Смерть ростовщика

Садриддин Айни

Старый скряга и ростовщик из Бухары своей жадностью и хитростью превращается в большого человека, но под маской нищего и жадного мужчины. Он настолько жаден, но богат согласно слухам, что каждый, кто брал у него в долг, то должен был возвращать ему с огромными процентами. В итоге, его характер и порядок деятельности начинает пересекать интересы многих его окружающих, которые решаются разыграть с ним злую шутку.

VI

Пройдя от караван-сарая Джаннатмакони улицей продавцов угля, я вышел к кварталу Кемухтгаран и, войдя в тупичок, увидел в конце его небольшие ворота, которые по всем признакам, сообщенным мне Рахими Кандом, были воротами дома Кори Ишкамбы.

Я постучался, подумав: «Не беда, если окажется, что это не его дом. В крайнем случае спрошу, где он живёт».

Спустя несколько минут за воротами послышались шаги и тихий разговор двух людей. Однако на мой стук они не отозвались. Я постучал ещё раз.

— Кто там? — послышался женский голос.

— Я учащийся медресе, у меня есть дело к дядюшке Кори.

— Вашего дядюшки Кори нет дома! А что у вас за дело?

— О своём деле я скажу им самим! Когда они будут дома?

— Они приходят очень поздно, иногда остаются в гостях у своих зна-комых до полуночи, — ответила женщина.

— А если я приду в полночь или даже позже, смогу я их увидеть?

— Нет, нет, — сказал решительно другой женский голос. — Они никого не пускают к себе в дом, даже ворот не открывают. И нам наказали, чтобы мы ни днём, ни ночью никого не впускали. Ещё вчера они напомнили, чтобы мы не открывали дверей даже знакомым. Поэтому советуем вам не затруднять себя понапрасну и не пытаться застать их дома.

— А кем вы приходитесь дядюшке Кори?

— Мы их жёны!

— Может быть у них есть сын, я бы с ним поговорил, он бы сказал о моём деле отцу, а потом передал бы мне ответ.

— У них нет ни сына, ни дочери, ни слуги! — это был голос первой женщины.

— Они как одинокий кипарис, одни-одинёшеньки! — ответила другая.

Слышно было, что она смеётся.

— Ну, хорошо может они бывают дома днём, я приду днём! — сказал я.

— Здесь вы их никогда не сможете найти. Они выходят из дому до рассвета, а возвращаются за полночь, — ответила первая женщина.

***

Так как выяснилось, что я не смогу застать Кори Ишкамбу дома ни в этот день, ни в любой другой, я решил снова пойти по базарным рядам и, встретив его там, подойти, признаться в своей лжи и рассказать об истинном намерении.

Размышляя так, я прошёл ряды торговцев кожаными калошами и вышел к купольному пассажу Ходжи Мухаммади Паррона. Пройдя через него, я направился вдоль рядов, где торговали табаком и табакерками из тыквочек. Миновав склад кишмиша и урюка, я пересёк улицу москательщиков и достиг рядов торговцев чаем.

День уже клонился к вечеру, почти все торговцы закрыли лавки и разошлись по домам; прохожих было мало. Встреться мне сейчас Кори Ишкамба, обстановка для разговора с ним была бы не самая подходящая. Но, увы, его не было видно. Когда я подходил к караван-сараю Джаннатмакони, Рахими Канд как раз свертывал свой паласик, собираясь отправляться домой.

Заметив меня, он снова положил паласик на суфу и, улыбаясь, подозвал меня. Я очень удивился, увидев его улыбающимся, — до сих пор это случилось единственный раз за время нашего знакомства, когда, как я уже рассказывал, он получил плов на пирушке учащихся медресе. Обычно лоб у него был нахмурен, выражение лица было таким кислым, будто он отведал уксуса. А сейчас он не только улыбался — даже смеялся тихонько.

Я подошёл к нему.

— Что вы такое сделали Кори Ишкамбе? — спросил он.

— Ничего, а что случилось?

Присев на суфу, Рахими Канд сказал:

— Только вы ушли, как он опять появился тут и принялся расспра-шивать, что вы за человек. «Учащийся медресе, гиждуванец», — ответил я ему. «Ну, я был прав в своих подозрениях», — и многозначительно кивнул головой. «А в чём вы его подозревали?» — спросил я. Промолчал и говорит: «Многие думают, что у меня есть деньги. Поэтому не раз уж воры и беспутные люди принимались меня выслеживать. А как убедятся, что я не держу в доме медного гроша, так теряют ко мне интерес, отстают. Последние два-три дня этот ваш ученик медресе всё ходит за мной. Видно, хочет проследить, где я получаю деньги и куда их прячу, а если увидит, что я принёс в дом деньги, конечно, изрубит меня на мелкие кусочки и заберёт моё добро». «Не такой он человек, напрасно вы его подозреваете!» — возразил я ему. «Может, сам по себе он не плохой человек, — ответил Кори Ишкамба, — да ничего невероятного нет, если земляки сбили его с пути и заставили следить за мной. Во всяком случае, гиждуванцев следует опасаться!»

Помолчав Рахими Канд добавил:

— Кори Исмат просил меня объяснить вам, как моему знакомому, что денег у него нет и что, если случайно они и попадают ему в руки, он их домой не берёт и вообще не держит дома ничего ценного. «Есть, говорит, у меня в доме два одеяла, так они рваные и грязные, как потник из-под ослиного седла».

В заключение Рахими Канд сказал мне наставительно:

— Остерегайтесь этого человека, от него добра не дождётесь, опутает вас, да ещё оклевещет.

Я объяснил Рахими Канду, зачем я искал Кори Ишкамбу, рассказал о своём намерении попросить у него худжру, описал свои безуспешные попытки в течение нескольких дней поговорить с ним.

Но раз он способен подозревать честного человека, считать его вором и разбойником, не желаю больше ни видеть его, ни просить у него жилья! Обойдусь и без его худжры, и без знакомства с ним! Как говорит Саади, «вернем его дар ему обратно», — сказал я Рахими Канду и, попрощавшись с ним, отправился по своим делам.