Прости меня, малышка. Часть 1

Светлана Ведьма, 2021

Алиса думала, что жить одной – безопасно. Главное – не общаться с подозрительными личностями, чтобы не попадать в неприятности. Но иногда неприятности настойчиво стучатся в двери. Или перехватывают на лестничной клетке, когда ты идешь домой с занятий. В тексте есть насилие, неоднозначный герой и попытка искупления вины. СТРОГО 18+!!!!

Глава 2

— Эй, ну все. Все будет хорошо! — издевался сосед, поглаживая по волосам и лицу. А может и не издевался, а искренне в это верил. Кто их, наркоманов, разберет? Желательно в фарш.

Я же продолжала беспомощно всхлипывать, не в силах прекратить истерику. Кажется, даже била парня руками, пока он что-то там пытался мне говорить. А потом, видимо заметив, что я пытаюсь закутаться в одеяло, сам меня укутал, коконом посадил к себе на колени и что-то шептал до омерзения сочувственным тоном.

— Я постараюсь все исправить, — услышала я, когда уже была в состоянии что-то воспринимать. — Могу даже жениться, хочешь?

— Да иди ты… — бредовость предложения даже в этот момент меня не оставила равнодушной.

— А я абсолютно серьезно, малышка. Надо же как-то решать сложившуюся ситуацию. И искупать вину, — он прижался губами к моим волосам.

— Не целуй меня! И никакая я тебе не «малышка»! — отпихнуть его получилось, но от резких движений едва не свалилась, ему вновь пришлось прижимать.

— Не буду, только успокойся, пожалуйста.

— Успокоиться?! Да я, мать твою, еще очень спокойна! Я в квартире человека, который меня изнасиловал! У него на руках, и он мне заявляет, что все будет хорошо! Женится он, блин! И отпусти меня уже наконец! — последняя фраза превратилась в писк, но возымела эффект. Саша меня наконец отпустил. Закутанная в покрывало, я с неожиданностью заметила, что ноги не держат.

— Как ты себя чувствуешь?

Отвечать не стала и зажмурилась от неприятных ощущений.

— Алиса? — Саша поднялся, нависнув надо мной Слендерменом. Какой же он худой и высокий…

— Отстань ты уже от меня! — отпрянула, наступила на угол покрывала и ударилась спиной и головой о ребро двери.

— Осторожно, Алис, — мягко попросил Александр и обнял, бережно держа мою голову, будто защищая от ушиба, чем неимоверно раздражал.

— Да хватит делать вид, что тебе есть дело!

— Но мне есть дело.

— Если бы тебе было дело, ты бы меня спас от своих алкозависимых дружков, а не заменил их!

Парень виновато улыбнулся.

— Прости?

— Обязательно. Вот как только тебя трое зажмут в подъезде, а четвертый трахнет — обязательно прощу.

— Мы можем обсудить этот вариант. Но может ты все же скажешь, как себя чувствуешь?

— Да пошел ты! — Я сбросила покрывало, натянула наконец обратно колготки под юбкой и попыталась убраться из его спальни, но Саша остановил за руку. — Да не прикасайся ты ко мне! — Ладонь из его руки вырвала и выскочила в прихожую, хозяин квартиры вышел за мной.

— Алиса! Я тебя в таком состоянии никуда не выпущу!

— Ну да, мне же с насильником и наркоманом гораздо безопаснее! — Рявкнула я в ответ и вздрогнула, и когда его кулак с силой врезался в фоторамку на стене, разбив стекло. Александр прикрыл глаза и бесшумно зашевелил губами, будто считал. По разбитому стеклу потекли капли крови.

— Алиса, я тебе обещаю, со мной сегодня безопасно. Но я не выпущу тебя. Не сегодня и не в таком состоянии, — только договорив, Саша отвел руку от стены. Рамка свалилась на пол и окончательно разбилась, обнажив изображение Саши в обнимку с какой-то девушкой. Они сидели, парень обнимал девушку со спины, сцепив их руки у нее на животе. Оба улыбались и выглядели безумно счастливыми. И у Саши волосы были аккуратно подстрижены, а под глазами не залегли еще темные круги.

— Хуже мне уже не будет. Я успокоилась. И мне надо домой… мне очень много надо выучить, — я попятилась к двери. — Открой, пожалуйста.

— По-хорошему, тебе надо к врачу, — Александр поднял рамку, высыпал битое стекло на пол и положил ее на высокую угловую тумбу фотографией вниз.

— Я… есть же таблетки от… ну… чтобы не… забеременеть, — последнее слово я беспомощно прошептала.

— Это не самая большая проблема. Я… Алис, я не помню насколько был груб, а ты едва ли можешь оценить за отсутствием опыта. Боюсь, у тебя могли образоваться трещины в…

— Я поняла! Я бы их почувствовала…

— Адреналин и слезы.

— Ну ладно, если я пойду с тобой к врачу, ты меня выпустишь?

Он промолчал. Смотрел виновато. У него сегодня вообще бывало только два выражения лица: виноватое и пустое. И мне все больше хотелось именно того, пустого, чтобы хватило смелости огреть этого слишком близко со мной знакомого соседа полупустой бутылкой виски, стоящей на столике в гостиной.

— Ты боишься меня показывать врачу? — спросила, хотя уже знала ответ. Почувствовав резкую усталость, привалилась спиной к двери и опустила голову. Порвал мне таки Дима колготки. Правда не там, где хотел. А на коленке сейчас зияла внушительная дырка.

— Тебе есть восемнадцать? — вновь эта бесящая виноватая улыбка.

— На днях исполнилось.

— Я найду тебе врача… который не отправит меня в тюрьму, лишь тебя увидев.

— А может и стоило бы? Я бы посмотрела. Слышала, что там делают с насильниками…

— Охотно верю. Подозреваю, не одного меня. Но я тебя все равно пока не выпущу… пока не удостоверюсь, что худших последствий уже не будет, — он протянул мне руку.

— Саш… я не хочу твоей помощи. Я хочу в душ, хочу забыть этот вечер и тебя больше всего. Я тебя ненавижу! Ненавижу!

— У меня есть душ. И ванна с подогревом. И чистые полотенца. И большой пушистый халат.

— А спать мне тоже здесь, идиот?!

— Да, — спокойно, равнодушно разглядывая рану на ладони.

— Я не хочу! Сейчас же отпусти меня домой!

— Кстати, если тебе только исполнилось восемнадцать, то почему ты живешь одна?

— Это не твое дело! Выпусти меня! — я безуспешно дергала ручку двери. Окончательно выйдя из себя, кинула в стоящего истуканом парня ложку для обуви.

— Алис, — Александр, ловко уклонившись от снаряда, сделал шаг ко мне и протянул руку, но прикасаться не стал, увидев, как я сжалась, прилипнув к двери. — Произошедшее было ошибкой. Ужасной злостной ошибкой. И я не хочу позволить тебе совершить еще большую.

— Поверь, рядом с тобой желание ее совершить только крепнет.

— Вот и проверим… Ты ведь хотела в душ? Иди. Я принесу тебе…

— Я не буду раздеваться в твоем доме!

— А то если бы я решил что-то с тобой сделать, мне бы помешала твоя очаровательная юбочка! — Саша фыркнул.

— Ты обещал! — инстинктивно я сжала пальцами свою юбку.

— Я помню и от слов своих не отказываюсь. И от тех, что на выпущу — тоже.

— Но я не могу остаться у тебя! У меня здесь никаких вещей, не говоря уже о том, что мне страшно быть с тобой в одном помещении!

— Придется перебороть страх… а раз тебе надо что-то забрать, то я пойду с тобой.

— Ты не войдешь в МОЮ квартиру!

— То тебе не нравится здесь, то дома…

— В обоих вариантах лишний именно ТЫ!

— Так ты передумала в душ?

— Я хочу в душ в собственной квартире, где при этом не будет посторонних!

— Не все сразу. Ну так?

— Ладно. Открой только, — выдохнула и отошла от двери, скользнув в сторону так, чтобы не прикоснуться к парню.

Он открыл и выпустил наконец. Я прошла. Не без неприятных ощущений склонилась, чтобы поднять сумку, до сих пор валяющуюся на полу в подъезде, провернула ключ и достала. Оглянулась на парня, следующего за мной тенью, заскочила в квартиру и заперла за собой дверь.

Воображение именно так все и рисовало. На самом же деле Александр успел схватить дверь все еще кровоточащей рукой. Быстро чмокнул меня в лоб и поймал, когда я стала заваливаться, резко отпрянув от этого его странного жеста.

— У тебя мило.

— Ой, заткнись. Если уж собрался меня пасти, то сядь где-нибудь и не беси.

— Вот если бы я так не был перед тобою виноват…

— Изнасиловал бы? А, не. Ты уже это сделал, — скрылась в своей спальне. Как хотелось остаться здесь. Закутаться в теплое одеяло, лечь на мягкую постельку и уснуть. Так, как выходило только в собственной кровати, сладко, крепко, без снов. Но в прихожей назойливо ждал Саша, а дверь в спальню не запиралась. И ведь войдет, если задержусь. И что придет в его голову тогда — судить сложно.

— Отшлепал! — услышала из прихожей и достала пижаму, домашние шорты… передумала, сойдут спортивки, безразмерная толстовка и тапки.

Хоть одежду не испачкали, помяли только неимоверно. Ужас! Десять вечера! Сколько же я рыдала с Сашкой в обнимку? Я же подготовиться к завтрашним парам не успею…

Вздохнув, надела свой халат и прошмыгнула в прихожую. Парня там не было. Надежда, что он свалил, рассеялась, когда я столкнулась с ним в дверях ванной с моей бритвой в руках.

— Зачем тебе моя бритва?

— Посторожу пока. Ты уверена, что хочешь мыться здесь? — его даже передернуло. И нечего кривиться! Нормальная ванная! Обычная! Да старая, еще советская. В ванной несмываемая дорожка ржавчины, а плитка неприятного желтоватого цвета, кое-где на полу и зеленая. Зеркало с трещиной, но лишь в верхнем углу, туда я все равно не дотягиваюсь даже рукой, не то что лицом. Но там чисто и хорошо пахнет. Ну да, квартира у меня без евроремонта, как его собственная, но это не повод строить такую мину!

— Абсолютно. Мажор.

— Я на это должен обидеться? Стоооп, нет. Не запирай.

— Ты ох…ренел? — я опешила.

— Я не буду заходить, но очень тебя прошу — не запирайся, — он мягко взял мою правую ладонь в свои. Крепко — не вырваться.

— Мне будет некомфортно! Я запираюсь, даже когда дома одна!

— Это странно, что ты это делаешь, но сейчас не время для милых причуд. Не запирай. Хорошо? Просто прикрой. А то я зайду и сам тебя вымою, — шагнув ко мне, он сразу меня убедил, что так и сделает.

— Ладно, как скажешь! Только не заходи!

Парень отступил и сел на тумбу напротив двери ванной, уткнувшись в свой телефон.

Чуть выждав и поняв, что сосед не собирается в этот же миг ворваться и насиловать меня у раковины, всмотрелась в не радующее меня отражение.

По левой стороне лица у меня расползался некрасивый синяк. Светло-русые волосы спутаны и выглядят так, будто их не мыли недели две. Каре-зеленые глаза в ореоле из стекшей туши, нос опух от слез, губы припухли — я их закусала — и в чужой крови. Усмехнулась. Хорошо я его укусила! Сняла халат. На правом плече синяк разошелся кольцом, под грудью на плавающих ребрах, где неслабо прижалась рука… Андрея? Диму помню, а те двое путаются. Между ног засохли кровь и… сперма. Мерзость. И еще одна пара синяков аккурат за коленками. Разукрасили, ничего не скажешь.

Разделась полностью, смирившись с мыслью, что даже при моей попытке запереться, жалкая старая щеколда не удержит аморального наркомана, возжелавшего плоти. Странно, воду вроде не включала, а раковина в каплях… ладно, пореву, пока стираю с себя грязь этого вечера. Скоро позвонят родители и голос не должен дрожать.

Едва я успела забыться под струями воды, как в дверь постучали.

— Я не закончила! — Самой тошно от отчаяния в голосе.

— Я не захожу. Ты наверняка проголодалась. Я собираюсь заказать суши и пиццу. Ты какие любишь?

— Мне все равно.

— Ты уверена?

— Вполне.

Вот парень! Какую модель поведения он вообще использует? Есть ли вообще модель поведения для таких неадекватов? Насилующих, но потом заботящихся? Хотя едва ли это можно назвать заботой обо мне, скорее он заботится о своих собственных чувствах и свободе.

Прохладная вода приятно остудила лицо, и слезы кончились. И надевать спортивки расхотелось. И, выйдя в итоге из спальни с чуть подсушенными волосами, увидела согнувшегося от смеха Сашу.

— Кигуруми-единорожек? Это!.. — и вновь лишь смех.

— Рада, что у тебя хорошее настроение, — поморщилась. Да, кигуруми по своему обыкновению чуть нелепы, но уютны и милы. — А теперь заткнись. Мне надо с родителями поговорить.

— Суши скоро принесут, поговори от меня.

— Я не хочу к тебе.

— Давай мы не будем начинать сначала?

— Так свали. Я чувствую себя неплохо относительно всей ситуации, резать себя не собираюсь, писать заявление — тоже. Свободен, вали на все четыре стороны, укуриваться и глотать таблетки.

— Я не наркоман, — серьезно заявил Саша, явно в это веря. Я хмыкнула.

— То есть ты был не под чем-то, когда изнасиловал меня?

— Был. Но это не значит, что я наркоман.

— Ты принимаешь наркотики, ты — наркоман. Еще и агрессивный.

— Ты смотришь на все однобоко.

Я вздохнула.

— Уйди, пожалуйста.

— И ты со мной.

— Ты невыносим! — злые слезы вновь подступали, но я проглотила ком в горле, родителей нельзя волновать.

— Идем?

— Я возьму учебники.

У Александра был удобнейший рабочий стол. Из темного дерева, просторный, с множеством ящиков и полками над ним. На нем стоял явно дорогой малахитовый письменный набор с позолоченными письменными принадлежностями. Даже пресс-папье зачем-то включили. Саша щедро разрешил им пользоваться, но шикарная ручка с золотым пером видимо предназначалась лишь ставить размашистые подписи, а не писать сочинения на три страницы.

Саша старательно не мешал, лишь бросая на меня осторожные взгляды, чем очень отвлекал. Будто выжидал перед чем-то. Но вскоре принесли суши, и он ушел на кухню.

— Да, мам? — попыталась придать голосу уверенности, чтобы соврать.

— Привет, солнце. Как дела? — теплый, чуть обеспокоенный голос мамы.

— Все хорошо.

— А что с голосом?

— Я простудилась, кажется. И не успеваю сделать домашку, потому что легла поспать на часик, а проснулась только сейчас…

— Родная, а у тебя есть что-нибудь от простуды?

— Есть, я уже выпила чай. Просто голова немного болит… а как папа?

— Хорошо, поставил на поток лечение малярии у детишек, выживаемость значительно повысилась. В благодарность вождь подарил ему целую шкуру леопарда!

— Он, наверно, в восторге!

— Еще бы. А как ты себя чувствуешь? Может, не пойдешь завтра никуда? Отдохнешь, выспишься, подлечиться… я так беспокоюсь! Мы оставили тебя совсем одну, а тебе совсем недавно исполнилась восемнадцать лет…

— Мам, все хорошо. Я уже взрослая, а такой шанс выпадает раз в жизни! Вы вернетесь героями! А я справлюсь.

— Конечно справишься, ты умничка! Но ты там совсем одна, болеешь… а если что-то случится?!

Она никогда себе этого не простит.

— Я всего лишь немного простудилась. С этим справится и аспирин. А у вас там много еще более важных дел!

— Ты у меня золото!

— А вот когда мы жили вместе, ты меня так не хвалила!

— Засранка!

— Вот это больше на тебя похоже! — я даже засмеялась.

— Ладно, моя хорошая. Я пойду. А ты не забрасывай себя учебниками, здоровье превыше всего! И не ходи ночами!

— Хорошо, мамуль. Поцелуй папу, пока!

— Где твои родители? Я их ни разу не видел. В командировке? — поинтересовался Александр, который уже пару минут стоял в дверях, но предусмотрительно молчал.

— Это вроде очевидно.

— Идем ужинать.

На этот раз спорить я не стала. Желудок громко сообщал, что он хочет морепродуктов.

Уютная светлая кухня… и почему вся квартира у него такая… вызывающая положительные эмоции? Вот у меня никогда не бывает так чисто и уютно!

— Ты ждешь гостей? — я напряглась и отступила.

— Нет. С чего ты взяла? — Парень поднял на меня удивленные зеленые очи, едва не перелив при этом соус из блюдца.

— Слишком много заказал.

Сет, который привезли, выглядел килограмма на три и цвел разнообразием японских деликатесов. Пицца же вполне могла накормить целую семью.

— Я просто хотел наверняка. Чаю? Или кофе? — вновь раздражал Саша.

— Сядь, пожалуйста. Ты меня бесишь, я сама… — Удивительно, но он сел. Я сама насыпала себе кофе в ярко-фиолетовую кружку, добавила сахара и залила воды, постоянно чувствуя прожигающий спину взгляд парня.

— Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался хозяин, когда я села к столу, подтянув колени к груди.

— Ты можешь не задавать этот вопрос? У меня ощущение, что ты издеваешься.

— Но как мне еще узнать на него ответ? — парень оторвал кусок пиццы.

— Я скажу, если будут критичные изменения, — отпив кофе, все же взяла палочки. Война войной, а обед по расписанию? Желудок явно это утверждал, утробно заурчав, когда сыр ниточкой потянулся за куском, оторванным парнем.

— Так почему родители оставили тебя одну?

— Им предложили командировку в Африке.

— Но в твоей квартире еще месяц назад никто не жил.

— Меня оставили дома, но так как мы снимали и ее, я решила переехать поближе к вузу… а этот вариант казался очень удачным и недорогим.

— Удачное стечение обстоятельств, да… — хмыкнул парень. — Но ты не можешь жить одна, ты слишком юная.

— Юридически я уже взрослая. Мои родители сочли, что я достаточно ответственна, чтобы не находиться под их постоянной опекой. Я лишь не учла, что по соседству может жить дружелюбный наркоман, — я усмехнулась, смело смотря в виноватые зеленые глаза парня.

— «Сочла», «учла», да тебе все шестьдесят восемь…

— На твое счастье. Будь мне всего лишь «шестьдесят семь» твое преступление было бы серьезнее.

— А почему ты не пойдешь в полицию? — отложив палочки, Александр переплел пальцы и, уложив на них подбородок, внимательно посмотрел мне в глаза.

— И правда, почему бы это не сделать? — Я повторила его позу.

— Потому что я раскаиваюсь? — Вновь эта виноватая улыбка. А у него на щеке ямочка. Черт, мрази не должны быть симпатичными.

— А почему я должна в это верить?

— Потому что я не хотел этого. И трезвый никогда…

— И я должна тебя простить потому что ты наркоман?! — вскричала, вскочила, угодила рукой в васаби, свалила табурет и уронила кружку, чуть не обварив кипятком себе ногу, но так и не обратив на это внимание.

— Потому что я правда не хотел…

Парень сжал в кулаках палочки так, что они переломились, но выглядел спокойным. Меня же уже мало что могло напугать.

— Нет, ты очень хотел! Иначе ты бы этого не сделал!

— Знаешь, я ведь тоже тебя могу в этом обвинить, — взгляд парня потяжелел, но он вновь приступил к трапезе, неторопливо пережевывая ролл.

— Да как ты смеешь?.. — я побледнела.

— А я не прав? Разве не за проблемами ты решила переехать? — голос холодный, равнодушный, а взгляд колючий. Никакого сомнения в глазах.

— Я тебе уже сказала зачем, а ты переворачиваешь ситуацию с ног на голову! — Ее выдержала и вскочила, залив кофе из кружки стол.

— Так ты тоже это делаешь. Да и ты была влажная, насколько я помню… — тем же равнодушным тоном продолжил насильник.

— Ты!..

Не сдержалась, злые слезы брызнули из глаз. Выбежала с кухни, хотела гневно хлопнуть входной дверью, но она оказалась заперта. Я безуспешно дергала ручку, но не добилась даже грохота бьющегося о косяк железа.

— Выпусти меня!

— Алис… — Александр появился в дверном проеме, выражением лица показывая безмерную усталость очередной вспышкой истерики. — Успокойся.

— Да достал ты! — Я кинула в него его же ботинки. Увернувшись, Саша стал приближаться. Кроссовки уже попали ему в выставленные руки. Схватив меня в объятия со спины, он шептал что-то, наверно — успокаивающее, но я не слышала. Не хотела слушать. Почему я вообще должна его слушать? Терпеть его руки, сжимающие мои? Верить его уговорам? Верить любым его словам? Он такая же мразь, как и его дружки, полусиняя наглая тварь.

Вот только не отпускала эта тварь. Сколько бы я ни брыкалась, он был сильнее. Это нечестно! Он зло, я — добро. Я должна победить! Но Зло легко обездвиживает Добро и несет в спальню, не обращая внимания на визги. Когда они надоели, просто зажимает ладонью рот. Но тут же отдергивает: строптивое Добро не хочет принимать нахальные извинения и кусается, как «драная кошка».

И пусть надолго зла у Добра не хватает, и оно оказывается укутанной в одеяло и плотно прижатой спиной к мужской груди, явные следы его зубов на мягкой части ладони Зла — греют душу. Как и злое на ухо: «спи уже»!