козами.

— Ты совсем? — злобно прошипела Дашка на брата, и он помрачнел.

— Нельзя из-за одного секрета калечить человека, — покачал головкой Люсьен, словно каким-то образом узрев представленное Темой.

— Так что нужно сделать? Пойти к ней и заставить никому не рассказывать, да? — спросил Артём ежа.

— Ха! И как ты себе это представляешь? — не сдержавшись, ухмыльнулась Дашка.

Тёмка не стал отвечать.

— Эта девочка весьма впечатлительна, верно? — чуть помолчав, осведомился зверек у девочки.

— Не то слово.

— Думается мне, если бы ее отвлечь на что-либо исключительное в ее понимании, она про услышанное здесь и не вспомнит, — предположил ёж.

— Знаю, что надо! — сразу вставил Тёмка. — Нашаманить ей дыру посреди двора до самого центра земли! («Заколебал!» — отразилось на лице Дашки.) Или написать анонимно записку, насочинять там что-нить, типа «в твоем доме клад запрятан». И ей подкинуть. С таким посланием она собственное имя забудет!

Ёж немного подумал и сказал:

— Замысел с посланием жесток, но, ты прав, должен быть действенен. На нем давайте и остановимся.

— А ты состарить записку можешь, чтоб подостоверней было, похоже на то, что она лежит с позапрошлого века, например? — спросил Артём. Чувствуя себя уверенней, он опустился в кресло, положил руки на подлокотники. Спинка подалась назад и мучительно заскрипела.

— Могу. Дай мне лист бумаги.

— Любой?

— Да.

Тёмка, порывшись в ящике, вытащил чистую тетрадку, вырвал первый листок и положил его перед зверьком. Сам сел рядом на пол.

— Скажите мне адрес этой девочки, — попросил зверек.

— Теневая, 48. — сообщила Даша.

Ёж коснулся листа пальчиками передней лапы.

— Лиропс!

От бумаги потянуло холодом. Поля и клеточные разметки расплылись и исчезли. Лист пожелтел, погрубел на глазах, края его стали неровными. Затем на нем появился написанный черными чернилами и красивым каллиграфическим почерком текст:

«Монеты золотые надёжно спрятал на чердаке, адрес: Теневая 48.

Дома никого не было, я прокрался по задам, незамеченным.»

— Готово! Остается только отнести. Я бы сам отнес, если б знал, где эта девочка живет. Придется кому-то из вас. Но нужно сделать так, чтобы никто вас, особенно эта девочка, не увидел.

— Ну, мы не супергерои, как мы можем быть незаметными? И мантии-невидимки у нас тоже нет! — лицо Тёмки выражало недоумение. Заметив, что одна ладошка перепачкалась в пластилине, мальчик вытер ее об майку.

— Знаю я одно заклинание, оно делает невидимым. Но голоса не убирает, напротив, делает громче.

Артём разогнулся. Вернувшаяся на место спинка кресла облегченно скрипнула.

— Да зачем нам голоса-то убирать? Невидимки разве бывают немыми? Или бесшумными? Это же совсем разное! — сказал он воодушевленно, уже представляя себя невидимым.

— Голос становится много громче. Это заклинание, оно такое… Видимость уменьшает, а голос усиливает, — разъяснил ёж.

— А если не это заклинание, а другое? Есть что-нибудь похожее? — поинтересовалась Даша, вытянув затекшие ноги.

— Есть еще одно. Но оно тем более не подойдет. Оно не затрагивает голос. Вместо того увеличивает тело, примерно в десять раз.

— Это ж еще круче! — воскликнул Артём и вопросительно посмотрел на ежа: — А у тебя все заклинания с подковыркой что ли? С побочными эффектами?

— Нет, не все. Таких немного, — сдержанно улыбнулся Люсьен.

— А сильно громче становится? Если нам то, первое, попробовать? — спросила Даша.

— Достаточно. Шепот, к примеру, превращается в крик.

Девочка покачала головой.

— Тогда это не подойдет. Не получится. Ну вот, подумай: ну, станем мы невидимками. А вдруг какое-нибудь словечко вырвется. И что тогда? Катастрофа!

— Верно, — согласился ёж.

«Да, громкость может помешать, но не настолько, чтобы совсем оставить затею», — подумал Тёмка, но промолчал.

— А если кто-то небольшой станет невидимым, у него голос будет ведь тише, чем у того, кто размером с человека? — уточнила Дашка немного погодя.

— Разумеется.

— Сейчас бы кого-нибудь небольшого отправить туда, размером с кота. Вот бы, в самом деле, котов послать. Как-нибудь принудить их отнести письмо. — Даша, кажется, и сама не верила, что говорит такое.

— Это сделать нельзя. Можно только попросить их. Но сомневаюсь, что на них можно возложить подобную миссию, — ответил Даше Люсьен.

— Попросить… — произнесла Даша, переваривая ответ.

Тёмка насуплено глянул на сестру. «Ну и лицемерка! Настьку, значит, заколдовывать нельзя, а котов всегда пожалуйста!» — про себя возмутился он и сказал ей:

— Думаешь, от них может быть толк? Они же лентяи. Да и как они поймут, что нужно делать? Как им объяснить? Бред это какой-то.

Как же ему самому хотелось самому стать невидимкой!

— Очень просто на самом деле, — мягко возразил зверек Артёму. — Их можно сделать не только невидимыми, но и говорящими и понимающими речь, соответственно. Однако, повторюсь, я не считаю идею доверить им отнести послание удачной.

— Говорящими, правда? — удивилась Дашка.

Артём повеселел:

— Хе-хе! Говорящими? Серьезно, этих обалдуев говорящими?

— Да.

Даша развела руками.

— Может, правда, их отправить? Других идей все равно нет. А время идет, — просительно проговорила она, глядя зверьку в глаза.

— Ведите котов сюда, — без особого желания велел ёж.

«Ну ладно, коты так коты. Потом попрошу Люсьена меня тоже невидимым сделать. Когда Дашки поблизости не будет» — решил Артём и вышел за сестрой. Спускаясь, он не переставал изумляться: — Коты будут говорящими! Хе-хе! Это надо же придумать такое…

— Да, смешно, — бросила ему на ходу Даша.

Фокса дети заметили еще с лестницы: кот обедал, неизвестно, правда, какой по счету раз. Он макал морду в миске перед зеркалом, причмокивал и посвистывал. Полосатый, растянувшийся во всю длину на полу кухни, наблюдал за серым братом.

Тёмка поднял Фокса. Мордочка кота от шейки и до глаз была перепачкана в желейном корме.

— Ну, ты просмотри на него! — показал Артём кота Даше. — Чушка!

Та иронично хмыкнула:

— Фокс, ну ты и чучундрик! — Затем покосилась на полосу влажного корма на полу и сказала брату: — Здесь убрать надо. Ты посмотри, что есть!

— А разве нам сейчас до этого? Есть дела поважнее… Вот, когда с этим закончим, тогда и уберешь, — не замедлил с ответом брат.

— Я думала, вместе уберем…

— Я на такое не способен, ты ж знаешь.

Сестра смерила Тёмку долгим сердитым взглядом, затем сказала:

— Ладно, тащи его, а я второго возьму.

— Ага, ладно, — ответил Артём, вытерев мордочку Фокса своей майкой. Серый чихнул и стал облизываться. Шлепая голыми ногами по ступенькам, Артём с отвращением выкрикнул: — Бе! Какой противный!

Дашка присела перед полосатым:

— Ну что, пойдем?

Кот поднял на нее глаза и понимающе промурлыкал. Девочка подняла его, прижала к груди рукой и направилась вверх по ступеням. Расслабленный Матвей болтался, как сохнущий на уличной веревке носок.

Возвратившись в братину комнату, Дашка увидела, что подготовка к ритуалу идет полным ходом и немного растерялась. Артём сторожил забившегося в угол у шкафа и испуганно озирающегося серого кота. Люсьен ходил кругами по комнате. То оценивал действия Тёмки (Да, да, хорошо, пусть так сидит, ты только не отходи!), то бурчал непонятно что и закатывал глаза, то порицал пушистых братьев за невоспитанность. Рисунки монстров кучкой лежали у стены — видимо, Тёмка отгреб их, чтоб не мешались, а собрать поленился. Заколдованный листок был на столе.

— Закрой дверь и давай Матвея сюда, — сказал Артём сестре.

Дашка молча отдала брату полосатого и уселась на пол возле кровати.

Ёж обратился к детям:

— Наперво сделаю их говорящими. Приступаем?

Артём выкрикнул «Да!» уверенно, а сестра его произнесла то же самое, но с сомнением.

— Немного подвинься, — попросил Люсьен Тёму. — Мне нужно стоять прямо перед заколдовываемыми.

Тёмка послушался. Ёж посмотрел в упор на котов, плавно поднял лапку и направил на их морды. Взгляды у пушистых стали поистине безумным.

Артём с дьявольской улыбкой наблюдал за Фоксом и Матвеем, а вот Даша тревожилась за них. А если ёж запнется, и заклинание подействует неправильно? Или вдруг он часть слов забудет? А то ли заклинание произносит, не перепутал чего?

— Погоди! — воскликнула она, приподнявшись.

Артём нахмурился. Пушистые братики посмотрели на хозяйку с благодарностью и с мольбой о помощи одновременно.

— Почему? — искренне удивился зверек, обернувшись на Дашу.

— Я… Если что пойдет не так…

— Милая девочка, тебе не стоит переживать. С ними все будет отлично. Не забывай, перед тобой один из лучших учеников Леонарда. А это многое значит, — спокойным и уверенным голоском уверил ёж.

— Точно с ними все будет в порядке?

— Несомненно.

— Ну, раз так… Я просто подумала… — извиняющим тоном объяснилась Дашка. — А эти заклинания, они какие, временные? Коты не навсегда же такими останутся?

— Разумеется, временные. Продолжаем?

Дашка застенчиво кивнула, опустилась на пол. Люсьен обернулся к котам и вновь направил на них лапу, прошептал длинное слово на неизвестном языке с диковинным произношением. Опустил голову, а лапку оставил в том же положении. Спустя мгновенье из его коготка вырвался крохотный белоснежный шарик. Он раздвоился, и оба шарика метнулись в мордочки застывших в ужасе питомцев, врезались им промеж глаз, заставив зрачки обоих собраться в кучу, и исчезли. Казалось, они проникли внутрь голов, минуя шерсть и кожу.

Коты с ревом вылетели из угла, Тёмка с ежом еле успели откачнуться. Оба пушистых начали трясти головами, шипеть и визжать, как ополоумевшие. Можно было подумать, что засевшие внутри шарики света ежесекундно причиняют питомцам дикую боль. Даже вечно расслабленный Матвей не был похож на себя прежнего. Раньше он демонстрировал безумство разве что при купании. Как-то раз даже так рьяно задолбил лапами по крану, что тот отвалился.

Артём с сестрой отползли к стене, Люсьен присоединился к ним.

Сердце Даши сжалось.

— Плохо им, видишь? — сказала она зверьку опечаленно.

— Не может быть им плохо. Они норов свой показывают! — ответил Люсьен.

Пушистые замахали головами, стреляя глазами по комнате, не останавливаясь ни на чем дольше секунды.

— Хе! Были бы у них вместо глаз лазеры, жили б мы на улице, — усмехнулся Артём.

Не оставив в комнате ничего незамеченным, Фокс с Матвеем повернули головы на ежа. Вперившись в него, зашлепали ртами, как крышками кастрюль, открывая их и сразу закрывая. У обоих ручьем потекли слюни. Подбородки намокли; слюни свисали, как сталактиты, капали на пол. Хлопанье пастями стало происходить реже, однако открывались они шире. Из ртов начали раздаваться первые звуки, отличные от мурлыканья или мяуканья, но напоминали они почему-то очищение горла перед плевком.

— Б-р-р…и-хи-х-х-х-и-и-к….

— К-к-к-ф-р…ит-й-й-ф…

Промежутки между открываниями и захлопываниями становились дольше, раздающиеся звуки звучали все четче и различимей. Потом хлопанье прекратилось, рты котов закрылись, а глаза их загорелись ненавистью. Сорвавшись с места как по команде, оба кота бросились на ежа. Артём загородил зверька рукой и гаркнул:

— Стоять!

Фокс и Матвей резко затормозили перед ладонью младшего хозяина, чуть не перевернувшись.

–Теперь вижу, какие они добрые! — произнес Люсьен. Пушистых братиков он уже совсем не страшился.

Дашка смущенно попыталась оправдать Фокса и Матвея:

— Да это они так, кривляются.

Коты, пожирая ежа глазами, вновь захлопали пастями, на этот раз самостоятельно.

— К-ре-х-т… Хар… Т-ты!… ме… ме… Ммеш-ш-ок! Кол-л-л-лю-чий! — насилу выговорил серый.

— Бр-тан… в-выл… Чуд…чуд… Чуд-д-д-ище!…иголь… игольча-т-т-тое! — выдавил из себя полосатый.

Люсьен наставил на пушистых братьев лапу и твердо заявил:

— Так вести себя недопустимо.

Коты запрыгнули на кровать, улеглись ко всем спиной. Бурчать не перестали, но обзываться больше не осмеливались.

«Хен-н-н…Бро-о-о…Нао-о-к-к! Е-к-о-о-т-т… Фе-е-е!»

— Ну, как всегда… — с осуждением сказала Дашка.

— Вы чего завалились-то? — накинулся на пушистых Артём.

— Повернитесь, пожалуйста! — обратился к ним ёж.

Пушистые подчинились зверьку. Фокс выглядел озлобленным, а полосатый — растерянным. Не оставалось сомнений, что они понимают все, что говорят, и ответить тоже могут.

— Вы знаете эту девочку, что приходила сегодня? — спросил их Люсьен.

— М-м-можжет, и зна-й-ем. А ш-што? — пробурчал серый.

Артём усмехнулся и пододвинулся к сестре.

— Как думаешь, они все время так, как попугаи, говорить будут?

— Не знаю, — кротко улыбнулась Даша, не глядя на брата.

— Да, пока заклинание не перестанет действовать, — обернувшись, сказал Артёму Люсьен, и продолжил излагать котам: — А то, что мы хотим поручить вам одно задание.

Матвей полюбопытствовал у него:

— И кка-как-кое жже зад-да-н-ние?

— Нужно будет отнести эту записку одной девочке. — Указал ёж лапкой на письмо. Коты глянули на листок, он их не заинтересовал.

— С-с чего ты-ы реш-шил, шито м-мы соглас-с-с-имся? Займ-м-мись этимм с-сам! — сказал серый. Встал и принялся расхаживать по кровати, высокомерно задрав голову.

Матвей поднялся и подошел к брату, посмотрел ему в глаза. Фокс остановился, не понимая, что у полосатого на уме. Матвей поднял лапу и шлепнул брата по мордочке.

— Не в-вып-пе-ндри-в-вайся! — И прилег где стоял.

Глаза Фокса округлели. Ёж ойкнул, брат с сестрой переглянулись с улыбками на губах: такого им наблюдать еще не приходилось. Хоть это и было забавно, Артём решил вмешаться. Кто знает, что котам вздумается, возьмут еще и передерутся. Какие тогда из них будут шпионы? Агенты должны быть спокойны и рассудительны, враждующих и психованных на задание посылать нельзя, хорошим не окончится. Тёмка прекрасно знал это из мультиков.

— Послушайте! Я вам объясню. Настька, эта девчонка, узнала кое-что, что знать не положено…

— Т-то что у-у нас дом-ма этот? — не дал хозяину договорить полосатый, указав на Люсьена лапкой.

Ёж сказанное котом воспринял с достоинством.

— У меня есть имя, — сказал он. Приблизился к Дашке, и она погладила его пальчиками по спинке.

— Да, именно. Ей знать это нельзя, но с этим никак ничего не поделать. Но категорически нельзя допустить, чтобы она всем все разболтала. Для этого вы отнесете ей письмо, и так она отвлечется.

— Што он-н-а тр-р-рещать л-люббит, ммы зннаем-м-м. Онна и на н-нас жало-в-в-валлась. Гов-ворилла, как-к-кие м-мы тупыйе! Ммы в-видели! — прокудахтал Матвей.

— Ну вот, видишь, — Артём ему кивнул.

Фокс же соглашаться не спешил.

— Фсё р-равно. Л-лично м-меня етто не кас-с-саеттсся. Йя в еттом нне уччасттвуйю!

Под взглядами Матвея, младших хозяев и Люсьена серому коту стало неловко. Он поджал под себя лапки, но от решения отказываться не собирался.

— Что ж, придется придумать что-нибудь другое… — нерадостно вымолвил ёж.

— А Мотьку одного отправить нельзя? — спросил Артём у Люсьена.

— Йа один-н н-не п-по-йдуу! — воспротивился полосатый.

— Лучше не стоит, — ответил ёж.

Артём опустился на пол возле сестры и Люсьена.

Даша плавала в своих мыслях. «Быть может, они уже опоздали, и Настька успела все рассказать, и теперь телефоны мамы с папой уже возмущенно пиликают, спеша сообщить интересные новости. И все же еще одна попытка уломать строптивого кота лишней не будет» — придя к этому выводу, девочка поднялась, подошла к кровати и стала, подбоченилась. Серый с удивленным испугом поднял на нее голову. Он считал, все просто — выскажет свое мнение, единственное правильное, и все согласятся. Но не тут-то было.

— Можешь не идти, раз ты так решил, — проговорила ему девочка. — Но хочу тебя предупредить: больше убирать за тобой корм с пола я не буду. Вот и подумай, что будет с тобой, когда наша мама будет не два раза в неделю в жижу наступать, а по пять раз на дню!

«Неужели Дашка и правда так часто за серым пол протирает?» — про себя изумился Артём. Ёж с интересом наблюдал за разыгрывающейся сценой. Один Фокс расстроился, представляя, как старшая хозяйка до хрипоты орет на него и грозит тряпкой. Не желая слушать ругань, серый удирает со всех ног, скользя на поворотах, но человеческая особь с воплями догоняет. Хватает его, тычет мордой в размазанный корм. Фокс изворачивается, и за это получает тряпкой по спине. Потом хозяйка выносит кота на порог, дает ему под зад ногой. Пару раз перекрутившись в воздухе, серый улетает в траву.

— Нн-е-чест-н-но… — жалобно пробормотал Фокс.

— Честно, честно! — передразнила его Даша.

— Н-н-у лад-н-н-но… — подчинился серый, смотря куда угодно, только не на возвышавшуюся над ним суровую личность. — Т-только м-м-можн-но н-нам взять с с-собой п-покушать? В-вдр-р-руг зад-д-дер-ржимся, пр-р-роголодайеммся?

Артём засмеялся.

— А куда ты еду-то положишь? В рот набьешь, как хомяк?

Даша села на краешек кровати и нежно погладила пушистых братьев, словно это не она только что ставила условия, а кто-то другой.

Люсьен присеменил к кровати, вспрыгнул девочке на колени.

— Сейчас я сделаю вас невидимыми, — сказал он котам.

— Н-невидим-м-мыми? — Фокс с огорошенным видом поднялся. — Н-на этто м-мы нне доггов-вар-риваллись!

— Ты же согласился, — напомнил ему Люсьен.

— К-ак ссоглассил-лся, т-такк и от-ткажус-сь!

Артем подполз к постели на коленях.

— Тихо ты! — прикрикнул он на серого. — Забыл, что тебе хозяйка сказала?

— П-помн-нню…

— Тогда я добавлю от себя. Если наша мама узнает о Люсьене, а так оно и будет, я уверен, то даже представить невозможно, что потом произойдет. И только ты мешаешь избежать этого, а, значит, виноват в этом тоже будешь ты! Вас попросили только один раз! И что в итоге? — произнес Артём с выражением, строго и четко.

— Е-ессли вссег-го оддин-н р-рааз… ессл-ли б-большше н-ниччег-го засстав-ввлят-ть н-не б-буд-дитте… — Кот смотрел на Дашку, как хитрая лиса в ловушке на толпу охотников.

— Да. Только один раз, — подтвердила Даша, проводя подушечками пальцев по бежевым иголкам.

Фокс покорно опустил голову. Люсьен, сияя, запрыгнул на стол. Достал бурн, положил перед собой. Из вещицы послышалась забавная песенка. Ёж поднял состаренный листок и начал пританцовывать, держа его обоими лапками над головой.

Я прыгаю по лугу,

Я нюхаю траву.

Я буду петь стрекозам

И взвою на луну!

Дети в стороне не остались. Артём схватил сестру за руки и закружил по комнате, прыгая с ноги на ногу:

— Ура! Ура!

Фокс был польщен. Все так рады его согласию — видно, оно дорогого стоит. Повернулся мордой к Матвею, желая убедиться, что полосатый тоже доволен. Но во взгляде брата увидел лишь холод и недовольство, и почувствовал себя не в своей тарелке.

Люсьен угомонился, убрал бурн. Вдоволь напрыгавшись, Тёмка с Дашей разлеглись на полу.

— Приступаем? — спросил ёж у детей.

— Ага, — согласился Артём, вытер майкой пот со лба. — Какая же духота здесь…

— Так открой окно, пока еще можно, — предложила сестра.

— Да там тоже жарко, парилка!

— Парилка, но все равно не такая, как здесь.

Тёмка поднялся, подошел к окну и распахнул створку. Легкий теплый ветерок ворвался в комнату.

Ёж, держа заколдованный лист в лапке, в один прыжок очутился на кровати перед котами.

— Прежде выслушайте задание, которое вам поручается. Вы знаете, где живет эта девочка?

— Да-а. — быстро ответил Матвей.

Фокс остановил на брате прищуренный взор:

— П-п-поччем-му тты зн-наешшь, а йя н-н-нетт?

Полосатый стушевался:

— Зн-найешь л-ли… Ттак-к…

— Это вы обсудите потом, — твердо прервал его Артём.

— Л-л-ладнно, ссллушаемм-м, — безропотно повиновался серый.

— Хорошо. Вам нужно подойти к дому этой девочки, тихо, чтобы никто вас не заметил, — продолжил Люсьен.

— Как мышки! — подсказала Даша.

— Ф-фу, ммыш-кки… — скривился серый. — Н-не напом-м-минай м-н-не прро м-мыш-шекк!

— Ой, хорошо, хорошо… — ответила Дашка со снисходительной улыбкой. — Я забыла, вы не любите мышек…

Люсьен добавил:

— И говорить вам тоже ничего нельзя. Голоса ваши очень громкими станут.

— Это ин-н-нтере-ресно… — промолвил Фокс, воображая, как пугает слоняющихся по улицам собак.

— А к-какк м-мы пер-р-регов-вариваться ббудем-м? Ессл-ии н-надоо ббуд-детт? — обескуражено поинтересовался Матвей у незваного гостя.

— Вам это не понадобится. Когда придете, оставите вот это письмо, — Люсьен вручил полосатому состаренный лист, и кот зажал его за краешек в зубах, — где-нибудь на видном месте во дворе, но только не на пороге дома, чтобы эта девочка не подумала, что его только сейчас подложили. Нужно, чтобы она решила, что он долго лежал, и она нашла его случайно. Но в дом к ней не заходите! И все, можете возвращаться.

— З-звучит нес-с-сложно, — произнес Фокс.

— Тогда начнем, — ответил Люсьен, поднял лапку.

— Погоди, — прервала его Даша и сказала Матвею: — Положи листок пока, а то он тоже невидимым станет.

— Нет, не нужно выпускать записку, я специально так задумал, чтобы они донесли письмо невидимым, — сказал ёж, подморгнул девочке. — Видимость к нему вернется, когда они его оставят.

— А-а, ладно, — сказала Даша.

Люсьен наставил лапу на котов.

Фокс оцепенел с расширенными глазами.

— С-сейчас бу-уддет бол-льн-н-но? — Матвей свернулся, спрятав голову.

— Нисколько. Как и с предыдущим заклинанием, — ответил ему ёж.

Потом он замер и почти неслышно что-то прошептал. Дети лишь по шевельнувшемуся ротику и дергающимся усикам догадались, что зверек не просто так застыл.

Затем вокруг пушистых братиков буквально из ниоткуда образовалась белесая пелена. Сначала еле заметная, она на глазах становилась все непроглядней. Коты пробовали коснуться ее лапками, но как можно дотронуться до чего-то, что как туман? Достигнув полной непрозрачности, пелена стремительно рассеялась. Кровать опустела, питомцы исчезли, словно их и не было.

— Они здесь, да? — тихо полюбопытствовал Артём у зверька.

— А где же… — ответил ёж и обвел глазами комнату. — Давайте, подайте нам знак или…

Договорить Люсьену не удалось: громогласное «Ккак-кой?» ураганом пронеслось по спальне, сотрясая стены и мебель. Пыль со шкафа и с верхней полки стола взметнулась, повисла в воздухе. Плафон потолочного светильника закружился, как пропеллер. Рисунки с монстрами, собранные кучей у стены, разлетелись по комнате. Ежа отбросило в стену, как шайбу в ворота. Плюхнувшись на пол, он распластался. Зажмурившиеся дети, прикрыв уши ладошками, отшатнулись в центр комнаты и врезались спинами.

Шквал оставил после себя беспорядок и тошнотворный запах кошачьих консервов. Похоже, «ароматы» из ртов Фокса и Матвея усилились наравне с голосами.

Люсьен поднялся.

— Ну вот, теперь все в порядке, — проговорил он, ковыряя коготками в ушах. — А теперь вам пора. Поспешите. И не забывайте про молчание! — наказал он в воздух, не имея понятия, куда смотреть.

«Ххоорош-шо. Ввып-ппусститте ннас» — раздалось у самой двери. Эти слова прозвучали чуть тише и затронули только кровать. Простыня и пододеяльник на ней воспарили на секунду, как парус, поймавший попутный ветер, а подушка спрыгнула с постели к Дашкиным ногам.

— Сейчас выпущу! — выкрикнул Тёмка, открыв глаза. — Только не говорите больше ничего!

— Агга, — согласился громоподобный голос, заставив затрепетать листки с рисунками, валявшиеся везде.

Артём открыл дверь и помчался вниз.

— Я не думала, что настолько громко будет, — произнесла Даша, убрав руки от ушей. — И как только коты сами не оглохли?

— Кажется, я немного ошибся в сравнении, — признался ёж. — А оглохнуть они не могут. Им их голоса кажутся нормальными.

Артём вернулся и, с чувством выпалив: «Все, ушли!», кинулся собирать с пола рисунки.

–Ну что ж, будем ждать. Надеюсь, они не натворят чего, — сказал ёж.

Глава 6. Шерстяные полтергейсты

Несносная человеческая особа живет недалеко, на Теневой улице, проходящей параллельно проулку Неожиданности. Полосатый с листком во рту и серый перелезли через дощатый забор позади двора и поспешили по заросшему сорняками огороду вредного старика Василия. Осталось пересечь его участок, перебежать дорогу — и все, они на месте.

Василия Ильича Фокс и Матвей считали сумасбродом из-за его беспричинной ненависти к представителям семейства кошачьих. К тому же, не так давно у старика появилась аллергия на кошачью шерсть, за все семьдесят пять лет жизни никак себя не проявляющая. У деда начинал дико зудеть нос, стоило ему всего-навсего заметить на своей земле мурлыку. Старик бранился и чихал без передышки, выплескивая сопли. Снимал сапог с ноги и бросал в животное. Потом гнался за ним до самого забора, преодолеваемого последним со скоростью межконтинентальной ракеты. Как только недруг оказывался за пределами дедовой земли, все признаки аллергии волшебным образом исчезали, и Василий с видом победителя топал домой в одном сапоге. Не в том был настроении, чтобы в крапиве второй разыскивать.

Сталкиваться со стариком Фоксу и Матвею приходилось часто, и все благодаря их дружбе со Стрелкой — собакой старика, метисом немецкой овчарки и дворняжки. Дед взял ее из приюта для животных в прошлом году.

Доставалось от деда и Стрелке, поскольку она любила котов и кошек всей душой, обижать и прогонять не желала. «Чтобы ни один кот паршивый на мою землю не ступал! — гремел Ильич на нее хриплым старческим голосом, но все впустую. Оттого старик регулярно питомицу «воспитывал» — запирал ее в кладовке и морил голодом. Серый и полосатый, зная про «воспитание», старались лишний раз не показываться деду на глаза и не подставлять подружку. Однако спрятаться от Василия Ильича с сидящей на цепи собакой было невозможно.

Когда коты протрусили мимо двухсотлитровой железной бочки с зеленой застоявшейся водой, Фокс загорелся желанием подшутить над Стрелкой. Покидаться в нее травой или подвигать ее миску. Что будет смешно, кот был уверен. Но, пробравшись через грядки покусанной бабочками-лимонницами молодой капусты, кот увидел, что разыграть некого — будка пуста, цепь валяется на земле.

«Опять сумасшедший ее запер», — переглянувшись, подумали одновременно пушистые братья — друг друга они могли видеть. Матвей поспешил приложить лапку ко рту, напоминая брату о молчании. Фокс согласно качнул мордочкой. Затем полосатый указал в сторону улицы и решительно направился туда. «Еще вернемся» — загадал серый и двинулся за братом.

Коты перелезли через облезлую деревянную ограду деда и пошли по обочине. Их опередила похоронная процессия из пары десятков теток и дядек различных комплекций. Возглавлял траурное шествие неспешно едущий автобус с кислотного цвета надписью на боковой панели:

ДОСТОЙНЫЕ ПОХОРОНЫ — ПРОЩЕ ПРОСТОГО

На мужчинке, идущем один из последних, было надето сразу трое штанов: белые кальсоны, брюки и джинсы сверху, а на ногах — зимние сапоги. Он жаловался ковыляющему рядом на зябкость ног и на каждом шагу подтягивал все свои штаны.

Следуя за братом по пятам, серый вернулся к свербящему душу вопросу: откуда Матвею известно, где живет та человеческая особа? Они всегда гуляют вместе, а коли Мотька знает, где она обитает, то и ему, Фоксу, тоже должно быть известно. Но это не так. Кот твердо настроился расспросить брата, но потом, когда домой вернутся.

Метров через двести коты дошагали до нужного дома. Перешли на другую сторону дороги, пролезли между железными планками ограды к обложенному белым кирпичом строению.

В это же время через щель в боковом заборе в Настин двор забралась небольшая кошечка ангельской наружности. Белая, короткохвостая, с серебристой бабочкой на ошейнике. Фокс, увидев ее, ощерился в глуповатой улыбке, Матвей же стал мрачнее тучи. Кошка прохаживалась по травке, наслаждаясь солнышком. Но, стоило ей, поворачиваясь, заметить серого с полосатым, как настроение ее переменилось. Угрожающе рыча, кошка зашагала прямо на братиков. Серый не шевельнулся, казалось, разум оставил его; полосатый, сжав сильнее держащие важную записку челюсти, попятился и скользнул под калину.

— Мусенька, мусенька! Мусь-мусь! — вдруг раздался женский голос за забором.

Ангел со зловещими глазами свирепо фыркнула и, спеша на зов, скрылась в дыре ограждения. Полосатый вылез, подошел сзади к брату и ткнул его лапкой в спинку. Фокс встрепенулся, будто очнувшись ото сна, обернулся.

Пушистые вернулись к заданию. Пробежали по выложенной камнем дорожке вглубь двора, осматриваясь, думая, где же листок оставить. Никакого подходящего места им на глаза не попалось, а в дом пришелец запретил заходить. Что же делать? Где положить записку? Коты жестами условились не торопиться, обмозговать все получше. А чтобы легче соображалось, возвратились в палисадник и улеглись на мягкой травке под окном, из которого как раз доносился разговор.

— Значит, они что-то скрывают? Кого-то? — спросил кого-то басовитый, почти мужицкий, голос Настиной матери.

Братики навострили уши.

— Я уверена, что это какой-то сумасшедший. Помешанный, — ответил женщине высокий девчачий голосок, принадлежащий той особе, из-за которой коты и пришли.

— Да чего ты так свистишь? Прекрати! Аж уши режет! — гаркнула на нее Татьяна Юльевна.

— Ладно, ладно, мам, — виновато прощебетала Настька нормальным голосом.

— Почему сумасшедший? — немного погодя сурово спросила тетка.

— Да этот мужик, это точно не баба, я по голосу поняла… — начала Настька.

— Ты что, подслушивала? — перебила дочь Татьяна Юльевна, взревев так громко и бешено, что коты вздрогнули. — Нет, такого быть не должно. И не думала я, что моя дочь шпионить будет. Беда, это просто беда!

Настька помалкивала.

— Позорище! Они сами должны тебя звать, показывать все и рассказывать! Вот, как меня все зовут! — расходилась ее мать.

Она соврала — никто ее не звал и, уж тем более, ничего не показывал. Важные сведения ей приходилось добывать самой, терпеливо отираясь о стены чужих домов, шаря по окнам. Самыми интересными были разговоры о деньгах — о каждой покупке или растрате жителей Юльевна хотела знать заранее. Но и остальное тоже дослушивала до конца. Каждодневный обряд позволял оставаться в курсе событий города, без этого тетка жизни себе не представляла. Если по какой-либо причине ей приходилось пропустить «прогулку», она стопорилась у окна и начинала скулить, как запертое в клетке животное. Так и стояла, завывая, весь день и всю ночь, сводя с ума дочку, безвольного мужа и ближайших соседей. Но рассказывать все дочери — хотя женщина и подозревала, что та знает, — было ниже ее достоинства.

— Они этого не сделали. Вот и пришлось. Этот мужик, он по-любому опасный! Помочь я хотела…

Мать ее грубо оборвала:

— Хватит соплей. Так почему сумасшедший?

Серого так увлекло подслушивание, что поручение незваного гостя вылетело из его головы.

— Да он… Лабуду какую-то нес, бред про планеты. Рассказывал, как он на землю прилетел. Со спутника! Про озера какие-то говорил волшебные… Про парики, камни поющие… Вот тут я и выдала себя, не смогла сдержаться. Смешно же…

— Психопат, — поставила диагноз Татьяна Юльевна.

— И еще…

— Что?

— Когда Бабакины меня заметили, они кинулись на меня драться! — Настька неискренне захныкала.

— Как? — одурело воскликнула ее мать, заскрипев, кажется, мебельными ножками по напольной плитке. Похоже, вскочила со стула.

Возмущенный, Фокс резко поднялся. Он не был самым умным из животных, но отличить ложь от правды мог. Тем более, сам все видел, когда на полу кухни валялся. Но что же брат? Он, наверное, тоже ошарашен столь бесцеремонным враньем? Серый глянул на него и разозлился: полосатый сладко спал, подергивая усиками от щекочущей мордочку былинки, танцующие в прогретом воздухе бабочки и щебечущие птички усыпили его. Помятая записка лежала возле его носика. Посмотрев на нее, Фокс вспомнил про поручение пришельца и толкнул брата.

— Орали, как психованные! Пихались, я чуть с лестницы не слетела. Вот, спину мне отшибли и бок. Обзывались… — притворным страдальческим голосом в это время жаловалась Настя.

Полосатый потянулся, сладко зевнул. Заметив рассерженное выражение морды серого, поспешил заткнуть ему рот. Фокс, еле сдерживаясь от гнева, показал лапой на окно. Но заторможенный после отдыха Матвей не понял, что означает это братнино поднятие лапы.

— Ох, горе… Говорила я тебе, что добро до добра не доводит! Вот сделала ты хорошее дело, побеспокоилась об них, а в ответ что? Я устрою им, мразям малолетним. Дай мне телефон! — последнее предложение мать проорала так, что коты снова вздрогнули. Лапка полосатого соскользнула с морды брата, и серый, ничем и никем не сдерживаемый, завопил:

— Ззабыл-л, ззачем-м м-мы зздес-сь?

Такого раската двор Лазуткиных еще не видывал. Записка пришельца раскрошилась на мелкие частички. Стекла пластикового окна покрылись паутиной трещин. Деревья тряхануло. Боковые заборы опрокинулись во дворы соседей. Воробьев, щебечущих тут и там, оглушило и унесло за заднюю ограду. Кусты калины и молодые овощные растения из огорода вырвало с корнями и отбросило за ограждение к птицам. Белье, сохнувшее на веревке позади дома, закрутилось вихрем и шлепнулось на опустевшие грядки. Крыша сарая откинулась назад. Трава по всему участку сравнялась с землей, будто по ней прошлись гигантским, дышащим паром, утюгом. Пушистых, оглядывающихся с выпученными глазами, ураган не затронул, даже шерстку не взлохматил — на самих устроителей, по-видимому, непогода не действует.

Братики вышли на дорожку. Матвей, окончательно проснувшись, качал мордочкой, осматривая причиненный урон. Фокс, растеряв всю злость, виновато опустил голову: чужестранец говорил, что они станут громкими, но серый и подумать не мог, что настолько!

Внезапно коты почуяли исходивший с задней стороны дома запах жареного мяса. Оба зашевелили носами и направились к источнику аромата. Зашли за угол. Узнав, что запах исходит из приоткрытой входной двери, полосатый расстроился — залетный заходить в дом запретил, стало быть, мяса им не видать.

Вдруг из двери, подметя порог короткими кудрями, похожими на переплетение множества тонких проволочек, высунулась голова краснощекой женщины. Глаза тетки выпучились от увиденного разгрома, рот приоткрылся. Позади нее прозвучали истеричные возгласы:

— Мама, что там?! Мама?!

— Ничего, ничего, — пришибленно пробормотала Настькина мать и, поднялась, придерживаясь за дверь. — Я пойду, посмотрю. А ты сиди здесь! Наверно, кто-то камень в окно запулил.

— Камень, какой камень?!

— Ой, иди! — Занесла женщина на девчонку руку.

Татьяна Юльевна, до сегодняшнего дня бывшая женщиной говорливой и смелой, сейчас смахивала на свою бледную тень. Она крадучись вышла из дома и трусливо осмотрелась.

Полосатый, подумав, пришел к мысли, что порученное им задание выполнено. Не так, как было приказано, это верно. Но теперь-то этим двум женским особям точно не до обсуждения их младших хозяев будет. Да и записки все равно уже нет. А значит, котам тут больше делать нечего. Матвей остановил крадущегося к двери брата и показал лапой на уличную дорогу, давая понять, что пора возвращаться. Фокс кивнул, согласившись, однако мысли его были далеко.

Конец ознакомительного фрагмента.