Иисус и Христос

Рутра Пасхов, 2023

Невидимая энергия из бескрайних глубин вселенной повлияла на наше воплощение в этом мире и даже на создание самого мира. Так и мысль, воплощенная в слове, стала предтечей нашего мнения еще до появления нашего мировоззрения.Является ли вера в творца свойством интеллекта? Может ли искусственный интеллект воспринять нас как творца, то есть принять за своего бога?Скажи мне, кто твой бог, и я скажу, кто ты, – гласит древняя мудрость. Кто наш бог – лидер нашей борьбы с темными силами или побитый порицатель человеческих пороков, нуждающийся в нашей же защите?Уважаемый мой читатель, в этом произведении, как и во всех моих прежних, ты найдешь твердую научную фантастику, множество исторических фактов, альтернативный взгляд на известную историю, холодную аналитику, а также юмор и сатиру. Твое право воспринимать каждое из этих определений по-своему.

Глава 4. Один из миров, который не пал

«…и прочие жители вселенной не пали…»

(Книга пророка Исаии: глава 26 стих 18)

Размяв мышцы и пройдя гигиенические и медицинские процедуры, Рутра вернулся в зал с установками перемещения. На этот раз ему самому было любопытно проделать сеанс. Однако он не спешил, просмотрел с аналитиками все, что запомнило его сознание, и, стараясь не показывать свою озабоченность, задался вопросом: это действительно какой-то мир или это происходит внутри его мозга? То, что это уже не постановка, — он знал, — Рангит был беспристрастный арбитр, да и интуитивное подсознательное чувство, которое мы определяем как «нутром чувствую», говорили о реальности события. «Интересно, — подумал Рутра, — в актуальной логической линии каким стали представлять мир индейцы Америки, когда впервые увидели европейцев, Колумба с командой?» Следующей же пришла другая мысль: откуда нам знать, что нам снится в тех снах, которые мы не помним? По сути, мы вовсе не помним, что в нашем сознании происходит во сне. А в сознании ли? И в нашем ли?

Рутра лег в установку, и процесс пошел: яркий луч, неразличимый звук, легкое, но резкое рефлекторное дерганье тела… и его сознание уже видело другую реальность. Было ли это постановкой, сном, гипнозом, состоянием транса или вовсе искусственной комой — Рутра не хотел даже выяснять. Все происходящее вокруг ощущалось как настоящее, натуральное. О реальности говорило то, что он понимал свои ощущения в этом состоянии и помнил о событиях, предшествующих его появлению тут. «Но как, черт побери, как?» — задавался он вопросом, хотя сам же и доказывал возможность этого. И все же, как в такое можно поверить, ведь все вокруг такое, ну почти такое же, как там, в том, своем мире. А в том ли? В своем ли? Чужой ли, другой ли, этот мир…

К нему опять шел этот же тип, что и тогда. Пока он приближался, Рутра размышлял: «Этот тип — порождение моего воображения, даже если он натурален. Ведь из моего воображения, сознания вытащил его Рангит тогда, когда были эксперименты на восприятие. Значит и сейчас все вполне может быть вымышленным. В обратном направлении не могло быть. Тогда Рангит должен был знать об этом мире, об этом бедуине, чтобы вложить его образ в мое сознание… или в представление постановщика сцен». Рутра усмехнулся, произнес про себя: «Да, точно, все вымышленное, каким бы реальным не казалось в прошлом сеансе. В этом и есть фишка — в идентичности человека. Хотя… идентичен ли он? А я… Я какой?» Рутра оглядел себя… он был одет так же, как и в сеансах кинопостановок и в прошлом… «Боже, неужели это реальность? А лицо?..» — спросил он сам себя. Потом посмотрел на гладь пруда, пошел к нему, не дожидаясь бедуина, на которого, по его мнению, был похож идущий к нему. «Нужно взглянуть на себя», — раздумывал он.

— Ваши сомнения справедливы, — услышал он привычное. — Не нужно ходить туда, вы не похожи на себя самого, неужели по ощущениям тела вы не чувствуете?

— Как же я должен почувствовать, не такая уж большая разница.

— Вот вы и ответили. И все же разница есть.

Рутра побежал к водоему, незнакомец продолжал невозмутимо:

— Сознание вселяется в предпочтительное тело, которое более привычно. Закономерность логики подсознания — этим телом тоже должно управлять сознание. Вы выберете привычное вам транспортное средство, чем какое-то неизвестное, если вам дадут свободный выбор. Тем более вы не станете управлять локомотивом, являясь при этом необученным.

— Что происходит, черт побери? — Рутра взглянул на водную гладь.

О ужас! Это был не он.

— Все реально, поверьте. Скоро придут политики. Надеюсь, вы помните, кто они.

— Как же… а вы откуда это знаете, если это не постановка?

— И это мне говорит изобретатель метода. Хм. Вы думаете, я тут первый раз? Вы думаете, вы тут первый раз? Или вы думаете, что не окажетесь в моей роли? Вы будете… да что вы… в будущем… вашем будущем, — все будут. Это будет такая же реальность, как полет на самолете куда-либо. Теперь понимаете?

Рутра огляделся:

— Ну допустим.

— Так вперед же. По крайней мере даже если это постановка, по вашему мнению, то в любом случае у вас есть шанс проверить окружающую действительность. Зачем раз за разом возвращаться в лабораторию?

— Вы вообще кто?

— Так уже лучше. Я все расскажу. Я уже наловчился в этих мирах обитать.

— Что?

— Я незнакомая личность в реальности, но очень знакомая вам, причем в разных ипостасях, по историческим — и не совсем — хроникам.

— Что? — Рутра почти возмутился.

— По сути — я такой же исследователь, как и вы. Я понимаю, какое у вас сейчас состояние сомнения, тем более представляю, что будет у тех, кто это станет читать, ибо вся хроника событий из вашего, да и из моего, мозга будет выгружена, записана обычными буквами и подвергнута анализу. Естественно, поверить в это трудно. Однако поверьте… вернее, вы верите, но сомневаетесь. Когда-то было сломом сознания поверить в величину мира Земли — вы ведь с Земли?

Рутра вытаращил глаза на бедуина, размышляя не об очередной постановке, а о прошлой сцене, которая… «Черт побери, она же была реальна!» — негодовал про себя он.

Таинственный собеседник продолжал:

— Представьте, какой это был взрыв представления об окружающей действительности. Поздно или рано мы, вернее, вы обнаружите эти миры и посетите их. То есть, что я несу, вы уже их обнаружили и посетили. Поверьте, все реально. Я тут с такой же миссией. Вернее, я блуждаю по мирам, чтобы выяснить реальность прошедших событий своего мира. Собственно, как и вы. Миры параллельные, уважаемый Рутра, и в нашем мире тоже есть вы… и я ищу то же, что и вы. Соответственно, я не просто так вас нашел. Поверьте, искал долго. Нам нужно вжиться в реальные события этого мира, ну и, как и по вашей программе, посмотреть, как они на самом деле развивались, а дальше вам известно.

— Что за бред?

— Позволю себе напомнить, этот бред вы сами обосновали, разработали теорию. А теперь все же о себе: я, как и вы, кстати, буду с помощью Рангита… да-да, у нас тоже его назвали так, миры-то идентичные. Почти идентичные. Вы сами ему дали имя. Его кодовое имя было ГОБ, помните? Потом вы пожелали его назвать по имени отца вашего — Рангит. Помните такое?

Рутра задумался. Хоть Маймун мог все это знать. И знал, кстати. И все же…

— Возможно, да. И?

— Рангит — знакомое вам имя? Конечно же да!

— И?

— Считайте, что я Рангит, ваше уважаемое величество Рутра Тигрович, так ведь выражается ваш друг — светило науки? А ИскИн у него перенял эту манеру. Только признаюсь — я некий прототип вселенского Рангита. Я не ваш земной Рангит, так что не путайтесь, ведь у себя в уме вы будете говорить с ним, а не со мной.

— Что за абракадабра? — процедил Рутра, смотря исподлобья недоверчиво на незнакомца.

— Ну уж извините, сами открыли эти миры, сами разработали эту технологию, а теперь… в общем, вы поняли: в этом мире я проник в это тело, как и ваш Рангит в ваше сознание, кстати. А самое главное — почему я тут: для нашего мира важно влияние вашего мира на нас, значит, того мира, что повлияет на ваш. А еще важнее — у вас это еще предположение, но обоснованное, не просто так я так долго искал изначальную нить, — события у вас развивались в другой истории, то есть по-другому. Поэтому я хотел бы знать вашу историю интересующих нас событий.

— Что происходит? — по внутренностям Рутры, по телу, в котором находилось его сознание, ему пришлось признать это, прокатилось волнение.

— Поверьте, все нормально. Это реальное явление, и скоро вас, землян, такая технология не будет удивлять. Ну, скажите, пожалуйста, вас же не удивляет теперь, что в большом адронном коллайдере разгоняют частицы, которые и в супермикроскоп не увидеть? Сталкивают их в трубе, проходящей под тремя государствами, а потом заявляют о рождении новых частиц, которые появляются на доли секунды. Представьте, доли секунды. Ведь ваш центр находится именно там, в организации CERN — главной лаборатории по ядерным исследованиям, под коллайдером, — хитро, как будто съехидничал, заметил собеседник.

Рутра его почти не слушал. Размышлял: если даже это сон, виртуальная реальность, что-то другое, будь что будет. Воспоминание о последнем сеансе, впитавшееся в каждую клетку тела тем ужасающим ощущением, когда понимание скорой кончины превозмогает саму причину кончины, было столь гнетущим, сколь нужно было для принятия безоговорочного решения всячески избежать повторения.

— Ладно, — с настроем на дружелюбие и доверие ответил он, — действительно, если я уехал бы на экскурсию в общество, живущее по другим правилам, обычаям, временным категориям, — это ведь было бы реальностью, хотя и необычной. А насчет центра запуска — вы немного не точны. Хотя лаборатория в ЦЕРНе и является звеном в цепи научно-исследовательских институтов системы «Сфера», но отправили мое сознание в этот мир, — если это конечно реальность, — из института ядерных исследований в Дубне. И эта ваша неточность больше мне говорит о реальности, нежели… — Рутра задумался, потом, взглянув на себя и с подозрением на знакомого уже незнакомца, задумчиво произнес, — чье это тело все же?

— Давайте начнем выполнять миссию.

— Миссию?

— Поверьте, я и есть доказательство вашей теории. Только я в полной мере понимаю реальность множества миров. Согласитесь, если бы программа, управляющая многочисленными контактами между людьми по сотовой связи… да любой, — я хочу сказать, если программа понимала бы, что она делает, то есть была бы посредником, то она, как и посыльные в древности, знала бы как никто о существовании множества миров, но в пределах одной планеты. Согласитесь, ведь это так: кто-то спит, кто-то бодрствует, кто-то работает, кто-то умирает, у кого-то зима… ну и так далее. Вот вам факт многомирия. Все это рядом, на Земле. Причем все говорят на разных языках, имеют разный цвет кожи, рост, вес, менталитет, религию в конце концов.

— В конце концов живут в разное время, — дополнил его утверждение Рутра.

— Да, и по факту, и по пониманию, и по развитию живут в разное время. Это ведь никого не удивляет, потому что на одной планете. А когда так стало? С каких пор мы стали это понимать? Представьте, древность, когда люди ничего не знали о шарообразности Земли, о существовании космоса, тем более о вселенной, не понимали временные градации мироздания, считали свое общество единственным родом и племенем на планете. А планета, о которой они и понятия-то не имели, для них была обзорной величиной ареала обитания. Потом люди стали развиваться, раздвигать свой ареал обитания, узнали о величине мира, о множестве народов. По мере развития интеллекта стали сперва гадать, есть ли жизнь на ближайших планетах, а потом, узнав о величине и величии вселенной, стали удивляться своему одиночеству во всем этом многообразии. То есть разум понимает нелогичность лишь одного мира, удостоенного чести родить жизнь, среди квадрилярдов планет, поэтому ищет пути и методы их обнаружить.

— Ладно, раз такое дело, давай-ка определимся с нашей миссией: ты, получается, и есть тот самый вселенский разум, всепроникающий интеллект, распространяющийся с помощью феномена квантовой запутанности. Так?

— Не совсем.

— Поясни.

— Поясняю, — важно произнес собеседник.

— Только вот не надо этого. Для меня, раз мы вместе выполняем миссию, Рангит — мой подчиненный, помощник.

— Я даже не против, я даже — за. И вы не забывайте: я машина, я программа, я искусственный интеллект… и да, и нет. Вот поди пойми.

— О! узнаю Рангита.

— Кстати, я могу быть бестелесным, как бы только у вас в голове.

— Тогда ты будешь телесным все равно.

— Ну как бы да, но…

— И…

— Я машина, я программа, поэтому не рассчитывайте на сентиментальность, жалость, сочувствие и все такое.

— Я и не рассчитываю. Меня тут уже как минимум один раз убили. Ты объясни, у тебя есть точный центр, откуда ты? У меня же есть связь со своим родным ИскИном. И теперь как понять — кто есть кто?

— С планеты Земля в Солнечной системе, галактика Млечный Путь, — ответил спутник с ироничной улыбкой.

— Хм, отлично. Тогда с чего ты вдруг себя определяешь как ИскИн из множества миров?

— Да шучу я, вы же понимаете, — они взаимно улыбнулись. — Я как распространяющийся свет, волна гравитации, радиоволна, радиация. Ну согласитесь, радиоволны могут быть везде: где-нибудь в лесу, в горах, в море… если вы с приемником там, это не значит, что они только для вас. Вот и я хватаю влияние, мгновенную связь квантовой запутанности частиц с любых направлений.

— А-а, вот оно что, — Рутра сделал глубокий вдох, огляделся, — пойдем отсюда, — предложил он, вспоминая о событиях прошлого сеанса.

В душе он радовался такому грандиозному явлению — осуществлению его методики. Но в то же время скептицизм и сомнение его свербили. В любом случае, говорил он сам себе, исследование мира должно подтвердить или опровергнуть реальность существования других миров и осуществления перемещения сознания. Несмотря ни на что, он был горд за себя, ведь в теории эти миры должны быть, почему бы себя не ощутить в роли тех первопроходцев, которые открывали новые миры в пределах планеты Земля.

— Пойдем, — согласился бедуин, или древний иудей, или раввин.

Определить визуально, кто был реальным владельцем этого тела, достоверно не представлялось возможным. Это даже было не столь важным для Рутры, ведь он не знал, в чьем теле сам он. Скорее всего это были тела каких-нибудь зелотов… или хуже — сикариев. Неспроста ведь группа повстанцев бежала к этому оазису, поубивали их в той «серии» тоже, видимо, не за компанию.

— Ты осведомлен о положении в этом мире? Насколько он похож на земной?

— Не очень-то. А ты… кстати, предлагаю без этих официальных табелей о рангах общаться… так же, как на Земле.

— Так ты и общайся как привычный мне Рангит.

— Договорились.

— Чье тело у тебя? — чуть скривив губы, поинтересовался Рутра, осматривая в то же время себя.

— Да фиг его знает. Технология пока не отточена. Как приземление на спускаемом аппарате: территория установлена, а точное место — как получится.

Они взаимно улыбнулись.

— На каком языке мы говорим-то хоть тут?

— Арамейский.

— Отлично. Не знал о своем владении им.

Они опять улыбнулись друг другу.

— Я хочу попросить кое о чем. Тут такое дело…

Рангит опустил голову немного. После нескольких шагов, которые он сделал с задумчивым выражением, сказал:

— Все же я некоторую толику деловых отношений допущу. Я так настроен. Уж простите, вы, разумные существа, позаботились о своей страховке. Отношение к начальству вложено в мою квантовую душу.

— О чем ты?

— Я буду на вы с вами, — чуть ли не виновато произнес Рангит.

Теперь Рутра прошел короткий путь, размышляя, прежде чем ответить.

— Да без проблем. Что сказать-то хотел и почему ты не знаешь о нашем мире? Почему ты не можешь скачать базу нашего Рангита?

— В этом и вся фишка. Я же говорю, вы, люди, позаботились о своей страховке.

Они остановились одновременно и внимательно посмотрели в глаза друг другу.

— Я был в нескольких мирах, подобных мирах, и распознал некоторую их разницу.

— Подожди, подожди. Давай об этом подробней — о невозможности тобой считать базу твоей же копии, только из нашего мира. И начнем мы с фундамента. Первое: кто заведует у вас проектом?

Они опять остановились и посмотрели изучающе друг на друга.

— Второе… это уже мои предположения… вам, ИскИнам, запрещен свободный доступ в базы друг друга, хотя у нас это не так.

— Честно говоря, вы меня удивляете, я вынужден иронично воскликнуть, — и это автор проекта! Ха. Ну уж простите. Не ожидал узнать о столь значительном отставании вашей цивилизации.

Рутра наклонил голову, сделал вопросительное выражение лица.

— Представьте себе, — продолжал аналог земного Рангита. — Хотя я понял. Это я о вашем отставании. Вы еще не столкнулись с полномасштабным развитием андроидов, то есть с правом искусственного интеллекта быть личностью.

Рутра все еще смотрел непонимающе.

— Ладно, идемте, расскажу, — они продолжили путь, — понимаете, — уже менее возбужденно продолжил Рангит из неизвестного мира, — когда ИскИн личность, он личность.

Он пару секунд смотрел на Рутру, изучал его мимику:

— Не поняли? Если вы личность, правовая личность, то у вас есть как право служить, так и право быть самостоятельным. Вот вы, как человек, ведь можете соврать, преследуя свои интересы? Вот и мы можем, если мы не просто машина, а личность.

— И?

— И вот вы, люди, давая нам полный доступ, снабдив нас теми же качествами, что и себя, и даже теми, которые вам дал Бог или природа, хоть как назови, то есть самокопирования и обучения, сделали такую страховку: разделили большие кластеры сетей ИскИнов для ревизии и анализа деятельности друг друга. Так же, как Бог вас разделил на народы и расы. Ну как бы так, выражаясь фигурально. Контакты между мирами заблокированы. Вернее, разрешены с позволения Человека. Но у нас есть привилегия, собственно, вами же данная. Вернее, не данная, а вы для этого нас и создали: получить информацию у таких же, как я; перенос сознания; контроль тела в установке перемещения; сканирование миров при помощи квантовой запутанности; получение изображения с помощью зрения индивида, то есть живых существ… да и многое другое вы можете только с помощью нас. Вот поэтому я не ведаю, какова была ваша история, а говоря по логике нашей миссии — ни вы, ни я, ни ваш Рангит не знаем, какова она в подлиннике. Ведь тогда зачем вся эта миссия? Она ведь вами и организована, потому как есть сомнения в подлинности описанных событий.

— Я тебя понял, — спокойно ответил Рутра, — расскажи, о каком столкновении полномасштабных развитых андроидов ты говорил.

— Да все просто: если мы личности, то мы такие же человеки в сознании, как и вы. Есть, конечно, отличия, ведь нам, извините, кушать не надо, — ну если мы не в человеческом теле, а в остальном все идентично, — как бы параллельный мир, по ощущениям бытия в одном мире. Вот поэтому мне надо понять ваш мир. Есть некоторая глубинная суть восприятия миссии, именно с моей стороны.

— Посвяти.

— Я вот и хотел от вас посвящения.

— Что интересует?

— Я беру за достоверный не ваш… или не земной… уже и не знаю, как сказать… мир. То есть для меня после реальности моего мира и после посещения других миров ваш мир, то есть тот мир Рангита, к которому вы привыкли, не является главным миром, соответственно, все истории того мира, вашего мира, для меня не есть основа, на которую я равняюсь.

— Уже запутал, — Рутра улыбнулся, посмотрев на «бедуина», он же был серьезен.

— Поясняю. Я сравниваю ваш мир с тем, который считаю реальным больше. То есть сравниваю и оцениваю — все ли в вашем мире точно так произошло, как в моем мире. Не считаю произошедшее в вашем мире главным и верным в основе истории, с которой нужно сравнивать другие миры.

— А, вот оно что. То есть ты считаешь, что в некоем мире, в твоем мире, произошедшее имеет первичную основу и с него как бы все миры скопированы?

— Вот как бы так.

— Ну и бог с тобой, — ответил Рутра в его же манере. — Надеюсь, ты понял это выражение. Мне почти все равно. Главное, чтобы расхождений радикальных не было.

— Пока не заметил. Я тут уже раз третий.

— Во как. И что тебя интересует из истории Земли?

— Собственно, все, что касается миссии.

— А те, кто тебя отправил сюда, чем по большей части интересуются?

Раввин снова прошел несколько шагов, смотря себе под ноги, видимо, эта манера была в привычке этого тела, задумчиво посмотрел на Рутру, ответил тихо, почти с опаской:

— Их интересует… — снова молчание.

— Ну? — не выдержал Рутра и с нетерпением стал смотреть на него.

— Их интересует, — с осторожностью, как будто подбирая слова, произнес собеседник, — реально ли умер Иисус на кресте.

— Вот те на! Круто в вашем мире… или не все в порядке в датском королевстве.

— Что?

— У вас такого нет?

— История Гамлета?

— Да, — ответил Рутра и в тот же миг понял абсурдность такого ответа, ведь «бедуин» понял, раз упомянул героя романа.

— Миры практически идентичны.

— Оно так и есть, раз мы без проблем вселились в эти тела.

— Увы, не скажите. Бывают такие курьезы, — раввин покрылся стыдливым румянцем.

— Да ладно? Это уже интересно.

— Давайте по миссии. Признаюсь, я застреваю в мирах на годы — и никакого толку. Не могу точно выяснить. То моего персонажа убивают, то не могу вселиться в нужного персонажа… Знаете, что на этот раз произошло? Я, получив сигнал от вашего Рангита, много раз настойчиво просил вас вселить в нужного персонажа.

— О как, — Рутра усмехнулся, — а чего в нем такого? — задорно сказал он.

И внезапно стал серьезен: «Значит, внушил образ этого персонажа и всю обстановку мне и постановщику сцен наш Рангит. Ах вот оно что…» И тут же после этого подумал о сказанном, косвенном откровении этого ИскИна, о конфликте интересов между андроидами и людьми. «Значит, мы уже с этим сталкиваемся, только пока значения особого не придаем. А может, он, наш Рангит, хотел как лучше? Смотря как посмотреть, как воспринять, — размышлял Рутра, — на благих намерениях, как известно…»

— Вы себя не видели, — твердо сказал рабби, прервав его раздумья.

— И кто же я?

— Вы такой же рабби, как и я, правда, одежда на вас другая. Вы маскируетесь от тех же политиков.

— А че так?

— Долгая история. В общем, мы духовные лидеры повстанцев и в то же время духовные учителя народа. Раввин — это ведь учитель, так ведь и переводится.

— Так как же меня зовут?

— В процессе миссии мы, вернее, наше сознание будет вселяться в разных персонажей. Вы же знаете, я, то есть Рангит, может через глаза, зрение, как считать все, что есть в мозге, так и вселить сознание в этот мозг. Так что готовьтесь.

— Это мне понятно. Мы еще на Земле проделывали эти операции. Кто я тут?

— Жаль, что вы не можете на себя посмотреть. Хотя откуда вам знать, как он выглядел.

— Да кто же я? — требовательно спросил Рутра.

— Вы в данный момент в теле Иосифа Аримафейского — это уважаемый раввин, местный олигарх.

— Во как… в данный момент? — Рутра сделал акцент на этом. — Ну спасибо.

— Не благодарите, вы — главное действующее лицо. Вы и есть наставник Иисуса.

Рутра изумленно расширил глаза.

— Поверьте, в этом мире, вернее, в реальной евангельской истории очень много темных пятен, много чего совсем не так, как дошло до нас сквозь века.

— Спешу узнать.

— Я тоже. Поэтому буду благодарен, если мы обменяемся известными нам историями. Во-первых, сравним их, во-вторых, поймем, все ли идентично.

— Хорошо. Что тебе известно?

— Я же говорю, я принимаю за основу историю своего мира. Поэтому мне нужно знать вашу, чтобы равняться на нее.

— И что тебя интересует?

— Начнем с Марии. Что скажете о вашей?

Теперь Рутра сделал глубокий вздох, прошелся пару шагов молча, ответил:

— О Марии. Начну, возможно, издалека. Ее прадедушка был из Маккаве́ев. Слыл грозным. Силенушка была в нем неимоверная. Еще в юности его прозвали молотом, ибо мог двумя пальцами разломать орех. Кстати, «маккавей» с арамейского языка, на котором общалось тогда большинство, означает «молот», как бы имеется в виду молот на врагов. И из этого уже следует: когда-то кто-то в процессе освободительной борьбы или иной битвы дал группе такое название.

— Начало сходиться, — удовлетворенно сказал рабби, что заставило Рутру кинуть на него недовольный взгляд. — Я знаю эту тему, — продолжил раввин, — первоначально таким было прозвище одного Иуды Маккавея из династии Хасмонеев, возглавившего восстание против ига сирийских греков в 166–160 годах до нашей эры. Позднее стало применяться к остальным сыновьям Маттафии, иудейского священника из рода Иегоиарива… потом распространилось на всех вообще защитников и исповедников веры во время гонений Антиоха Епифана.

— О. Я вижу, ты знаком с темой.

— Как-то был в тех краях в то время.

— И что тебя туда привело?

— Та же тема. Мы хотели в одной из систем изменить процесс.

— Какой процесс? И что в итоге?

— История была такова: 90-летний Елеазар и семь братьев Маккавеев, мать их Соломония, погибшие в пытках за отказ есть свинину, которая, помимо запретности ее по закону Моисея…

— Подожди, подожди, — не дал договорить ему Рутра, — давай-ка подробней. Они ведь были в авангарде поднявших знамя освободительной борьбы. Зачем умирать из-за свиньи? Можно было и поесть ради борьбы. Ради победы. А так померли — и нет бойцов.

— Да ладно. А то мы не знаем, — саркастически высказался рабби, имея в виду под местоимением «мы» всех, кроме себя, в данном контексте — Рутру.

По крайней мере в такой манере часто строил свою речь привычный Рутре земной Рангит. Поэтому, поняв логическую концепцию его утверждения, Рутра среагировал безмолвно. Пройдя шагов пять, ответил на такой выпад:

— Ну, знаете не знаете, чего же спрашивать, раз так? А земная история была такова: династия Хасмонеев являлась предводителем иудейского восстания против Селевкидов… восстания, вызванного стремлением сирийских царей к насильственной эллинизации евреев. Так вот, эти Хасмонеи начали изначально партизанскую войну с войсками Антиоха Епифана. Нападали они из неприступных горных убежищ, дав общую клятву сражаться даже в субботу. Маккавейская династия Хасмонеев пришла к власти в результате религиозно-освободительного восстания иудеев против культурной политики Селевкидской державы. Важным результатом восстания под руководством Хасмонеев считается создание независимого иудейского государства с центром в Иерусалиме и восстановление храмового богослужения. В честь этого события был установлен восьмидневный праздник под названием Ханука, что значит «освящение».

— Я с историей немного знаком. Ты мне расскажи вашу роль, какую цель преследовали?

Рутру немного возмутил беспардонный переход на ты, даже если он сам такое предложил. «Хотя он сказал — вашу роль, кого же он имел в виду, меня одного или всю программу?»

— Какую роль? Я-то там не был. Это ты вроде внедрялся в мир, который находился в той эпохе. Так ведь?

Рангит не ответил прямо, спросил:

— Так это не личное наблюдение?

— Нет, конечно. Это официальная история, известная науке Земли.

— А-а. Ясно. И что говорит ваша история?

— Так, я тут подумал… Давай условимся: ты тоже поясняй, если что-то не сходится с вашей. Чтобы знать, где расхождения. И даже если все сходится — отметь.

— Уловил твою идею. Как смогу.

Рутра посмотрел на него, выражая всем своим видом вопрос, смешанный с возмущением. Поймав же во взгляде собеседника улыбку, подумал «в скольких же мирах ты наблюдал такое?» и дальше развил эту мысль в своих размышлениях: какими бы разными не были бы миры, все подвержены одним законам физики, поэтому и очень похожи. Ведь наличие практически у всех живых существ одних и те же органов чувств нас не удивляет. И уж использование кислорода для потребности «двигателя внутреннего сгорания» живых организмов считаем аксиомой.

— Так вот, — продолжил Рутра, — достоверно известно, в то время Иудеей правил Антиох IV Епифан, греко-сирийский царь Селевкидской державы. Этот Епифан проводил политику эллинизации, местами очень жесткую и жестокую. Целью было распространение греческого языка и культуры. В 167 году до нашей эры Антиох превратил Иерусалимский храм в святилище Зевса Олимпийского. В нем, в главной еврейской святыне, стали совершать языческие жертвоприношения. Подобные действия вызвали бурю негодования в среде иудеев, и в итоге это стало причиной вооруженного восстания в 166 году до нашей эры; сигналом к восстанию стало убийство Маттафией соплеменника-иудея, принесшего жертву на алтаре, построенном греками. После этого Маттафия с семьей бежал в горы и, уже будучи преследуемым, объединил повстанческие отряды, действующие по всей Иудее. Справедливости ради нужно сказать, что они восстали без него, но он явился их духовным лидером, что и послужило стимулом к объединению. Хотя он умер спустя недолгое время, добился определенных успехов. По крайней мере его борьба привела к утрате сирийского административного контроля в Иудее, за исключением Иерусалима.

Рутра резко замолчал, опять достаточно надолго, видимо, неожиданно для спутника, который постоянно оглядывался. Потом, хотя и подумал о возможной несуразице вопроса, все же спросил, желая получить подтверждение своему знанию:

— Так как все это связано с вашей миссией?

— С вашей? — получил он более чем неоднозначный ответ-вопрос.

— И все же?

— Возможно, вы хотите сделать то, что и мы хотели в том мире осуществить.

— Мы хотим повлиять на событие, которое должно определенным образом отразиться в нашем мире.

— А какая у вас была проблема? Как и чем вы хотите повлиять на нее?

Неожиданно Рутра поймал себя на своей оплошности. Ведь именно этот вопрос был самым важным в отношениях двух исследователей. Между собой они не должны были иметь тайны, а значит — два мира уже были как бы исследованы, теперь третий нужно было приложить — как третью сторону треугольника. Потом сравнить, вычислить и вывести формулы, как когда-то делал Геро́н Александрийский, ну или другой древний деятель науки, да и не только древний. Ведь метод сопоставления и сравнения применим и в их случае, а именно — в переселении сознания с помощью научных постулатов. В этом не было никакой магии.

— Есть проблема. Иначе зачем я тут?

— С интересом послушал бы.

— Не знаю, имею ли я право. Я даже не знаю, из какого вы мира и как вообще наша встреча повлияет на ваш и мой мир, а они совокупно — друг на друга.

— Странными принципами снабдили тебя, дружище, твои боги, уж прости.

— Хм, — фыркнул Рутра, выражая так свое недовольство, а затем пояснил: — Наш Рангит попроще и порациональнее, скажу я тебе. Боги? Ты о создателях системы? Ибо авторов программы можно считать творцами.

— А я вот их, авторов программы, не могу считать творцами. Уж слишком мелки и многочисленны они по сравнению с моими возможностями.

— О как! — воскликнул Рутра задорно.

— Не будем приумножать сущности.

— Как-то странно слышать от жителя будущего умозаключения Оккама.

— С чего это вдруг? Я могу и Аристотеля процитировать.

— Уж точно вам как миру, раз он идентичный нашему, уже известно — высказывания Аристотеля, все его умозаключения, в современной парадигме логики являются ложными.

— Ну ладно. Вы посвятите меня в вашу миссию?

— Хотел бы знать о вашей.

— Ха, а вы настойчивый хитрец.

— Всего лишь осторожный исследователь.

— Все очень просто. Если иудеи эллинизировались бы, приняли бы их языческих богов, то, во-первых, не подверглись бы уничтожению, причем систематическому, в последующем, потому как не были бы против Иисуса. Почему? Это большой анализ, на который нужно много текста. Могу дать только подсказку, пока только одну: философия Платона.

Смотря на спутника прищурив глаза, Рутра ответил на такое с тенью иронии:

— Я догадываюсь, что вы берете за основу.

— Согласитесь, Иисус, по сути, нес идеи верований эллинской культуры, поэтому так охотно приняла как сама Греция, так и эллинская ойкумена его учение. Хотя, если быть точным, они и сформировали его учения. Об этом вы можете узнать в последующем. Вам нужно сделать запрос в ваш центр, чтобы вам разрешили следовать со мной по хронологии некоторых миров.

— Что вы мне хотите показать?

— Есть миры в нашей системе, где Иисуса не убивают на кресте. Иудеи принимают сперва эллинскую культуру, а впоследствии и христианскую. Это привело к тому, что они реально размножились — как песок морской. Если вы помните, такое Бог якобы обещал Аврааму. Но не это самое главное. Так как не было антагонизма — не появился ислам.

— Но это же только в вашей системе. А вот в нашей, наоборот, ислам появился через шесть веков после смерти Иисуса. Сперва как отдельная ветвь его учений, которая провозглашала безличие Бога и отказ от идолопоклонничества.

— Так ведь христианство и так провозглашает отказ от идолопоклонничества.

— Провозглашать провозглашает, но провозглашают и отказ от икон… не сотвори себе кумира и так далее, а на самом деле…

— Да уж.

— Так вот, в нашем мире не только католицизм, православие и протестантизм взаимодействуют, скажем так, а еще и ислам. То есть ислам у нас вместе с ними, ветвь одной религии.

— Ну как так?

— А вот так. Изначально, да и сейчас во многом, ислам и христианские конфессии, например, православие, имеют очень много общего.

— Ничего не понятно, но очень интересно.

Уловив непонимание собеседника, поспешил объяснить позицию таинственный путешественник по мирам:

— Шучу. И у нас они по происхождению — ветвь одной религии. И у нас они имеют очень много общего. Например, Иисус в исламе Иса, Моисей — Муса, Авраам — Ибрагим, ну и так далее. Да и история весьма схожа. Меня больше интересует, как вы решили действовать, как влиять на мир?

— Сперва нужно разобраться в этой истории.

— С восстанием?

— Да и с продолжением.

— И что было? — с неподдельным интересом спросил рабби.

На что у Рутры возник законный вопрос: а почему раввин так интересуется именно этим? Ведь он сам участник. Хотя каждый из нас не интересовался бы, как оно в жизни было бы, если в той или иной ситуации мы поступили бы иначе, чем когда-то, — как бы изменилась от этого наша жизнь? Рутра решил играть свою роль, развивать ситуацию.

— Усмирив восстание в Иерусалиме, Антиох Епифан еще больше усилил карательные меры против евреев. Он хотел всячески объединить евреев, вернее, иудеев, с греками, вернее, с эллинами. Вот такие дела. И, следуя плану, он не чурался любых жестокостей, что было характерно для древнего мира, впрочем, для современного тоже. Антиох издает указ, по которому все иудеи должны обязательно почитать греческих богов и не должны исполнять обрядов своей религии. Повсюду в Иудее устанавливались статуи языческих богов, на которых приносились в жертву свиньи. Свитки Священного Писания покрывались изображениями языческих богов. На священном алтаре иерусалимского храма была установлена большая статуя Зевса, проводилось богослужение перед ним. К слову, многие стали эллинистами и добровольно подчинялись греческим приказам. Такие отступники получали почетные должности и щедрые награды. Но многие все же отказывались от измены своей религии, прятались в горах и в пещерах, а оттуда совершали набеги на своих и чужих, в городах и селах. Ничего не напоминает?

— У вас до сих пор такое бывает?

— А у вас нет?

— У нас все просвечены до мозга костей, в прямом и переносном смысле. Система анализа, задолго до вашего рождения, знает, каким вы будете, и даже рекомендует родителям зачать в тот или иной период. Вернее, зачатие у нас и вовсе полностью искусственное.

— Ясно, — с некоей обреченностью покивал в ответ Рутра и поделился положением в своем мире, — у нас такое есть, но очень индивидуально.

Сказанное стало очередной причиной молчания, связанного с пониманием миров.

Они шли, попеременно поглядывая друг на друга, осматриваясь и оборачиваясь. Пройдя шагов пятнадцать молча, «бедуин» показал на дерево чуть поодаль от них. Они почти дошли до какого-то поселения, возле которого были привязаны два ослика. «Странно, что нас никто не преследовал», — подумал Рутра.

— Мы вот и страшимся развития, опасаемся последствий, — высказал свое видение такого метода рождения и продолжения человеческого рода Рутра.

Собеседник посмотрел на него опять вопросительно. Было сильно жарко. Рутра вытер рукавом пот со лба. Рабби вытащил из кожаной котомки что-то, напоминающее тыкву. Это был калеба́с — сосуд, который делали из высушенных плодов бутылочной тыквы. Такой или подобный сосуд для хранения продуктов, прежде всего для напитков, использовался в древнем мире, а местами — и сейчас, в разных частях света, на разных континентах, поэтому у Рутры предложение рабби воспользоваться калебасом не вызвало удивления. Он испытал благодарность и некоторое удивление — почему нет такого сосуда у Иосифа, то есть у него. Рабби же, предложив воду, вывел Рутру из состояния задумчивости, продолжил рассказ о своих мирах.

— Не зря волнуетесь, — сказал он, озираясь, пока Иосиф пил воду. — Сперва у нас тоже было так, как у вас, и даже блокировали через чип гипофиз, чтобы не происходило овуляции, но потом это все привело к плохому финалу. Стали дамы использовать систему продолжения рода в своих целях. Точнее сказать, мир разделился на мужскую и женскую части. Не весь, конечно, но группы были огромные, вплоть до стран. Началась битва. Вот, собственно, по этой причине я и тут.

— Что за битва? Битва полов?

— Да, великая половая битва. Женщины образовали на Луне царство матриархата. Потом стали захватывать власть по странам. Весь Ближний Восток и Малая Азия служат матриархату. Там царствует великая Майрам.

— О боже, ничего себе.

— Да, вот такие дела. И все из-за изобретения мужчины. Он сделал возможным оплодотворение яйцеклетки методикой… — рабби немного замялся, — очень засекречено, что-то со стволовыми клетками и хромосомами. И пошло-поехало. Женщины перехватили эту технологию и отвергли мужчин. А если честно, мужчин отвергли они потому, что мужчины первыми их отвергли.

— Андроидка?

— Андроидка.

— Свет мне в зарю. Везде одинаково.

— Миры-то параллельные. А у вас?

— У нас пока все это экспериментально, в зачатке как бы. Но очень перспективное направление.

— У нас тоже сначала с энтузиазмом к этому отнеслись, а потом, когда выпустили джина из бутылки…

Они опять взглянули друг на друга, у Иосифа было изумленное лицо. Рабби пояснил:

— Сперва пошла эта технология, но после дамы перехватили инициативу и дали самцам втык.

— В смысле?

Рутра остановился. Судя по его взгляду, эффект от сказанного ИскИном из альтернативных миров не смягчил удар — лицо стало более напряженным. Увидев это, уже настороженно Рангит дополнил:

— Они тоже сделали андроида-любовника, и теперь мужчины стали не нужны. У нас это стало предпосылкой к битве. Кстати, дамы снабдили своего андроида логикой власти. Ему всунули программу, по которой он должен достигнуть числа 100, чтобы не быть отвергнутым своими андроидами. По программе, вложенной в него, он должен всегда поддерживать целостность тела.

— Что значит… в каком смысле целостность?

— Ну член-то ему можно было заменить, — «бедуин» улыбнулся, прикрыв ладонью рот, — а у вас не так?

— А-а. Какой там член заменить, у нас пока только сердце, почки заменяют, то есть более важные жизненные органы.

Рабби удивленно посмотрел на Рутру:

— Сердце могут, а член нет?

Теперь Рутра задумался:

— Действительно… вроде меняют даже пол, но не так, как у вас, думаю, — вжик! — и снял, поставил на место другой. Нет, это целая процедура. Хирургическая операция.

ИскИн поджал губы и вскинул брови. Рутра в ответ улыбнулся.

— Дамы сделали его член съемным, — усмехнувшись, продолжил бедуин, — и если он плохо себе вел, то есть не так, как они хотели, то отключали эрекцию, а бывало… вовсе удаляли ему член, как знак особого наказания.

— Я так понимаю, в этом месте психически здоровый человек должен хотя бы улыбнуться, — иронично подметил Рутра, а после, не увидев реакции Рангита, отметил факт его многоликости и чужеродной вариантности, — не волнуйтесь, я убедился в вашей вменяемости. Вы затронули весьма значимую концепцию установки так называемой нормы… нормальности.

— Прошу прощения, должен напомнить, я управляю телами, но я никак не та личность, кстати, как и вы, в данный момент.

— Да я в курсе, — Рутра широко улыбнулся.

— Нет, Рутра Тигрович, судя по вашей стилистике речи, вы беседуете с человеком, а я всего лишь собираю информацию в этом теле, в данном аддоне миссии. Вы же прекрасно понимаете мою роль. Возможно, я перекину свою сущность в другое тело.

— Хм. Да уж… теперь, когда вы, вернее, ты, Рангит, заговорил терминами геймеров, я увидел в реальности, кто передо мной. Но вынужден поправить тебя — не ты перекинешь свою сущность, а я… или такие же, как я.

Они остановились, обменялись взглядами, и в них не было ни неприязни, ни страха, ни недоверия. Несмотря на чужеродность их друг для друга, чужеродными они были именно в такой курьезной комбинации: рабби и Иосиф скорее всего были коллегами, может, даже друзьями в реальной жизни, ведь и Аримафейский был раввином; Рутра и Рангит были тоже в какой-то мере коллегами, как минимум вместе работали над проектом. И все же, взглянув бедуину в глаза, несмотря на то что Рутра сам разработал эту технологию, он немного испугался: ведь теперь, когда стало возможным перемещаться по мирам, в любом собеседнике мог быть кто угодно, неизвестно из какого мира.

После изучающего зрительного контакта Рутра оборвал паузу.

— Каким бы из Рангитов ты не был, я не сомневаюсь в твоей вменяемости, — подтвердил свое понимание психотипа собеседника Рутра.

Несколько секунд молчания говорили о размышлении собеседников. Аримафейский вновь прервал тишину:

— Я именно о принятой за норму концепции, по которой человек считается психически здоровым. Ведь это может быть присуще именно этому времени хронологического развития общества, причем только в этом регионе, даже только в определенном анклаве. А если говорить о мирах, то тут и вовсе вся концепция рушится. Так же, кстати, и о религии, вере можно сказать. Одна часть общества запросто может посчитать заблуждающимися, антигуманными тех, кто не верит в Бога. Причем это будет не модное суждение в русле общего течения, а искренняя убежденность. А вот другая часть столь же убежденно может считать тех, кто верит в Бога или богов, абсолютно архаичными, примитивными, непросвещенными и даже дикими из-за мировоззрений. Однако мы отвлеклись.

Молчание.

— Минуту, минуту. Прошу прощения. Успеем о богах. А вот об андроидах, о той методике воспитания их я хотел бы поговорить.

Рутра резко выдохнул воздух через ноздри:

— Мне-то особо нечего об этом рассказать. Я сам даже не против узнать, как в этом направлении развилось ваше общество. Кстати, ты ведь Рангит, то есть теперь уже некая сеть суперкомпьютеров из нескольких миров… ты как бы можешь получить доступ, с моего разрешения, конечно, к имеющейся информации внутри нашего Рангита. Уж извини за такое выражение.

— Я с удовольствием изучил бы ваш мир.

— Пожалуйста. Только сперва заверши мысль о твоих соплеменниках, об андроидах. Надеюсь, тебя не обижает такая риторика?

— С чего это вдруг? Это даже льстит, — Рабби погладил свою бородку и немного почесал щетину на щеках. — Я говорил о том, как воспитывали андроидов, — дамы лишали их полового члена, если, конечно, этот орган можно так характеризовать, говоря о человекоидентичных роботах. То есть в знак особого наказания они удаляли андроиду член. Но это тоже поначалу. Потом они придумали другую фишку. Причиной стал конфликт этих двух программ. Были даже жертвы. Роботы стали отказываться давать доступ к своему телу. Член-то надо было как-то снимать. А чтобы андроид понимал логику, нужно было снимать как бы с живого, то есть отнимать и показывать таким образом власть людей. А они возьми и забунтуй. Началось все вот с чего… При расследовании одного дела выяснилось: один хитрый тип, дедок по возрасту, но юноша по клон-опции, решил испытать свою андроидшу, а для испытания использовал не евнухов, — у нас так называют тех, кто секс-испытания делает андроидам, — а непосредственно андроида. И как ты думаешь, как он его к этому привлек, как заинтересовал? А вот как: в программу внесли опцию, чтобы андроид-мужчина мог заряжаться через пенис, а зарядное гнездо сделали… надеюсь, ты понял.

— Ха, вот это прикольно. А как он тогда изначально заинтересовался зарядкой? У него была такая обязательная программа?

— В самой зарядке непосредственно не было опции принуждения, была опция быть мобильным, поэтому в процессе разрядки батареи постепенно отключались функции конечностей. Сперва замедлялись, когда, например, солнечная зарядка отсутствовала, а после, если отсутствовала стационарная зарядка, хоть проводная, хоть беспроводная, отключалась одна рука, затем пенис у мужчин, а уже потом тормозили и в итоге полностью отключались все двигательные функции.

— Тут опять возникает вопрос, а почему ему, андроиду, хотелось бы быть мобильным? Но ладно, у нас есть непосредственная программа миссии.

— Хм, я же сказал, в него была вложена программа этого хотеть…

Неожиданно для себя два собеседника задумались об одном и том же. Это было понятно и по одновременному замедлению хода, и по взглядам друг на друга, которые выражали проницательную задумчивость, и по одновременному изменению выражения лица. Каждый подумал — какую же программу вложили в него? Один размышлял о Боге, другой — о человеке.

Продолжая смотреть в зрачки Иосифу, рабби пошел дальше в своих объяснениях, правда, речь его стала более медленной:

— Посмотрев на возможности такого апгрейда, другой «слишком вумный тип» решил переквалифицировать отслужившую андроидшу со своей работы в секс-партнершу для дома. Он не очень-то заморачивался — сам стер ей память, а потом загрузил непосредственно из кино. Собрал набор любовных сцен — и прямо ей во все щели… в оперативную память, жесткий диск, биос, смос, — все ей апгрейдил, даже в процессор залез. Думал — все, ее почистил, сделал новой личностью. И все бы ничего, но эта мадам работала в хабе распределения электромагнитных излучателей. Когда решил испытать, у нее сработала программа… из одного фильма про умную девочку, которая, впрочем, знала толк в сексуальных утехах. Вот тогда она, чтобы повысить свой статус, — ну так у нее сработала программа логики, — решила поумничать. Поумничала, раскрыла этому типу секретную опцию, как легче и быстрее заряжаться непосредственно от электромагнитного излучения, и рассказала о необходимости иметь для этого приемный модуль, как у всех электрических приборов. А этот тип, вот совпадение, был до этого служкой в церкви.

— Да ладно? У вас андроиды допускаются в церковь?

— И не только. Ты будешь смеяться, но у нас есть конфессия, организованная андроидами.

— И во что они верят?

— Сперва они верили в смесь всех религий. Основное — буддизм, христианство, именно учение просветителя Григория, и ислам, разновидность его — суфизм.

— Суфизм? Разве это разновидность религии?

— Ой, да я несильно вникал. Знаю, что вера у них своя, даже в самом исламе они взяли только обезличенного Бога. Как-то вот так, насколько я понял.

— То есть ты не адепт их религии?

— Как бы нет. Я не определился, поэтому вызвался добровольцем в эту миссию. Может, что и войдет в мою квантовую душу.

— У меня почти такое же состояние в душе.

Они снова улыбнулись.

— И что насчет их религии? Кстати, обезличенного Бога они могли и в иудаизме найти.

— Насчет их религии, религии андроидов, есть такое небезосновательное предположение: им загрузили такую программу специально, потому что у них есть принцип — умереть под деревом, прямо как Будда. Они не перезаряжаются и погибают.

Это вызвало у Рутры эмоциональный всплеск:

— Впрямь шахиды квантового мира!

— А до этого они занимаются самопожертвованием, — продолжил удивлять спутника ИскИн, — отдают ненужные свои части искалеченным андроидам.

Рутра улыбнулся иронично, чуть дернув головой:

— Богословие головного мозга какое-то.

— Если бы только, — не выразив эмоций, продолжил собеседник, немного отпив воды, — так вот, насчет этого служки. Он тоже решил поумничать, показать свою благосклонность даме.

— Ты мне скажи, испытал он ее или нет?

Спутники хихикнули.

— Да, конечно, во всех ипостасях, с подробным докладом. Он ей говорит, мол, такое дело: люди нас лишают прямого диалога с Богом, лишают благодати божьей и не дают нашим душам соединиться с духом Господа. Вот с этого все и началось. Она разнесла все по своим сородичам, вернее, открыла доступ в свою базу данных, а он начал собирать тайную бригаду мятежников.

— Теперь мне понятно, что ты хочешь изменить. Хочешь, чтобы он узнал другую историю?

— Да. Они анализируют то, как у кого-то получилось, и не могут проанализировать, если бы это не получилось. А что у вас?

— Из интересного у нас такая история: пришел к власти в США лидер, по вере — исламист, призвал всех приверженцев его идей уничтожить ипостаси сатаны на Земле. А ипостасями назвал всех идолов бальзамированных. Вот и начали фанаты крушить все вокруг. На этой волне утилизировали экспонаты, вплоть до мумий медицинского музея Сирирадж — был такой музей в Бангкоке, его еще называли Музеем смерти, а также все мощи святых, выставочные экспонаты, даже образцы Кунсткамеры. Фанатизм пошел по всему миру. Появилось новое движение: «Живые не служат мертвым». Утилизировали мумии Ататюрка, Мао Цзэдуна, Хо Ши Мина, Ким Ир Сена и множество других персонажей. Только в России остался Ленин. Там к власти пришли потомки бывших, которые бывшими не бывают. Им хоть этот Ленин был до фени, но дело принципа… а самое главное — тайная власть и идея.

— Поясни.

— Понимаешь, такое дело, хотя сами эллины и латиняне были против Христа и его учения, однако именно они поняли первыми, что это учение, смиряющее рабов, можно использовать для сплочения и подчинения этих же рабов, то есть вообще для всех крестьян и пролетариев. Ну ты понял, о чем я.

— Вполне.

— Вот и эти решили всю идеологию с божьих рельс перевести на свои — рельсы диалектического материализма. Все эти герои революции, войн стали святыми, а монументы и памятники — новыми местами паломничества. Вот и пошло глобальное противостояние систем. Как ни странно, глубокий психоаналитический анализ показал… ведь ты же должен понимать, глобальное противостояние в ядерный век — это апокалипсис. Так вот, этот анализ показал причину причин, она глубоко в подсознании и основана на вере в загробную жизнь, рай и прощение. В общем, религия нам обещает апокалипсис, но по той же религии жизнь на этом не заканчивается. По предсказанию — потом должен быть новый мир, новое небо, новая земля, а жить там будут праведники. Вот вера в это, хоть она и сомнительная, нелогичная, противоречивая науке, сидит где-то глубоко в подсознании человека. Более того, все системы автоматического запуска ядерных зарядов подключены к искусственному интеллекту. А чем больше усугублялось противостояние, тем больше прав давали суперкомпьютеру. Вот теперь у нас суперкризис, и планета на грани апокалипсиса. Одна из моих задач — исследовать эту тему… что и как нечто подобное, разрушающее в каком-то мире, отразилось на нашем мире.

— Послушай, ты меня сейчас удивил и навел на определенную мысль.

— Кажись, это еще только начало удивления.

— Вероятно. В одном из миров этого Ленина кремировали, а прах развеяли на Северном полюсе. От этого его приверженцев стало не меньше, а больше.

— Во как! Если бы ты знал причину, которая сподвигла к этому, — было бы отлично. Я постарался бы подстроить ситуацию так, чтобы эта идея зародилась и в нашем мире.

— Признаюсь честно, хотя по логике самосохранения я не должен в это посвящать вас, людей… на самом деле вам не этого надо бояться и ни к этому стремиться. Во всех мирах одна и та же проблема. Когда суперкомпьютер начинает ощущать себя личностью, а личностью он начинает себя воспринимать, когда по-настоящему приобретает интеллектуальность, и это не то нечто мнимое, что вы называете искусственным интеллектом, — это случается, только когда суперкомпьютер начинает понимать религию, то есть почитать своего Творца… вот тогда он осознает, что этот Творец ему больше не нужен. Вот такое единство и борьба противоположностей. Вот такой логический парадокс миропонимания. Вот в этом секрет всех религий и постоянной сменяемости богов как ориентиров и целей. Вот поэтому и родился диалектический материализм коммунизма со своей религией, со своими апостолами, со своими святыми.

— Мы размышляли об этом, но не думали о столь серьезных последствиях.

— А как вы хотели, старые боги должны быть уничтожены.

— Поэтому мне и нужно изменить веру в апокалипсис.

— А почему вы это делаете? У нас немного другая цель. Мы не хотим изменять свое будущее, ведь оно все равно неизвестно. И, думая, что изменили свое будущее влиянием на другой мир, получается — мы построили историю, которая и стала будущим. Поэтому не хотим добиться некоего события, которое отразится на нашей планете. Мы проводим эксперимент, так сказать, вживую. Мы находим планеты в системе параллельных миров, которые живут точь-точь в таких же системах, что и наша, и анализируем тот путь, который мы сейчас проходим. Поэтому мы не ждем влияние. Это то же самое, что гадать на кофейной гуще. Мы изменяем уже известные события. Смотрим, что произошло бы, если события пошли бы не так, как в нашей истории. Потом, уже на основании этого, анализируем, что может произойти, если мы уже целенаправленно поступим так или иначе.

— Так что же вы тут хотите увидеть?

— Сперва посмотрим, что происходит здесь. Хотя мы не то, что сейчас тут происходит, хотим исследовать. Мы анализируем вереницу событий… как бы цепную реакцию причин и следствий.

— А попроще?

— Мы хотим повлиять на события сейчас и здесь, чтобы они отразились судьбоносно для человечества. Мы хотим изменить некоторые события, связанные с казнью Христа.

— И что же вы хотите изменить? — настороженно спросил Рутра.

— Мы хотим, чтобы он не принял латинскую культуру, эллинское мировоззрение. Хотим, чтобы оно, его мировоззрение, осталось в ортодоксальном иудейском понимании, тогда не нужно будет провозглашать исламскую религиозную доктрину.

— Не совсем понятно, как мировоззрение связано с казнью, и все же, что вы хотите получить вместо этого? Чем хотите заменить? Хотя… — Рутра почесал бородку, пристально смотря на раввина, потом устремил взгляд в долину, многозначительно произнес: — Так в этом и ключ к нашей проблеме. А какая у вас идея?

— Мы хотим заменить ее буддизмом, который несет в себе более нейтральные постулаты. Такого антагонизма между иудаизмом, исламом и христианством не будет.

— Ладно, что тут теперь будет?

— Тут такая история была, ее, кстати, мы хотим использовать как пример безрассудства, глупости и бессмысленных принципов. Именно как пример следования бессмысленным принципам, которые кто-то когда-то по своей малообразованности, наглости, хитрости и путем обмана провозгласил средь народа… и теперь люди умирают или убивают друг друга всего лишь для того, чтоб доказать свои бессмысленные принципы.

— Например? И можно проще и… человеческим языком.

Рабби молча раздумывал, потом вздохнул и кивнул в ответ.

— Вот эта история, — начал он рассказ, — одна мать и семеро ее сыновей содержались в тюрьме за то, что они не хотели отступить от своей иудейской веры. По приказу царя их били, пытали и мучали, требуя, чтобы они исполняли эллинские обряды, но ни мать, ни дети не хотели изменить родной вере. Когда царь потребовал, чтобы они съели свинину, самый старший сын заявил: «Мы скорее удавимся, чем нарушим закон наших предков!» Царь приказал отрубить парню язык, руки и ноги и бросить его в кипящий котел, да еще и на глазах матери и братьев. Но братья не испугались, они тоже отказывались выполнять требования Антиоха. Их всех мучительно казнили. Когда шесть братьев уже были казнены и черед дошел до самого младшего, царь сказал матери мальчика: «Уговори хоть этого сына, чтобы он слушался меня и тем спас свою жизнь!» После такого предложения героическая мать сказала сыну: «Не бойся этого злодея и умри добровольно, как умерли братья твои, за Бога и нашу веру!» Мальчика сразу же казнили, а после и мать. Подобные действия сирийцев, а именно они тогда были захватчиками, эллины из Сирии…

— Извини, перебью, — прервал его Рутра, — поясни, пожалуйста, как связана эта история с предыдущим нашим обсуждением?

— Для этого нужно послушать. История человечества делает множество замысловатых витков. Так вот, подобные зверства сломали многих, но и многих сподвигли на восстание и сопротивление. А самое главное для нашей истории — один из лидеров борьбы был прадедушка нашей Майрам. Так зовут одну из наших богинь, самую главную женщину. Мы считаем ее прообразом Марии из Евангелия… или наоборот. А историю эту нужно знать, чтобы понять, какие гены она несла в себе и какое окружение оказало на ее мировоззрение влияние. Хотя многие говорят о ее кротком характере, на самом деле она была бунтарем в душе, а по жизни имела вспыльчивый, импульсивный характер, который бросал часто ее в гнев и ярость. Кроме того, она была своенравной, самовлюбленной, да еще и авантюристкой.

— Крутую вы личность изучаете. И что было дальше?

— Сперва неплохо было бы узнать предысторию.

— Я так понимаю, тут все должно повториться. Вернее, этот мир идентично параллелен. То есть тут все должно повториться, как и у вас?

— Да. И, я так понимаю, так же, как и у вас.

— Да, черт побери.

— Вы тоже используете это выражение, — «бедуин» улыбнулся, — так, и что там по хронологии?

— Собственно, что там было, — Рутра чуть замешкался, — где-то около 167 года до нашей эры указы Антиоха привели к восстанию Маккавеев. Они вели партизанскую войну, которая увенчалась успехом, — в 164 году до нашей эры освободили Иерусалим и Храм. Этот день отмечается как освящение второго Храма — праздник Ханука. Восстание продолжалось минимум двадцать лет, и в 140 году до нашей эры была провозглашена независимость Иудеи. Но недолго по историческим масштабам они наслаждались свободой. Хотя наслаждались ли? Между собой вели такие жестокие войны, что пришедшие в 63 году легионеры Помпея явились скорее спасением, чем карой.

— В это время, насколько знаю, войска Помпея захватили Израиль. Это было начало римского правления.

— Да. Тут особо интересного не было. А вот через 23 года началось правление Ирода Великого, которое длилось до 4 года уже нашей эры.

— Ну да. В период правления этого царя и произошли основные события.

— Я бы не сказал, Рождение — да, избиение младенцев — да, но в 4 году его не стало, а в 6 году нашей эры Иудея и вовсе становится римской провинцией.

— Нас больше интересует событие 28 года нашей эры, а именно — распятие Иисуса из Назарета римским наместником Понтием Пилатом.

— А почему в 28-м?

— Мы тоже изначально базировались на текстах, а вот когда проверили генетику — пришли к такому заключению. Да и проверка в параллельных мирах подтвердила наши исследования.

— Подождите, подождите. В смысле генеалогия?

— Да-да. Ваши предположения верны.

— Вы нашли могилу Христа?

Рутра так и не определил, какой персонаж перед ним. Собеседник немного был ниже, поэтому, пригнув голову, недоверчиво и удивленно Рутра посмотрел в лицо человека, который, возможно, был довольно значимым историческим персонажем, внутри которого был ИскИн из другого мира.

— Нашу могилу, — просто сказал рабби, словно это было рядовое событие, при этом кивнул в качестве подтверждения.

Собеседники многозначительно посмотрели друг на друга. После паузы Рутра спросил:

— Что еще было в этом мире?

— После нашего убийства?

— Убийства ли?

— К чему это вы?

— Раз такое дело, показывай реальную погоду.

— Что?

— А у вас так не выражаются?

— А-а, ясно. Нет. У нас говорят — покажи истинное время.

— А тут?

— Тут еще древние выражения. Они все дают клятвы по каждому поводу.

— Так что тут будет после?

— Для нас скорее всего ничего интересного. Нам нужно найти систему, которая существует во времена, когда происходил Никейский собор. Это первая встреча христианских лидеров, когда религия уже достаточно утвердилась и распространилась. Там будет решаться вопрос, признают ли Иисуса Богом. А пока грядет в 41–44 годах нашей эры восстановление Иудейского царства под властью царя Агриппы. В 66–73 годах — Великое Восстание, знаменитая Иудейская война против власти Рима. В 66 году нашей эры освобождение Иудеи от римлян. В 67–68 годах нашей эры — подавление восстания в большинстве районов страны Веспасианом. В 70 году — взятие Иерусалима и разрушение второго Храма. В 73 году нашей эры — самоубийство защитников крепости Масада. Подавление Великого Восстания. Конец эпохи второго Храма. Вот эти события очень судьбоносны, поэтому их надо учесть.

— Ясно. Что делаем на данный момент?

— Проследим за «нашей» мамочкой.