Лучший мир

Сана Миллер, 2021

На дворе 2020 год, эпидемия захватывает мир. Дело за малым – разобраться, какой именно. Как в панике, охватившей планету, понять, что происходит по-настоящему, а что – в твоей голове? И существуют ли секретные компоненты, которые делают реальность реальной?

II.

«18.03.2020: Редкая неизученная болезнь продолжает распространяться по всему миру».

Яркий свет пробивался через веки так, что они казались оранжевыми. Я простонала и попыталась отвернуться.

— Проснулась! Она проснулась!

Потребовалось немалое усилие, чтобы открыть глаза. Да, солнце светит так, будто приблизилось к земле на десяток-другой миллионов километров. Яркость лучей умножалась белыми стенами просторной комнаты, в которой я оказалась, а ещё — белыми занавесками и белым одеялом, укрывавшим моё тело до пояса.

Я скосила глаза в сторону голоса и увидела мужчину и женщину в медицинских халатах. Мужчина в два шага очутился у моей кровати, без слов нацепил на запястье какие-то металлические щипцы, подсоединённые проводом к планшету в его руках, и принялся сосредоточенно наблюдать за происходящим на его экране. Женщина проявила больше вежливости.

— Доброе утро. Вы наконец-то очнулись.

— Где я?

— Не волнуйтесь. Вы больнице.

Я закрыла глаза, вспоминая фары у самого лица, и вздохнула. И вот мы снова здесь, на больничной койке. Хорошо хоть год успел пройти. Я не придаю особого значения смене четырёхзначных чисел на календаре (можно подумать, это что-то меняет), но почему-то именно сейчас по-особенному приятно, что они разные.

— Угу. Я что-то такое и подумала.

— Всё позади. Вы провели без сознания несколько дней, приходили в себя постепенно. Что-нибудь помните?

Я напряглась.

— Колёса машины. Это последнее, что я помню.

— А последние три дня? Вы приходили в себя, недолго бодрствовали и засыпали, иногда даже что-то говорили…

— Нет… Совсем нет. Такого не помню.

Женщина понимающе кивнула и поправила выбившуюся из пучка волос светлую прядь.

— Как вы себя сейчас чувствуете?

— Хорошо. Только тело всё затекло. И можно как-то закрыть окно? Солнце…

Не дожидаясь повторной просьбы, мужчина шагнул в сторону окна и ловким движением опустил жалюзи. Стало приемлемо.

— Спасибо.

Он не ответил и вернулся к изучению планшета.

— Ваше тело восстановилось без участия вашего сознания, и это здорово, — с энтузиазмом прощебетала женщина. — Это какое-то чудо, на вас практически ни царапины. Если всё продолжится в таком же духе, дня через четыре можно будет говорить о выписке.

— Четыре дня? Я настолько в норме? В смысле, да, я чувствую себя более, чем в норме, но всё же это авария… Несколько дней без сознания…

— Это самый оптимистичный прогноз. Мы в любом случае будем наблюдать за вашим состоянием столько, сколько потребуется. Но пока есть смысл надеяться на лучшее. Даже без сотрясения обошлось.

Что-то меня в ней смущало. В ней и в её коллеге. В их лицах. И не только — сама обстановка казалась зыбкой. Может быть, от удара у меня упало зрение? Говорят, такое бывает.

— Ну… Ладно. Спасибо за хорошие новости. И насчёт самочувствия…

— Да? — оживилась женщина.

— Я как-то… М-м-м… — я простонала, пытаясь выкорчевать из себя хотя бы пару связных слов.

— Не торопитесь.

— Я странно вижу. Можно будет у офтальмолога провериться?

— Хуже? Расплывчато? В глазах не двоится? — к разговору наконец подключился мужчина.

— Я не знаю. Просто по-другому.

Парочка переглянулась. Казалось, они переговариваются без слов.

— Обязательно это устроим, — заверила женщина. — Отдыхайте, а если что-то понадобится — кнопка вызова медсестры у изголовья, вот здесь. Ах да, к вечеру ждите вашего молодого человека — он практически не отходил от палаты, но пару часов назад всё же уехал отдохнуть.

Эти слова немного развеяли чувство чего-то неправильного. Я не смогла сдержать улыбку. Женщина лучезарно, даже как-то по-рекламному, улыбнулась в ответ, вопросительно посмотрела на своего коллегу, так и не произнесшего ни слова, и они удалились, оставив меня наедине с белыми стенами.

Лежать не хотелось, так что я встала, наугад нашарила тапочки под кроватью и неуклюже проковыляла к окну, разминая затекшие мышцы. Поймать пальцами полоски жалюзи получилось не сразу — руки слушались неважно. Но в итоге я одержала победу в короткой битве за обзор и прильнула к открывшейся щели.

Судя по свету, сейчас полдень или около того. Часов в палате почему-то не было. Никогда не любила время между двенадцатью дня и пятью вечера — оно казалось каким-то неправильным, неуютным. Причём к пасмурным дням претензий не было, а вот в солнечные дни хотелось спрятаться где-нибудь подальше, потому что мир как будто замирал, и в воздухе повисало ощущение неотвратимо приближающейся беды. Особенно ощутимо тревога начинала вгрызаться в мозг, когда приходилось сидеть дома и ничем не заниматься. Впрочем, залитые солнцем городские пейзажи тоже казались картинкой-обманкой, за которой пряталось нечто, чему в моей голове не было названия.

Вот и сейчас: улицы были абсолютно пусты и неподвижны. Что-то не так. Что-то неправильно. Я всматривалась в дома и пересечения дорог, чтобы понять, в какой части города нахожусь, но это было бесполезно — я не самый искушённый знаток Москвы.

И что делать? Спать? Смотреть в потолок? Ждать, пока тревожность накроет с головой?

В конце концов, мне ведь не запрещали выходить из палаты.

Умывшись над небольшой овальной раковиной в углу палаты, я придирчиво оценила своё отражение в зеркале. Причесать бы это всклокоченное тёмно-каштановое недоразумение, но в целом жить можно — для человека, который лежит в больнице, вид очень даже ничего. Только глаза у отражения расплываются, видно только две мутные зелёные точки. Несмотря на слова врачей, мне в себя ещё приходить и приходить. Странно. Обычно стоит попасть в такую ситуацию в частной клинике, как тебя протащат по всем кабинетам — а обстановка весьма недвусмысленно намекает на то, что я не в государственном учреждении. Хотя бы пижама симпатичная. В прошлой больнице такой роскоши не было, пришлось обходиться каким-то мешком, пока Илья не привёз нормальную одежду.

Наспех пригладив торчащие волосы, я взглянула на палату в отражении. Картинка казалась то ли смазанной, то ли подёрнутой дымкой — возможно, из-за того, как жалюзи приглушали и рассеивали свет. Или же я всё-таки повредила глаза. Так, ладно, пора собраться. Я слишком долго спала.

За дверью оказался просторный коридор со стенами, выкрашенными в нежно-розовый цвет. Гладкий белый пол бликовал от света квадратных ламп, поэтому создавалось впечатление, что потолка целых два, один над другим. Справа выстроился ряд уютных бежевых кресел. Это место — полная противоположность прошлогоднему. Неужели действительно занесло в платную больницу? Даже если так, здесь слишком тихо и безлюдно, учитывая коронавирусный кошмар, будоражащий мир. Заснули все, что ли.

Я сделала пару шагов в случайном направлении и остановилась. А куда, собственно, идти? Никаких других дверей больше нет.

Слишком много света. Слишком много пространства. Слишком «не так» они друг с другом сочетаются. Парадоксально для больничного коридора.

Бледно.

Неподвижно.

Страшно.

Парализующе страшно.

Это всё неправильно неправильно неправильно неправильно неправильно неправильно неправильно…

— Вы куда? — спросил непонятно откуда взявшийся голос.

— Я не знаю… Не знаю… — прохрипела я, чувствуя, как разгоняется пульс, а едва вернувшие способность твёрдо стоять на земле ноги снова немеют.

— Вам нельзя вставать. Идёмте, — я успела увидеть, как белый рукав подхватил меня и мягко, но настойчиво подтолкнул в сторону палаты, из которой я только что выбралась.

— Я в норме, пустите, — вяло возмутилась я, пытаясь повернуться и разглядеть его лицо. Это был тот молчаливый мужчина-врач, который приходил раньше.

— В норме, но нужно немного полежать, — терпеливо сказал он,

— Я не хочу лежать. Я хочу поесть, — зачем-то соврала я.

— Вам всё принесут. В следующий раз воспользуйтесь кнопкой вызова медсестры.

— Можно хотя бы мой телефон?

— Чуть позже.

Мы вернулись в палату, и он помог мне лечь обратно в кровать, к которой меня словно примагнитило в ту же секунду, когда я на неё присела. Я подняла голову и внимательно посмотрела на врача.

Интересно, почему он без маски?

И та женщина была без маски.

Разве сейчас так можно?

Через запланированные четыре дня Илья забрал меня из больницы сам, специально отпросившись с работы. Для меня это было равносильно празднику — такое даже не на каждый день рождения случалось. Мы шли по центру в разгар дня, когда все на работе, и от этого казались себе сбежавшими с занятий беззаботными школьниками.

— Ты у меня самая сильная, — Илья щурился на солнце и крепко сжимал мою руку, следя, чтобы я не наступила в лужу. Талый снег тёк ручьями, ослепительно сверкая, так что его опасения были небеспочвенны. — Не представляю, каково тебе пришлось. На языке всё крутится это дурацкое «не пугай меня так больше, пожалуйста», но я понимаю, что ты не от большого желания под колёса кинулась.

— За это отдельное спасибо, — улыбнулась я, сжимая его прохладную ладонь в ответ и тихо радуясь редким нежным словам. — Не такая уж и сильная, скорее, везучая. Или нет, учитывая, как аварии меня преследуют.

— Да, вопрос спорный. Но ты отлично держишься. Точно нормально себя чувствуешь?

— Точно-точно. Только видится всё в каком-то странном свете.

— Это как?

— Как бы это объяснить… Как на старых фотографиях. Не так, как раньше.

— Странно, врачи сказали, что ты ничего не повредила.

— Не думаю, что это связано, — ответила я, немного отстранившись. — Это другое. Вот у тебя бывало так: идёшь ты по улице и вдруг понимаешь, что слишком тихо, слишком неподвижно вокруг… И так ярко, что свет кажется другим… И тревожно. Необъяснимо тревожно. Как будто вот-вот что-то произойдёт.

— «Полуденный ужас», — пояснил Илья.

— Что?

— Идёшь себе в разгар дня, никого не трогаешь, и вдруг понимаешь, что привычные места и вещи, которые не должны вызывать тревогу, очень даже её вызывают. Это называется «полуденный ужас».

— Ты тоже это чувствуешь?

— Не конкретно сейчас, но в целом да, знакомо. Словно время выключилось, — он поднял голову и задумчиво посмотрел на небо. — Затишье перед чем-то настолько страшным, что не можешь даже вообразить.

Пространство, пронизанное светом весеннего солнца, показалось стеклянным, готовым разбиться или запачкаться от неосторожного прикосновения. Я притихла, сильнее прижавшись к плечу Ильи на всякий случай. Неожиданно было услышать, что он знает название для такого необычного явления. Он, как бы это сказать… Реалист. Слишком реалист.

— Идём скорее домой, — попросила я.

— Идём, конечно. Не волнуйся так насчёт этого ужаса. Такое бывает, когда видишь привычные вещи при непривычных обстоятельствах. Вот скажи, ты часто гуляла по центру в среду в полдень?

— Не особо.

— Вот видишь. Просто мозг так работает.

— Успокоил.

— Вот и хорошо.

— Просто это напоминает мне… — я оборвала мысль на полуслове.

— Что напоминает?

Я невольно скривила рот. До меня дошло, что именно этот «ужас» сопровождал меня все дни больнице, а до этого накрыл в тех дворах, когда на стенах начали вырисовываться надписи. Но Илье такое рассказывать сложно. Порой удивляюсь, как нас вообще друг к другу притянуло. Он до сих пор не верит, что в первую аварию я попала, потому что испугалась внезапного голоса, заговорившего со мной из радио. Я и сама уже разобрала ту ночь на детальки и с максимальным скепсисом рассмотрела каждую, готовая раскритиковать в пух и прах что угодно, но не получалось. Я точно знала, что это была не часть радиопередачи, что голос обращался ко мне. Дурацкое, ничем не подкреплённое, но при этом пуленепробиваемое знание. Гнозис.

— Ну так что?

Серьёзный человек, людьми управляет, а я тут со своими потусторонними глупостями, как маленькая.

— Да не…

Ладно, отношения у нас или что. Сначала утаиваешь крошечную деталь, а потом этих деталей становится столько, что хватит на звездолёт.

— Ты только не пугайся. И к психиатру меня сразу не тащи, договорились?

— Окей, — послушно кивнул Илья, задумавшись на мгновение.

— Собственно, как меня угораздило выскочить на дорогу…

Я сбивчиво пересказала все события того дня: начиная от похода в визовый центр и заканчивая исписанной до потолка аркой, растянувшейся в пустоту. Закончив рассказ, я осторожно посмотрела на него исподлобья. Честно говоря, я была не особо готова получать обратную связь по этой истории, а рассказала её исключительно во имя сохранения честности и доверия в нашей почти семье.

Вопреки ожиданиям, Илья прекрасно это понял. Вместо вопросов и нравоучений он просто посмотрел на меня, по-доброму усмехнулся и поцеловал.

— Я не собираюсь ни к кому тебя тащить, пока сама не захочешь. Но пойми меня тоже правильно. Мне всё равно, в твоей ли это голове или же мир действительно так с тобой играет, — последняя фраза из его уст прозвучала так непривычно, что я задумалась о том, что если всё это игра, и вселенский разработчик пишет для нас диалоги, прямо сейчас он знатно промахнулся. Чтобы Илья приписал миру действие, присущее одушевлённому существу? Да никогда.

— Как мне тебя защитить, Леся?

Я грустно улыбнулась.

— Не знаю. Я правда не знаю. Оно само. Я понимаю, какая это ересь, но… Неужели со мной правда что-то не так…

От этой мысли стало тоскливо. Я ведь абсолютно здорова и всегда была. Просто пару раз нечто необъяснимое довело до больничной койки, а я не могу понять, был ли источник этой чертовщины в моей голове или где-то ещё. Сердце сжалось в тисках страха: то есть, в теории я не отличаю реальность от видения. Здорово.

— С тобой всё так. Слышишь?

— Сама уже не знаю. Может, и правда будет лучше провериться?

— Посмотрим. Тебе бы самой сейчас чего хотелось?

Я задумалась, смакуя формулировку, подразумевавшую активное действие с моей стороны. В нашей паре вопрос редко ставился таким образом. Управление было не просто работой Ильи, а образом его жизни. При этом я никогда не ощущала себя под гнётом тирании — скорее частью идеально налаженного процесса. Илья отлично умеет налаживать самые разные процессы, это его работа и хобби.

— Прийти домой. Представить, что всего этого нет. Лежать в кровати и есть пиццу, желательно вообще не вставать.

— И это всё?

— Наверное…

— Представь, что возможно вообще всё.

Я зажмурилась и позволила самым потаённым словам стать услышанными.

— Хочу, чтобы ты взял отпуск и побыл со мной хотя бы до конца больничного. Мне же неделю дали, да?

— Отличный план, — ответил он. — Так и поступим.

— Серьёзно? Ты возьмёшь отпуск? Ты, по-моему, при мне никогда его не брал. Даже год назад…

— А должен был. Больше я так не облажаюсь.

Я замолчала, не поверив своему счастью. В лексиконе Ильи слова «я», «возьму» и «отпуск» в одном предложении никогда не встречались, даже по случаю праздников. Да чего уж там, они и по случаю моего первого валяния в больнице не встретились. Вся та жуть, которая настырно лезла в голову, мгновенно испарилась, уступив место чистому предвкушению.

Но ненадолго. Некоторое время мы шли молча, а потом меня как молнией ударило.

— Слушай, я тут заметила кое-что, но в больнице постеснялась спрашивать, — осторожно начала я, наблюдая за реакцией Ильи. Я и так уже дала ему более чем весомый повод волноваться не только за моё физическое здоровье, но и ментальное.

— Что такое?

— А коронавирус-то куда делся? Я так поняла, что была в отключке несколько дней, не могла же вся эта паника так быстро рассосаться? Ещё недавно нам отменили билеты, а сейчас все ходят без масок, все магазины и кафе открыты…

Ладонь Ильи кольнула мою током. Его тёмные глаза сузились, словно он собирался с мыслями.

— Магазины, — задумчиво ответил он. — Закрывались, говоришь.

— Ну да, а что?

— Лесечка?

— Да что?

— Не знаю, расстроит тебя это или нет, но коронавирус пока не вышел за границы Китая. И вряд ли выйдет. Ситуация под контролем.

Я остановилась посреди дороги, не отпуская его руку, словно она была спасительной ниточкой, которая могла бы вытащить меня из воображаемых зыбучих песков, куда меня заставили провалиться эти слова.

— Это шутка?

— С моей стороны было бы некрасиво так над тобой шутить.

— А как же статистика? Там такие цифры по умершим были… Вся эта паника… Илья, наш рейс в Берлин отменили из-за этой дряни! Германия закрыла границы в тот день, когда я получила визу!

Илья приподнял брови. На его лице боролись желание рассмеяться от той чепухи, которую я похоже несла, и неприкрытый страх.

— Не совсем понимаю, о чём ты, — деликатно сказал он. — Наш рейс в силе. Хочешь — проверь.

— Ну как о чём, — я постаралась придать своему ответному взгляду максимально укоризненный вид и достала телефон, чтобы открыть сначала новости, а потом уже сайт авиакомпании.

Несмотря на робкое весеннее солнце, пальцы ощутимо замёрзли, пока я вбивала в поисковик запрос «коронавирус». Интернета почему-то не было.

Конец ознакомительного фрагмента.