Последствие

Саша Дэа, 2014

Никто не виноват, что при прощании одному всегда тяжелее, чем другому. Он неосознанно взваливает на свои плечи грусть за двоих и, горбясь, начинает тащить. Кто-то выпрямляется за неделю, смахнув пыль с пиджака, кто-то за месяц, зализав рану, кто-то вовсе не сгибается – то ли от бесчувствия, то ли от равнодушия. А я где-то ошиблась. Где-то я потеряла время и благополучно начала тонуть в отчаяньи. Вы скажете, что я слабая?..

2

В этом нет ничего героического — лежать в больнице.

Это только фильмы завораживают своей художественностью, и мир душевнобольных — их дом — выглядит совсем иначе. Он загадочен и, может быть, даже в чём-то манящий. Такая тонкая грань между экранным таинством и реальной жизнью, в которой мне приходилось каждое утро начинать с тарелки каши, которую невозможно есть из-за пустого и холодного вкуса.

Утренняя трапеза — что это было?

Больничная приверженность правильному питанию и забота о моей пищеварительной системе? Или экономия на крупах, по которым, я не удивлюсь, если не раз пробегали тонкие, суетливые лапки каких-нибудь заразных грызунов. Завтрак был настоящим испытанием. Каша за считанные минуты превращалась в отвратительную смесь, деревенела, оставалось только ковыряться в ней ложкой.

Нет ничего хуже больничных ложек. Я постоянно наблюдала, как кто-то запихивал её себе в рот, облизывая, оставлял остатки еды и своих слюней. Чёрт, в этом нет никакой поэзии.

Я отказывалась есть ложками. Единственный плюс — это то, что они хорошо гнутся. Можно было создавать разные композиции из согнутых ложек, и мне это нравилось. Весьма занимательная, но бессмысленная деятельность.

Вилки я люблю больше.