Сталь и Золото. Книга 2. Смерть и Солнце. Том 2

Рэйда Линн, 2021

Не имеющий даже собственного имени подросток убегает из приёмной семьи и нарекает себя Криксом. Это имя неожиданно вовлекает его в круговорот событий, который затрагивает самых могущественных людей империи. А сам герой с помощью счастливой случайности становится учеником в престижнейшем учебном заведении страны. Рады этому далеко не все. Ведь отпрыски аристократов не любят выскочек из простолюдинов. Впрочем, они не догадываются об истинном происхождении героя. Зато злые силы почувствовали след мальчика, и Крикс вынужден был вступить в противостояние с ними, в котором решалась не только его судьба, но и судьба всей империи. Эти события позади, теперь четырнадцатилетний подросток становится личным оруженосцем первого рыцаря империи и для него начинается взрослая жизнь. Тем более что на пороге война. Подростку придётся не раз делать выбор – попытаться вмешаться в то, что в одиночку изменить невозможно, или смириться и пройти мимо. В то же время ему предстоит соприкоснутся с тайными знаниями, которые закрыты для большинства людей этого мира.

Глава XVI

— Значит, ты видел императора?.. — осведомился Миэльвитт с нетерпеливым интересом.

Крикс с деланой небрежностью кивнул — и отхлебнул вина прямо из горлышка бутылки. В самом начале встречи Мирто ненадолго отлучился и вскоре принес галеты, твердый сыр и несколько бутылок эшарета. Крикс всегда подозревал, что Миэльвитт знает какой-то тайный лаз, ведущий в погреб, а сейчас он убедился в этом окончательно.

— О чем вы говорили? — продолжал допытываться Миэльвитт.

— О награде Рикса, надо полагать, — предположил Афейн Рейхан, со свойственной ему ленивой грацией устраиваясь на широком подоконнике их комнаты.

Оруженосец коадъютора снова поднес бутыль к губам, надеясь замаскировать возникшую заминку. Аудиенция у Императора несколько отличалась от того, чего ожидал сам Рикс, и он внезапно понял, что рассказывать о ней друзьям будет не просто.

Первой неожиданностью стало то, что ожидающий его король был не один. Когда «дан-Энрикс» вошел в кабинет правителя, он сразу же заметил высокого и худого старика, стоявшего возле открытого окна спиной к вошедшему южанину.

Оруженосец коадъютора готов был поручиться, что он еще никогда не видел его раньше. Он не отказался бы узнать, кем мог быть этот человек, который позволял себе так хладнокровно повернуться к императору спиной в его же личном аулариуме.

Словно почувствовав на себе его взгляд, гость Валларикса обернулся. Крикс сразу понял, что первое впечатление о нем, как о глубоком старике, было ошибочным. Правда, длинные спутанные волосы этого человека были совсем седыми, но морщины на худом, обветренном лице скорее говорили об усталости и множестве забот, чем о почтенном возрасте. Когда их взгляды встретились, южанин вздрогнул. Ощущение было таким же материальным, как удар в грудь или волна тепла от хорошо протопленной печи. «Дан-Энрикс» не сумел бы объяснить, что такого особенного было в серебристо-серых глазах незнакомца, но выдерживать этот взгляд дольше одной секунды оказалось совершенно невозможно.

Выручил южанина Валларикс. Сидевший за столом правитель поприветствовал его так, как будто видел энонийца каждый день.

— Доброе утро, Крикс. Ты уже завтракал?

Южанин смущенно покачал головой. Вопрос Валларикса коснулся слишком занимавшей его темы. Хотя час, по меркам Ордена или Лакона, был не слишком ранний, энониец только успел встать. После вчерашних танцев и беседы с Лейдой энониец уснул как убитый и проспал почти до девяти часов утра. Он как раз собирался пробраться на кухню и добыть себе чего-нибудь поесть, когда слуга сказал, что император ждет его. В другое время мысль об ожидающей его аудиенции обрадовала бы южанина, но пока он шел к аулариуму императора вслед за своим сопровождающим, торжественный настрой «дан-Энрикса» был несколько подпорчен мыслью о еде. Едва успевший попробовать пару блюд на вчерашнем праздничном ужине южанин успел проголодаться так, что сейчас с удовольствием проглотил бы даже ненавидимую в Академии овсянку на воде.

— Понятно, — чуть заметно улыбнулся Валларикс. — В общем-то, я на это и рассчитывал, когда позвал тебя сюда. Я тоже еще не успел позавтракать, так что еду нам сейчас принесут. А ты пока садись к столу и расскажи о вашем возвращении в Адель. Я уже выслушал доклад мессера Ирема, но некоторые детали ему не известны. Будет лучше, если ты начнешь прямо со шторма.

Энониец сел в указанное ему кресло, а Валларикс обернулся ко второму гостю и почтительно сказал:

— Прошу вас, присоединяйтесь, Князь.

Старик, который вовсе не был стариком, уселся с другой стороны широкого стола, задумчиво пристроив подбородок на руку.

Наверное, он маг, — подумал Крикс. Однако подлинной уверенности в собственной догадке юноша не чувствовал. Все магики, которых он когда-либо встречал, неуловимо походили друг на друга, что и позволяло сразу опознать в них Одаренных, но южанин еще никогда не видел среди них кого-нибудь, подобного этому седоволосому. К тому же Одаренные, которых Цитадель считает подходящими для обучения, с момента своего вступления в ученики лишаются прежних имен и титулов, так что никто из них не мог бы называться «князем». Следовало признать, что если этот человек и маг, то какой-то совсем особенный.

Крикс добросовестно рассказал все, что помнил, не забыв во всех подробностях пересказать историю о посещении Галахосом хозяина Линара. Пока мужчины слушали его рассказ, слуга принес горячие овсяные лепешки, островное блюдо из орехов, сыра и песчаных крабов, фрукты и оремис. Криксу пришлось сделать над собой усилие, чтобы не набрасываться на еду с совсем уж откровенной жадностью. А Валларикс, хотя и сообщил, что он еще не завтракал, почти не удостоил угощение вниманием. Даже кубок с оремисом король отставил в сторону, едва пригубив.

Когда юноша замолчал, Валларикс и седоволосый маг переглянулись. Тот, кого правитель назвал Князем, криво улыбнулся:

— Вот так и действует Тайная магия… Чтобы узнать о планах нашего противника, мне понадобился год упорного труда и постоянных наблюдений, а кое-кому было достаточно пройтись по рынку и купить первого встречного мальчишку. В любом случае, этот рассказ еще раз подтверждает то, что я узнал во время своего визита на Томейн. Последнюю войну никак нельзя считать обыкновенный стычкой из-за спорных территорий.

Император мельком посмотрел на Рикса и решительно сказал:

— Ну, хорошо… вернемся к этому чуть позже, а пока поговорим о том, ради чего мы пригласили сюда Крикса. Я спросил у Ирема, почему ты не надел на вчерашний пир свою Семиконечную звезду, и он сказал, что ты оставил орден в братской могиле павших за Тронхейм. Это и в самом деле так?..

Крикс ощутил, что горло сжало странным спазмом.

— Да, государь… Один мой друг как-то сказал, что если бы он получил Семиконечную звезду, то попросил бы у вас назначить в Тарес нового наместника. Я обещал ему, что попрошу об этом за него. А потом другой человек пожертвовал собой ради того, чтобы эта награда не пропала даром. Я не мог бы носить этот орден так, как будто он принадлежит мне одному.

Темно-синие глаза императора внимательно смотрели на южанина.

— Мне кажется, я понимаю, о чем ты говоришь, — негромко сказал Валларикс. И, выдержав паузу, спросил: — Так значит, ты хотел бы, чтобы я назначил в Тарес нового наместника? А чем антарцев не устраивает Альто Кейр?

— Они считают, что наместником в Антаре должен быть кто-то из местных. И потом… лорд Кейр и его солдаты презирают иллирийцев и антарцев. Они пришли в эти земли с Наином Воителем и всегда будут относиться к Таресу с Иллирией, как к завоеванным провинциям. Поэтому в Заречье и в окрестностях Бербериса всегда полно повстанцев, которые не хотят платить имперские налоги. Крестьяне делятся с ними едой, а повстанцы подбивают молодежь из близлежащих деревень уйти в леса и продолжать борьбу за Вольный Тарес. Теперь, когда люди Бешеного принца перестанут разорять Заречье, многие, конечно, предпочтут остаться на своей земле и жить спокойной жизнью… зато те, которые все-таки решат бороться за Свободный Тарес, уже не должны будут сражаться с «Горностаями» и смогут обратить все силы только на гвардейцев Альто Кейра.

— Как ты думаешь, если я дам антарцам нового наместника, то беспорядки прекратятся?..

Крикс почувствовал себя неловко. Император спрашивал об этом так серьезно, словно энониец был его советником.

— Не знаю, государь, — честно признался он. — Из тех повстанцев, которых я знал, большая часть могла бы этим удовлетвориться. Они были бы верны империи, если бы им вернули некоторые из старых вольностей, дали возможность выбирать себе наместника и временно освободили от налогов тех, которые все равно не могут их платить после набегов Бешеного принца.

Валларикс кивнул.

— Ну, хорошо. Я посмотрю, что можно будет сделать, можешь быть уверен в этом. У тебя будут еще какие-нибудь просьбы, Рикс? Ты много говорил о Таресе, но ничего не попросил для самого себя.

— Спасибо, государь, но у меня все есть, — ответил Крикс. Одежду, стол и кров ему предоставляли в гвардии, что же касается наличных денег, то за все эти четыре года он не израсходовал и половины золота, когда-то найденного в Чернолесье.

Император грустно улыбнулся.

— Каждый день имею дело с толпами просителей, но в первый раз встречаю человека, у которого и без меня все есть… Ну что ж. Если когда-нибудь ты все-таки решишь о чем-то меня попросить, можешь прийти опять. Просто скажи моему мажордому, что желаешь встретиться со мной, и можешь быть уверен: я тебя приму.

По его тону энониец понял, что аудиенция окончена. Он встал и поклонился императору. Седоволосый провожал его глазами до тех пор, пока южанин не закрыл за собой дверь.

Мысли об этом человеке занимали Крикса больше, чем он готов был признаться самому себе, однако он почему-то чувствовал, что обсуждать этого человека с побратимами из Академии не следует. В конце концов южанин решил вовсе не упоминать о странном маге, а при случае спросить у сэра Ирема, кто это был.

— Балда!.. — в сердцах воскликнул Миэльвитт, когда «дан-Энрикс» вкратце рассказал о разговоре с императором. — Ты мог, по крайней мере, попросить о том, чтобы тебя посвятили в рыцари!

Крикс покраснел. Не то чтобы мысль о Посвящении не приходила ему в голову, однако, если бы он принес рыцарский обет, ему — за неимением земель и титула — пришлось бы вступить в Орден. И это положило бы конец его мечтам о Лейде Гвен Гефэйр. Нельзя же ухаживать за девушкой, едва успев принести обет безбрачия и нестяжательства!

— Я думал об этом, — сказал он лениво, подражая интонациям мессера Ирема. — Но потом мне пришло в голову, что после Посвящения я уже не смогу бывать в Лаконе и учиться вместе с вами. Мне совсем не в тягость быть оруженосцем сэра Ирема, и я не вижу никаких причин спешить. Будет гораздо лучше, если мы все закончим Академию и станем рыцарями в один год.

Юлиан посмотрел на него с такой теплотой, что Криксу стало стыдно. Разумеется, он помнил о своих друзьях… но Посвящение он отложил, как ни крути, совсем не из-за них.

— Рикс прав! Давайте выпьем за Лакон и ученическое братство! — сказал Миэльвитт, ловко открыв ножом еще одну бутылку. Они выпили, передавая эшарет по кругу. Пресные галеты и сухой, почти не жирный сыр не слишком подходили для закуски — Крикс почувствовал, что у него уже шумит в ушах. Но настроение у него было замечательным — во всяком случае, до тех пор, пока Рейхан не спросил:

— Ты знаешь, что Дарнторн вернулся в Академию?..

Об этом энониец ничего не знал — и удивился этой новости. Он-то наивно полагал, что после возвращения в Адель Льюс постарается как можно реже выходить из дома дядюшки.

— И… как его здесь приняли? — осведомился Рикс, не зная, что еще спросить.

— Не слишком-то приветливо, — заверил князь Рейхан. — Это же правда — то, что говорят о вас с Дарнторном?.. Он действительно пытался выдать себя за убийцу Бешеного принца и присвоил твою славу?

Крикс поморщился.

— Слава… Я убил его из самострела с расстояния в пять шагов, а говорят об этом так, как будто бы я одолел дракона или волколака.

Князь пожал плечами.

— Если хотя бы шестая часть слухов об Эзаре — правда, то он был чудовищем похуже всяких волколаков. В любом случае, Дарнторн — редкая сволочь. И паршивый лжец к тому же. Ты знаешь, что теперь его сторонники распространяют слухи, будто бы в истории со смертью Бешеного принца много непонятного, и еще неизвестно, кто из вас на самом деле лгал? Вроде как Ирем решил дело в твою пользу только потому, что ты его оруженосец.

Крикс вспомнил разговор с Ульфином Хоббардом и с трудом справился со вспыхнувшим раздражением.

— Мне наплевать, что они говорят, — отрезал он. А про себя подумал: интересно, это Льюс придумал распустить подобный слух, или же это началось само собой? Понятно, что вассалам дома Дарнторнов надо делать хорошую мину при плохой игре.

— По большей части, в эти россказни никто не верит, — сказал Юлиан. — На моих глазах одного певца отколотили, когда он решился это повторить.

— Может, и так… Но есть и те, кто принимает этот вымысел за чистую монету. И гораздо больше тех, кто поддакивает ради своей выгоды, — безжалостно возразил князь. — Кстати, нет нужды спускаться в город, чтобы в этом убедиться. Те лаконцы, которые привыкли держаться рядом с Льюбертом, делают вид, что верят в его невиновность.

— Пошли бы и спросили его самого, — в сердцах сказал оруженосец коадъютора.

— Не беспокойся, Рикс. Большая часть людей на твоей стороне, и они постарались, чтобы Льюберт тоже это понимал. В первый же день, когда он появился в Академии, на него по случайному стечению обстоятельств вылили ведро помоев. Он довольно быстро отказался от обедов в Академии, потому что нашему аристократу не по вкусу пить оремис с мухами или песком. Но когда мы поехали в Эрхейм, то Льюсу пришлось есть и спать со всеми остальными. И поверь, навоз на простыне — это еще не худшее, что Льюберт находил в своей постели.

Крикс сам не знал, смеяться ему или плакать.

— Блестяще… Друзья Льюса втаптывают меня в грязь, а вы в отместку сыплете ему в оремис дохлых мух и мажете постель навозом. Скажи, Афейн — тебе это не кажется нелепым?

— Вот уж нет, — спокойно сказал князь. — Мне кажется, что Льюсу следует убраться из Лакона. И если для того, чтобы он это понял, кто-то должен заливать чернилами его рабочий стол или бросать ему в тарелку дождевых червей — то так тому и быть.

Крикс понял, что тут он ничего не добьется. Он сказал:

— Не хочу больше слышать о Дарнторне. Давайте поговорим о чем-нибудь другом…

Уже давно стемнело, и в соседних комнатах улеглись спать, но в спальне Миэльвитта, Лен-Деннора и Рейхана до сих пор пили вино и разговаривали обо всем подряд. Из сада все заметнее тянуло холодом, но захмелевшим до головокружения лаконцам было жарко.

Они даже не сразу заметили, что дверь в комнату открылась, пропуская худощавого мужчину в черной одежде ментора, с внимательными карими глазами и заметной проседью, сквозившей в темной бороде и волосах. Первым мастера увидел Миэльвитт. Он пихнул в бок «дан-Энрикса», а тот метнул предупреждающий взгляд на оседлавшего открытое окно Рейхана. В спальне сразу стало очень тихо.

— Сигнал к тушению огней был полчаса назад. А ваши крики слышно внизу лестницы, — строго сказал наставник Хлорд. — Афейн, немедленно слезь с подоконника. Бутылки можете не прятать, я уже все видел… Надеюсь, вы понимаете, что если бы сюда зашел не я, а мастер Вардос, у вас всех были бы большие неприятности.

— При чем тут Вардос? — встрепенулся Крикс. — Это же не его отряд.

— Наставник Вардос — новый глава Академии, — сухо ответил Хлорд. Крикс возмущенно покосился на приятелей. Столько часов болтать о всякой ерунде и умолчать о такой важной новости!.. Впрочем, он покинул Академию слишком давно. Наверное, его друзья давно привыкли к новой должности Нетопыря.

— Мы ничего не сделали, наставник, — возразил Рейхан. — Просто отпраздновали возвращение «дан-Энрикса» и его награждение Стальной звездой.

Взгляд мастера смягчился.

— Понимаю. Крикс… я присоединяюсь ко всем поздравлениям твоих друзей. Наши наставники могут гордиться тем, что ты несколько лет учился в Академии. Мы здесь кое-что слышали о смерти Бешеного принца и о взятии Зимнего города, и я буду признателен, если ты как-нибудь зайдешь ко мне и расскажешь об этих событиях чуть более подробно.

Криксу стало стыдно. Он подумал, что наставник Хлорд, принявший его в Академию, заслуживал того, чтобы он посетил его сразу же после возвращения. А получается, что он забыл о Хлорде ради пьянки.

— Извините, что я не пришел сегодня, мастер Хлорд.

В глазах наставника зажглись насмешливые огоньки.

— Ничего страшного. Я думаю, ты и так неплохо провел время. Даже слишком… Мало кому удавалось нарушить столько правил разом. В будущем, если вы соберетесь что-то праздновать, будьте добры спуститься в город.

— Да, наставник.

Мастер улыбнулся. Вероятно, ему вспомнилось, сколько раз южанин с самым честным видом говорил эти слова, а потом делал все наоборот. Но потом ментор снова посуровел.

— Вы уже давно не первогодки. Я не собираюсь читать вам нотацию о том, что в Академии вино запрещено. Но, судя по клейму, эти бутылки взяты из лаконских погребов. Я хочу знать, кто из вас это сделал.

Миэльвитт смущенно ухмыльнулся. Мастер обернулся и пару секунд молча смотрел на Мирто.

— Мне жаль, что это кажется тебе смешным, — сказал он, наконец. — Конечно, что-то утащить с кухни — это еще не воровство. Но сейчас такое время, что еды становится все меньше. Скоро ее будет не хватать на всех. А значит, каждый, кто берет что-то из погреба, таскает у своих товарищей. Когда решишь наведаться в кладовку в следующий раз, имей это в виду.

Мирто отвел глаза.

— Спокойной ночи, — сказал мастер. — Я надеюсь, через час вы все будете спать. Крикс… если ты не намерен ночевать в Лаконе, забери с собой эти бутылки.

И, кивнув им на прощание, наставник вышел в темный коридор.

— Как думаете, он расскажет Вардосу?.. — убито спросил Миэльвитт.

— Конечно, нет, — отрезал Крикс. — Когда это Хлорд бегал жаловаться Нетопырю?.. Но все-таки он прав. Не надо больше лазить в погреб.

— Понял, не дурак, — проворчал Миэльвитт.

Рейхан поднялся на ноги и слегка пошатнулся. Он выпил больше остальных, но настроения это ему ничуть не портило.

— Пойдем, «дан-Энрикс», — сказал князь немного заплетающимся языком — Мы тебя проводим до ворот.

Потом они шли через сад, и Юлиан обнимал его за плечо с одной стороны, а Афейн Рейхан — с другой. Мирто вовсю превозносил девчонку из какого-то трактира в Нижнем городе, доказывая, что она красивее любой придворной дамы, и требовал подтверждения от Рейхана, побывавшего в этом трактире вместе с ним. Князь с аристократическим пренебрежением наморщил нос: тоже еще «красавица»! Мелкая, как комар, нос в конопушках, руки в цыпках… Мирто не на шутку рассердился и пообещал подбить Афейну глаз, если тот сейчас же не возьмет свои слова назад. Князь усмехнулся и покладисто признал, что он ошибся, а избранница его приятеля — само очарование.

«Дан-Энриксу» очень хотелось рассказать своим друзьям о Лейде Гвенн Гефэйр, но он понимал: это потому, что он так сильно пьян. Поэтому он просто молча улыбался, слушая своих друзей.

Даже когда Афейн спросил его, не познакомился ли он в Каларии с какой-нибудь местной красавицей, Крикс ограничился загадочной улыбкой.

— Останьте от Рикса, — неожиданно серьезно сказал Юлиан. — Марк говорил, что он влюблен.

Крикс удивился. Он, и правда, был влюблен, но вот откуда это мог узнать Этайн? Разве что он видел, как южанин поднимал цветок Лейды Гефэйр, а потом самостоятельно додумал остальное? Маркий всегда был очень умен.

— Это правда? — с жадным интересом спросил Миэльвитт.

— Да, — ответил энониец просто.

— Ну, тогда понятно! А я все гадал: почему ты целый день так мало говорил и сидел с такой дурацкой рожей.

Миэльвитт отвесил челюсть и продемонстрировал, как именно, по его мнению, выглядел Крикс.

В ответ южанин сымитировал прямой удар в лицо, и Миэльвитт дурашливо отпрыгнул в сторону. Они уже успели выйти за ворота Академии, когда от ограждающей Лакон стены внезапно отделилась чья-то плотная, плечистая фигура. Крикс запоздало узнал Нойе Альбатроса. Остальные с удивлением уставились на молодого хмурого мужчину в кожаной походной куртке и с мечом на поясе. Надо сказать, что вид у Нойе был достаточно внушительным. Крикс заметил, как Рейхан и Лэр растерянно переглянулись.

— Это твои друзья, дайни? — деловито спросил Нойе.

— Да, — сердито сказал Крикс. — Что ты тут делаешь?

— Ну, я пошел искать тебя, но тебя не было ни во дворце, ни в этом вашем Адельстане. А потом какой-то парень сказал мне, что ты можешь быть в Академии.

Крикс тяжело вздохнул. Но делать было нечего, и он представил Альбатроса своим спутникам.

— Это Нойе, сын гета Норана из Дома Серебряного Альбатроса.

Хотя его побратимы вежливо поздоровались с рыжим островитянином, его присутствие явно стесняло всю компанию. Пару минут спустя Рейхан сказал, что им, наверное, уже пора идти назад, и вскоре Крикс и Альбатрос остались у калитки в одиночестве.

— Может, теперь ты объяснишь, зачем тебе понадобилось искать меня по всему городу? — осведомился Рикс.

— Тебя искал не только я. Была еще компания под предводительством какого-то Ульфина Хоббарда. Они успели побывать во всех местах, где ты мог быть, а потом пришли сюда и стали ждать. Причем, cудя по виду, ничего хорошего они не затевали.

— Ты с ними не разговаривал?

— Да как тебе сказать… Когда я только появился здесь, один из них подошел ко мне и спросил, что я здесь делаю. А я сказал, что жду своего друга, которого все зовут «дан-Энриксом». Они немного пошептались и ушли. Я думаю, что они просто трусы.

— Ну, а если они трусы, чего ради ты собрался меня защищать?

— Их было шестеро, — пожал плечами Альбатрос.

Крикс присвистнул. Во дворце с Ульфином Хоббардом было трое приятелей. Выходит, теперь он нашел еще двоих. Немного утешало то, что убивать его они, наверняка, не собирались — скорее, им хотелось припугнуть оруженосца коадъютора, а если повезет, то надавать ему по морде.

— Все равно, тебе не нужно было здесь торчать. Я бы и сам прекрасно справился, — вопреки всякой очевидности сказал он Альбатросу.

Тот дипломатично промолчал. Но Крикс не собирался оставлять этот вопрос невыясненным.

— Почему ты вообще повсюду за мной ходишь, как привязанный? Ты мне не присягал.

— Когда кто-то приходит к кённингу и просится к нему в дружину, кённинг может либо выгнать его вон, либо принять в свой хирд. Ты ничего не возразил, когда я говорил, что счел бы честью для себя ходить на твоем корабле. Но если хочешь, я могу поклясться на крови в доказательство серьезности своих намерений…

«Дан-Энрикс» даже протрезвел от таких слов.

— Что ты мелешь, Нойе? Я не кённинг и никогда им не буду. По вашим законам вождю полагается иметь корабль, золото и собственный надел земли на берегу. У меня ничего такого нет.

Крикс боялся признаться самому себе, что слова Нойе, кроме замешательства, вызывали в нем другое, противоположное по смыслу чувство. То, что другой человек — и не какой-нибудь, а Нойе Альбатрос — мог присягнуть ему на верность, очень льстило его самолюбию. И, тем не менее, это было чистым безумием. Можно себе представить, какой из него получится сеньор: пятнадцать лет, имущество, заключающееся в паре дюжин полумесяцев, оставшихся от найденного в Чернолесье кошелька, и служба в Ордене. Да в его положении человек не способен что-нибудь решать за самого себя, не говоря уже о ком-нибудь другом!

Но Нойе понял возражение «дан-Энрикса» по-своему.

— Это не страшно, дайни, — успокоил он южанина. — На Островах помнят многих славных кённингов, у которых тоже не было ни корабля, ни собственного дома. Например, Хальвдан Изгнанник или Эймунд Сухорукий…

— Хватит! — закатил глаза «дан-Энрикс». — Я не признаю тебя своим вассалом. Может быть, у вас на Островах достаточно сказать кому-нибудь, что ты хочешь ходить на его корабле, и дело будет сделано, но здесь, у нас, это совсем не так.

— А как это обычно делают у вас?

Крикс подумал, что их разговор опять зашел куда-то не туда, но не ответить он уже не мог.

— Ну… смотря где и как дается эта клятва, — неохотно отозвался он. — В мирное время будущий вассал должен прийти к сеньору, опуститься на одно колено и вложить ладони ему в руки, а потом поклясться ему в верности. В ответ сеньор клянется помогать вассалу и его семье, а после этого дарит ему какую-нибудь вещь, скрепляющую эту клятву. Ну, а если дело происходит на войне, вассал просто целует меч сеньора и берет себе его кольцо или перчатку.

— Ваш обычай опускаться на колени — просто глупость, — заявил на это Альбатрос. — Второй вариант, который с мечом, мне больше нравится.

Крикс тяжело вздохнул. Похоже, спорить с рыжим было совершенно бесполезно — проще подождать, пока он сам поймет, что «кённинга» из энонийца не получится.

Когда аудиенция закончилась, и Крикс покинул кабинет правителя, в комнате наступило неуютное молчание. Правитель не спешил вернуться к прерванной беседе, а Седой, казалось, вообще забыл о ней. Он продолжал задумчиво смотреть на дверь, закрывшуюся за южанином. Вальдер не отказался бы узнать, о чем в эту минуту думает Седой.

Князь появился во дворце сразу после того, как император получил известие о возвращении мессера Ирема и Крикса. Впрочем, в первую минуту Император даже не узнал Седого — так разительно переменился Князь за несколько прошедших лет. Во внешности Седого появилось куда больше человеческого. Он осунулся и похудел, на лбу и возле глаз у него появились морщины, которых раньше не было, а потускневшие до пепельного цвета волосы были небрежно перевязаны тесьмой, как у какого-то писца или мастерового. Не знающий Седого человек даже не догадался бы, что гость Валларикса может быть связан с Тайной магией. Просто высокий и худой старик, проделавший тяжелый путь и утомленный этим путешествием.

Сам Валларикс при виде Светлого испытал уже ставшую привычной смесь радости и раздражения. С момента прошлого визита Князя прошло около трех лет, на протяжении которых тот ни разу не давал о себе знать. А перед этим Князь покинул их, не удосужившись ответить на вопросы, занимавшие Валларикса — хотя правитель полагал, что после выпавших на его долю испытаний он вправе рассчитывать на откровенность Светлого.

А вот теперь Седой вернулся — как обычно, неожиданно и без предупреждения.

Словом, у Валларикса была масса причин почувствовать себя рассерженным. Но когда Князь, коротко поприветствовав его, устало опустился в кресло, раздражение Вальдера схлынуло само собой. Он никогда еще не видел Светлого настолько старым и усталым. Император неожиданно подумал, что долгие отлучки Князя могут быть связаны отнюдь не с его безразличием к делам дан-Энриксов, а с тем, что Светлый еще больше нужен где-то в другом месте. «Интересно, сколько человек он навещает так же, как меня?» — спросил себя Валларикс, ощутив нечто вроде укола ревности. До сих пор император полагал, что Князь «принадлежит» династии дан-Энриксов и занимается по большей части их делами.

Седой настоял на том, чтобы лично присутствовать на будущей аудиенции «дан-Энрикса». У Ирема эта идея почему-то вызвала резкое недовольство. Когда Валларикс сказал ему об этом, рыцарь сдвинул брови.

— Парень только вернулся из Каларии. Неужели нельзя дать ему чуть-чуть пожить спокойно?..

Это было настолько неожиданно, что император посмотрел на коадъютора почти растерянно.

— Но слушай, Ирем… Князь всего лишь хочет посмотреть на мальчика. Не понимаю, что в этом плохого.

Ирем резко рассмеялся.

— Бросьте, государь. Не мне вам говорить, что Светлый ничего не станет делать просто так. Если он внезапно захотел увидеть Рикса — значит, он намеревается опять вмешаться в его жизнь. А у планов Князя есть один серьезный недостаток — эти планы плохо отражаются на тех, с кем они связаны. Седому свойственно взвалить на человека непосильную ношу, а потом сказать, что это воля Изначальных Сил. Или что самый верный путь — не обязательно самый приятный. В том, что касается других людей, пусть поступает, как ему угодно, но если речь идет о Риксе, то Седому не мешало бы сначала получить мое согласие.

Император изумленно посмотрел на рыцаря.

— О чем ты говоришь?.. Мое согласие — еще куда ни шло: Крикс мой племянник. Ну а ты-то здесь при чем?

— Он мой оруженосец, — процедил лорд Ирем. — И я думаю, что он прекрасно проживет без Тайной магии — во всяком случае, пока не повзрослеет и не сможет сам решать, стоит ли в это ввязываться.

— В его возрасте ты не считал себя ребенком, — напомнил Валларикс.

Калариец как-то странно покривился.

— Я и не сказал, что он ребенок. Но… честное слово, государь, Крикс еще слишком молод для затей Седого.

— Я уверен, что никто не станет требовать от мальчика чего-то такого, на что тот не согласится сам.

— Именно этого я и боюсь, — отрезал коадъютор.

Валларикс тогда не понял, с чего его старый друг так сильно разозлился, но сейчас, поймав сосредоточенный и отрешенный взгляд Седого, заподозрил, что сэр Ирем знал, что говорит.

* * *

Сентябрь в этом году выдался на редкость солнечным и теплым, и больных в лаконском лазарете было мало — только новичок, который заболел во время путешествия в Адель, и юноша из пятого энгильда, Марк Этайн. Именно с последнего целитель начал утренний обход, не ожидая здесь каких-нибудь особых сложностей. Этайн явился в госпиталь с распухшим горлом и начинающейся лихорадкой, но с тех пор прошло уже пять дней, и Маркий выглядел вполне поправившимся.

Лекарь мимоходом прикоснулся ко лбу юноши и с удовлетворением отметил:

— Жара нет. Как ты сегодня себя чувствуешь?

— Плохо, — коротко ответил Марк. Это был совсем не тот ответ, которого ожидал лекарь.

— Что у тебя болит? Горло, голова?..

— Да… горло. И все остальное тоже, — отрывисто буркнул юноша. Лекарь приподнял брови.

— Открой рот.

Беглый осмотр показал, что никаких видимых признаков простуды у Этайна не осталось.

Лекарь озадаченно нахмурился.

— Мне кажется, что ты вполне здоров, — заметил он. Обвинять Маркия в обмане ему не хотелось — в конце концов, Этайн никогда раньше не проявлял склонности к притворству.

— Нет, я болен!.. — выкрикнул Этайн. Кровь бросилась ему в лицо, и сейчас Маркия действительно можно было принять за человека в лихорадке.

Лекарь почувствовал себя сбитым с толку. Большинство учеников считали госпиталь самым тоскливым местом на земле и готовы были идти на любые уловки, только бы скорей вернуться в свою башню. Правда, иногда кто-нибудь из лаконцев все-таки пытался задержаться в лазарете, чтобы отделаться от занятий или от каких-нибудь обязанностей, но они обычно имитировали слабость, говорили тихим голосом и вообще всем своим видом демонстрировали, что находятся в полушаге от могилы. Ни один из них пока не пробовал буянить в лазарете, доказывая, что он нездоров. И меньше всего такого поведения можно было ожидать от сдержанного Марка.

Лекарь взял Этайна за запястье. Пульс был учащенным, но, скорее, от недавней вспышки раздражения, чем от чего-нибудь другого. Лекарь готов был поклясться, что молодой человек, которого он держит за руку, обладает прекрасным здоровьем.

— В данный момент я не вижу никаких причин задерживать тебя в лазарете, — откровенно сказал лекарь Марку. — Но если ты в самом деле чувствуешь себя так плохо, как говоришь, то тебе еще рано приступать к занятиям. Думаю, я оставлю тебя здесь, чтобы понаблюдать за твоим состоянием.

Марк вздохнул с явным облегчением, и лекарь мысленно спросил себя, почему юноше так хочется остаться в лазарете. Марка никогда не бывало среди «упавших с лестницы» учеников, которых приводили в госпиталь с кровоподтеками и синяками на лице — а значит, дрался он нечасто. Недоброжелателей, из-за которых юноше пришлось бы отсиживаться тут, у Марка тоже не было. Наоборот, с первого дня его болезни побратимы Маркия буквально осаждали лазарет, упрашивая пропустить их внутрь (этим лекарь отказал по просьбе самого Этайна, который категорично заявил, что он не в состоянии никого принимать). Словом, ситуация с Этайном выглядела совершенно непонятной.

После ухода лекаря Марк сидел на постели, поджав ноги, и страдал. То, что он делал, выглядело в его собственных глазах не только малодушием, но и просто глупостью. Не может же он оставаться в лазарете всю оставшуюся жизнь. Пусть не сегодня и даже не завтра, но ему все равно придется встретиться с «дан-Энриксом». И вернуться на службу к королю. Будь это не Валларикс, а кто-то другой, еще можно было бы надеяться, что за время болезни Марка он найдет себе другого секретаря и откажется от услуг Этайна, но такой поступок был совершенно не в характере правителя. Значит, после своего выздоровления Марку придется возвращаться во дворец, снова проводить утренние часы за переписыванием бумаг в кабинете императора… и рано или поздно встретить там Элиссив.

Маркий стиснул зубы. В день, когда в столице чествовали лорда Ирема с «дан-Энриксом», он пробрался во дворец, чтобы увидеться с Криксом и передать ему, как сильно его ждут в Лаконе. Лэр и Рейхан наговорили еще тысячу вещей, но Маркий справедливо рассудил, что остальное они скажут Криксу сами. Орденские рыцари давно привыкли к Маркию и пропустили его безо всяких расспросов, хотя впору было удивиться, зачем Валлариксу секретарь на празднике. О том, чтобы пробраться в тронный зал, Маркий даже не помышлял — он собирался подождать южанина где-нибудь в коридоре или в галерее. Правда, под конец терпение Этайна лопнуло, и он все-таки заглянул в Зал тысячи колонн — но только для того, чтобы узнать, что Крикс примерно час назад ушел оттуда и, как передавали друг другу придворные сплетники, отправился на поиски принцессы.

Сердце у Марка сжалось. Получалось, что аристократы в голос обсуждают отношения Элиссив и оруженосца коадъютора. Интересно, до чего они осмелились дойти в своих предположениях… и что из этих выдумок могло быть правдой.

Марк отправился на поиски, пообещав себе, что не уйдет, пока не побеседует с «дан-Энриксом». Правда, в конечном счете получилось так, что он нарушил свое слово и вернулся в Академию, не обменявшись с Криксом ни единым словом. Просто потому, что после сцены, которую он увидел, Марку не хотелось разговаривать ни с кем, а уж с оруженосцем коадъютора — и подавно.

Он нашел Элиссив и «дан-Энрикса» в Оружейном зале. Сначала Марк услышал доносившуюся из-за двери музыку — невидимый исполнитель играл какую-то быструю и яркую мелодию на гаэтане, — а потом тихонько приоткрыл резную дверь. Музыкантом, которого он услышал, оказался знаменитый менестрель Феррен Малик, изредка приходивший в Академию к своему бывшему ученику, мэтру Этару. Он играл какой-то быстрый танец, а Элиссив с Криксом танцевали. Сердце у Этайна сжалось. Дочь Валларикса что-то сказала Криксу, а южанин вскинул голову и улыбнулся. Сейчас он стоял вполоборота к Марку, но по-прежнему не замечал его. Этайн подозревал, что ни южанин, ни принцесса не заметили бы его появления даже в том случае, если бы он распахнул дверь и вошел в зал. Несколько секунд Марк продолжал смотреть прямо перед собой, но уже ничего толком не видел. «Лучше бы он умер — там, в Каларии», — подумал Марк — и тут же ужаснулся этой мысли. Разве энониец не был его другом?!

Марк до крови прикусил губу. Разумеется, даже Элиссив не решилась бы танцевать с «дан-Энриксом» прилюдно, прямо на пиру. Но то, что она решилась бросить своих дам и остальных гостей, чтобы привести Крикса в Оружейный зал, уже свидетельствовало о том, насколько Лисси потеряла голову. Когда Этайн пытался угадать, действительно ли Лисси влюблена в «дан-Энрикса», он думал о каком-то полудетском увлечении. Ему и в голову бы не пришло, что все могло зайти настолько далеко, и что южанин отвечает дочери Валларикса взаимностью.

А этот менестрель, Феррен Малик?! Вот кто действительно хорош! Не только знает о затеях Лисси, но и помогает ей, словно какая-нибудь сводня из Веселого квартала. Впрочем, может быть, что Элиссив тут и ни при чем. Просто старый придворный музыкант всегда симпатизировал «дан-Энриксу». Несколько лет назад он даже обучал его игре на гаэтане.

Все эти мысли уместились в несколько секунд, а потом Маркий отшатнулся от двери и бросился бежать по первому попавшемуся коридору, не задумываясь, куда он ведет. Маркия переполняли самые недобрые чувства. Если бы сейчас он чудом встретился с Валлариксом, то, пожалуй, тут же рассказал бы ему о том, что видел в Оружейном зале.

Впрочем, к тому моменту, когда он вернулся в Академию, настроение у Марка совершенно изменилось, и он ощутил глубокую апатию. Итак, оруженосец коадъютора влюблен в принцессу, и она об этом знает. Теперь каждый раз, когда Марк станет появляться во дворце, ему придется наблюдать счастливое лицо Элиссив и слушать ее бесконечные рассказы о «дан-Энриксе». Жизнь представлялась отвратительно бессмысленной.

В тот день Этайн никак не мог заснуть. Стоило закрыть глаза, как он, будто наяву, видел дочь Валларикса, присевшую на край стола или устроившуюся в массивном кресле своего отца. Марк прокручивал в голове какой-нибудь из их недавних разговоров, и ему хотелось выть, поскольку сразу вспоминалось, как Элиссив танцевала с Криксом. Узкий шерстяной тюфяк казался ему раскаленным. После сигнала к тушению огней прошло не больше часа, но Этайну все равно казалось, что он провел в этой темноте и тишине уже целую вечность.

Он окликнул Юлиана, но тот уже спал. Тогда Марк встал и тихо вышел в коридор. «Дан-Энрикс» как-то показал ему, как можно выбраться из башни, миновав дозорного внизу, и сейчас Марк воспользовался этим способом, чтобы выйти в сад. Обувь осталась наверху, и босые ступни скоро заныли от холодной, мокрой от росы травы, но Марк и не подумал возвращаться. Он долго бродил по парку, подобрал несколько яблок, даже пробежал пару кругов вдоль стены, словно на утренней разминке. Метод оказался действенным — усталость во всех мышцах и ноющая боль в босых ступнях немного отвлекли его от мыслей об Элиссив. Запыхавшись, он дошел до Нового колодца, поднял полведра воды и с наслаждением напился. Удовольствие было бы полным, если бы из-за холодной, словно лед, воды у него не заболели зубы.

После этого Этайн почувствовал, что он уже достаточно устал, чтобы вернуться в башню и лечь спать.

Когда лаконский колокол пробил сигнал к подъему, Маркий с трудом смог оторвать голову от подушки. Горло у него саднило, а в глаза как будто бы насыпали песок. Попробовав высунуться из-под одеяла, Маркий тут же ощутил озноб. С тех пор, как он начал учиться в Академии, Этайн оказывался в госпитале всего пару раз, но в детстве он болел довольно часто и надолго запомнил ощущение противной слабости, из-за которой вынужден был проводить в постели долгие унылые часы.

Обычно мысли о болезнях были крайне неприятны Марку, но сейчас открытие, что он довольно сильно простудился прошлой ночью, привело его в восторг. Это давало ему основание остаться в Академии и не являться во дворец, а значит, не встречаться ни с Элиссив, ни с «дан-Энриксом». Раньше Марк ненавидел лазарет, где он когда-то провел несколько недель со сломанной лодыжкой, но теперь он обнаружил, что судил слишком предвзято. В некотором смысле госпиталь был лучшим местом на земле: в нем совершенно ничего не происходило, и все люди и события за дверью лазарета тоже начинали представляться удивительно далекими, как будто не вполне реальными. Тогда, пять дней назад, Этайна это полностью устраивало. Тем более что жар сопровождался сильной слабостью, и было удивительно приятно лежать на мягкой кровати, ни о чем не думая и наслаждаясь ощущением покоя. Впрочем, поправляясь, Маркий начал понимать, что это ни к чему не приведет. Нужно было мало-помалу возвращаться к настоящей жизни, как бы тяжело и неприятно это ни было.

Для начала Марк решил нарушить свое добровольное затворничество и принять у себя Юлиана, который упрямо продолжал бывать в лаконском госпитале каждый день. Все остальные после нескольких отказов перестали приходить, но Лэр, очевидно, полагал, что капля камень точит, и являлся каждый раз после обеда, когда у лаконцев был свободный час перед вечерними занятиями. На сей раз Марк попросил у лекаря впустить его, и тот исполнил его просьбу с явным удовольствием — наверное, надеялся, что посещение товарища окажет на Этайна благотворное влияние, и он не захочет больше оставаться в лазарете.

— Тебе лучше?.. — спросил Юлиан прямо с порога. Марк кивнул.

Проходя мимо кровати новичка, который не успел познакомиться со своими будущими побратимами, и которого из-за этого никто не навещал, Лэр на секунду задержался, вытащил из кармана яблоко, добытое в саду, и положил его на прикроватный столик. А потом бесцеремонно сел на край кровати Марка, прямо поверх одеяла. Марк невольно вспомнил, как они когда-то навещали Крикса — вот уж кто был настоящим мастером влипать во всевозможные истории, после которых энонийца отправляли в лазарет. То драка, то падение на брусьях, то внезапный обморок в саду…

Марк резко встряхнул головой. Думать о Риксе ему совершенно не хотелось.

— Когда думаешь возвращаться? — напрямую спросил Юлиан.

Маркий слегка пожал плечами.

— Я уже почти здоров, так что, наверное, уже сегодня или завтра… Есть что-нибудь новенькое?

Сердце у Этайна замерло. Ему казалось, Лэр сейчас ответит что-то вроде: «Представляешь, Крикс сбежал с принцессой!». Это было глупо: такое известие Лэр выпалил бы с самого порога, не тратя времени на нудные расспросы о его самочувствии. Но Марку все равно было не по себе.

Маркий ошибся лишь наполовину: Юлиан действительно заговорил о Криксе, хотя дочь Валларикса была тут совершенно ни при чем.

— «Дан-Энрикс» почти целые дни проводит в Академии. Сам он говорит, что Ирем отослал его в Лакон, чтобы не мешался под ногами, но мне кажется, что дело тут не в Иреме.

— А в чем же? — напряженно спросил Маркий.

— Крикс бодается с Нетопырем. Не знаю, зачем ему это надо… Они, разумеется, всегда терпеть друг друга не могли, но то, что он сейчас затеял — это уже слишком. Крикс как будто бы нарочно выжидает, когда можно будет снова надерзить Нетопырю.

— А что Вардос?

— Спрашиваешь! Вардос — то же, что обычно, — Юлиан изобразил высокомерную улыбку Мастера-со-шрамом. — «Пожалуйста, еще четыре круга вдоль ограды, Рикс. Сегодня вечером нальете масло в светильники во всех скрипториях». Или: «Будьте любезны взять утяжеленный меч. А после окончания занятий пойдете со мной. Слуги не успевают вычистить камин в Аркморе, вот вы этим и займетесь». И так далее.

— Но почему так получилось?.. — спросил Марк.

Юлиан вздохнул.

— Ну, если хочешь знать мое мнение, то они оба хороши. А началось это дня три назад, на тренировке. Нетопырь шел мимо, остановился посмотреть и почти сразу стал цепляться к Лен-Деннору. Ну, ты знаешь, Нетопырь иногда начинает обходиться с кем-то из учеников, как с куском грязи. Вардоса послушать, так в Лаконе нужно оставлять только самых способных, а все остальные только мешают другим и понапрасну тратят время мастеров. Ну, может, он в чем-то и прав. Вот, например, Ликар и Фавер никогда не могут справиться с тем же заданием, что остальные, и нам без конца приходится их ждать — кому это надо? Раз они такие слабаки, сидели бы у себя дома и не приезжали в Академию. Ну ладно, Лен-Деннор — он хоть не нытик и не трус, а уж Фессельд — тот просто маменькин сынок.

— Но к Фаверу-то Вардос никогда не придирается, — заметил Марк.

— Ага! Тут ему уже не до принципов — у Фавера отец в Совете лордов. Остается Лен-Деннор. Думаю, он на нем отводит душу сразу за двоих. Ну ладно, фехтовальщик из Ликара в самом деле отвратительный, а в этот раз он дрался еще хуже, чем обычно… Хотя, может, это потому, что Нетопырь стоял у него над душой и продолжал его отчитывать. Самое мягкое, что тот ему сказал — это что мало кто на пятом году обучения в Лаконе может махать мечом, как баба скалкой, — Юлиан состроил гнусную гримасу и передразнил Нетопыря: — «Даже законченный тупица уже чему-то научился бы за такое время. Вы, Ликар, меня буквально поражаете!» Ну, и так далее, и все тому подобное. Хлорд как раз куда-то отошел, оставил за старшего Рейхана. Тот, понятно, попытался вести тренировку, словно ничего не происходит, но весь остальной отряд не столько занимался, сколько все время косился на Ликара с Вардосом. А Крикс — он в этот раз был со мной в одной паре — взял и бросил заниматься вообще. Стоит с опущенным мечом и смотрит на Нетопыря в упор. Я понял: все, приплыли… Сейчас Нетопырь это заметит, спросит у «дан-Энрикса», в чем дело — а тот ляпнет что-нибудь такое, за что Вардос его вообще убьет. Потом я, правда, слегка успокоился. Увидел, что Хлорд идет, ну и подумал: пронесло. Так нет же. Вардос тут как раз сказал что-то такое… ну, дословно я не помню, но что-то вроде: «Как вы полагаете, Ликар, — может, ваша семья досрочно заберет вас из Лакона? Такой выпускник, как вы — это позор для Академии». И ведь нарочно постарался, чтобы Хлорд это услышал — видимо, хотел ему побольше досадить. И тут «дан-Энрикс» громко говорит: «Сначала на себя посмотрели бы, мастер».

— Как? Нетопырю?!

— Ну да… Тот к нему повернулся и очень спокойно переспрашивает: «Что вы только что сказали, Рикс?..» Я его по лодыжке пнул, чтобы он хоть сейчас заткнулся, но этот придурок даже бровью не повел. Смотрит прямо на Вардоса и говорит, как будто гвозди заколачивает: «Вам нравится высмеивать и унижать учеников, которые не могут вам ответить. Это не Ликар, а вы — позор для Академии. Такие люди не должны быть мастерами». Хлорд даже забыл о том, что злился на Нетопыря — так его рассердил этот поступок. Это, говорит, неслыханно, чтобы какой-то ученик так разговаривал с наставниками. Он хотел отстранить Крикса от занятий и отправить его в карцер, но Вардос вмешался. Говорит: «Как можно: Рикс у нас герой и кавалер Стальной звезды. Четыре круга вдоль ограды, Рикс». Я поначалу даже удивился — как, и это все? А потом Крикс начал стаскивать доспех, и Вардос его сразу же остановил. «Зачем же, — говорит, — вы ведь в Каларии не налегке сражались?..»

— Вот урод, — поморщился Этайн.

— Это еще цветочки, — заверил Юлиан. — Крикс решил показать Нетопырю, что ему это нипочем, и пробежал четыре круга почти так же быстро, как и без доспехов. Вернулся весь красный, лицо в пыли и в разводах от пота. Смотрит на Вардоса нагло, как и раньше, и докладывает: «Сделал все, как вы приказывали, мастер». Нетопырь кивает: «Вот и замечательно — надеюсь, вам это пошло на пользу, и вы поняли свою ошибку. Не желаете ли извиниться?..» Ну, ты знаешь, какой Крикс упрямый, если его зацепить. И потом, на него же все смотрели — ждали, что он теперь скажет. Он ответил: «Я сказал, что думаю, и извиняться за свои слова не собираюсь». Вардос улыбается, как будто меда обожрался: «Как хотите, Рикс. Еще три круга». Ну, эти три круга он бежал в два раза дольше, чем четыре первых. А когда вернулся, Нетопырь затеял отрабатывать с нашим отрядом новую технику на брусьях. Наверх загнал «дан-Энрикса», который на ногах едва стоял, а противниками ставил всех подряд, кто посильнее. Хлорд пытался возразить, что Криксу нужен отдых. Тогда Нетопырь уставился на Крикса своими кошачьими глазами и спросил: «Так значит, вы устали, Рикс?». Думаю, Крикс не хуже Хлорда понимал, что Вардос над ним просто издевается, но решил его переупрямить. Отвечает: «Нет!» На брусьях он довольно долго продержался — я даже не представлял, что он теперь так хорошо фехтует. Но в конце концов Грейд его сбил на землю. Я боялся, что Вардос опять что-нибудь придумает, но тут как раз прозвонили на обед. Все пошли переодеваться, а Крикса Нетопырь отправил разливать еду по мискам. Может, он успел там что-нибудь перехватить, но мы на всякий случай все равно принесли его порцию в Рейнсторн.

В тот вечер он остался в Академии. Точнее, днем он снова что-то сказал Вардосу, и тот отправил его оттирать столы в скриптории и наливать свежее масло в лампы. Освободился уже около полуночи, вернулся и сразу же рухнул спать. А за полтора часа до подъема Нетопырь послал за ним дозорного, и Крикс куда-то ушел с ним. Потом сказал, что Вардос снова гонял его вдоль ограды — правда, уже без доспехов. Словом, последние три дня у Крикса выдались очень «веселыми».

Марк недоверчиво смотрел на Юлиана.

— И наставник Хлорд не попытался это прекратить?

— Пытался, разумеется… но Крикс уперся рогом. Его вообще никто не держит в Академии — он ведь служит лорду Ирему и может приходить и уходить в любой момент. Но он нарочно остается тут и ведет себя так, чтобы сильнее досадить Нетопырю.

— Нашла коса на камень, — пробормотал Марк.

— Точно. Вардос не привык, чтобы ему перечили, а Рикс… — Лэр покривился и махнул рукой, не досказав.

— Понятно, — сказал Марк. Он понимал, что должен посочувствовать «дан-Энриксу», но вместо этого испытал только радость оттого, что Крикс провел последние три дня в Лаконе и никак не мог навещать Лисси во дворце.

Час, который был у них в распоряжении, уже закончился, и Юлиан поднялся на ноги, пообещав вернуться завтра. В ответ Марк сказал, что попытается покинуть лазарет уже сегодня вечером, так что надеется застать «дан-Энрикса» в Рейнсторне.

Крикс перестал отскребать застывший жир в большом котле и вытер лоб предплечьем. Все тело у него болело после тренировки во дворе. Сегодня ночью прошел дождь, и всю тропинку для пробежки развезло, а энониец так устал, что ноги плохо слушались его. В какой-то момент он споткнулся и растянулся в жидкой грязи, не успев даже выставить перед собой руки.

Волосы и всю левую сторону лица после этого злополучного падения коркой стянула высохшая грязь, которую он смог отмыть только много часов спустя. Если бы Ирем мог увидеть своего оруженосца в тот момент, он бы, наверное, приподнял брови и поинтересовался, не затем ли энониец возвращался в Академию, чтобы иметь возможность в свое удовольствие валяться в каждой грязной луже. Рыцарь и без того все время поддевал оруженосца его дружбой с иллирийскими повстанцами и некоторыми привычками, которые тот приобрел за месяцы своих скитаний с мародерами.

Радовало только одно: его противостояние с Вардосом не только приковало к себе внимание всего отряда, но и на время притушило старые противоречия. Многие были не меньше Крикса возмущены тем, как Вардос втаптывает в грязь Ликара Лен-Деннора, и молчаливо одобряли поведение «дан-Энрикса». Даже те, кто в остальное время терпеть не мог энонийца, сейчас видели в нем своего. Сегодня на пробежке, когда он упал, бегущий следом Грейд Декарр остановился и молча помог «дан-Энриксу» подняться. Крикс уже не был так наивен, как в свой первый год в Лаконе, так что эта неожиданная помощь от давнего врага не ввела его в заблуждение. Но, даже не строя никаких иллюзий относительно того, что они с Грейдом могут стать друзьями, энониец знал, что если мастер Вардос вздумает поставить их с Декарром в одну пару, тот не станет бить в полную силу и будет стараться незаметно помогать противнику. Общая вражда с Нетопырем объединяла лучше, чем любая дружба.

Волосы опять упали юноше на лоб, и энониец резко дернул головой, пытаясь их отбросить. Ничего не получалось — надоедливая прядь упрямо лезла в глаза. В другое время Крикс не придал бы подобной мелочи особого значения, но сейчас энониец чувствовал себя предельно раздраженным. Он не выспался, устал до такой степени, что еле двигался, и в довершение всего был с ног до головы покрыт ушибами и синяками, но Нетопырю этого было мало. Пока остальные отдыхали и обедали, Крикс должен был оттирать эти дурацкие котлы, но он, конечно, не успел и половины, потому что онемевшие после утяжеленного меча руки его не слушались. Еда, которую Мирто с Афейном принесут ему в Рейнсторн, будет давно остывшей, когда он вернется. А если он опоздает на занятия, наставник Хайнрик станет спрашивать его о том, чего он знать не знал.

«Какой же все-таки тупица этот Хайнрик, — зло подумал энониец. — Неужели ему невдомек, что за два последних года я не открывал ни одной книги?! Ни одной! Пока все остальные изучали землеописание, историю и Старый Кодекс, мы сражались с Горностаями, ломали голову, где бы достать жратву и спали на земле. Откуда же мне знать, в каком году в Бейн-Арилле приняли Статут о Свободных городах или что в Энор Фиреме говорится об убийствах?! Я могу сказать только одно: когда я сам кого-то убивал, я меньше всего думал об Энор Фиреме».

Да что там книги! Пальцы Крикса огрубели так, что он едва узнал свой почерк. А писал он теперь медленнее всех в своем энгильде, причем иногда делал ошибки, которых не совершил бы даже новичок.

Но больше всего его вывели из себя занятия по философии. Сначала, когда он узнал, что их ведет Саккронис, Крикс обрадовался: он очень любил старого архивариуса и был совсем не прочь увидеть его снова. В прошлом Саккронис всегда разрешал ему сколько угодно рыться в свитках и даже надолго забирать их из Книгохранилища и читать в своей каморке в Адельстане. Но радость южанина быстро сошла на нет, когда он оказался на этом занятии. Саккронис прочитал отрывок из известных «Монологов» Эйта из Гоэдды. Эти «Монологи» делились на главы: «Физика», «Эстетика» и «Этика». К какой из глав относился тот, который им читал Саккронис, Крикс так и не понял, но это было не важно, потому что все три слова представлялись ему чем-то вроде названий на Древнем наречии: они звучали красиво и многозначительно, но их значение упорно ускользало от его понимания. Крикс очень старался вслушиваться в чтение, но после двух-трех непонятных фраз мысли сами собой переключались на что-то другое, и когда Саккронис замолчал, «дан-Энрикс» ощутил полнейшую растерянность. В эту минуту собственная голова напоминала ему медный котелок, в который долго колотили черпаком, а потом, наконец, оставили его в покое. Пустота и легкий гул в висках — вот и все, что осталось после выслушанного отрывка.

Крикс осмотрелся по сторонам, чтобы понять, что думают об этом его побратимы, но оказалось, что у остальных отрывок не вызвал ни малейших сложностей. Саккронис задал несколько вопросов, и лаконцы, постепенно увлекаясь, устроили в аулариуме настоящий диспут. Часть того, что они говорили, энониец понимал, но ему все равно казалось, что собравшиеся спорят на каком-то незнакомом ему языке. А когда Саккронис обратил внимание, что он молчит, переводя взгляд с одного участника дебатов на другого, и вежливо спросил, не хочет ли он что-нибудь добавить к возражениям Рейхана, Крикс покраснел так, как будто ему в лицо плеснули кипятком. «Спросите у кого-нибудь другого, мэтр», — почти грубо сказал он и, резко поднявшись на ноги, вышел из аулариума. В ту минуту он отдал бы все на свете для того, чтобы вернуться в Адельстан и выкинуть из головы Лакон, занятия по философии и трижды проклятые «Монологи» Эйта из Гоэдды. Почему сэр Ирем вообще решил, что его оруженосцу нужно знать все эти глупости? И почему, если его сеньор действительно считал, что это важно, он не оставил Крикса в Академии, а взял его с собой в Каларию?.. Сейчас «дан-Энрикс» предпочел не вспоминать, что он и сам рвался на войну и никогда бы не простил мессера Ирема, вздумай тот действительно оставить его в Академии. Он думал исключительно об одном: Ирем отослал его в Лакон, нисколько не заботясь, что он ни в жизнь не сумеет наверстать то, что его побратимы изучили за последние два года.

На Севере Крикс привык чувствовать себя ученым человеком. Уже то, что он умел читать карту, вызывало у его соратников почти благоговение. Даже сам Астер полагал, что для мальчишки своих лет южанин знает слишком много. Тем обиднее было почувствовать себя круглым невеждой по сравнению с друзьями из Лакона.

Крикс закончил отчищать котел и посмотрел на следующий. Так ему до ночи не закончить… А занятия уже идут. В скриптории сейчас, должно быть, переводят Старый кодекс с Древнего наречия на аэлинг. Идти туда и получать взыскание за опоздание, как будто мало ему было Вардоса? Только не это.

— С меня хватит, — вслух сказал «дан-Энрикс». Он решительно отставил в сторону лоток с песком, которым полагалось оттирать застывший жир, и, сунув руки в карманы, независимо зашагал прочь от кухни.

Вардос, разумеется, узнает, что его распоряжение осталось невыполненным, и вдобавок энониец прогулял последние занятия, но что он сможет сделать? Загрузить его работой? Снова вытащить из башни до подъема и заставить бегать вдоль стены? Так этих неприятностей южанину и без того хватает, потому терять ему уже нечего.

«Дан-Энрикс» пришел в свою башню, растянулся на кровати и закрыл глаза. Плоский матрас, набитый овечьей шерстью, показался ему мягче пуховой перины. Энониец замычал от удовольствия и закопался головой в подушку. До чего все-таки приятно было наконец-то отдохнуть вместо того, чтобы горбатиться над поручениями Вардоса, размахивать тяжелым тренировочным мечом или выслушивать всякую чушь вроде занудных философских сочинений!..

Правда, толком поспать «дан-Энриксу» так и не удалось. Прошло не больше часа до того, как его разбудил какой-то младший ученик. Пока южанин ошалело протирал глаза, малявка важно объявил, что лорд Ирем посылал за Риксом где-то с полчаса тому назад, и с этого момента его ищут по всему Лакону. «Передай, что я иду!» — ответил Крикс, быстро вставая. Он не мог поверить собственной удаче. Ирем требует его к себе — значит, Нетопырь должен будет примириться с тем, что он не сможет досаждать «дан-Энриксу», пока тот не вернется. И в то же время он не сможет посчитать, что Крикс сбежал, поскольку тот покинул Академию только после приказа своего сеньора. Все складывалось просто замечательно.

При виде запоздавшего оруженосца коадъютор скорчил недовольную гримасу, но ничего не сказал. После Тронхейма рыцарь вел себя непредсказуемо — порой держался с энонийцем вежливо и отстраненно, а в другое время мог так резко отчитать его из-за какой-то мелочи, как будто Криксу все еще было двенадцать лет. Иногда юноше казалось, что сэр Ирем просто плохо представляет, как теперь себя вести — уж слишком сложными и противоречивыми успели стать их отношениях за этот год. Но сейчас энониец был так рад снова увидеть коадъютора, что не стал бы обижаться, даже вздумай тот, по своему обыкновению, язвить и насмехаться над оруженосцем.

— Куда мы идем? — осведомился Крикс у рыцаря, когда они пересекали площадь Четырех дворцов.

Лорд покосился на него.

— Не задавай глупых вопросов, — сказал он устало. — Впереди только дворец. Ну и куда мы, по твоему мнению, идем?..

Еще немного помолчав, рыцарь добавил:

— Я должен присутствовать на государственном совете. Ты будешь меня сопровождать.

Когда до Крикса в полной мере дошел смысл сказанного, он остановился.

— Монсеньор, но на Малый совет не допускают посторонних.

— Ты не «посторонний», Рикс. Ты мой оруженосец, — сухо отозвался калариец. — И, пожалуйста, поторопись. Я не хочу, чтобы нас дожидались.

— Что я должен буду делать, мессер Ирем?.. — спросил Крикс, смирившись с неизбежным. Если коадъютор хочет, чтобы он его сопровождал, то выбора у Крикса нет.

Сэр Ирем мрачновато улыбнулся.

— То, что ты обычно делал на службе у лорда Аденора. Смотреть, слушать и запоминать. Ты должен быть готов после совета доложить мне обо всем, что там происходило, и о своих собственных соображениях на этот счет.

Крикс удивленно заморгал.

— Зачем вам это нужно?

Коадъютор смерил юношу холодным взглядом.

— Не слишком ли много вопросов, Рикс?.. Не понимаю, чем ты недоволен. Во время аудиенции, которую тебе предоставил Валларикс, ты довольно откровенно проявил свой интерес к государственным делам. Теперь тебе предоставляется возможность вникнуть в них получше. Разве ты не этого хотел?

Крикс прикусил язык. Понятно… Император рассказал мессеру Ирему о его просьбе, ну а тот, как и следовало ожидать, остался недоволен. И решил наглядно показать это «дан-Энриксу». Правда, еще через несколько шагов Крикс начал сомневаться в собственной догадке. Ирем не сумел бы привести его на государственный совет в обход Валларикса. Значит, правитель одобрял эту затею. А два взрослых и неглупых человека, занятых серьезными делами, вряд ли могут делать что-нибудь только ради того, чтобы какой-то там оруженосец осознал свою неправоту.

Вдобавок, приглядевшись к рыцарю получше, энониец начал понимать, что его сюзерен сердит отнюдь не на него.

Словом, положение было довольно непонятным.

Лейда поймала себя на том, что каждый день под тем или иным предлогом появляется в приемной императора, надеясь встретить там мессера Ирема. Иногда рыцарь приходил, иногда нет, но с ним никогда не было «дан-Энрикса». Оруженосец коадъютора не появился во дворце ни разу.

Лейда неоднократно видела, что точно так же, как она сейчас, вели себя другие девушки из свиты Лисси, и догадывалась, что все это может означать. Подобное предположение пугало — и даже не потому, что ее волновало мнение отца или угроза ее репутации. Куда сильнее девушку тревожило открытие, что нечто подобное может происходить с ней из-за другого человека — причем совершенно независимо от ее воли.

Когда они снова встретились с мессером Альверином, ее будущий супруг был безупречно вежлив и ни словом не упомянул «Ожерелье королевы». Надо думать, в этот день дворцовых сплетников постигло тяжкое разочарование — ничто не указывало на то, что Альверин считает себя оскорбленным или хочет разорвать помолвку. К сожалению, в отличие от них, Лейда прекрасно понимала, что любезные манеры Альверина — просто маска, а на деле Альверин Финн-Флаэн глубоко задет последними событиями. Вероятно, он рассчитывал, что Лейда сама попытается поговорить с ним без свидетелей и как-то объяснить свой необдуманный поступок на балу. Лейда неоднократно обещала себе объясниться с женихом — но так и не смогла заставить себя начать этот разговор.

Наконец, Альверину надоело ждать, и он нашел возможность побеседовать с ней без свидетелей. Он пришел утром, когда Лейда была в соколятнике и возилась со своим кречетом Бьято. Обернувшись на звук шагов и увидев перед собой жениха, Лейда почувствовала холодок под ложечкой. Бледное утреннее солнце пробивалось сквозь высокое окно и золотило волосы Финн-Флаэна, а лицо у рыцаря было сосредоточенным и строгим — он выглядел серьезнее и старше того человека, который когда-то веселил ее рассказами про Олли Ройвена и нападение «инеистых волков». А Лейда так привыкла к его отстраненной вежливости, что совсем не подготовилась к этому разговору.

— Я прошу вас уделить мне несколько минут, — сказал Финн-Флаэн твердо.

— Ну конечно, мессер Альверин… сколько угодно, — сбивчиво пробормотала девушка. Чувствуя ее волнение, Бьято впился острыми когтями в плотный нарукавник из вареной кожи и наполовину расправил крылья. Но с руки все-таки не взлетел.

Сэр Альверин явно не склонен был тратить время на долгие вступления.

— Мне кажется, нам нужно объясниться, месс Гефэйр. Когда я впервые обсуждал с вашим отцом нашу помолвку, вам было всего тринадцать лет. Раньше я не отдавал себе отчета в том, что это слишком… юный возраст для подобного решения. Когда вы сказали, что согласны выйти за меня, я опрометчиво решил, что это ваше личное желание, а не обыкновенная готовность согласиться с выбором отца. Наверное, это была моя ошибка. Но поверьте, Лейда — я всегда был далек от мысли к чему-то вас принуждать. Я вел себя довольно легкомысленно… так что ответственность за все последствия тоже ложится только на меня.

— О чем вы, сэр? — в полном смятении спросила Лейда.

Финн-Флаэн грустно улыбнулся.

— О нас с вами, месс Гефэйр. Или правильнее было бы сказать — о вас. Скажите, Лейда — вы хотите выйти за меня?

От такой прямолинейности, отнюдь не свойственной придворным кавалерам, Лейда почти лишилась дара речи. Слышал бы отец, как жених его дочери открыто обсуждает с ней ее желание вступить с ним в брак! Консервативному до кончиков ногтей мессеру Годелвейну эта сцена показалась бы кошмарно неприличной.

А вот Элиссив это, наверняка, понравилось бы.

Лейда прикусила губу. И ее отец, и Лисси всегда отлично знали, что им нужно. Жаль, что она не могла сказать того же про саму себя… Ещё недавно она совсем было свыклась с мыслью, что станет женой мессера Альверина. Она думала, что это будет крепкий и счастливый брак. Без всяких глупостей типа бросания цветов с моста и распевания «Люэн Минаров» под окном. Но появился Рикс с его рассказами о смерти и отчаянии — и все внезапно стало слишком сложным.

Осознав, что она не знает, что же ему ответить, Альверин Финн-Флаэн обхватил себя за локти, будто бы ему внезапно стало холодно.

— При дворе шепчутся, будто вы влюблены в «дан-Энрикса». Кое-кто даже утверждает, что вы были влюблены в него еще до объявления войны…

— Какая чушь! — не выдержала Лейда. — Я ведь рассказывала вам, что Лисси познакомила нас незадолго до кампании. К тому же, Криксу тогда было лет тринадцать! О какой любви тут может идти речь?

— Извините, если я задел вас, повторяя эти слухи. Но сейчас-то Криксу уже не тринадцать, верно? Я видел, как вы танцевали с ним на празднике. А вечером того же дня с полсотни доброхотов в красках расписали мне, как он достал из лужи ваш цветок. Поэтому я хочу знать: вы на самом деле влюблены в «дан-Энрикса»?

Финн-Флаэн говорил спокойно, но глаза у него потемнели и казались темно-серыми, как пасмурное небо.

— Я не знаю! — выкрикнула Лейда чуть ли не с отчаянием.

— Тише!.. — сказал рыцарь, сжав ее руку выше локтя. Бьято яростно заклекотал. — Прошу вас, говорите тише, месс Гефэйр… Если вас случайно кто-нибудь услышит — о нас будут сплетничать до самого Эйслита.

Лейде очень хотелось хоть раз в жизни поступить, как Лисси или королева Беатрикс — то есть топнуть ногой и сообщить, что ей плевать на всех дворцовых сплетников с Лаконской колокольни.

Но, к сожалению, ей не было плевать. К тому же Лейда быстро поняла, что Альверин Финн-Флаэн думает отнюдь не о себе. Ему-то что? Захочет — и в любой момент уедет из столицы или просто перестанет появляться во дворце. Он беспокоился о ней. Хотя, если учесть все обстоятельства этой истории, она такой заботы совершенно не заслуживала.

— Я вижу, вы действительно запутались, — мягко сказал сэр Альверин, выждав пару секунд и отпустив ее рукав.

Только очень внимательный наблюдатель заметил бы, что Альверин совсем не так спокоен, как стремится показать. К несчастью, Лейда это видела. Теперь, когда она гораздо лучше представляла, что он чувствует, ей сделалось невыносимо стыдно оттого, что она — вольно или нет — поставила его в такое положение.

— Ну что ж… Я хотел предложить вам выход, который — как я надеюсь — вас устроит. Сейчас нам с вами придется временно расстаться — через несколько часов я уезжаю в Мирный с поручением от сэра Ирема.

Несмотря на то, что ее мысли были заняты совсем другим, Лейда все равно удивилась этой новости.

— Почему Ирема?.. Вы же не в Ордене, чтобы он отправлял вас с поручениями.

На сей раз Финн-Флаэн улыбнулся почти весело.

— Примерно то же самое сказал сам Ирем, когда я пришел к нему. Но под конец я его все-таки уговорил.

Лейда встряхнула головой.

— Не понимаю… Вы просили коадъютора послать вас в Мирный?

— Ну, не обязательно именно в Мирный. Я уже несколько дней искал какой-нибудь предлог, чтобы уехать из столицы, и в конце концов отправился к мессеру Ирему. Мы с ним неплохо ладили в Каларии, и я подумал: вдруг он сможет найти для меня какое-нибудь дело? Сперва Ирем не очень понимал, зачем мне это нужно, но потом все же сказал, что ему нужен человек, который съездит в Мирный и доложит Ордену о состоянии столичного гарнизона. А еще он попросил меня отвезти в Мирный его бывшего стюарда, Лара. Коадъютор выкупил его из рабства и взял с собой в Каларию, но сам мальчишка родом из какого-то прибрежного поселка, и теперь сэр Ирем хочет, чтобы его отвезли назад. Прошу прощения… вам это вряд ли интересно, месс Гефэйр… Я рассказываю о своей поездке только для того, чтобы вы знали: следующую неделю или две меня не будет в городе, так что у вас будет достаточно времени, чтобы все обдумать и принять какое-то решение. Если вы пожелаете расторгнуть нашу помолвку — вам достаточно будет просто сказать об этом. Если же вы все-таки решите, что хотите выйти за меня… — сэр Альверин запнулся. По его лицу Лейда Гефэйр поняла, что Альверин уже сейчас не сомневается в ее ответе. Тем не менее, Финн-Флаэн вынудил себя улыбнуться и договорил: — Что ж, тогда вы сообщите мне об этом, когда я вернусь.

Лейда кивнула, глядя в пол.

Она всегда пренебрежительно относилась к манере других фрейлин обсуждать любое происшествие друг с другом и часами поворачивать любую ситуацию то так, то эдак. Но после беседы с Альверином она все-таки отправилась к Элиссив и пересказала весь разговор, с начала до конца. А после этого, махнув рукой на принципы, пожаловалась на необъяснимое отсутствие «дан-Энрикса».

От тревоги Лей принцесса отмахнулась, как от мухи. «Вот увидишь, он скоро придет», — заявила она с такой уверенностью, словно знала планы Крикса лучше, чем он сам. Лейда не отказалась бы узнать, на чем основана подобная уверенность.

Идя за сэром Иремом через дворцовый холл, «дан-Энрикс» почти не смотрел по сторонам. Сентябрьское солнце било в стрельчатые окна, расцвечивая стены и колонны радужными бликами, и Криксу приходилось щуриться всякий раз, когда он поднимал глаза на цветные витражи. Должно быть, именно поэтому он не заметил, как светловолосая девчонка в темно-синем платье, какие носили все служанки во дворце, посторонилась перед ним на лестнице и ловко сунула ему в ладонь клочок бумаги. Это было сделано так быстро, что «дан-Энрикс» даже не успел толком рассмотреть девушку — только увидел, как она, придерживая край широкой юбки, сбегает вниз по лестнице.

От удивления южанин замер посреди ступеньки, но сэр Ирем недовольно оглянулся, и пришлось поторопиться, спрятав смятую записку в рукав.

Крикс знал, что Малый государственный совет, в отличие от Круга лордов, собирается по требованию правителя и включает в себя только доверенных людей Валларикса и его наследницу. В совет входили старшие рыцари Ордена, несколько лордов из имперской партии, оба дворцовых казначея, архивариус и скриба. Так что Крикс примерно представлял себе, кого увидит в Гобеленовом зале — и только присутствие мессера Аденора стало для него полнейшей неожиданностью. Аденор приятно улыбался и о чем-то тихо разговаривал с соседом — старым рыцарем Лан-Дареном. При виде Ирема и его спутника во взгляде Аденора загорелось нескрываемое любопытство, но вельможа тут же отвел взгляд и, кажется, даже зевнул, изящно прикрывая рот ладонью. «Паршивый лицемер!» — хмуро подумал Крикс.

В отличие от Аденора, разместившийся на противоположном конце длинного стола Валларикс поздоровался с его сеньором, но не удостоил Крикса даже взглядом. В этом не было ничего странного, но энониец все равно почувствовал себя задетым. Если Валларикс хотел, чтобы он находился здесь, то почему теперь смотрит сквозь него, как будто Крикс — пустое место?

Коадъютор пришел одним из последних, так что совет начался, как только рыцарь занял свое место за столом. Предлагать «дан-Энриксу» отдельный стул никто, естественно, не собирался, так что он — единственный из всех присутствующих — остался на ногах, устроившись за креслом Ирема. В итоге энониец чувствовал себя сучком, торчащим из бревна.

Поначалу Крикс надеялся, что лорды будут разбирать вопрос о Таресе — по крайней мере, это объясняло бы, зачем его позвали на совет. Но вместо этого присутствующие завели невыносимо нудный разговор о пошлинах на ткани и зерно, и энониец быстро заскучал. Он посочувствовал Валлариксу, вынужденному постоянно присутствовать на таких совещаниях. Правда, Саккронис говорил, что Наорикс Воитель за всю свою жизнь не высидел с начала до конца и четырех советов… но Наорикс был, скорее, исключением.

Пользуясь тем, что спинка кресла Ирема частично закрывала его от досужих взглядов, Крикс потихоньку развернул клочок бумаги, который ему передала служанка. Записка состояла всего из одной короткой строчки:

Лейда спрашивает: куда ты пропал?

Подписи не было, но сердце у «дан-Энрикса» забилось вдвое чаще. Стиль записки не позволял усомниться в том, что ее писала Лисси. Крикс попробовал перехватить взгляд наследницы, но та сердито отвернулась от него. По-видимому, она считала Крикса виноватым в том, что он провел последнюю неделю в Академии — как будто бы оруженосец лорда Ирема мог располагать собой по собственному усмотрению. В другое время Крикса раздосадовала бы подобная несправедливость, но сейчас все его мысли были заняты другим. И лаконичная записка, и раздражение Элиссив подтверждали то, на что он даже не надеялся — что Лейда думает о нем и хочет увидеть его снова. После этого открытия сосредоточиться на разговоре за столом сделалось невозможным. Смятая записка жгла ему ладонь.

К этому моменту обсуждение Бейн-Арилльских купцов, пытающихся торговать в обход столичных пошлин, окончательно зашло в тупик. И тогда мессер Аденор поднялся и произнес речь, которая показалась Криксу еще большей тарабарщиной, чем давешние «Монологи» Эйта из Гоэдды. Большинства слов он попросту не понял. Реституция, гильдийский ценз, какие-то там протекционистские тарифы… Энониец с удовольствием отметил, что большая часть сидящих за столом морщат лоб в точности так же, как он сам. Оруженосец коадъютора язвительно подумал, что если цель лорда Аденора состояла в том, чтобы погрузить слушателей в полное оцепенение, то он достиг желаемого результата. Но он оказался прав только наполовину. Среди участников Малого совета нашлись и такие, которые прекрасно поняли, куда клонит Аденор — и им его слова понравились. Лица обоих казначеев посветлели уже после первых фраз Ральгерда, император слушал Аденора с одобрительной улыбкой, и даже лорд Ирем посмотрел на Аденора не так неприязненно, как раньше, и признал, что предложение удачное.

Крикс стиснул спинку кресла так, что у него заныли пальцы. Он мало-помалу начал понимать, зачем лорд Ирем снова отослал его в Лакон, но это открытие заставило его почувствовать себя на удивление беспомощным. Количество вещей, которых он не понимал — да что там, о которых не имел даже малейшего понятия — казалось необъятным.

Остальные темы, обсуждаемые лордами в тот день, были ничуть не веселее самой первой: то неурожай в южных провинциях, то невиданный падеж скота в окрестностях столицы… «Дан-Энриксу» казалось, что советники похожи на стаю нахохленных ворон, устроивших соревнование, кто может каркать более зловеще.

Мысль о том, что он мог бы увидеться с Лейдой Гефэйр и провести все это время с ней, а вместо этого торчит в зале совета, словно статуя — причем пользы от него примерно столько же, — в конце концов сделалась нестерпимой. Крикс заметил, что лорд Аденор внимательно следит за ним — точнее, поминутно переводит взгляд с «дан-Энрикса» на что-то за его спиной. Южанин обернулся, но, конечно, ничего не обнаружил — позади была только стена, затянутая гобеленом с вышитым на нем портретом Наина Воителя. Когда-то этот гобелен висел не здесь, а в оружейном зале, и южанин вдоволь насмотрелся на него во время своих тренировок с лордом Иремом. Сейчас он так и не сумел понять, что интересного нашел в старом портрете Аденор, и вскоре выкинул его странное поведение из головы.

Когда совет, в конце концов, завершился, южанин с облегчением вздохнул. Правда, оруженосцу коадъютора делалось не по себе при мысли, что теперь лорд Ирем пожелает выслушать его доклад о совещании, по поводу которого Крикс не мог бы сказать ничего дельного. Но ему повезло: Валларикс задержал его сеньора у себя, так что никто не помешал «дан-Энриксу» покинуть зал совета и отправиться на поиски Лейды Гефэйр.

Судя по положению солнца за окном, совет продлился больше двух часов — сейчас должно было быть около шести. Южанин с ужасом подумал, что он станет делать, если коадъютор будет требовать его присутствия на каждом государственном совете. Будто Криксу мало Вардоса с Саккронисом!

Вместо того чтобы пойти к себе, Элиссив поджидала Крикса в нише одного из окон. Рядом с ней стояла та служанка, которая вручила «дан-Энриксу» записку. Когда энониец поравнялся с ними, Элиссив спрыгнула на пол, не удосужившись оправить смявшуюся юбку, и окинула его сердитым взглядом.

— Куда это ты собрался?..

Крикс слегка опешил от подобного напора.

— Я хотел найти Лейду Гефэйр. Ты ведь написала, что…

— Я знаю, что я написала, — перебила Лисси. — Но если ты действительно собираешься показаться Лей в подобном виде, то лучше тебе уйти прямо сейчас.

— В каком таком виде? — спросил энониец, понемногу начиная раздражаться. Однако Элиссив это совершенно не смутило.

— Ты на себя в зеркало смотрел? — осведомилась она колко.

— Нет, — признался Крикс. — А что?

— Так посмотри! У тебя грязь засохла прямо в волосах. И вон, на шее тоже… А еще от тебя пахнет так, как будто ты пришел с конюшни, а не с Малого совета.

Энониец покраснел. Он провел рукой по волосам и убедился, что Элиссив говорила правду: прядь волос над ухом действительно была сухой и жесткой от засохшей грязи. Крикс сообразил, что проходил так целый день, после падения на утренней пробежке. Правда, Ирем не повел бы его во дворец, если бы Крикс выглядел таким пугалом, как утверждала Лисси, но все-таки лорды Малого совета — это одно, а девушка, которой ты надеешься понравиться — совсем другое.

Чувствуя, что победила, Лисси указала на служанку и категорично заявила: «Тилле проследит за тем, чтобы ты привел себя в порядок». Девушка, которую назвали Тилле, слегка поклонилась Криксу и сказала: «Следуйте за мной», но впечатление от вежливого тона сильно портила ее лукавая улыбка. Подавив тяжелый вздох, южанин подчинился. Он очень надеялся, что дочь Валларикса знает, что делает.

Попав в ту часть дворца, которая была отведена принцессе, они с Тилле миновали личную библиотеку, аулариум, большую и малую гостиные и под конец прошли мимо закрытой двери, за которой находилась спальня Лисси. Туда энониец никогда не заходил — и уж тем более не представлял, что может находиться дальше. Тилле распахнула перед Криксом еще одну дверь, и энониец оказался в круглом зале, облицованном зеленоватым мрамором. Витражное окно под потолком изображало бледно-голубой цветок, так что вся комната была залита призрачным бирюзовым светом, словно она находилась под водой. А в остальном ее устройство мало отличалось от знакомых Криксу банных помещений в Академии. Такое же углубление в полу, резервуары с горячей и холодной водой и странная гулкость гладких мозаичных стен. Вот только пахло здесь иначе — не мятной эссенцией и хвойным маслом, а чем-то густым и сладким, как пирожное. Оставшийся без обеда Крикс сглотнул слюну.

— Я прослежу, чтобы для вас нашли какую-нибудь чистую одежду, — пообещала Тилле.

Крикс хотел сказать, что он вполне может надеть свою, но девушка уже скрылась за дверью. Энониец ощутил себя в ловушке. Следовало раздеться и забраться в воду, но его смущала мысль, что с Тилле станется послать за одеждой для него какую-нибудь из камеристок Лисси. А служанки из дворца — это не Ласка, которой не было никакого дела до чьей-то там наготы. Увидев его голым, они обязательно начнут краснеть, отводить глаза или даже хихикать — и тогда ему останется разве что утопиться. С другой стороны, прыгать в бассейн с горячей водой прямо в штанах было еще глупее, так что после некоторых колебаний энониец все же побросал одежду на скамью и залез в воду.

Впрочем, его опасения были напрасными. Чистую одежду принес паж — мальчишка лет двенадцати, чем-то напомнивший «дан-Энриксу» Линара. Мальчик сложил вещи на скамью и вежливо спросил, нужно ли лорду что-нибудь еще. В ответ на «лорда» энониец фыркнул так, что мыльная пена попала ему в рот и в нос. Пришлось махнуть рукой, показывая, что мальчишка может быть свободен. Одежда, явно позаимствованная у какого-то оруженосца, пришлась Криксу почти впору, и он предпочел не выяснять, кому она принадлежала раньше. Главное, все эти вещи были чище и удобнее, чем те, в которых он явился во дворец. Крикс торопливо пригладил влажные волосы щеткой и вышел наружу, надеясь, что на этот раз Элиссив одобрит его внешний вид.

Увидев Крикса, ожидавшая его в библиотеке Лисси снисходительно кивнула. Но тут же испортила все впечатление, спросив:

— Надеюсь, ты не собираешься остаться во дворце?.. Если пойдут слухи, что ты ходишь к Лейде, ты ее скомпрометируешь. А про нее и так много болтают после бала.

Крикс удивился, что такая мысль не приходила ему самому. Наверное, лорд Аденор был прав: придворного из него не получится.

— И что мне тогда делать?.. Лейда ни за что не согласится выйти со мной в город.

— Насчет этого можешь не беспокоиться. Я думаю, она не будет против, — возразила Лисси легкомысленно. — Я прикажу какой-нибудь служанке, чтобы она дала Лейде свое платье, и на вас никто не обратит внимания.

Слова о том, что Лейда согласится пойти с ним, отнюдь не убедили Крикса, но, к его большому удивлению, Элиссив не ошиблась. Когда он сказал, что хочет прогуляться с ней по городу, Лейда немедленно ответила согласием. Казалось, что такое предложение ее даже обрадовало. Только выйдя из дворца, Крикс понял, что он не имеет представления о том, куда теперь идти. «Дан-Энриксу» совсем не улыбалось вести Лейду в какой-нибудь трактир, где вокруг них будут сидеть другие посетители. Пойди, поговори о чем-нибудь серьезном, когда в шаге от тебя несколько человек колотят по столешнице пивными кружками, зовут служанку или даже начинают хором петь какую-нибудь песню!.. Для беседы с Лейдой он предпочел бы совсем другую обстановку.

Тут «дан-Энрикс» вспомнил, как когда-то удирал из Адельстана на морское побережье и забирался на скалы, чтобы посмотреть, как солнце садится над Заливом. Скалы назывались Братскими и нависали высоко над морем, образуя узкий грот. Встречать закат на Братских скалах Крикса приохотил Дарл. Когда огромный золотистый шар касался воды, казалось, что она вот-вот начнет шипеть и пениться. Чайки носились над водой, а небо делалось почти прозрачным, розово-оранжевым — ну, словом, было так красиво, что у сидевшего на скале оруженосца коадъютора захватывало дух. Порой от этого хотелось плакать, а в другое время все внутри, наоборот, сжималось от какой-то буйной радости. От этого Братские скалы представлялись Криксу почти таким же необыкновенным местом, как руины Каменных столбов. Сейчас его внезапно осенила мысль, что можно показать их Лейде. Вчера вечером шел дождь, зато сегодня небо было совершенно чистым — самая подходящая погода для того, чтобы идти на берег.

— Хочешь, покажу тебе кое-что удивительное? — спросил «дан-Энрикс» тоном мага, собирающегося достать живой цветок прямо из воздуха. — Правда, нам придется выйти за ворота. Зато ты увидишь самый потрясающий закат во всем Легелионе.

— Ну, если только самый потрясающий… — сказала Лейда. Она будто бы смеялась над его словами, но при этом энониец чувствовал, что это совершенно не похоже на обычную насмешку. В ее тоне было приглашение — и вызов. Энониец смутно чувствовал, что если он не сможет правильно ответить на него, то навсегда останется в ее глазах мальчишкой, с которым она легкомысленно поцеловалась пару лет назад.

— Пойдем, — решительно сказал «дан-Энрикс», взяв Лейду Гефэйр за руку. — Если не поторопимся, то все пропустим.