Звезды в твоих рукавах

Саша Невская

Она открывает окно и садится на подоконник, свешивая ноги на улицу. В белых руках дымится (не) слишком приторный кофе, приятный утренний аромат разносится по узкой питерской улочке. Пока о босые ноги не бьются волны человеческой жизни, она сжимает в пальчиках песчаные крупицы чужого счастья и продолжает всматриваться в подъезды и окна.Под ее кроватью рукописные сказки ждут своего часа. Они ждут, когда их в полной темноте будут рассказывать и, затаив дыхание, слушать.

© Саша Невская, 2018

ISBN 978-5-4493-4772-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«… Потому что в том мире, судя по всему, очень интересно, гораздо интереснее, чем здесь…»

Корнелия Функе«Чернильная смерть»

пальтошке — чтобы не прекращал любить.

дорогой — чтобы продолжала писать.

мальчику С — чтобы начал мечтать.

она открывает окно и садится на подоконник, свешивая ноги на улицу. в белых руках дымится (не) слишком приторный кофе, приятный утренний аромат разносится по узкой питерской улочке, поднимая с постелей одиноких романтиков и случайных любовников. она любит смотреть на заспанный город. ей нравится он таким, настоящим, без напыщенности культурной столицы, автомобильных сигналов и оранжевой корки австрийского шницеля. пока о босые ноги не бьются волны человеческой жизни, она сжимает в пальчиках песчаные крупицы чужого счастья и продолжает всматриваться в подъезды и окна. вдруг мелькнет волшебство. на кухне ее уже ждет котик, потираясь мордочкой о пустую миску, в кофейне на углу ее ждут вишневый штрудель с собой и черно-белые фотографии заснеженного невского проспекта с подписанными датами, в парке ее ждет мальчик, прислонившийся к фонарному столбу, который уже начал дергать за лепесточки маленькие бутончики розовых роз, а на небе ее ждет маленькая звездочка, переливаясь ало-рыжим пламенем и выжидая два часа разницы. под ее кроватью рукописные сказки ждут своего часа. они ждут, когда их в полной темноте будут рассказывать и, затаив дыхание, слушать.

Ковалевская Дарья

сказка о волшебном эликсире. полуночная незнакомка

строчка. ещё строчка. третья, пятая.

беспомощно и отчаянно опираюсь головой о стол, кричу часам «прекратите тикать, сволочи вы беспощадные!» и нервно смеюсь куда-то в ледяную темноту чернильной ноябрьской ночи. в квартире включена лишь одна лампа — лампа над моим письменно-чертежным столом. атмосфера, прямо сказать, действительно очень творческая — и компания суккулентов с кактусами тебе, и куча стареньких затертых фолиантов запаха мускатного ореха и чёрного перца, и корыто крепкого чая с тазиком чёрного кофе по обе стороны рук, и палитра акварели «Ленинград» с гнутыми от сырости подпаленными листами бумаги, и золотистые пылинки, танцующие в темноте под светом искусственных огней. в общем, твори себе, вытворяй — не хочу.

вот и ключевая фраза.

не хочу.

ну, как не хочу. буквы упрямо пляшут от меня страстной сальсой и отчаянно не желают складываться в слова уже которую неделю. не знаю, что вообще хочется. плакать или смеяться. в отпуск или на работу. чай или кофе. последний выбор, решаю я, гораздо весомее остальных и поэтому, зевая, по считалочке выбираю, что же сегодня отнимет мой ночной сон в попытке вернуть выветрившееся в форточку вместе с осенними глупостями вдохновение. видно, потерялось в наступающей зимней кутерьме.

от моих вопросов вселенского масштаба меня отвлекает звонок в дверь. настойчивый такой, почти нервный и чересчур громкий. любопытство быстро перекрывает раздражение — неужели издателям в голову стукнуло у меня взять новые черновики (которых, скажу честно и откровенно, нет) прямо за полчаса до полуночи? ведьма я, что ли? на шабаш захотели?

открываю дверь и с неприлично широко раскрытым ртом гляжу на вошедшую.

гладко зачесанные неровным пробором медно-рыжие волосы, чуть колючий взгляд зеленых глаз и необычайно серьёзное выражение лица. поспешно захлопываю рот. — а вы кто? — дело не в том, кто я. дело в том, вы ли, дорогая, Саша, писательница? — она читает по листочку. легкое чувство гордости охватывает сердце. не зря, оказывается, я на сон и все в общем плюю, раз меня на листочках писать начали.

— она самая, — часто киваю, как птица, приветливо улыбаюсь. с такими необычными клиентами априори стоит быть вежливой. только подумать — меня! для нее! на листочке написали! — чем могу помочь?

зелёные глаза осматривают так пристально, что невольно становится стыдно. за что? да без понятия. хотя бы просто за то, что не сплю ночью, как все нормальные люди. — я слышала, что вы очень необычная и крайне эмоциональная рассказчица. так вот. расскажите мне сказку. похоже, я отучилась контролировать с этой особой движения своей нижней челюсти. незнакомка, видимо, воспринимает моё ошеломленное молчание на свой счёт. во всех смыслах. — конечно, не без щедрой платы за ваш труд, — копается в агрессивно жёлтом рюкзаке и пытается вручить мне три сотни бумажками. я решительно качаю головой в знак отказа. — где вы видели, чтобы волшебникам платили за их магию? рыжая усмехается почти ядовито и совсем скептически. меня снова колет отвратительное чувство стыда. незнакомка без особого приглашения вторгается в сумрачный зал и усаживается в кресло перед кофейным столиком так уверенно и прямо, что я уже начинаю невольно чувствовать, что жилище-то вовсе и не моё. отливаю ей чёрный чай, крепко пахнущий чабрецом и сажусь напротив. рыжая досадливо морщится и попивает напиток медленными, совсем коротенькими глоточками. откашливаюсь и начинаю свой рассказ. конечно, с позволения полуночной незнакомки.

— некогда жил удивительный человек, лучший чародей и алхимик своего темного, злого и тревожного времени, — начинаю я тихо, заговорщицким тоном, чуть наклонившись к столику. в глазах девушки горит интерес. плохо, что я никак не могу сообразить, поддельный ли он или настоящий.

— однажды, благодаря самому ужасному событию в его жизни, этот самый гениальный волшебник обнаружил невероятную вещь — с помощью слёз искренней любви возможно лечить самые глубокие и даже смертельные раны. моя гостья тихо прыскает, деликатно придерживая пальцами кружку. я глубоко вздыхаю и думаю о том, что рассказывать сказки ярым скептикам не стоит. даже если вас в качестве рекомендации написали на листочке. — долгое время он держал это открытие в строжайшем секрете и думал о том, как именно можно объявить об нем во благо человеческого рода. раздумывал действительно долго — прошло немало лет перед тем, как препарат — «настой чистой любви» — не вышел в продажу. сначала он продавался буквально за копейки в самых дешёвых бакалейных лавках и рыночных магазинчиках, где кругом слышались только крики торговцев да звон монет — смешная цена за чудодейственное средство, способное отвратить смерть — самое грозное, что приходило в те времена очень часто и неожиданно. иронично, правда? вскоре невнимание к кристально-чистому раствору в небольшой стеклянной колбочке окупилось сполна. особый спрос жен рыцарей на этот эликсир вознёс, кажется, самое обыкновенное человеческое свойство — слёзы любви на верхние полки самых элитных шатров известнейших целителей. нередко появлялись и подделки, что автоматически ещё более популяризировало эликсир как в простом народе, так и в кругах высшей знати.

увлекшись рассказом, я улыбаюсь и смотрю на золотистую пыль под «бабушкиным» торшером с оборками и даже не замечаю, что полунасмешливая улыбка исчезла с лица незнакомки, уступив место лёгкой мечтательности и глубокой задумчивости. она внимательно смотрит на меня и качает головой: мол, я с нетерпением жду продолжения.

— конечно, не может быть все настолько просто. чем-то необходимо жертвовать во имя жизни, если мы хотим победить смерть, правильно? чародей пожертвовал во благо людей самым дорогим, что у него было — его сердцем. чтобы помогать своему народу бороться со смертью, он ежедневно вспоминал о своей умершей жене, которую потерял во время жестокой войны много лет назад, тем самым производя лекарство. полноценное производство открыть так и не удалось — разбирая на пробы слёзы добровольцев, желающих помочь с производством препарата, он не нашел ни один образец с нужным соотношением любви и искренности. в них просто не было ни того, ни другого.

со временем от вечной тоски сердце чародея превратилось в одну сплошную кровоточащую рану, которую он был вынужден прятать под своей длинной рубиновой мантией. он стал совсем редко подниматься с постели и плакал все чаще и чаще, с каждым днём увеличивая производство эликсира. люди же, зная, чем это обусловлено и находясь в вечной эгоистичной погоне лишь за своими нуждами, только радовались.

волшебник умирал изнутри.

люди были счастливы.

замечаю боковым зрением, что незнакомка опустила голову совсем низко, явно погрузившись в тяжёлые раздумья.

— однажды дождливым вечером чародей почувствовал, что его окровавленное и перевязанное миллионами бинтов сердце перестаёт биться. он в отчаянии звал своих помощников, прохожих через окошко, даже прислал срочное письмо правителю своего королевства о своей скорой кончине.

ни один не ответил.

ни один не откликнулся на зов о помощи.

впервые в жизни волшебник понял, что его оружие, направленное на борьбу со смертью, прямо сейчас убивает его. его слезы не действовали на глубокие раны сердца. он понял, что препарат, призывающий любить, рождает лишь равнодушие к проблемам других.

ему оставалось лишь ждать часа своей кончины, терпя адскую боль в груди. когда чародей почти балансировал между жизнью и смертью, он услышал совсем скорый шаг, почти бег в направлении своей тёмной каморки. увидев ту, что пришла к нему сквозь столь долгие и полные мучений годы, он подумал, что милые, ласковые и такие родные ему черты — всего лишь галлюцинации предсмертной горячки. его любимая жена сидела около него, проливая тихие слезы и целуя его побледневшее лицо. она так боялась не успеть — и вот, и вправду не успела. она добиралась к нему из плена вражеской страны целый год, терпя поражения и неудачи, но упорно стараясь достичь своей цели. неужели все было напрасно? она и не заметила, как с каждой её слезой, падающей на его грудь, он дышит легче. как возвращается здоровый румянец его щек, как стремительно сворачивается кровь на месте почти изорванного сердца. она вернулась к нему, вернув его к жизни. через некоторое время продажа навсегда закончилась, а последние колбы с эликсиром были изъяты. чародей и его жена жили долго и счастливо. и, конечно же, больше не проронили ни слезинки.

незнакомке понадобилось несколько минут, чтобы выйти из некой прострации. она задумчиво протянула мне руку, кивнула, посмотрев на моё серьёзное лицо: — называй меня Дарьей. и в ближайшее время не ложись спать раньше половины двенадцатого.

я лёжу на диване и считаю звезды на потолке.

по комнате разносится аромат крепкого черного чая с чабрецом.