Три Натальи

Светлана Александровна Захарова, 2022

Роман С. Захаровой "Три Натальи" является продолжением уже известных читателю бестеллеров "Пропасть для свободных мужчин" и "Прививка против любви". Герой мечтает о той единственной женщине, которую можно назвать идеалом. А ещё лучше, если её имя будет Наталья, Наташа, Натали. В романе удачно сочетаются как лирическая, так и детективная линии.

Утро.

Она лежала на траве. На той самой невзрачной траве, которая растёт во всех дворах.

Никто не знает её названия, никто не обращает на неё никакого внимания. Трава давно стала естественным фоном нашего существования, как земля, как асфальт, как солнце, которое в эти часы между ночью и утром только-только просыпалось и окна домов оставались тёмными.

Однако утро пробивалось сквозь ночную тьму, и через какие-нибудь полчаса уже можно было различить каждую травинку, примятую женщиной, её силуэт и волнистые волосы, которые безжалостно трепал ветер.

Женщина лежала в неудобной позе, юбка её задралась, левая нога некрасиво подвернулась, а с правой слетела туфля, которая неприкаянно лежала в той же траве в полуметре от женщины, выставив на обозрение высокий каблук, который, однако, никто не заметил.

Если бы двор освещался лучше, лежащая женщина могла привлечь чьё-то внимание ещё несколько часов назад, когда она ещё дышала, когда её блузка колыхалась не только от ветра, но и от напряженной работы лёгких, из последних сил снабжавших организм кислородом и отдаляющих время последнего вздоха.

Но мимо прошла парочка, занятая только собой. Потом пробежал запоздалый студент. Проехала машина, ярко осветив своими фарами лужайку, и скрылась в глубине двора не снизив скорости. Никто не увидел, что совсем рядом, в траве, скрыта чья-то тайна чьё-то горе, чья-то дочь, жена или мать не нашла здесь помощи или же она была одинокой и её исчезновения никто не заметил, поскольку день был выходной и на работе её ещё не хватились.

Неизвестно, сколько бы ещё пролежала она в такой неудобной позе, если бы не бомж Тимофей, помятый, дурно пахнущий мужчина лет пятидесяти, который имел привычку рано утром, ещё до дворников, собирать во дворе бутылки и алюминиевые банки для своего “бизнеса”. Он и споткнулся, было о неизвестно откуда взявшееся тело, которого вчера на этом месте точно не было — в этом бомж готов был поклясться.

Тимофей остановился и внимательно посмотрел на женщину. Сделав для себя определенные выводы, он не стал её трогать — не потому, что знал милицейские правила, а потому что сильно испугался. Покойников он боялся больше, чем живых, хотя именно живые сделали для него много зла. Н с живыми всё ясно, а смерть — это всегда какая-то тайна, жуткая и непонятная.

Тимофей бросил кошелку с бутылками под лавку и пошёл на более людное место, надеясь встретить прохожих. И в это время один из водителей уже подходил к своей тачке, торопясь выехать первым. Он и вызвал по просьбе Тимофея ”Скорую помощь”. А уж милицию вызвали сами врачи.

Бомжа Тимофея допросили по всем правилам, при этом стражи порядка не забыли поинтересоваться и его образом жизни. И когда “Скорая помощь”, констатировав смерть, увезла женщину в морг, никому не нужный и неизвестно для чего живущий мужчина вдруг ощутил огромный душевный подъём. Оказывается и он на этой земле ещё для чего-то пригодился.

Трава была примята недолго. Привыкшая ко всему дворовая растительность быстро выпрямилась, стоило лишь очередному порыву ветра погладить её. Следы непонятного происшествия исчезли.

Зеркало.

Юля шла по Никольской улице, любуясь архитектурой старинных зданий, читая вывески магазинов и рекламные щиты. Она приехала на свадьбу брата и специально вышла погулять по Москве, пройтись пешком по красивым улицам её когда-то родного города. В Москве она ощущала прилив сил и запасалась какой-то особой жизненной энергией. Которой хватало надолго.

Увидев магазин “Оптика”, она вспомнила, что забыла дома, в Германии, очки, которые она надевала, глядя вдаль. Не купить ли ей московский вариант оптики? Вдруг надумает сходить в театр или на премьеру хорошего кинофильма…

Она вошла в магазин и огляделась по сторонам. Очков здесь было великое множество: они висели на специальных приспособлениях, развешенных вдоль абсолютно зеркальных стен. Юля увидела в зеркале себя: двадцатичетырёхлетнюю достаточно высокую миловидную девушку с распущенными русыми волосами. Оставшись довольной своим отражением, она подошла к очкам и скоро убедилась, что московского варианта оптики просто не существует: все приличные оправы были импортными.

Юля долго и старательно мерила готовые очки среди ”минусов”, очень хотелось найти такие, чтобы, надев, сразу преобразиться и поразить всех родных и знакомых своими новым имиджем, — но таковых не находилось.

Она надела очередные окуляры, внимательно посмотрела на себя в зеркало и вдруг застыла, почувствовав оцепенение во всём теле. Она увидела в зеркале внимательно наблюдавшие за ней глаза. Эти глаза, непонятного пока цвета, принадлежали, несомненно, молодому мужчине, лица которого она почему-то пока не видела.

Проснувшись от оцепенения и недовольная собой, она тем не менее невольно улыбнулась, и тут же увидела Его. Это был именно он, в этом она нисколько не сомневалась. И он её узнал, не пропустил, выделил из тысячи. Неужели по иронии судьбы ей суждено полюбить москвича? И вернуться к нему в Россию или увезти его с собой?

Юля уже не замечала, что смотрит на него в упор. Лицо в зеркале улыбалось ей, не скрывая своего восхищения. Оно было удивительным: загорелым, с голубыми глазами и русым чубом, спускающимся к тёмным бровям. Чисто русское лицо, доброжелательное и весёлое. Юля вдруг поняла нелепость своего положения. Смотрится в зеркало, как ей казалось, уже битый час, да ещё в чужих очках. В очках? Так ему, что же, её очки понравились? Или он любит очкариков? Что-то не понятно. Но всё равно очки надо брать, за всё надо платить. И за удачу тоже.

Она сняла очки, подошла к продавщице. Оглянуться боялась и изо всех сил делала вид, что ничего не случилось. Машинально расплатилась, неторопливо сложила купленные очки в футляр и спрятала в сумочку. И только потом, направляясь к выходу, подняла глаза.

Он также смотрел на неё: высокий парень со спортивной фигурой. Она была в затруднении, как себя вести. Пройти мимо, как будто они не знакомы? Они и в самом деле незнакомы, но какая-то ниточка между ними уже протянулась, какая-то внутренняя связь установилась. Ну что ж, была не была…

Юля гордо подняла голову, смело посмотрела на парня, кивнула ему, улыбнулась — и быстро направилась к выходу. Парень поспешил за ней.

— Девушка, подождите, — сказал он, удерживая её за руку, — только появились, и тут же убегаете. Давайте хотя бы познакомимся.

— Юля, — просто сказала она, не отнимая руки. Как же, она раньше не замечала, что голубые глаза на загорелом лице смотрятся очень красиво.

— А меня зовут Денис, я здесь работаю.

— Вот как? — удивилась она — очки продаёте?

А в мыслях уже стучало: никуда он не денется, если здесь работает. Адрес известен. Это не тот случай, что случился с ней много лет назад, в пятнадцатилетнем возрасте. Это уже другой виток, если предположить, что жизнь идёт по спирали.

Ту встречу, она долго не могла забыть, хотя её и встречей-то назвать было сложно. Она, одетая в школьную форму, ехала в троллейбусе. Народу было много, её постоянно толкали, дышали ей в затылок, наступали на ноги. Ничего хорошего от жизни в этот момент она не ждала, но вдруг услышала мужской голос: “Девушка садитесь”.

Юля не сразу поняла, что ей уступают место. Она же не бабка какая-нибудь, не мать с младенцем, не беременная, наконец. “Садитесь, садитесь”, — повторил тот же голос, и она увидела, как с сиденья поднялись два молодых парня. Один из них был очень хорош, а второй… Второго она просто не увидела, потому что её вниманием сразу завладел тот, первый.

— Спасибо, — сказала она, отказываясь садиться, — я почти приехала.

— Да? Очень хорошо. И мы почти приехали. Пойдемте с нами гулять. И познакомимся заодно. Парень внимательно смотрел на неё.

Юля растерялась. С какой это стати она пойдёт с ними гулять? Она их вообще не знает, а они так бесцеремонно себя ведут.

— Нет, я занята, — ответила она и отвернулась. Парни выразили сожаление и на ближайшей остановке вышли из троллейбуса. И в ту же секунду Юля пожалела об этом. Зачем она отвернулась? Чем таким она занята? Уроками? Так подождали бы!

Она начала протискиваться к выходу. Если она выйдет на следующей остановке и пройдёт немного назад, то, может быть, встретит их. Она не задумывалась тогда, что скажет им при встрече. “Здравствуйте, я передумала, хочу с вами прогуляться” или ещё что-нибудь в этом роде? Для неё тогда это казалось неважным, главное их найти.

Она шла по проспекту Мира к станции метро с таким же названием. Юля уже поняла, что сделала глупость: их она уже не найдёт. Видение закончилось, надо ехать домой, это уже недалеко. Так она думала, но продолжала идти и внимательно смотреть на прохожих, надеясь на чудо.

Чудеса в нашей жизни бывают, но очень редко. Однако она ещё долго, несколько недель ездила по тому же маршруту, выходила на той же остановке, где когда-то вышли парни, но видение не повторилось.

Прекратив поиски, она предалась мечтам. Она даже не знала, как звали того парня, и придумала ему имя сама: Володя. Потом, сама ещё не осознавая, что она делает, она рассказала подружкам про свою романтическую встречу с Володей, который, конечно, старшее, ему не меньше восемнадцати. Она подробно описала сцену, как он с другом уступил ей место в троллейбусе, как потом предложил прогуляться. Она, конечно, отказывалась, её смущало такое легкомысленное знакомство, но потом она подумала… Да, так и подумала: “Была — не была!”

На этом её сравнительно правдивый рассказ заканчивался и начинался новый — полностью выдуманный. Собравшись с мыслями, она начала врать, что Володя сказал ей, будто она ему очень понравилась, и они будут дружить, если, конечно, она, Юлия, согласится. Он подумал, что у неё, у Юли, наверное, уже есть друг, поэтому очень сомневался в её взаимности. Но она не стала его разубеждать, пусть думает, что хочет, хотя у неё и нет никого.

Тут Юля и перевела дух.

— И что же было дальше? — спросили нетерпеливые подружки, которым было очень интересно послушать про любовь, хотя и чужую.

— Встречаемся, — скромно констатировала Юля и добавила ещё кое-какие подробности, — живёт он на проспекте Мира, рядом с метро. Приглашал меня в гости, но я, конечно, не пошла. Посидели в кафе.

Юля замолкла и мечтательно уставилась в небо. Однако её мечты прервали, и не самым приятным образом.

— Так он уже работает, если в кафе тебя приглашает? Видимо деньги есть? Или папины?

Юля не ожидала такого вопроса и не сразу нашла что ответить. Вот тебе на! Как же она не придумала, чем должен заниматься её друг. Если уж плести легенду, то надо тщательно обдумывать каждый эпизод.

— Конечно, он работает. Я не знаю точно, сколько ему лет, до таких вопросов мы ещё не дошли. Я же вам сказала: ему не меньше восемнадцати. А больше вполне может быть.

— Как бы ты не влипла с этим взрослым дядей. Взрослые мужики — они, знаешь ли, опасны, — резонно заметили подружки.

— За кого вы меня принимаете! — будто бы оскорбилась Юля и засобиралась домой, сославшись на большую занятость. На самом деле она боялась разоблачения.

Юля уже сама была не рада, что зашла так далеко. Но, с другой стороны, Володя как бы всегда был с ней, всегда рядом, и огорчаться как раньше, по поводу несостоявшегося знакомства не надо было. Как говорится, надобность в том отпала.

Всё в её жизни было хорошо. Пятнадцать лет — прекрасный возраст, как для любви, так и для всего остального. Дальше-то что за жизнь — взрослость, старость, заботы. Было бы неплохо, если бы такая любовь была у неё на самом деле, но на нет и суда нет. Не в одноклассников же влюбляться.

Ни родителям, ни тёте Тане она своей тайны не открыла. Поделилась девичьими секретами только с двоюродным братом Андреем. Андрей тогда ещё не женатый, но вполне взрослый молодой человек, которого она всегда считала своим другом, выслушал историю её любви с пониманием и большим интересом. А потом дал дельный совет.

— Если уж ты так далеко зашла в своих мечтах, то подружки скоро потребуют предъявить натуру.

— Какую натуру? — не поняла Юля.

— Они захотят увидеть живого, настоящего Володю и будут просить тебя показать им его хотя бы из-за угла.

Юля не на шутку испугалась, потому что поняла и даже сердцем почувствовала, что брат прав. И где же она его, этого Володю, возьмёт?

— Что же делать? — упавшим голосом спросила она.

— И ты не знаешь, что делать? Выполнять просьбу! Если нет Володи, есть я! Вот меня и предъявишь!

Андрей от души рассмеялся, потому что почувствовал интерес к игре, которую затеяла его младшая сестра.

— Так по рукам, дорогая?

— Да, я согласна, — весело ответила Юля.

Ей так хотелось предъявить подружкам эту самую натуру, что она, уже давно рассказывала подружкам о том, как её любит Володя, как жить без неё не может, что почти спровоцировала их. Просьба, которой она уже ждала, наконец-то прозвучала.

— А нельзя ли на него взглянуть, — робко попросили подружки, — хотя бы издали.

Юля для порядка тяжело вздохнула, пожала плечами, опустила глаза и глубоко задумалась.

— Я думаю, он не согласится, — наконец ответила она, — он не хочет афишировать наши отношения. Для него это святое.

И Юля опять вздохнула.

— Так он же не будет знать! — оживились подружки, — ты скажи, где вы встречаетесь, а мы просто пройдём мимо и посмотрим.

— Какие вы любопытные, — возмутилась Юля, — не надо было мне вам рассказывать про него. А я, как дура, разболтала.

— Ну если уж сказала А, скажи Б.

Юля поломалась ещё немного — и согласилась. Сказала, что время и место сообщит попозже.

А тут как раз подоспел школьный вечер — осенний бал. И Юлька помчалась к брату советоваться: не согласится ли он прийти на вечер и потанцевать с ней. Всё-таки встречаться где-нибудь у памятника Пушкину, где подружки должны будут пройти мимо или выглядывать из-за угла, казалось ей неэтичным.

— Потанцевать, говоришь? Я что, похож на сумасшедшего? Весь вечер крутиться, как телёнок, этого я уже не выдержу, возраст не тот, — парировал Андрей.

Юля умоляюще посмотрела на него. В этот миг ей показалось, что весь тщательно обдуманный план рушится.

— Зачем же весь вечер? Хотя бы два танца, а потом мы с тобой как бы смоемся. Но все, кому надо, нас увидят. Все иззавидуются — ты же такой красивый парень, — не отступала Юлия.

Андрей относился к Юле очень нежно. Он всегда хотел иметь сестрёнку или братишку, а коли уж не случилось, привязался к двоюродной сестре. Он посмотрел на её огорчённое лицо, на дрожащие руки, увидел готовность вот-вот заплакать. Ему стало его жалко. Что же делать? Придётся идти на компромисс.

— Ну, хорошо. Пару танцев — куда ни шло. Но не больше! И ты больше танцевать не будешь уйдёшь со мной! Надо уметь ради великого дела жертвовать собой.

Юля, конечно, огорчилась: как это она не будет танцевать? Но виду не подала, и назначила ему свидание возле школы. На всякий случай она пришла пораньше и одиноко стояла возле берёзы, которую она же с одноклассниками и сажала ещё в четвёртом классе.

Разнаряженные школьники по одному или группами тянулись к дверям, а Андрея всё не было. Юля грустно смотрела на дорогу. Подошли одноклассницы, которые были в курсе.

— Не пришёл? — спросила одна.

— Ну, теперь уж не придёт! — констатировала другая, сочувственно глядя на Юлю. Юля молча кивнула и тут же увидела Андрея, торопящегося к ней. Он махал ей рукой, и она замахала тоже, радостно улыбаясь.

Девчонки посмотрели туда же, куда смотрела она, и увидели симпатичного парня лет двадцати пяти, спешащего к их однокласснице. Они увидели то, что хотели, и поспешили удалиться.

— Я думала, ты не придёшь, — сказала Юля и крепко сжала его руку, — не представляешь, сколько я тут пережила.

— Ладно, ладно, пойдём.

И тут случилось непредвиденное. В дверях школы стоял упитанный охранник в камуфляже.

— Вы к кому, молодой человек? Здесь школьный вечер.

— Я с девушкой, — начал было оправдываться Андрей.

— Только с разрешения директора, — неумолимо констатировал охранник, — у вас есть разрешение?

Андрей растерялся, а Юля, напротив, тут же сориентировалась.

— Ладно, иди. Свою миссию ты уже выполнил, — сказала она и побежала вверх по лестнице на осенний бал. Охранник удивлённо посмотрел ей вслед.

Вот такая как сейчас говорят виртуальная любовь была у школьницы Юли Луниной. И кто знает, куда бы она её, в какие дебри фантазии завела, если бы не чрезвычайные обстоятельства. Её мама, немка по происхождению, разведясь с отцом, увезла её в Германию, не дав возможность закончить десятый класс. Вот так и закончилась не только любовь которой не было но и воспоминания о ней.

И вот сейчас, спустя много лет, уже не Лунина, а взявшая за границей фамилию матери Юлия Гюнтер вспомнила эту историю. Вспомнила потому, что увидела в зеркале лицо мужчины, очень похожего на потерянного ею Володю.

— Просто одно лицо, как зеркальное отображение, — подумала она, — а, может быть, это он?

Девушка смотрела на парня, не зная, что предпринять.

Предчувствие.

На свадьбе Андрея и Майи не было множества гостей, только самые близкие. Жених не любил шумных застолий, а невеста уже побывала замужем и имела шестилетнего ребёнка. Наверное, поэтому и у неё не было желания рядиться в белое платье и прикалывать к волосам фату. Но, несмотря на некоторые ограничения, выглядели молодожёны очень элегантно и празднично.

Родственников у молодожёнов было немного. Майя, сирота с детства, воспитывалась с бабушкой, которая уже умерла. У Андрея родных сестёр и братьев не было, только двоюродные и троюродные. Поэтому большой радостью явился для всех приезд по поводу свадьбы племянницы Татьяны — Юлии из Германии.

На свадьбу пригласили и новоявленную родственницу Наташу — племянницу Сергея мужа Татьяны, с которой раньше не общались. Наташа была дочерью двоюродного брата мужа Татьяны, который в своё время бросил семью, а покинутая жена прекратила общение с родственниками бывшего мужа. Она увезла дочь подальше от Москвы, в Коломну, где та и выросла; окончила школу, а потом приехала в Москву поступать в институт.

Вот тут-то и позвонил Поляковым родственник Михеев и попросил приютить его дочь на время, пока он не освободит для неё квартиру. Оказалось, что Михеев, живший у второй жены, имел в Москве однокомнатную квартиру, которую сдавал квартирантам. Последние через месяц обещали освободить жильё, а папаша, ушедший когда-то из семьи и почти не принимавший участие в воспитании дочери, решил хотя бы с опозданием реабилитироваться. Он начал оформлять для неё дарственную на квартиру.

А пока Наташа поселилась в трёхкомнатной хрущёвке, где Поляковы жили вдвоём. Сын Андрей давно переехал в квартиру бабушки, которую получил от неё в наследство.

Наташа Михеева окончила школу с серебряной медалью. Но, выбирая институт, она поняла, что поступить в Москве в какой-нибудь престижный вуз, например, в МГУ, ей не удастся. Конкурсы были огромные, а конкуренты сильные — почти все москвичи занимались с репетиторами. Пришлось остановиться на педагогическом, где конкурс был не так высок, а выбранный ею филологический факультет вполне пришёлся по душе.

Наташа, появившись в доме, Поляковым понравилась. Культурная, вежливая девушка с приятной внешностью и негромким голосом. Густые тёмные волосы, большие глаза… Татьяне Михайловне поначалу показалась черноглазой, но, приглядевшись повнимательнее, она с удивлением обнаружила, что глаза у девушки не чёрные, а тёмно-серые.

“Удивительный серый цвет,” — подумала она тогда не подозревая что эта фраза сопровождает девушку всю жизнь. Необычные, очень красивые глаза племянницы Сергея Алексеевича у всех вызывали восхищение. По этому поводу не раз высказывался Андрей, так и не понявший кем ему приходится новая родственница. Не устоял и Владимир Васильевич Деревянкин, родственник Татьяны, который увидел Наташу только на свадьбе Андрея.

Бизнесмену средней руки Деревянкину было уже под пятьдесят, но выглядел он молодцом. В тёмных волосах седина только-только пробивалась, а голубые глаза блестели по-молодому. Даже его небольшая хромота — следствие афганской войны, в которой он по молодости принимал участие, не портила его внешнего облика, а придавала ему какой-то особый романтический ореол.

Владимир Васильевич приехал с отцом и женой Ритой, кудрявой шатенкой, которая была моложе его, но никакой особенной красотой не отличалась. К тому же Рита так и не подарила своему мужу наследника.

Татьяна любила Риту за весёлый нрав, доброту и полное отсутствие снобизма, свойственного многим жёнам новых русских. Выйдя замуж за Владимира по большой любви, она никогда не задумывалась о его капиталах. А потому, по мере их роста, не менялась, оставаясь милой и доброй женщиной. Из-за этого-то Татьяна и не может себе простить, как это она могла допустить, что Наташа с Владимиром оказались за столом рядом.

Семейные торжества решили отметить в небольшом ресторане ”Звёздный”, расположенном в районе ВДНХ, где жили Поляковы. Красиво сервированный стол, приятная музыка сразу настроили на праздник.

Наташа с Юлей, которые уже успели познакомиться и подружиться на почве отсутствия на сегодняшний день кавалеров, стояли в нерешительности, соображая, куда бы сесть. Вот тут-то и подошли к ним Деревянкин с женой, желая поприветствовать Юлию, приехавшую из далека.

— Ах, какая большая выросла, — восхищался Владимир, целуя Юле ручку, — увидел бы где-нибудь на улице, не узнал. Но почему рядом с тобой вместо жениха подружка?

Он уже внимательно разглядывал Наташу, которая улыбалась, выражая этим её участие в разговоре.

— Ах, Вольдемар, ничего ты не знаешь, хотя в Москве живёшь, — фамильярно ответила она родственнику, приходящемуся ей кажется, троюродным братом, — это не подружка, а родственница.

— Родственница? Неужели моя? — огорчился было Владимир.

— Нет. Я племянница Сергея Алексеевича, раньше жила в Коломне, — представилась Наташа.

Владимир, казалось, обрадовался, что заметила его жена Рита. Она огорчилась, но не сказала ничего, продолжая как бы со стороны наблюдать за разыгравшейся сценой.

— Ну, слава богу. Ты слышишь Рита? У Поляковых откуда-то появилась родственница, о которой я не знал, — обратился Деревянкин к жене вспомнив наконец-то о её существовании.

— Я тоже удивлена, — ответила Рита, — ну что же, будем знакомы: Владимир Васильевич, Маргарита Юрьевна.

Наташа пожала супругам руки, думая, что инцидент исчерпан. Но не тут-то было!

— И как же вас зовут? — каким-то вкрадчивым голосом спросил Владимир и сощурился, видимо, желая хорошенько её разглядеть.

Наташа с удивлением вспомнила, что так и не сказала до сих пор своего имени. Она смутилась.

— Наталья Николаевна, — отрапортовала она через минуту, зачем-то назвав себя по-учительски полным именем.

— В самом деле? — Владимир удивлённо поднял брови.

Вот тут-то подошла распорядительница бала Татьяна Михайловна, отнюдь не настроенная на поэтический лад, а озабоченная исключительно организацией праздничного вечера.

— Вы почему до сих пор стоите? — сказала она всем сразу, — садитесь, садитесь… Давно пора.

Пригласила, а рассадить их, как положено, забыла. Видимо, волновалась, думала о другом. Вот и оказался этот ловелас Вольдемар как бы “в малине”, между двумя дамами. Справа жена, подруга, спутница всей его жизни, слева — полузнакомая девушка, но почему-то кажущаяся такой близкой. Татьяна, ругая впоследствии себя за плохую организацию, забыла, что в жизни бывают такие ситуации, когда “а вы, друзья, как ни садитесь, всё”… Да всё равно жизнь идёт так, как она должна идти на данном этапе.

Но сейчас, в день свадьбы своего сына, Татьяна меньше всего думала о коварных планах Владимира Деревянкина. Она смотрела на молодых, на их счастливые лица, на готовность поделиться счастьем со всеми окружающими. Гости уже начали выступать с поздравлениями, вручались подарки, провозглашались первые тосты.

Рядом с невестой сидел её сын Максим, который очень гордился тем, что принимает участие в таком важном, таком взрослом мероприятии. Он и не думал капризничать и жаловаться на скуку, которую обыкновенно испытывают маленькие дети во взрослой компании. В свои шесть лет он хорошо понимал, что мама выходит замуж за папу и теперь у них будет полноценная семья.

Владимир Владимирович Деревянкин с умилением смотрел на ребёнка, и когда пришла его очередь поздравить молодых, затронул и эту тему.

— Хорошо, что у вас уже есть ребёнок. Не останавливайтесь на достигнутом! Именно дети оправдывают наше существование, именно они пробуждают интерес к жизни.

После этих слов его жена заметно помрачнела. Но Владимир этого не заметил — он вручал молодоженам царский подарок в конверте.

Татьяна Михайловна, новоявленная свекровь, тоже хотела пожелать молодым чего-нибудь самого лучшего. И после общих поздравительных фраз решила поделиться жизненным опытом.

— Мы с Сергеем Алексеевичем прожили вместе не одно десятилетие, — она улыбнулась сидящему рядом супругу, — и при этом ни разу не расходились даже по разным углам.

За столом раздались аплодисменты. Гости уже приготовились кричать “Горько!”

— Мы вместе закончили технический вуз по специальности “авиастроение”, — продолжала Татьяна, не поддаваясь провокации, а в авиации главное качество — надёжность. В крепких семьях тоже главное требование — надёжность поэтому я желаю вам брать пример с родителей, жить вместе долго и счастливо.

Свадебный вечер продолжался, никто не скучал. Владимир, очень довольный, всячески опекал свою соседку Наташу, заботясь о ней, как о дочери. Может быть он имел желание её удочерить — ведь он так хотел детей — однако Наташа не была сиротой. Это он уже знал, беседуя с ней за столом.

Но когда гости насытились в следующую стадию — танцевальную — Владимир нахмурился. Наташу с Юлей постоянно приглашали танцевать молодые мужчины, сидящие на соседних столиках — В ресторане они были не одни, — а он не имел такой возможности. Больная нога мешала ему. Близкие люди знали, что это даже не нога, а хороший, дорогой протез, но они свято хранили эту тайну.

Вот и Юля не сказала Наташе правду, когда та спросила, почему Владимир Васильевич хромает. Они вышли на улицу подышать, вечер был удивительно свежим и приятным как будто они находились где-то на природе, а не в центре Москвы.

— Он в молодости служил в Афганистане — это последствие, сказала Юля и, немного подумав, продолжила, — у него довольно трагическая судьба. До армии Владимир влюбился в разведённую женщину с двумя детьми, а его отец, военный, тут же отправил его в армию, подальше от пассии. Но не рассчитал — сын оказался слишком далеко…

Наташа была поражена, Владимир не был похож не на жертву, ни на калеку. Напротив, он показался ей весьма преуспевающим и уверенным в себе человеком.

— Это сейчас он многого достиг, — пояснила Юля, — а путь к этому был долгим м тернистым.

— Не подумала бы, — только и смогла ответить Наташа, думая о своём.

Жена Владимира, видимо, взяла себя в руки. Она перестала дуться, весело разговаривала с Татьяной, да и с девчонками, поддавшись общему праздничному настроению. Что это она, в самом деле? Ревновать вздумала? К кому? К этой симпатичной родственнице? Да она ему в дочери годится. Он просто мечтает о детях, а она не смогла их ему родить. Надо было взять ребёнка из детдома, но она так надеялась, что всё наладится. Не наладилось.

Рита с новым интересом посмотрела на Наташу. Сколько ей лет? Двадцать два, двадцать три? Если бы всё было нормально, именно такой могла бы быть их дочь. На кого бы она была похожа? Голубоглазая и тёмноволосая, как Володя? Или дочь должна походить на мать? Нет, нет, лучше на отца, он такой красивый…

Между тем гости опять сели за стол в ожидании десерта. Всему приходит конец — и приятному вечеру тоже. Поляковы не собирались праздновать свадьбу три дня. Молодые хотели завтра отдохнуть на даче в Малаховке, а уже послезавтра отправиться в свадебное путешествие. Но всех ждал сюрприз.

Когда гости уже собрались домой, Владимир Деревянкин поднял руку, тем самым, потребовав к себе внимания.

— Я думаю, праздник надо продолжить, но в другой обстановке. Завтра прошу всех ко мне в загородный дом, обещаю шашлыки и фейерверк! Возражения не принимаются.

Опешившие было гости закричали: ”Ура!” и захлопали в ладоши.

Фейерверк.

На шашлыки к Деревянкиным собрались человек десять, поэтому Владимир счёл нужным заказать для гостей микроавтобус “Газель”. Из Москвы выехали пораньше, и за час с небольшим их лица добрались до загородного дома, расположенного под Москвой в зелёной зоне.

Особнячок Деревянкиных был не самым шикарным не напоминал своими очертаниями средневековый замок, как некоторые коттеджи современных богачей. Тем не менее на людей, имеющих садовый домик на шести сотках земли или не имеющих никакого, он производил впечатление. Впечатлял уже большой каменный забор, за которым просматривалась только крыша, покрытая современным материалом под черепицу, и часть второго этажа.

Когда отворились ворота и “Газель” въехала во двор, благоухающий розами взору гостей предстал двухэтажный дом из красного кирпича с фиолетовой крышей и такими же наличниками. С правой стороны просматривалась двухэтажная веранда — застеклённая на втором этаже и открытая на первом — а с левой — башенка бельведер, придающая сооружению романтический вид.

Юля с Наташей вели за руки маленького Максима и вместе с ним глядели на дом во все глаза. Они здесь ни разу не были, всё им было ново и интересно.

— Ой, башенка! — умилялась Юля.

— Замок, прямо как в сказке.

— Стиль модерн — дополнила её Наталья.

— Почему модерн? — услышал их разговор хозяин, — я ни к какому модерну не стремился.

Он подошёл поближе и выжидательно уставился на Наташу.

— Ну как же, — сказала она, фасад несимметричный, на окнах вычурные наличники, а над дверью козырёк — забыла как по научному…

Владимир Васильевич удивился ещё больше.

— Так вы, мадам, и в архитектурных стилях разбираетесь?

Юля покрутила пальцем у виска и решила сама ответить на этот вопрос.

— Ну ты даёшь, Вольдемар! Она же филолог, человек образованный, значит и мировую культуру изучала. Я вот тоже учусь. Хотела стать психологом, не прошла, буду филолог-социолог.

Деревянкин снисходительно кивал головой, слушая младшую родственницу, потом вспомнил, что собрались они по поводу свадьбы Андрея и стал искать его глазами.

— А где же молодожёны? Вы их забыли взять?

Юля с Наташей тоже посмотрели по сторонам улыбнулись и вынесли свой вердикт.

— Задержались в машине, — сказала Наташа.

— Целуются. Вы же не дадите им побыть наедине, — ехидно добавила Юля.

Владимир сначала расхохотался, а потом сделал серьёзное лицо.

— Такие молодые девушки, а такое знание жизни. Откуда? — спросил он.

Девушки не успели ответить, потому что всеобщим вниманием завладел маленький Максим. О нём на время забыли, и он решил напомнить о себе.

— Если папа с мамой целуются, значит будут жить вместе, — завопил ребёнок со знанием дела.

Взрослые было опешили, но потом решили поддержать разговор. Первой заговорила Юля.

— Откуда ты знаешь? — спросила она, наклонившись к малышу.

— Так бывает всегда. Я в кино видел, — ответил он и гордо поднял голову.

— А ты папу-то слушаться будешь? — строго спросил Владимир, — папы шалунов не любят. Сразу достают ремень!

Максим насторожился, лицо его приняло жалобное выражение. Он молча кивнул.

Наташе стало жалко мальчика. Она обняла его и сказала: “ Дядя Володя пошутил. Немного пошалить можно”. Потом она укоризненно посмотрела на Деревянкина и добавила: ” Нехорошо издеваться над детьми”.

Владимир уже готов был упасть на колени и просить прощения, но в это время наконец-то появились молодожёны. Андрей был одет в джинсы и футболку, а Майя предстала перед гостями в очаровательном сарафанчике розового цвета.

— Максим, ты опять мешаешь взрослым, — строго сказала его мама, забыв поздороваться с Владимиром. Но он подошёл к ней сам.

— Привет невесте, — сказал он, рады вас видеть вместе с женихом. Только ребёнка не ругайте — а то у нас тут присутствует педагог Наталья Николаевна, она сделает вам замечание.

Майя была мало знакома с Наташей, да и Юлю почти не знала. Но она искренне хотела войти в семью и полюбить всех родственников Андрея.

— Извините, — покаялась она, обращаясь к обеим девушкам, — Максим иногда бывает очень надоедливым. Но я больше не буду…

Тем временем Татьяна с мужем помогли Рите накрывать на стол, уютно расположившийся прямо в саду под деревьями. В мангале уже дымились угли, и Сергей Алексеевич занимался любимым делом — нанизывал кусочки ароматного мяса на шампура. Женщины нарезали салаты, открывали банки с икрой, раскладывали по тарелкам аппетитные копчёности и фрукты.

Владимир в этот день играл роль распорядителя бала. Он, бросив быстрый взгляд в сторону обеденного стола и не желая участвовать в рутинной работе, быстро повёл всю молодую компанию на экскурсию в свой дом. И ни на шаг не отходил от педагога Натальи Николаевны как будто, пусть с опозданием, он решил воспользоваться её педагогическими советами и искупить все грехи молодости.

Дом понравился всем, а особенно — маленькому Максиму который тут же спросил у мамы, будет ли теперь и у них такой дом, раз уж мама вышла замуж.

— А зачем тебе такой дом? — спросил новоявленный папа Андрей, стараясь быть как можно более доброжелательным. Хотя вопрос ему явно не понравился.

— Тут хорошо жить. По лестницам бегать. На веранде играть. Тут много комнат…

Майя тоже была недовольна сыном. Не надо было его сюда брать. Можно было оставить у подруги.

— У тебя и так будет своя комната, — сказала она, — мы скоро переедем жить к папе, в большую квартиру.

Мальчика этот ответ вполне удовлетворил. А вот Владимир вспомнил, каким проницательным он был год назад.

— Я говорил твоим родителям, что надо купить недостроенный коттедж, — сказал он, обращаясь к Андрею, — здесь рядом продавали совсем недорого. А они заартачились: не надо, да не надо. А потребность-то возникла, и очень скоро!

— Ну, это временное настроение, а, не потребность. Есть у нас дача в Малаховке, простой деревенский домик, но очень приятный. Его ещё мой отец строил. В те времена за такие коттеджи как у тебя, можно было сесть в тюрьму.

Майя испугалась, что Владимир обидится на Андрея, и вспыхнет ссора. Она взяла мужа за руку. Он понял — и замолчал.

— Слава богу, времена изменились. Даже я, калека, урод могу себе такой дом позволить, — заявил Владимир, который и не думал обижаться, — но я вот что скажу… От того, что твои родители отказались от коттеджа, страдаем только мы с Ритой.

— Страдаете?

— В том самом коттедже поселились не самые приятные люди… Короче — с соседями не повезло.

Владимир вновь повернулся к Наталье, явно не скрывая своего восхищения.

— А вы, Натали, в каком доме хотели бы жить? Только пожелайте — я для вас, его построю.

Наташе было приятно внимание такого импозантного, хотя и не молодого мужчины. Но она пока не понимала, что всё это значит. Что в ней такого, чтобы понравиться старику? Ни завлекательных форм, ни пышного бюста. Ей как-то не пришло в голову, что для того чтобы понравиться старику вообще ничего не нужно — только молодость.

Она не сразу нашла, что ответить

— Ой, даже завидно, ей богу, — вздохнула Юля, — ну соглашайся, пока он не передумал.

Наташа посмотрела на Владимира. В ожидании он смиренно склонил голову. Видавший виды немолодой мужчина признал своё поражение перед юной красотой.

— Мне всё равно, в каком доме жить, — сказала, наконец, она, — лишь бы было тепло и уютно.

— Сдаюсь, — скорее пролепетал, чем сказал, Владимир.

Андрей во время этой сцены на него смотрел подозрительно, а Майя с любопытством. Но Владимир этого не замечал, а потому очень удивился, когда Андрей положил ему руку на плечо.

— Ах ты, старый ловелас, — сказал он, — на моих сестёр заглядываешься? Может мне тебя на дуэль вызвать?

— Ну если тут намечается дуэль, мы пошли, — Юля взяла Наташу под руку, и они удалились.

— Всех девчонок распугал! — рассердился Владимир, — а ещё жених. Лучше бы на невесту смотрел!

Неизвестно чем бы закончилась перепалка, но тут гостей позвали к обеду. Татьяна лично рассадила их, чтобы Владимир не оказался рядом ни с Наташей, ни с Юлей. Хотя бы сегодня он не должен портить настроение своей жене.

Надо же до такой степени потерять всякие приличия! Влюбиться в девчонку — и не скрывать этого. А ведь Рита всю жизнь ему отдала, любила его, не считаясь ни с чем — ни с его увечьем, ни с отсутствием в семье детей. Татьяна была уверена, что именно ранение, полученное Владимиром в Афганистане, стало причиной бездетности, а как следствие — его неудовлетворённости жизнью. Но ведь он смог преодолеть свои комплексы, заочно закончил институт, стал экономистом, а потом успешным бизнесменом.

У Деревянкина своё предприятие, где он полноправный хозяин, объемы с каждым годом растут, а продукция — дополнительное оборудование для легковых автомобилей и всё относящееся к тюннингу, пользуется большим спросом на заводах соответствующего профиля. Он имеет право гордиться собой. В начале карьеры так, наверное, и было, но в последнее время неудовлетворённость всё больше давала о себе знать. Получается, что попытки ухаживать за молодой, хорошенькой девушкой — своего рода самоутверждение?

Нет, с этим надо что-то делать. Нельзя же допустить, чтобы этот ловелас испортил жизнь сразу двум хорошим женщинам — Наташе и Рите.

Татьяна начала искать глазами мужа. Может быть, ему поговорить с Владимиром по-мужски? Вместе работают, должны понимать друг друга. Да и Наташа родственница мужа, он и должен о ней заботиться. Но Сергей Алексеевич, которого жена нашла возле дымящихся шашлыков, воспринял её поручение без энтузиазма. Во-первых, проблема показалась ему никчёмной, как говориться, не стоящей выеденного яйца, а во-вторых, он вспомнил, что Владимир Васильевич — его начальник.

— Таня, да он меня сразу поставит на место, стоит мне только начать этот разговор. Это он здесь на шашлыках, такой добрый, а на работе — ой! Скажет, лучше бы мне, о производстве подумать, о прибыли, наконец, а не сплетни бабьи собирать.

— Так ты думаешь, это сплетни? — возмутилась Татьяна, — где у тебя глаза? Не видишь того, что происходит у тебя под носом?

Сергей Алексеевич покачал головой и посмотрел на жену укоризненно. Вообще-то Татьяна никогда не была сплетницей, да и в чужие дела влезать не любила. Что же она сейчас-то успокоится не может? Ну поухаживает Деревянкин за племянницей Наташей, пока она здесь, а потом и думать о ней забудет. А если даже не забудет, так сама Наташа даст ему отпор — зачем ей кавалер на двадцать с лишним лет старше, да ещё женатый?

— Мне кажется, это у него пройдёт. А если уж ним на эту тему разговаривать, то тебе сподручнее. Он твой родственник, знаете друг друга с детства… Самое худшее, что он может подумать, это а не завидуешь ли ты этой Наташе…

— Ага. Завидую. Вам, мужчинам, ничего другого и в голову не придёт. А между тем надвигается явная опасность — могут пострадать два человека…

Татьяна не договорила, потому что Владимир по поручению жены ещё раз пригласил гостей за стол. В этот раз Татьяна рассадила всех парами. В центре — молодые, всё таки собрались-то в честь свадьбы, а не по поводу знакомства хозяина с Наташей. Справа — родители, то есть сама Татьяна с мужем, а слева — Владимир с Ритой, поскольку у невесты родителей нет. Ну а Наташа с Юлей, как и престарелые родители Владимира, оказались напротив, что было ничуть не лучше, потому что объект хорошо просматривался — и Владимира это вполне устраивало. “Народу мало”, — подумала Татьяна, — никуда не спрячешься.

Кампания за столом была, в общем-то, несовместимой, если соблюдать все правила этикета: три супружеские пары и две молодые, незамужние женщины. Если Юля, например, весело болтала с Андреем, с которым вместе выросла, то Майя несколько напрягалась и не знала, как ей участвовать в разговоре. А уж если Владимир уделял внимание Наташе, внимание даже не выходящее за рамки приличий, которые необходимо соблюдать за столом, то Рита буквально лишалась дара речи.

Но что делать? Компания-то была родственной! Юля приехала издалека, так что же, не приглашать её? Ей тогда по возвращении домой и рассказать будет нечего! А у Наташи тоже родни почти нет, да и подружились они с Юлей, вместе им интереснее. Да и что греха таить: если б не Наташа, Владимир их, возможно, и не пригласил бы сюда. Он ведь человек занятой, бывает и не до гостей.

Татьяна обвела взглядом стол и сидящих за ним гостей. После приветственных слов и поздравления хозяев все дружно жевали, наслаждаясь вкусной и недешёвой едой.

— А хорошо живее ваш родственник, — шепнула Наташа на ухо Юле, — где бы такого жениха найти?

Юля понимающе улыбнулась и зацепила вилкой кусочек копчёной сёмги.

Я вот тоже думаю… Зачем всю жизнь копейки считать, если можно жить обеспеченно? — сказала она и вздохнула, потому что вспомнила своего охранника, — но, говорят так не бывает, чтобы жить одновременно и богато, и хорошо. Тут надо сделать выбор: или рай в шалаше, или тюрьма в золотом дворце.

— Почему тюрьма? — по-прежнему шёпотом возразила Наташа, — вот живёт же Маргарита и узницей себя не считает. Напротив, у неё всё есть и она довольна жизнью. А пока Владимир Васильевич работает, у неё же уйма свободного времени…

— Время плюс деньги равняется счастливая жизнь? Он же предлагал для тебя дом построить, почему не согласилась?

На этот раз вздохнула Наташа. Ей было бы приятно, если бы Деревянкин подарил ей дом. Но это не может быть правдой.

— Он же пошутил. А если бы решил и правда это сделать — жена бы ему показала! — и Наташа покосилась на Риту, которая в это время ставила на стол большое блюдо с дымящимся шашлыком. На девчонок никто не обращал внимания, все взоры были устремлены на аппетитные кусочки мяса, от которых исходил умопомрачительный аромат.

— Ну вот и гвоздь программы, — заметил довольный Владимир и начал раскладывать мясо по тарелкам, — тебе первому, Максимка.

Ребёнок, который подумал было, что ему не дадут, сразу начал есть, не дожидаясь очередного тоста.

— И как тебе внук, — спросил Сергей Алексеевич жену Татьяну.

— Не хуже других, — ответила она, посмотрела на Максима и добавила, — надо его куда-нибудь сводить: в кукольный театр, в зоопарк… Бабкам положено.

Она не чувствовала себя бабушкой, да и пожилой женщиной себя не считала, хотя пенсия была, как говорится на носу. Но если уж судьба преподнесла ей этого ребёнка прямо на блюдечке, в стороне оставаться нельзя.

— Вам здесь понравилось, Майя? — говорил тем временем Владимир, обращаясь к невесте — та улыбнулась и кивнула головой.

— Почаще накрывай стол придём, — заявил Андрей.

— Большое вам спасибо, Владимир Васильевич, поблагодарила Майя, — я никогда не была в таком особняке, не видела такого количества роз… Я здесь как в сказке.

Юля с Наташей согласно кивнули, слушаю Майю.

— Мы тоже, как в сказке, — сказала Юля, — где бы ещё принца найти?

— Принца им подавай! — возмутился Андрей, — вот Майя нашла меня, и довольна. Ни о каких принцах не мечтала, а мечтала исключительно обо мне. Так ведь?

Майя смялась и не отвечала, а девушки смотрели на Андрея недоверчиво. Тоже мне, принц. Адвокат конечно тоже неплохо, особенно опытный, но всё-таки это не принц.

— Ты не принц, а адвокат, — вступила в разговор Юля, — но если на суде ты будешь защищать принца, то можешь неплохо заработать.

Андрей томно посмотрел на свою двоюродную сестру, дожевал кусок мяса, запил его сухим вином… И только после этого вступил в дискуссию.

— Эта принцесса, между прочим за меня замуж собиралась. В детстве, — уточнил он, поймав удивлённый взгляд Майи, — была у нас вот такая детская любовь.

— Это было так трогательно, вспомнил Владимир, — я и сам собирался их поженить, но она, невеста Юля, укатила жить за границу…

И Владимир, подняв глаза к небу, помахал вслед воображаемому самолёту

Майя старалась не ревновать. Она знала, что у Андрея было много увлечений. Да и она сама не девочка. И всё же улыбка её стала более кислой (не лучезарной). И это заметила Татьяна, её новоявленная свекровь.

— У нас свадьба, между прочим, — укоризненно напомнила она мужчинам. Нашли время романы сочинять.

Андрей замолчал и склонил голову в знак согласия. Потом даже положил руку на сердце и посмотрел на Майю — будто бы покаялся.

— Да, лучше тост. Тётушка Таня, она ведь всегда права, — Владимир наполнил бокалы, поднял один из них и произнёс банальную фразу, — за здоровье молодых!

И смотрел он при этом не на них, а на Наташу.

Татьяна, которую первый раз назвали тётушкой, а не просто Таней, как у них с Владимиром было принято с детства, окончательно убедилась, что дело плохо. Надо было что-то делать, но что? Какое право она имеет диктовать Владимиру, на кого ему смотреть, а на кого нет. Фактически у неё было одно оправдание — она заступалась за Риту, которая весь вечер молчала и чисто механически выполняла обязанности хозяйки по обслуживанию гостей. Прислуги у Риты никогда не было.

Когда шашлыки были съедены, Татьяна встала, чтобы помочь хозяйке убрать со стола и приготовить чай.

— Наверное, так и должно было случиться, — сказала Рита, когда они остались вдвоём.

— По-моему, ещё ничего не случилось, — возразила Татьяна.

— Да нет, уже случилось, мне сердце подсказывает. Я никогда не думала, что он всю жизнь будет любить только меня. Вот и появилась молодая преемница.

Татьяна задумалась. Надо же, всем всё ясно, все со всем смирились, хотя фактически ничего не произошло.

— Подурачится и перестанет, — сказала она, — даже если у него бес в ребро, то Наташке-то он зачем? Она молодая, красивая, он для неё старик.

На лице Риты отразилось категорическое несогласие. Это Владимир-то старик? Нети нет! Только она, его жена, знает, какой это мужчина! Это благодаря ему она почувствовала себя настоящей женщиной, испытав такие ощущения, какие и не снились другим, даже более красивым женщинам.

— Ты ему только скандал не устраивай, — продолжала Татьяна. Чем больше скандалов, тем быстрее сбежит. Ты прдложи ему что-нибудь такое, чего он не ждёт. Удочерить её например.

— Удочерить? Она же не сирота!

— В данном случае это не имеет значения. Отца, можно считать, нет, а мать где-то далеко.

— Да, он ненавидит меня за то, что у нас нет детей. Но что я могу поделать? Предлагала ему взять ребёнка из детдома, не согласился: может быть плохая наследственность.

— Он что же, во всём тебя обвиняет?

— Не во всём, но всё же…

Рита не договорила, открыла холодильник и достала большой торт. Татьяна разлила чай. Когда они вернулись к столу, там вовсю шла беседа. В их отсутствии все почувствовали себя свободнее. Владимир уже сидел рядом с Натальей, а Юля что-то внушала Андрею. Татьяна услышала только его последние слова.

— И ты думаешь, что найдёшь себе богатого и не сволочного? Это мало вероятно. Он обязательно скрутит тебя в бараний рог.

Увидев жену с тортом, а тётушку — с подносом, Владимир лениво поднялся и пошёл на своё место. Юля выразила восторг по поводу торта и предложила собственноручно его разрезать. Наташа старалась быть как можно более незаметной и только улыбалась.

После чая молодые уехали домой, девушки решили прогуляться по посёлку, полюбоваться природой, а также оценить коттеджи соседей.

— Я уже много лет тут не живу, но чувствую в Москве себя, как дома. При благоприятном стечении обстоятельств я могла бы сюда вернуться.

— Неужели? — Наташа искренне удивилась.

Они как раз отошли от дома Деревянкиных и подходили к следующему коттеджу, уже не с сиреневой, а с красной крышей и значительно отличающейся архитектурой. Здесь не было башенки и двухэтажной веранды, не было и каменного забора, зато внимание привлекала большая парадная дверь и ведущее к ней крыльцо не менее чем из десяти ступенек. Над дверью красовался козырёк — придающий фасаду особое выражение гостеприимства и радушия.

— Это домик тоже ничего, — заметила Наташа, — но боюсь, что в этих коттеджах жить страшновато, там, наверное есть привидения.

— Почему?

— Да места слишком много, опять же чердаки всякие, подвалы… Вот живут Деревянкины вдвоём, им и требуется-то немного, а остальное куда?

— Как куда? — вопросом на вопрос ответила Юля, — для гостей, для приёмов всяких…

— Это не каждый день. А свято место пусто не бывает — чем-нибудь или кем-нибудь заполнится. Поселится эхо, кошмары всякие…

— Кстати о кошмарах, — вспомнила Юля, — я где-то прочитала, что если к сорока годам дом не наполняется детскими голосами, он наполняется кошмарами. Так что кошмары могут быть, а вот привидения… Они обычно селятся в старинных замках, где жило и умирало несколько поколений. Привидения любят жить в своём доме, а не в чужом. А у Деревянкиных дом новый, никто не умирал и не собирается.

Наташа поёжилась. Ей стало страшно, и она уже ругала себя за то, что не уехала в Москву вместе с молодожёнами, а согласилась здесь переночевать. Вдруг в комнате для гостей кто-нибудь уже поселился?

Они подошли к металлической решётке, обрамляющей дом с красной крышей, но в это время потемневшее уже небо озарилось яркими брызгами салюта. Они вспомнили, что Владимир обещал фейерверк, и поспешили вернуться.

Привидения.

Когда девушки подошли к дому Владимира, уже наступила ночь. Дорожки между домами в посёлке не освещались, фонари горели только вдоль асфальтового полотна, ведущего к трассе. Сгустившиеся сумерки разряжали освещение окна домов да яркие брызги салюта.

— Какая красота! — восхитилась Наташа, — и стоит, наверное, недёшево.

— Бешеные деньги, — согласилась Юля, — но бизнесмены себе на удовольствие их не жалеют. Удовольствие — вот что главное в жизни.

Над их головой распустился ещё один сиренево-розовый, сверкающий букет. Гости визжали от восторга, а хозяин тихонько сидел в сторонке.

— Как он старается для Андрея, — сказала Наташа, кося глазами в сторону Владимира, — а кто он, ему, собственно… Такая свадьба запомнится надолго.

Юля тоже посмотрела в сторону Владимира, который в эту минуту их демонстративно не замечал. Издали казалось даже, что он спит.

— Для тебя он старается, — уверенно ответила Юля, — пока ты на свадьбе не появилась — как мимолётное виденье — он и не думал нас сюда приглашать.

Наташа смутилась, опустила голову. Хорошо, что вокруг темно, а то ещё Юля заметит, как она покраснела. Почему-то ей были приятны эти слова.

— Ну, я право, не заслужила такого внимания. Даже мечтать об этом было бы глупо, — только и нашла она, что ответить.

— Время покажет, — уклончиво ответила Юля.

А салют всё не кончался. То и дело, вспыхивающее зарево освещало крышу дома, верхушки деревьев, радостное лицо Андрея, счастливое — Майи, празднующих свою свадьбу. Девочки молчали, и каждая представляла на месте невесты себя. Дождутся ли они этого счастливого дня, если до сих пор Он — единственный и неповторимый — не определился?

— Пойдёмте в дом, здесь становится прохладно, — предложило Маргарита Григорьевна, когда за последним залпом наступила тишина.

В доме продолжалось застолье. Владимир, отдохнув, почувствовал себя на десять лет моложе и продолжил ловеласничать. На этот раз без комплиментов не осталась ни одна из женщин. Более того, после ужина он каждой вручил коробочку — французские духи.

— Я человек консервативных взглядов, всяких новшеств не люблю, — сказал он, — поэтому Татьяне — “Мадам Роше”, она их любила в юности, не думаю, что с тех пор постарела, девушкам — “Шанель №5”, сама нежность, ну а жене Владимир сделал значительное лицо, — самой главной женщине на свете, моей жене — “ Шанель №19”.

Вскоре все, довольные и счастливые, разошлись по спальням. Майя, попавшая в разрез девушек, никогда не держала таких духов. Бабушка, воспитавшая её, не имела таких денег, и её собственная зарплата в библиотеке была небольшой. А муж Андрей в духах не разбирался.

— Что он себе позволяет! — возмутился он, когда вместе с женой зашёл в комнату, где спал Максим, — устроил фейерверк, а теперь на жён наших покушается!

Майя посмотрела на мужа удивлённо. Он что же ничего не заметил?

— Если Владимир Васильевич на кого и покушается, то не на жён, а на незамужнюю Наташу. Она тебе ведь тоже нравится, правда?

— Наташу мы ему не отдадим, — твёрдо заявил Андрей, игнорируя последнее замечание жены, — седина в бороду, бес в ребро… Вылечим!

Тем временем Наташа с Юлей тоже готовились спать в своей комнате — одной на двоих.

— Какой насыщенный сегодня день. Прямо голова трещит, — подала реплику Юля, ложась в постель.

— И я совсем без сил, — согласилась Наташа и закрыла было глаза. Но сон не шёл.

— По-моему, Майя беременна. Ты не заметила? — спросила она.

— Это давно всем известно. Поэтому Андрей и женится.

— Только поэтому?

— Я не знаю. Может быть, не только. Если уж он с ней так активно спот, возможно, нравится она ему. Сама же Майя на седьмом небе от счастья.

Я лично бывших в употреблении не люблю. А уж когда с пузом под венец — тем более. Надо всё-таки приличия соблюдать, — серьёзно сказала Юля.

Наташа промолчала. Она не знала, что сказать. В жизни бывает всякое. У одних всё правильно, а у других — совсем наоборот. Лишь бы была любовь, было счастье.

— Ты сама-то замуж собираешься? — спросила она наконец, — мне кажется, ты ревнуешь Андрея. Тут намёкали на какие0то ваши чувства.

Юля недовольно поёжилась в постели. Потом села, сбросив одеяло на сторону. В окно светила луна — огромная полная луна. Она никогда не видела такой в городе.

— Ну и луна сегодня, просто ночь любви, — сказала она, вставая и подходя к окну, вот только любить некого.

— И мне некого, — сказала Наташа, — он мне изменил.

— Кто?

— Одноклассник. Моя первая любовь. Я его у подруги отбила. Хороший был парень, душевный, спортивный… Это я из-за него в Москву помчалась. Уж как меня мама уговаривала остаться. Ведь педагогический институт и в Коломне есть. Но куда там! Любовь!

Юля слушала с интересом, даже подсела поближе к Наташе, на её кровать. Слушать про несчастную любовь всегда интересно. Особенно, если она не твоя.

— До третьего курса всё было нормально. Учились — он в одном вузе, я — в другом.

— А почему не вместе? — спросила Юля.

Наташа усмехнулась и грустно уставилась в окно. Луна всё ещё светила, настраивая девушек на сентиментальный лад.

— Способности у нас разные, — ответила она после паузы, — он поэт, учился в Литературном институте. Пушкина из себя строил. Его и звали Саша. Мне, говорит, нельзя без Натали. Вы, Наталья Николаевна, муза моя. Даже пару стихов мне посвятил.

— Интересно. А что же потом?

— Обещал на мне жениться к концу учёбы. Я, говорит, для тебя терем построю. Прямо у Москвы-реки, с видом на Кремль, чтобы бой курантов было слышно. Оказалось — пустые слова.

— А ты прямо поверила в этот терем? У Москвы-реки то все места давно заняты.

— Я поверила, потому что с милым рай и в шалаше. Была согласна на самую маленькую комнатку в коммуналке. Я всегда мечтала жить в коммуналке.

— Ничего себе!

— Да. В детстве я завидовала подружкам, у которых на кухне были соседи. Я считала, что это очень весело.

Юля рассмеялась. Как и Наташа, она никогда не жила в коммуналке. В детстве жила с родителями, с бабушкой и дедушкой. Народу вокруг было много, но они были свои, родные люди, они любили её, Юлю, заботились о ней. Как можно жить в одной квартире с чужими, она себе не представляла.

— В коммуналке хорошо провести вечер, на кухне, например, когда все весело поют песни в честь какого-нибудь праздника. Но быть в этом обществе каждый день… Голова заболит. Особенно, если соседи склочные, — согласилась Наташа, — но я-то видела совсем другое… Кажется, за окном кто-то ходит…

Она встала и прислушалась. Юля посмотрела на неё недоверчиво и подошла к окну.

— Кроме луны, ничего не вижу. Тебе показалось. Это ветер дует, ветки трясутся… Так что же поэт Саша, который не Пушкин?

Наташа грустно покачала головой. Она дала себе зарок никогда не вспоминать о Саше, вычеркнуть его из своей жизни. А вот не удержалась, поделилась своим горем с почти незнакомой девушкой. Наверное, ночь была слишком романтичной.

— Он женился на дочке известного писателя, — констатировала она, — наверное так и должно было быть. Я его отбила у подруги, теперь его отбили у меня. Тот, кого хоть раз отбили, больше не прибиваются. Думаю, что и в браке он долго не проживёт.

— Интересная мысль. Отбила — теперь не прибьёшь. Ты слишком много на себя берёшь. Не ты отбила, а просто он никогда не был прибит. Не из тех он людей, которые к кому-то привязываются. И вообще… Замуж за поэтов выходить рискованно. Они же работать не хотят, дети им сочинять стихи мешают. Даже Пушкин своими стихами семью обеспечить не мог, всю жизнь был в долгах.

Наташа согласно кивала головой, думая при этом, какая же Юля умная, всё знает, во всём разбирается, хотя старше её всего на пару лет. Уж она-то не влюбится в кого попало, а обязательно найдёт себе достойного жениха.

— У тебя в Германии, наверное, есть жених?

— Жениха нет, — ответила Юля, — есть так называемый друг, но это совсем не то. Он человек свободный, независимый, никакие сердечные привязанности ему не свойственны. Вот я поехала в Москву, и его приглашала. Нет, он предпочёл отдых на Гавайях без меня. Мои родители развелись, но ведь выросла-то я в семье. Я знаю, что какие-то другие должны быть отношения между супругами.

Время было уже позднее, давно перевалило за полночь, но девичьи разговоры о любви продолжались. Девушки, которые впервые встретились и скоро расстанутся, неожиданно для самих себя почувствовали друг к другу доверие.

— Я тут в Москве свою первую любовь встретила, — продолжала Юля, — или это было только виденье…

— Как? Расскажи, — попросила Наташа.

И Юля поведала ей историю своей виртуальной любви, уже известной читателю.

— Но хватит болтать. Я, кажется, уже сплю, — и Юля, положив голову на подушку, закрыла глаза.

— Да, я тоже сейчас лягу, — пообещала Наташа, а сама подошла к окну.

Луна была уже в другом месте небосвода, но светила так ярко, что звёзд не было видно. Девушка вдохнула чистый, благоухающий розами воздух, и опять услышала чьи-то шаги.

То, что случилось потом, она не могла впоследствии ни понять ни объяснить.

— Всё-таки привидения в этом доме водятся, — сквозь сон пролепетала Юля, увидев смутные тени, Мелькнувшие на фоне луны перед её полузакрытыми глазами.

Жара.

Ещё не наступило лето, но стояла невыносимая жара. Столбик термометра неумолимо поднимался вверх и к обеду показывал уже 35. В Москве плавился асфальт и девушкам-модницам не желающим сменить изящную обувь на что-нибудь попроще, приходилось нелегко: шпильки вязли в расславленном асфальте.

Как жить в такую жару, когда ничего не хочется делать, разве что забраться в какой-нибудь водоём, развернуть над головой большой зонт — и не вылезать до самой осени?

А ведь надо ещё работать принимать экзамены у восьмиклассников, которые на этот раз пишут изложение, напрягая последние силы перед каникулами.

Собираясь утром в школу, Наталья не знала, как ей лучше одеться. Она долго с сомнение стояла у открытого шкафа, разглядывая свой небогатый гардероб. Хорошо бы надеть вот этот открытый сарафанчик на бретельках — в нём не жарко, тело дышит, длина юбки умеренная — до колен. К тому же и бюстгальтер можно не надевать. Наталья молодая, не рожавшая, не кормившая женщина — грудь не потеряла своей привлекательной формы и не нуждается в поддерживателях. Но…

Завуч школы Марина Станиславовна не одобрила этого наряда. “У нас здесь не пляж, а школа”, — сказала она, — а путаны нам не нужны”.

Путаны? Какие путаны? Ничего вульгарного не было в этом сарафанчике. Но раз начальству не нравится… Может быть, нажаловаться на неё директору — придирается, мол, житья не даёт. Ведь директор Николай Семёнович — бывший одноклассник тёти Тани, она его Колькой называет. Тётя и привела Наташу в эту школу, в которой сама училась. Не откажет, сказала, Коля, в протекции моей племяннице. Её мать работает учительницей в Коломне её родном городе и приходится Сергею Алексеевичу Полякову, мужу Татьяны Михайловны.

Тетя Таня, наверное, специально подчеркнула, что мама Наташи — учительница. Если она сама отдала педагогике всю жизнь, то и дочь так воспитала.

Директор Татьяне Михайловне не отказал, и Наташа была принята учительницей литературы шестых — восьмых классов. Старшеклассников ей пока не доверили. И всё было бы хорошо, если б не постоянные придирки завуча.

Наташа не стала обострять ситуацию, надела чёрную юбку и белую блузку, как пионерка, и поспешила в школу.

Поднимаясь по школьной лестнице, Наташа меньше всего желала встретиться с Мариной Станиславовной. Но законы подлости никто не отменял. Элегантная Марина Станиславовна спускалась ей навстречу. Одета она была, как всегда шикарно, на этот раз во что-то лёгкое и голубое — под цвет глаз. Наташа вежливо поздоровалась и остановилась.

— Здравствуйте, Наталья Николаевна, — ответила завуч, никогда не называвшая учителей просто по имени, в школе это не полагалось, — зайдите, пожалуйста, ко мне в кабинет, подождите. Я сейчас вернусь, надо поговорить.

Наташа молча кивнула, и они разошлись в разные стороны: одна вверх, другая вниз.

Наташа не знала, что и думать. Опять нагоняй за что-нибудь? Вроде бы она ни в чём не провинилась, да и оделась сегодня вполне прилично. Но начальству, как говорится, виднее.

Молодая учительница — это плохо, она мало отличается от учениц старших классов. В неё влюбляются ученики — и это осложняет её пребывание в школе. Вот в эту старую грымзу Мезенскую вряд ли влюбишься, хотя она и красивая. Разница в возрасте более двадцати лет ставит на пути любви непреодолимую преграду. Вот когда она, Наталья Николаевна, поработает в школе двадцать лет, тогда и почувствует себя уверенно. На учеников будет смотреть свысока, а на коллег — снисходительно.

А сейчас её действительно есть за что ругать. Не предоставила завучу вовремя план показательного урока: долго думала, не получалось. Хотя можно было совсем не думать: Мария Станиславовна всё равно всё переделала по-своему, дав понять своей подчинённой, что ничего-то она не смыслит.

Может быть и правда не смыслит. Творческой жилки не хватает. Когда ещё в институте им дали интересную тему для эссе, она ничего путного не придумала.

Задание было таким: написать эссе на литературную тему. На любую. И всё. Думала, думала… Чёрт её знает! Рассказала об этом Татьяне Михайловне, а она придумала сразу. Давай, говорит, напишем про розы.

Про какие розы? Наташа сразу и не поняла.

— Наши русские писатели и поэты часто обращались к этой теме: писали про розы, восхищались ими, — пояснила тётка, — и ты должна об этом знать.

— Как хороши, как свежи были розы, — вспомнила Наташа.

— Вот, вот, молодец, — похвалила тётка племянницу, как будто та была её ученицей. И начала развивать свою мысль дальше.

Всё, что рассказала Татьяна Михайловна, в той или иной мере было известно студентке. Училась она хорошо и в школе, и в институте, память её тоже была неплохой. Могла бы сама до этого додуматься, но не додумалась же! По отдельности всё знала, а вот вместе у неё это не складывалось.

Судите сами. Когда-то в веке поэт Иван Матлев написал:

Как хороши, как свежи

Были розы

В моём саду.

Как взор прельщали мой.

Как я просил

Весенние морозы

Не трогать их

Холодною рукой.

Как я молил

Как я лелеял нежностью

Моих цветов

Любимых, дорогих

Казалось мне, что в них

Дышала нежность,

Казалось бы, любовь дышала в них.

Самые обыкновенные стихи. Ничего особенного. Но почему-то запоминаются.

Вот и великий писатель Иван Тургенев в своих “Стихах в прозе” много раз повторяет эту строчку. Не обошёл мимо неё и модный в своё время поэт серебряного века Игорь Северянин, то самый, что без ложной скромности заявил: “Я, гений Игорь Северянин…”

Так вот этот гений не без цинизма заметил:

Как хороши, как свежи

Были розы,

Моей страной

Мне брошенные в гроб.

Как-то не по себе становится от этих слов, но что поделаешь? Смерть — это не такое уж отвлечённое понятие, бессмертных нет.

А что касается розовой темы в поэзии, то она на этом не заканчивается. Точку поставил современный поэт, не очень известный широкой публике — не потому, что недостаточно хорош, а потому что много сейчас поэтов, не то, что раньше, когда пол России были неграмотны — всех не упомянешь. Зовут его Яков Хелемский? Его мысль поразительна и своей краткостью, и гениальностью:

Остаться можно в памяти людской

Не тоннами стихов

И не томами прозы,

А лишь одной единственной строкой

Как хороши, как свежи были розы.

Наташа вздохнула, вспоминая, как своим эссе, таким простым и понятным, произвела почти фурор. Вот если бы она сама это придумала, можно было бы подумать об аспирантуре, об диссертации… А пока она к этому не готова.

Мезенская всё не появлялась. Наталья Николаевна, молодая учительница, посмотрела на часы, потом подошла к зеркалу, висящему за шкафом. Как же Мезенской без зеркала, никак нельзя! Не дай бог, она ещё свою подчинённую застанет у зеркала!

Она вернулась на место, продолжая размышлять, что же завучу от неё нужно. Кажется за все провинности она её уже отругала. Даже за то что после её, Наташкиного пятого класса одна девочка поскользнулась на мраморной лестнице и упала, сломав руку.

— Что у вас происходит на уроках, Наталья Николаевна, — строго спросила Мезенская, — почему они бегут от вас, как от чумы?

Умно выразилась, ничего не скажешь! И тут виновата именно молодая учительница. Ну а уж если эта молодая учительница кому-нибудь понравилась из мужчин… или мальчикам-подросткам, тут уж не сносить ей головы.

Неужели так будет всегда? Неужели и повалит-то её не за что? Уйти бы от этой Мезенской, чтобы нервы не трепала, но куда? Она ведь не москвичка, не возвращаться же в Коломну?! Нет, отступать некуда!

Марина Станиславовна вернулась минут через пятнадцать. За это время её подчинённая Наталья Николаевна перебрала все возможные варианты, о чём с ней может говорить завуч. Все, кроме того, что оказался на самом деле.

Директор Николай Семёнович только пару раз улыбнулся Наталье как племяннице Татьяны, а потом начисто забыл о её родственных связях. Марина же Станиславовна напоминала ей об этом при каждом удобном случае. Вот и сейчас она начала разговор именно с этого.

— Наталья Николаевна, я хочу попросить вас познакомить меня с Татьяной Михайловной Поляковой. Она ведь ваша тётя?

Наташа кивнула, ещё не соображая, куда же клонит её начальница. От Марины Степановны не ускользнуло то обстоятельство что молодая учительница в замешательстве. Она улыбнулась неожиданно доброй и приятной улыбкой.

— Не удивляйтесь, — сказала она, — я хочу не из любопытства. И уж, конечно, не для того, чтобы нажаловаться на вас — мне показалось, вы подумали об этом… Нет, дело прежде всего.

Конечно, Наташа не исключала такого варианта, как беседа с тётушкой в воспитательных целях, но совсем не боялась этого. Она даже представляла, как они потом с Татьяной Михайловной и Сергеем Алексеевичем посмеются над чопорной заведующей учебной частью. Но, оказывается, Марине Станиславовне эта мысль тоже приходила в голову, но она от неё почему-то отказалась. Почему?

Наташа молча смотрела на красивую женщину элегантного возраста и ждала, что будет дальше.

— Дело в том, что в сентябре наша школа отмечает юбилей — пятидесятилетие. Когда мы с Николаем Семёновичем обсуждали план будущего праздника, то вспомнили, что Татьяна Михайловна его одноклассница. На такие праздники всегда приглашают выпускников прошлых лет — без них какой юбилей? Но их слишком много, а мы хотим выделить один класс, так сказать, образцово-показательный… Вы меня понимаете?

Наташа неожиданно прониклась доверием к не очень любимой начальнице.

— Да, — подтвердила она, — у Татьяны Михайловны очень хорошие школьные друзья, они и сейчас общаются. Некоторых я даже знаю, — и Наташа улыбнулась, вспомнив, как хохотала над школьными воспоминаниями тётушки.

— Может быть, и муж у неё одноклассник? Было бы совсем хорошо, — выразила надежду старшая из женщин.

— Нет, — покачала головой младшая, — они познакомились в институте.

Марина Станиславовна вздохнула, выражая тем сожаление.

— Ну, ладно. Так я на вас надеюсь, Наталья Николаевна. Поможете мне?

— А что я должна делать?

— Поговорить с Татьяной Михайловной, заручиться её согласием и спросить, когда она сможет ко мне подойти. Лучше встречу назначить на послеобеденное время, когда у меня нет уроков.

— Тогда, может быть, в субботу? Она же работает на Приборостроительном заводе начальником конструкторского отдела. А там режим.

Марина Станиславовна рассеянно кивнула, потому что в этот момент внимательно разглядывала Наташину одежду. Неужели опять недовольна?

— Жара стоит невыносимая, а вы в чёрной юбке… Неужели нет ничего полегче?

Наташа опустила глаза, посмотрела на свою шерстяную юбку. Действительно, не по сезону. Зато очень скромно.

— Я поищу, Марина Станиславовна.

— Хорошо, идите работать.

Школа.

В субботу, уже с утра, у Татьяны было хорошее настроение, она ощущала душевный подъём и ждала от жизни только хорошего. Она собиралась в школу, к завучу Марине Станиславовне, которая, по словам Наталии, собиралась обсудить с ней подготовку к предстоящему юбилею школы. Её, Таниной школы, где она провела свои лучшие годы.

Говорят, что лучшие годы в жизни студенческие. Может быть и так. И в студенческие годы было весело, была дружба, была любовь… Даже замуж выйти Татьяна умудрилась в студенческие годы. Но не было уже того ощущения новизны, того щемящего чувства дружбы, когда за неё отдашь всё, лишь бы друзья были рядом.

В школе ещё всё впереди — и выбор профессии, и другой жизненный выбор, может быть, наиболее важный — выбор спутника жизни. В студенческие годы эти два выбора были уже сделаны. А потому формулировка “всё впереди” для студенческих лет не подходит.

А какая там, в школе была дружба. Помнится в выпускном классе, когда все экзамены были уже сданы, а осталась только история, на подготовку у Тани уже не осталось сил. Она так и не открыла учебник за те три дня, что были даны на повторение дат и событий прошлых лет. Так и пришла она на экзамен неподготовленной, и её трясло от страха так, будто у неё началась лихорадка. Получить двойку лучшей ученице было никак нельзя, а всё шло именно к этому.

Возможно, Татьяна тогда сильно преувеличивала опасность, ведь историю она учила, занималась ею много лет, и в памяти этот материал наверняка сохранился. А она давно заметила, что на экзаменах, сосредоточившись на конкретном вопросе, она могла вспомнить и то, чего как будто и не знала. Точнее, знала когда-то, но забыла, на поверхности своей памяти она этой информации не находила, а в глубь не заглядывала, когда не было особой в этом нужды. А на экзамене была нужда, и информация из памяти всплывала.

Но Татьяна не повторила историю перед экзаменом, не пролистала книжки и тетрадки, как она это обычно делала, а потому готова была впасть в истерику. Но спасли друзья.

— Ничего не знаешь по истории? Этого просто не может быть! У тебя же пять за год, — сказала Дуся, обняв её за плечи.

— Я сяду рядом, — вслед за ней заявила Нина Горлатых, — не бойся. Покажешь мне билет, что знаю — напишу.

И Таня успокоилась. Нина по гуманитарным предметам помнила всё, а если не помнила, то умела домысливать, догадываться по смыслу, что тут должно быть. Вслед за подругой Таня вошла в дверь, за которой сидели экзаменаторы, выбрала билет и, не глядя на него, села на место. Нина вошла в класс вслед за ней и хотела сесть рядом, но не тут-то было! Экзаменаторы ей этого не позволили.

— Нина, садись поближе. Мест много, зачем же мешать? — сказал ей учительница истории.

Нина послушалась, но на лице её отразился ужас. В ужасе она посмотрела на Таню, которую так хотела спасти. Но Таня уже прочла свой билет и кивнула Нине, что всё в порядке: ответ она знала. В конце концов, много лет они учили историю в школе, что-то в голове должно было остаться? Так чего же она так испугалась, что ещё раз не повторила материал? На экзамене можно вспомнить то, что учила давным-давно и даже то, чего вроде бы и не знаешь.

Помощь Нины не понадобилась, но её готовность помочь, рискнуть ради неё — ведь подсказывать на экзаменах запрещено, могут и выгнать — Таня запомнила на всю жизнь.

Незадолго до выпускных экзаменов тоже случилось кое-что интересное. Они, опять же с Ниной, сбежали с урока химии, чтобы пойти… в кино. Это могло бы показаться очень странным: с уроков начали бегать не двоечники, не хулиганы, а лучшие ученики. В школе случилась маленькая сенсация!

Но было у девушек одно оправдание: фильм, на который они сбежали, был не совсем обычным, редко показываемым: “Евгений Онегин” по опере П.Чайковского, снятый в 1958 году. Вот и сейчас он шёл только в одном кинотеатре и только на дневном сеансе.

Они уже видели этот фильм, когда учились в восьмом классе. Это был школьный культпоход. Казалось, что бы понимали восьмиклассники в опере? Однако фильм ещё тогда произвёл на девочек впечатление. Красивая деревенская природа ( деревня, где скучал Онегин, а по соседству жила Татьяна); красивые артисты, особенно Онегин ( истинный аристократ!) и Татьяна ( не привлекла б он очей? Весьма сомнительное утверждение); изумительная музыка!

Впоследствии они ходили на “Онегина” в Большой театр, и там тоже с удовольствием послушали бессмертную оперу Чайковского, написанную на бессмертные стихи Пушкина( если не считать, что оперное либретто значительно отличается от оригинала).

Но! Но всё-таки это было не то. Во-первых, сцена находится далеко — и не всегда даже в бинокль увидишь лицо артиста крупным планом, его выражение, движение глаз, не говоря уж о движении души. К тому же оперные артисты слишком много сил отдают именно пению, постановке голоса, звучанию верхних нот… Они не всегда хороши как драматические артисты, не говоря уж о внешности.

Татьяна была готова смотреть фильм “Евгений Онегин” бесконечное число раз, но его почти не показывали даже по телевидению. Но вдруг случилось чудо! Страна готовилась к празднованию двухсотлетия А.С. Пушкина это было в1999 году. Читая телевизионную программу, Татьяна увидела, что “Евгения Онегина” будут показывать на первом канале. Поздним вечером, но будет! Тут он издала такой радостный вопль, что муж с сыном прибежали к ней, не зная, что и думать.

Теперь “Евгений Онегин” у неё на видеокассете — сбылась её школьная мечта!

Татьяна шла в школу с хорошим настроением, с приятными предчувствиями, ещё не зная, что за встреча её там ждёт. Она шла к завучу, к Наташиной начальнице, не особо задумываясь, что это за женщина. Ну завуч и завуч, канцелярская крыса какая-нибудь. На носу очки, на голове — пучок… Да нет, это она уж совсем опустилась в позапрошлый век. Сейчас время другое. Вместо очков — линзы, которые непосвящённый человек и не заметит на глазах, вместо пучка волос — модная завивка, “химия” какая-нибудь, придающая волосам естественные волны. И не подумаешь, что это “химия”, не то, что раньше, когда тётки с “химией” были эталоном безвкусицы (дурного вкуса).

Она вошла в вестибюль школы, улыбнулась охраннику и огляделась по сторонам. Всё здесь за много лет изменилось. В то время, когда Татьяна и её ровесники учились, школа была попроще. Не было таких красивых люстр, картин на стенах коридора, да и стены были всего лишь покрашены масляной краской, а не отделаны современными материалами.

Да, все изменилось, но стало лучше, красивей, значительней: Татьяна почувствовала гордость за школу, душевный подъём, и с этим новым чувством поднялась на второй этаж, к кабинету завуча. Надо будет и Колю, Николая Семёновича повидать, как-никак не чужой человек, одноклассник.

Дверь в кабинет завуча была открыта. Видимо Марина Станиславовна уже ждала её. У Татьяны отчего-то вдруг защемило сердце, и она почувствовала себя школьницей, которую вызвали в кабинет директора за какую-нибудь провинность. Она на минуту остановилась, перевела дух, и вошла в открытую дверь.

— Здравствуйте, — сказала она сидящей за столом женщине, — я Татьяна Полякова, тётя Наташи… Натальи Николаевны.

Женщина завуч поднялась со своего места и улыбнулась.

— Здравствуйте, я жду и боюсь, что опоздаете. Времени просто в обрез.

Пока она говорила, Татьяна смотрела на неё с удивлением и восхищением. Марина Станиславовна была красива зрелой, всепобеждающей красотой. Причёсана изыскано, одета элегантно. Просто украшение школы! Как же Николай Семёнович жив рядом с ней!

— Я думаю, Наталья Николаевна вас ввела в курс дела, мы готовим юбилейный вечер, — говорила тем временем Марина Станиславовна, — и я очень надеюсь на вас, как на бывших выпускников. Вы понимаете, мне не хотелось бы приглашать случайных людей, а у вашего класса хорошая репутация. Вы не поверите, вас в школе до сих пор помнят.

Конец ознакомительного фрагмента.