Обаяние «новых русских»

Светлана Алешина, 2000

«…В половине девятого с завтраком было покончено, и Филимонов в сопровождении Игоря вышел на улицу. Сразу же их ослепили яркие лучи июльского солнца. Филимонов забыл дома солнечные очки и поэтому тут же закрыл глаза ладонью. «Черт побери», – только и успел подумать он, как внезапно ноги у него подкосились, и он упал на асфальт перед своим подъездом, больно ударившись локтем. Рядом послышался сдавленный стон. Какие-то неизвестные напали на его охранника Игоря и двумя достаточно профессиональными ударами сбили его с ног. Нападавших было трое. Когда Игорь оказался на земле, хулиганы, в нарушение всех правил честного боя, буквально замесили его ногами, вдобавок еще и выкрутив руку. Игорь издал еще один сдавленный звук и, немного погодя, затих. После этого Филимонов, который сделал попытку подняться с асфальта, получил удар кулаком в лицо. – Вы кто? – спросил он, снова оказавшись на земле и не видя нападавших в лицо. – Что вам надо?…»

Глава 1

«И зачем это все было?» — с досадой подумала Лариса, рассматривая старые свадебные фотографии. Она тогда была совсем юной, со смешной химией, которая сейчас смотрелась бы явным анахронизмом. Но тогда, в восьмидесятых, все так ходили.

И Евгений тоже смотрелся крайне нелепо с усиками, в своем австрийском костюме. Если убрать эти усики, вообще был пацан пацаном. Ему бы в жизни еще пообтереться, а потом уж и жениться.

Да, слишком много с тех пор воды утекло. Сейчас она, прожив в браке больше десяти лет, скучает в своей трехэтажной квартире, а муж живет за восемьсот километров, в столице. Так уж распорядилась судьба.

Уже почти год минуло с того момента, когда Лариса на экране телевизора увидела пленку, на которой были документально зафиксированы кадры, где ее муж изменял ей с посторонней женщиной. Конечно, им обоим уже за тридцать, и надо было бы привыкнуть к тому, что в этом возрасте никто не застрахован от связей на стороне. Ну что, собственно, в этом такого?!

Ну завела бы она себе любовника, и все! Так нет же, надо было пойти на разрыв. Не могла она поступить иначе после того случая. А Евгений, откровенно говоря, не очень и сопротивлялся.

Разрыв был не окончательным, никакого официального оформления, просто раздельное проживание: он — в Москве, она с дочерью — в Тарасове.

И вот уже почти год они с супругом практически не виделись. Только на новогодние праздники он появился в Тарасове. Общение было достаточно формальным. Евгений, как всегда бывало и раньше по праздникам, практически не просыхал, а потом, протрезвев и обидевшись на холодность Ларисы, уехал обратно в столицу. Лариса жила по-прежнему вместе с Настей, которая пошла в этом году в шестой класс. Будучи не в силах замкнуться исключительно лишь на дочери, Лариса снова вернулась к активной деятельности в ресторане «Чайка», фактической владелицей которого была уже почти восемь лет.

Она почувствовала сполна свое одиночество весной, с наступлением апреля. Когда природа расцвела буйным цветом, в душе ее царил беспросветный мрак и холод. Появившийся где-то в конце мая на горизонте Ларисы некий молодой человек по имени Владимир Путов заполнил пустую нишу в ее душе. Он был вполне респектабелен, и, хотя по социальному положению стоял несколько ниже самой Ларисы, это ее нисколько не смущало.

— Мама, какие у тебя на сегодня планы? — прозвучал неожиданно голос из-за двери.

Внезапное вторжение в ее мысли заставило Ларису вздрогнуть, отложить в сторону старый фотоальбом и бросить взгляд на дверь. Секунду спустя на пороге комнаты появилась Настя. Она была одета в домашний халатик, сквозь который уже начинали проглядывать пока еще незрелые формы юной девушки.

По голосу дочери Лариса поняла, что та находится не в самом лучшем настроении.

— А что такое, солнце мое? — спросила Лариса.

— Просто так, интересуюсь, — ответила Настя и пристально посмотрела на мать.

— Просто так ничего не бывает.

— Просто… — Настя задумалась, покрутилась на месте и вдруг выпалила: — Я хотела выяснить, не знаешь ли ты, когда приедет папа.

Лариса сразу же помрачнела, вздохнула и сказала:

— Не знаю.

— Так позвони ему, я соскучилась.

— Сама позвони.

Настя нахмурилась, сказать ей в ответ было нечего, однако она продолжала стоять на месте. Лариса решила разрядить напряженность, но вместо этого лишь больше ее усугубила.

— Еще что-нибудь? — спросила она нетерпеливо.

— Да, — с вызовом сказала Настя. — Я подумала и решила, что твой дядя Володя мне надоел.

Лариса удивленно подняла брови вверх. Этого еще не хватало. Дочь и раньше весьма прохладно относилась к новому увлечению матери, а сегодня, видимо, решила осуществить прямое вторжение в ее личную жизнь.

— А мне пока нет, — с улыбкой ответила Лариса.

— А мне — да, — упрямо повторила Настя.

— Ну ладно, ты вначале спрашивала меня про мои планы. Так вот — сейчас я собираюсь и еду в ресторан. У меня сегодня там много дел. А ты не скучай, сиди дома и делай что вздумается.

Лариса подошла к дочери и вознамерилась было обнять ее, но та отстранилась и пошла в глубь комнаты, туда, где только что сидела Лариса. Она увидела фотографии, которые та рассматривала, села на диван и углубилась в их просмотр.

«Ну что ж, пускай хоть этим займется», — мысленно вздохнула Лариса и вышла за дверь. Нужно было бы отправить ее куда-нибудь на август. Хотя бы на Волгу, что ли, к родителям на дачу… После того как Лариса с Настей съездили на неделю в Швейцарию месяц назад — первый раз без папы, — дочка откровенно скучала дома.

«А может быть, я слишком разбаловала ее?» — мелькнула мысль у Ларисы, когда она спускалась в гараж, где стоял ее «Вольво». Другие дети не видели и половины того, что видела Настя, у них не было и малой толики тех вещей, которыми была забита квартира Котовых.

«Не надо развивать в детях пресыщенность!» — пришли Ларисе на ум слова ее отца, сказанные как-то раз в споре по поводу образа жизни, который вела она, жена богатого нового русского.

Может быть, об этом стоит подумать… Лариса завела мотор машины и выехала на улицу. За рулем мысли снова одолели ее. В последнее время, увлекшись романом с Володей, она как-то отодвинула на второй план Настю. И сразу почувствовала отчужденность со стороны дочери. Господи, как же все это совместить-то? Интересы Насти, Володю, работу… Чертовщина какая-то.

Лариса, несмотря на то что была весьма упорядоченной и рациональной личностью, иногда под напором жизненных обстоятельств терялась и не знала, что же является наиболее важным в первую очередь. Вот и сейчас так произошло.

Ну ничего, жизнь сама, наверное, подскажет, на что направить свою энергию. Уж чего-чего, а энергии Ларисе было не занимать. С этой оптимистической мыслью она вышла из машины, откинула свои пышные светлые волосы назад, подняла темные очки вверх, используя их в качестве обруча для волос, и своей обычной целеустремленной походкой вошла в вестибюль ресторана «Чайка».

— Лариса Викторовна, привет! — прокартавил навстречу ей коренастенький живчик в темной рубашке и светлых штанах.

— Здравствуй, Степаныч, — улыбнулась она ему в ответ.

Дмитрий Степанович Городов работал в «Чайке» где-то год и считался главным заместителем Ларисы по хозяйственным делам. Ему было под сорок, хотя выглядел он старше своих лет. Причиной тому было его лицо красного цвета, периодически переходившего в землистый. Ко всему прочему Городов был ворчливым и скептически настроенным человеком, и его манера общаться более соответствовала бы старику на пороге семидесяти, чем цветущему мужчине в сорок лет. Поэтому за ним в ресторане закрепилось разбитное прозвище Степаныч, которое больше подошло бы шоферу или начальнику участка на заводе.

Полную противоположность Степанычу являла Дина Городова, его родная сестра, которой только-только исполнилось двадцать два года. Ее отличали от брата не только большая разница в возрасте, но и характер. Дина была девушкой легкомысленной, даже распущенной, никогда не ворчала и была оптимисткой даже в самых критических ситуациях.

Она совсем недавно поступила работать в ресторан экономистом. Работу свою она выполняла прилежно, но не более того. В ресторане ходили слухи, что у Дины есть богатый любовник, и поэтому особого стремления сделать карьеру у нее не наблюдалось.

Лариса увидела Дину у своего кабинета. Темноволосая красавица сидела, томно опустив глазки, и держала в руке листок бумаги.

— Привет, — ласково сказала ей Лариса. — Ты ко мне?

— К вам, Лариса Викторовна, — вздохнула Дина.

— А что так тяжко вздыхаешь? И что так официально? Можно подумать, что я совсем уже старуха…

— Дело в том, что я покидаю вас, — не обращая внимания на кокетливый тон Ларисы, произнесла Дина.

— Как — покидаешь? — удивилась Лариса, осторожно кладя сумочку на стол.

— Вот заявление. — Дина подала ей листок бумаги.

Лариса пробежала глазами заявление и поняла, что Дина Городова больше не хочет работать в ее ресторане экономистом.

— Что-нибудь случилось? — подняла Лариса глаза.

— Нет, — равнодушно ответила Дина. — Просто надоело.

Лариса выдержала паузу, пожала плечами и спросила:

— Может быть, все-таки что-то произошло? Почему так срочно?

Действительно, абсолютно ничего не предвещало такого развития событий.

— Может, тебе просто надо в отпуск? Небось влюбилась в кого-нибудь и страдаешь…

— Я? Влюбилась? — Дина посмотрела на нее своими шаловливыми карими глазами с таким удивлением, как будто Лариса сказала ей нечто невероятное. — Да ни за что! — Она закончила фразу решительно и безапелляционно.

— Ну ладно, — примирительно сказала Лариса. — Не хочешь говорить — не надо. Но ты все же подумай, место-то может, что называется, уйти… Эмоции — вещь хорошая, но отнюдь не всегда.

— Нет, я не боюсь потерять место, — еще более жестко произнесла Дина.

Чувствовалось, что дальнейший разговор и расспросы Ларисы о том, что же побудило ее на такой шаг, становятся ей неприятны.

— Если я этим вас обидела, простите меня, пожалуйста, — вдруг произнесла Дина.

— Нет, ничего. Какие обиды, ты что! Получи расчет и гуляй смело.

— Спасибо, — тихо сказала Дина и, не оборачиваясь, вышла из кабинета директора.

«Черт знает, что такое», — подумала Лариса, как только дверь за Диной закрылась. Денек начался весьма неожиданно. Лариса достала свои любимые «Кент Лайтс» и закурила.

Наверное, все-таки что-то на личном фронте у нее… Младшая Городова слегка раздражала Ларису своей непоследовательностью и чрезмерной импульсивностью. Может быть, это возрастное, конечно… Но порой за импульсами она замечала и сугубо меркантильный расчет. Например, не так давно Дина была увлечена одним красавцем, приходившим постоянно в ресторан. Однако как только она выяснила, что этот самый красавец живет за счет своей жены, и у него у самого в кошельке ничего нет, то сразу же к нему остыла.

— Лариса, у Петровича брать мясо я отказываюсь. В прошлый раз он привез нам такие мослы, что делать из них было просто нечего. Или пусть снижает цены, или сам скармливает такое мясо своим домочадцам, — послышался голос Степаныча.

Он обычно заходил к ней в кабинет довольно бесцеремонно, без стука. Сначала это Ларису бесило, потом она привыкла. Степаныч при всей своей неотесанности был образцовым заместителем, очень надежным и мог даже претендовать на звание заслуженного трудоголика.

— Ты лучше скажи, что там у твоей сестры приключилось, — прервала его Лариса. — Чего это она вздумала от нас уволиться?

— Уво-литься? — Багровое лицо Степаныча выразило крайнюю степень удивления.

— Ты что, не знаешь? — в свою очередь удивилась Лариса. — На, возьми почитай.

Она придвинула ему листок с заявлением Дины. Тот пробежал его глазами и нахмурился.

— Херня какая-то, — проворчал он. — Ладно, разберусь. Давай насчет мяса.

Наверняка разговор на экономические темы продолжился бы, однако телефонный звонок прервал беседующих.

— Алло, — подняла трубку Лариса.

— Привет ресторану «Чайка» и птичке, над ним порхающей, — насмешливо-помпезно прозвучал в трубке мужской голос.

Этот голос вот уже три месяца радовал Ларису как по телефону, так и при личных встречах. Он принадлежал ее другу Владимиру Путову. Они познакомились в ее ресторане весной.

Тогда состоялось учредительное собрание ассоциации предпринимателей, куда входила и Лариса. Путов же являлся, по сути дела, правой рукой человека, который впоследствии был избран руководителем ассоциации. В ресторане, естественно, по этому случаю был устроен банкет. Места Ларисы и Володи оказались рядом…

Владимир, несмотря на свою колоритную внешность, серцеедом-Казановой не был. Ларисе тогда показалось вполне нормальным, что после банкета он не стал стандартно говорить ей о том, какая она красивая и что до встречи с ней всю его жизнь можно считать лишь черновиком в ученической тетради. Нет, он вполне искренне рассказал, что жалеет о своей супруге, погибшей в прошлом году, как ему трудно с сыном и так далее…

Романтические отношения завязались у них не сразу. Опять же помог случай: они оба оказались заядлыми театралами и встретились однажды на премьере местного театра драмы. После спектакля Владимир любезно проводил ее с подругой, и совершенно естественным было продолжение вечера дома у Ларисы…

С тех пор прошло уже три месяца, они были насыщены событиями. Это были встречи, цветы, шампанское, объятия, признания. Словом, все как положено. Только с некоторой поправкой на возраст, без молодежной бесшабашности и неуклюжести.

— У тебя сегодня какой-то особо торжественный голос, — с улыбкой заметила Лариса.

— Дело в том, что для этого есть повод. Я собираюсь навестить тебя и сказать что-то важное.

— Телефонные провода не выдержат важности вашего сообщения, Владимир Игоревич? — игриво спросила Лариса.

— Конечно, они просто расплавятся, и телефонное сообщение огромного миллионного города окажется под угрозой. Я не могу подвергать население нашего Тарасова таким жестоким катаклизмам, Лариса Викторовна. Уж извините меня, пожалуйста…

Общение друг с другом по имени-отчеству было принято у них давно, со времени знакомства. И несмотря на то, что с тех пор их отношения перешли в роман, все равно время от времени в разговоре между собой, особенно телефонном, они сбивались на этакий напыщенный тон, более соответствующий салонным речам девятнадцатого века.

— Какое время вас бы устроило?

— Время обеденного перерыва, — сказал Путов уже более будничным тоном. — То есть через два с половиной часа.

— Место встречи…

— Изменять, наверное, сегодня нецелесообразно, — закончил Владимир мысль Ларисы.

— В таком случае я сейчас займусь делами, чтобы общение с Владимиром Игоревичем было лишено нервозности. А то ведь я все-таки деловая женщина и чувствую себя напряженно, когда дела не сделаны.

— Безусловно, — согласился с ней Владимир. — Я подъеду в половине первого.

Лариса положила трубку и, еще не успев убрать улыбку с лица, наткнулась на угрюмую физиономию Степаныча.

Он сидел, уставив свои красные глаза куда-то в потолок, как бы в смущении от тех игривых выражений, которые только что невольно услышал.

— У Людмилы будем брать мясо, — решительно сказала Лариса, вернув мысли своего заместителя в деловое русло.

Степаныч почесал голову, слегка подумал, прикидывая своими по-крестьянски обстоятельными мозгами все за и против, но не нашелся что возразить.

— Да, и еще… Клиенты просят новое блюдо, ну, то, что вы привезли из последней поездки.

Степаныч придвинул к Ларисе листок, на котором была отмечена статистика заказов по ресторану за прошлую неделю. Салат из артишоков, который был запущен в производство две недели назад, стремительно набирал популярность.

— Хорошо. Закупай необходимое.

— Все понял, — со вздохом резюмировал Степаныч. — Кроме одного, — после паузы уточнил он. — Что с Динкой-то приключилось?

— Иди узнай, в конце дня мне доложишь, — уже более равнодушно, чем прежде, сказала Лариса. — Мне сейчас некогда.

Действительно, сейчас ей было не до проблем с экономистом Диной, поскольку все мысли ее были заняты предстоящим обеденным рандеву со своим бойфрендом.

Она не проводила Степаныча взглядом и не заметила, как он вышел из кабинета. Ей в этот момент показалось более важным заняться придирчивым изучением собственной внешности в зеркале, стоявшем на столе.

Они встречались в основном у нее в ресторане, в специальном, так называемом Зеленом, кабинете, оборудованном в свое время для приемов различных важных гостей. Этот кабинет, непонятно почему, очень нравился Насте, и, когда она посещала маму на работе, все время просила отвести ее именно туда.

Мысли Ларисы невольно снова сконцентрировались на дочери. Отношения Владимира с Настей как-то не заладились с самого начала.

Дочка была очень привязана к отцу. Несмотря на то, что видела она его очень редко, папа, видимо, воспринимался ею как некий незыблемый утес домашнего спокойствия. И как бы Лариса ни была зла на Евгения, она не могла не учитывать того факта, что он был хорошим, заботливым отцом. Правда, его родительские функции по времени были несколько ограничены, и вполне может быть, что именно из-за этого он был так заботлив и внимателен к дочери.

Так вот, когда появился Владимир, он чересчур резво начал играть роль второго папы, а Настя это сразу почувствовала и стала всячески ему противодействовать.

Повод был самый невинный — английский язык. Дело в том, что Владимир почти в совершенстве знал английский, а у Насти как раз с этим предметом не ладилось. Однако занятия языком, за которые Лариса стояла горой, срывались из-за совершенно издевательского тона Насти по отношению к дяде Володе.

Ларису это очень злило, но она понимала, что дочь с каждым годом взрослеет и, собственно, демонстрирует те самые колючки в характере, которые были свойственны и самой Ларисе. Видимо, передалось что-то в генах. Неуступчивость, упрямость, наличие своего мнения, что было заметно уже в таком юном возрасте.

В общем, Лариса ничего не могла поделать. Потом ее друг и сам понял, что отношения не складываются, и в их доме перестал появляться, довольствуясь встречами в ресторане, театре и других общественных местах.

Лариса вспомнила о времени. До встречи оставалось два часа. Наверное, она успеет еще заскочить в косметический салон. И хотя Владимир постоянно подчеркивал, что без косметики она нравится ему гораздо больше, привычка, выработанная за годы совместной жизни с новым русским, брала свое. Прическа должна быть прической, а макияж тщательно наложен и подобран к одежде.

Такая тщательная подготовка к встрече была вызвана тем, что это свидание, собственно говоря, было первым за последние две недели. Все как-то не получалось. Путов звонил регулярно, но у Ларисы каждый раз находились какие-то дела, и встреча переносилась.

Но сегодня она твердо решила, что свидание состоится. На самом высшем уровне. Она еще раз украдкой посмотрела на часы и решительно встала из-за стола. Пройдя по коридору и выйдя в зал, она отыскала глазами Степаныча, который сидел в углу. Тот сразу же подошел к ней.

— Я уезжаю, буду через два часа. Передай Никите, чтобы он приготовил Зеленый кабинет.

Степаныч понимающе кивнул. На его лице не отразилось никаких эмоций. Хотя Лариса была уверена в том, что, когда она отвернется, Степаныч ехидненько усмехнется и что-то ворчливо пробурчит себе под нос. Такой уж у него характер. Однако на него можно было положиться в том плане, что о слабостях своей начальницы он никому не проболтается.

В косметическом салоне все было по-прежнему. Единственным изменением со дня последнего посещения Ларисы — а оно было две недели назад, как раз перед последней встречей с Владимиром, — было то, что вернулась с отдыха ее закадычная подруга Эвелина Горская.

Собственно, общение выражалось лишь в неумеренной болтовне, которую Лариса вела с этой стильной и уверенной в себе дамой лет тридцати пяти. Темы разговора были исключительно женскими: блузочки, юбочки, загар, внешность мужчин, гороскопы и прочее. Словом, вопросы философского осмысления бытия между ними никогда не поднимались.

За пределами косметического салона Лариса с ней не встречалась. И, увидев ее сегодня на рабочем месте, внезапно подумала, что, наверное, вне антуража салона, без этой магии зеркал и блестящих тюбиков и баночек на полках, общение с Эвелиной потеряет свою прелесть.

— Ларочка, боже мой! — Улыбка на устах Эвелины засияла ярче солнца за окном.

— Привет, Лина, — ответила Лариса. — Мне необходимо сегодня сделать все как обычно.

Эвелина понимающе кивнула и тут же обрушила на Ларису рассказы о своих приключениях на Черноморском побережье. Разумеется, вокруг нее там царил полный аншлаг мужского внимания, сплошные рестораны, «Мерседесы» и дорогие вина. Только она, несмотря на многочисленные ухаживания, осталась холодна.

Как, собственно, и предполагалось заранее. Несмотря на свою внешнюю экзальтированность и женственность, внутренне Эвелина была очень холодной, эмоционально скованной женщиной. Может быть, поэтому любовники менялись у нее как перчатки, а до серьезных отношений дело никогда не доходило.

Непонятно почему в преддверии встречи с Путовым Ларисе захотелось пожалеть свою подругу. Она не решилась сделать это вслух, просто одарила ее грустным взглядом, уже выходя из салона. Сама же она, наоборот, чувствовала свое превосходство над холодной Эвелиной, так как отправлялась на встречу с человеком, который ей действительно был небезразличен.

Лариса вернулась в ресторан за полчаса до прибытия Владимира. Она сразу прошла в так называемый Зеленый кабинет. Там уже все было готово. Никита, молодой человек, ответственный в ресторане за различного рода нештатные ситуации, как всегда, четко справился со своими обязанностями. Собственно, дизайн кабинета когда-то был разработан самой Ларисой. Поскольку у нее были зеленые глаза, она специально повесила здесь зеленые шторы с зелеными же ламбрекенами. А в прошлом году кабинет был обставлен еще и изящными зелеными стульями в стиле чиппендейл. Стулья были самыми настоящими английскими, имитировавшими этот стиль.

Картину венчал диванчик с гнутыми ножками. На столе в кабинете уже стояли две свечи в вазах, две мимозы и еловые веточки. На полу находилось ведерко со льдом и шампанским.

Лариса нетерпеливым движением поправила волосы. Сегодня она особенно ощущала это сладкое внутреннее напряжение, предшествующее встрече с любимым.

Наконец часы на стене пробили половину первого. И тут же раздался стук в дверь.

Владимир был человеком пунктуальным и любил повторять фразу насчет точности — вежливости королей. Он выглядел импозантным и стильным. Этому способствовала его внешность: это был высокий, среднего телосложения брюнет с благородным греческим профилем. Хотя сам он предпочитал считать себя наследником скандинавско-древнерусского этноса.

Где-то в каких-то анналах своей родословной он отыскал некие намеки на то, что род Путовых по женской линии происходил не от кого-нибудь, а от самих смоленских Рюриковичей. Этим обстоятельством Путов очень гордился и при всяком удобном случае его подчеркивал. И даже его хобби, как ему казалось, соответствовало его аристократическому происхождению. А оно заключалось в разведении роз.

Этим он занялся в полной мере после своего развода с первой и единственной женой. От брака остался сын, и первое время он жил вместе с матерью. Но спустя год после развода случилось несчастье — бывшая супруга Путова попала в автокатастрофу и погибла. Владимир был вынужден взять сына под свою опеку. Вернее, передать его на воспитание своим родителям, поскольку сам, в силу занятости на работе, был не в состоянии им заниматься.

Ему было тридцать лет, и он был на четыре года младше Ларисы. Это его ни в коей мере не смущало, так как он считал ее одной из самых красивых женщин, встретившихся на его пути. И возраст абсолютно не был помехой в их отношениях.

А Ларисе, в свою очередь, льстило внимание молодого, пускай и относительно, мужчины.

Он вошел в кабинет, держа в руке букет из трех синих роз. Эти розы он вырастил в своей собственной оранжерее специально для Ларисы. Хотя, учитывая ее любовь к зеленому цвету, он был бы рад вывести сорт зеленых роз, однако пока его способностей селекционера для этого было явно недостаточно.

— Лариса Викторовна, встречайте Владимира Игоревича с маленьким презентом, — напыщенно произнес Путов с порога.

Лариса улыбнулась и встала навстречу Путову. Она приняла из его рук букет, обняла и поцеловала.

— Я сегодня попросила приготовить для тебя ирландский гуляш, — сказала она.

— Отлично. Это должно поднять мне настроение.

— А что, есть какие-нибудь проблемы? — Улыбка не сходила с лица Ларисы.

— А! — отмахнулся Владимир.

— Ты мне обещал сказать нечто важное…

— Нечто важное заключается безусловно в том, что ты — самая прекрасная женщина на свете, — ответил Путов.

— Безусловно, — тут же согласилась Лариса. И спустя секунду добавила: — И это все, что ты хотел мне сказать?

— А что, этого мало? — в свою очередь удивился Путов, подняв свои брови в знак полнейшего изумления.

— Конечно, нет.

В этот момент зашел официант и принес на подносе закуску.

— Как всегда, великолепно, — отведав ложечку, произнес Владимир. — Но это готовила не ты!

— Почему ты так решил?

— Потому что я это чувствую.

— Правильно, не я. У меня сегодня, к сожалению, было мало времени.

— Все равно отлично, не оправдывайся, — успокоил ее Путов.

После того как первый бокал шампанского был опорожнен и по телу Ларисы уже разлилась первая волна опьянения, Володя вдруг сказал:

— Меня шеф посылает в командировку на четыре дня. Мы, к сожалению, вряд ли увидимся раньше субботы.

Лариса немного расстроилась и спросила:

— Куда хоть едешь-то?

— В Сочи! — важно ответил Путов, как-то особенно гордо вскинув голову.

— Эх, вот это да! — рассмеялась Лариса. — И что же ты там собираешься делать? С кем подписывать договора? С девочками в купальниках, что ли?

Путов отвернулся и тяжело вздохнул:

— Нет, он мне поручил встречу с одним человеком из Москвы. Вопрос надо решить срочно, а человек как раз отдыхает на югах. Вот я и еду.

— Ну и прекрасно, съездишь, развеешься. Небось летом еще никуда из Тарасова не выезжал.

Путов молча согласился и налил себе и Ларисе еще по одному бокалу шампанского. Официант принес горячее, и они продолжили трапезу. Наконец, поглотив суп, Путов решительно встал, подошел к двери и закрыл ее на ключ. Потом он вернулся и сел рядом с Ларисой на диван.

— Пошло все к черту! — неожиданно воскликнул он, рубанув рукой воздух. — Люблю я тебя, Лариса!

И обнял ее за плечи. Проведя рукой по ее золотистым волосам, он обнажил ей шею и стал жадно целовать. У Ларисы слегка перехватило дыхание.

— Ты что? Что с тобой такое? — Слова ее едва прорывались сквозь тяжелое дыхание.

Путов не отвечал, продолжая ласкать Ларису. Его рука постепенно начала движение вниз, к пуговицам блузки. Он уже успел расстегнуть одну из них. Лариса не сопротивлялась, она сама обхватила руками голову Владимира и легонько пальцами ерошила ему волосы.

Рука Путова опустилась еще ниже, он расстегнул еще две пуговицы, его рука скользнула внутрь. Лариса почувствовала, что румянец заливает ее лицо. Ощущение возбуждения нарастало, и стало ясно, что к следующему блюду они, видимо, так и не приступят.

Но вдруг откуда-то из недр брюк Путова противно зазвучал звонок его сотового.

— Блин горелый! — вырвалось у него.

Он замер и на секунду задумался. Раздумье продолжалось недолго, он раздраженно отодвинулся от Ларисы и полез рукой в карман. Вынув оттуда сотовый, он нажал на кнопку и сказал в аппарат:

— Алло.

Разговор продолжался недолго. Путов произносил только неопределенные междометия типа «Угу», «А?» и «Да». Окончив разговаривать, он бросил трубку на диван, откинулся на его спинку, закрыл глаза и тихо произнес:

— Шеф требует меня к себе прямо сейчас.

— В таком случае езжай, — быстро отреагировала Лариса, застегивая пуговицы на блузке.

— Если бы ты знала, как я этого не хочу…

— Ничего не поделаешь, такова жизнь, — философски изрекла Лариса.

— Вечером мы, конечно, увидеться не сможем, — с тоской и обреченностью вымолвил Путов.

— Нет, мне надо сегодня побыть с Настей. У нее что-то в последнее время тихо отъезжает крыша. Все ей не так, постоянные капризы и противоборство.

— Переходный возраст, — констатировал Путов, вставая с дивана. — Ладно, я уезжаю завтра утром, поэтому, к сожалению, мы расстаемся до следующей недели.

Он подошел к зеркалу, висевшему в углу, расческой провел по волосам, убедился, что выглядит нормально для того, чтобы появиться в приличном обществе, и направился к Ларисе, она поднялась ему навстречу. Он поцеловал ее, нежно потрепал по плечу и, не оборачиваясь, вышел из кабинета.

Оставшись одна, Лариса допила шампанское, оставшееся в бутылке, и почувствовала, что уже достаточно опьянела.

Остаток дня прошел как обычно, однако Лариса чувствовала легкую грусть от предстоящей разлуки.