Меланхолия

Руслан Непесов

Кэролайн Хант прикована к инвалидной коляске. В прошлом она была довольно известной писательницей. Однако, после несчастного случая, её жизнь обрела мрачные депрессивные краски. Она становится грустной, меланхоличной и теряет вкус к жизни. Но однажды она знакомится с молодым человеком и с этого момента её жизнь вновь наполняется яркими красками.Однако, спустя время, когда счастье вновь наполнило жизнь главной героини, она узнает что-то, что в корне меняет их отношения и жизнь в целом.

Глава III

По дороге домой, Кэрол столкнулась с домовладельцем. С мистером Блэком ей не доводилось общаться часто. Однако, и за непродолжительное время знакомства, она интуитивно нарисовала для себя его психологический портрет. Всему причиной — её привычка анализировать окружающих на предмет их скрытых помыслов, идущей далеко вперёд любого общения с кем-либо. Привычка, выработанная в подростковом возрасте. О статном мужчине, исправно следящим за собой, но не всегда следящим за своими колкими репликами в адрес жителей дома, она знала немного. Но того, что она прознала о нём от своей соседки Лиззи, было вполне достаточно, чтобы отнести Блэка к числу лиц, которые пользуются дурной репутацией. Слухи о домовладельце доносились до Элизабет отовсюду. Болтали разное. По словам одних, он был азартным транжирой, спускающим все сбережения в покер, по словам других, он частенько пользовался услугами девиц лёгкого поведения. Но все всегда сходились в одном: всё это было бы неважно, если бы он не был человеком бестактным и бесцеремонным. Своей манерой общения мистер Блэк оставлял горький и неприятный осадок у жильцов дома. Он не выбирал слов. А если бы и мог, то в его словаре не было бы слов теплоты и дружелюбия. Всё, чем был одержим мистер Блэк, это деньги и женщины, которых он мог увлечь в свою комнату. Высокий, европейского происхождения мужчина, с лицом, походившим на утёс, из которого торчит каменный выступ в виде его носа. Скалистые глыбы вместо скул. Поредевшие волосы, зачёсанные бриолином в духе сороковых годов. Всегда носил тёмно-коричневый костюм в полоску.

— Добрый день, мистер Блэк.

— Здравствуйте, мисс Хант.

— Позавчера лифт застрял между этажами. Надеюсь, лифт починили и такого больше не будет? — поинтересовалась Кэролайн.

— Лифт исправен. Быть может, это вы что-то не то там нажимали или вовсе задели своей коляской, — небрежно ответил мистер Блэк. — Думаю, не будет лишним, если бы были бы аккуратнее.

Кэрол на секунду остановила коляску, приковав к Блэку свой недоумевающий и в то же время возмущённый взор, и тронулась дальше.

— Всего доброго, мисс Хант, — послышалось ей в след.

— Ну что, как прошла вечеринка? — Лиззи уже встречала Кэрол на площадке у её двери.

— А почему ты не на работе?

— Ты невнимательно слушала. Я сегодня во вторую смену, — Лиззи взяла у Кэрол ключи и открыла верхний дверной замок.

Войдя внутрь, подруга стала помогать Кэрол раздеться и направилась на кухню ставить чайник. — Ну что, когда возьмёшь меня с собой на ваш дрэг-рейсинг? — послышался звонкий голос Лиззи из кухни.

— Лиз, там не все на колясках. И хватит подшучивать над моим транспортом.

— Да брось ты, значит там и пешие есть? — игриво спросила Элизабет.

— Разумеется.

Переодевшись, Кэрол покатила коляску на кухню, где ей на встречу выпрыгнула Лиззи и, сделав наигранную гримасу и приподняв одну бровь, стала назойливо интересоваться:

— Что, и симпатичные есть?

— Отстань. Я хочу выпить чаю.

— Колись, старая дева! Не то отравлю твой чай, — пригрозила Лиззи, указывая на Кэрол кухонной лопаткой.

— Я давно перестала обращать внимание на мужчин. Тогда же, когда они перестали обращать внимание на меня. К чему оно, это внимание? — Кэрол безразлично смяла лоб жестом бровей и взялась за кружку с горячим чаем.

— Всё, премия Оскар тебе обеспечена! — сказала Элизабет, спрятав левую ладонь правой и прижав к груди.

— Что за уныние? — продолжила Лиззи. — Возьми себя в руки! Ты совсем расклеилась.

Кэролайн сделала глоток чая, медленно проглотив его, она посмотрела в окно.

— Сегодня у нас появился новенький.

— Так так так… С этого места поподробней, — промолвила Лиззи, усаживаясь перед Кэролайн и не сводя с неё глаз.

— Он узнал меня. Оказалось, он читал мои книги, — сказала Кэрол, мысленно прокручивая в уме этот фрагмент сегодняшнего дня.

— Он тоже всадник на колеснице?

— Лиз…

— Ну, то есть, на инвалидном кресле? — отшучивалась Лиззи Уильямс.

— Да, он, как и я прикован к коляске.

Подружка уселась поудобнее и изобразила неподдельно вовлечённый в беседу вид.

— Признаться, давно не говорила с кем-либо, кто читал мои книги, кому они действительно нравились. А ведь признаться, я не думала, что среди читателей найдутся и мужчины.

Проанализировав рецензии к своим книгам, Кэрол научилась определять родственную ей натуру. Вкладывая в своё детище массу сил, времени и эмоций, она вкладывала частицу себя. И те, кому пришлись по душе все те строки, написанные ею, все те, кто мог проникнуться этими чувствами, что она пыталась показать, все те мысли, которые она пыталась донести, могли бы говорить с ней на одном языке — языке пережитых страстей. Писательница была сторонницей гипотезы, что зачастую, именно прошлое связывает людей, вопреки их убеждениям, что объединяет настоящее, сулящее перспективное будущее. Отрывки из прошлого — лоскуты портретов настоящего и грядущего. Ибо прошлое формирует, делает людей такими, какие они сегодня, какими, возможно, будут завтра. В случае с Кэрол — это опыт пережитых отношений, череды разочарований, бытовых неурядиц, семейных разногласий и, наконец, случая, ставшего для неё определяющим её профессии писательницы.

— Значит, всё же есть толк от посещения этих собраний, подруга, — кокетливо прозвучал голос Лиззи.

— Ты опять о своём, — ответила Кэролайн, закатывая глаза.

— Что плохого в том, что у тебя появится ещё кто-то помимо меня? — Лиззи попыталась изобразить манеру темпераментных киноактрис с её любимого сериала. — Мы можем бесконечно ныть, что любовь делает нам больно. Но в то же время, наша жизнь была бы блёклой и безжизненной, не будь в ней места для неё. Нам больно, когда её нет.

— Раньше мне казалось, что аудитория моих читателей — это одни женщины и девушки. А оказалось, есть парень, который, к тому же, не раз перечитывал книги. — Хант задумалась. Ей вспомнился момент, когда он подошёл к ней и не сразу смог завязать разговор.

— Думаю, вам неплохо бы пообщаться вне ваших собраний. Так сказать, свидание.

— Да брось ты! Какое свидание? Я и думать о таком забыла. — Отмахнулась Кэролайн.

— Сейчас я всерьёз собираюсь ущипнуть тебя за парализованную ногу. Вот скажи мне, ты была бы рада почувствовать этот щипок?

— Что?.. Ну конечно!

— Об этом я и толкую! Если на кону абсолютная невосприимчивость или, скажем так, небольшая непродолжительная боль, ты выберешь боль. Но только тогда, когда ты познала каково иметь омертвевшие конечности. Я это к тому, что боль даёт нам понять, что мы ещё живы! Боясь столкнуться с болью, можно замкнуться в себе, а это равносильно параличу души.

— Тебе бы книги писать вместо меня, — ехидно ответила женщина.

— Непременно это обмозгую. Слушай, а что было с твоим лицом, когда ты поднялась на свой этаж? — спросила Элизабет.

— У крыльца дома я встретила мистера Блэка и, пользуясь случаем, сделала замечание по поводу неисправности лифта. Так он обвинил в этом меня, предположив будто я там что-то порчу.

— Мужик совсем из ума выжил. Ты с ним поаккуратнее. Он очень неприятный тип! — эмоции на лице соседки сразу изменились.

Взглянув на время, Лиззи вспомнила, что ей нужно успеть привести себя в порядок, чтобы вечером идти на работу. Ставшее «ритуальным» обязательное долгое припудривание носика и вычесывание волос, давало ей некую надежду, что однажды её красоту заметит именно тот, кто по достоинству оценил бы и её внутренний мир. Она не исключала возможности, что однажды к ним в закусочную заглянет мужчина, что сможет завоевать её сердце, понять её самые сокровенные мысли, обуздать её пылкую страсть, угадать её тайные страсти и принимать её со всеми её пристрастиями к моде девяностых, к нездоровой калорийной пище, к фильмам с участием Марлона Брандо и бесконечно пересматривать с ним «Трамвай желания». В глубине души она отдавала себе отчет, что таких мужчин не существует, однако ей нравилось грезить об этом, ибо это согревало её душу и давало ей стимул ходить на нелюбимую работу.

— И всё-таки, какой он? — поинтересовалась Элизабет, прежде чем уйти к себе.

— Ты о ком? — в недоумении спросила Кэрол.

— Ваш новенький, твой поклонник.

— Он не мой поклонник. Он поклонник моего творчества. А это разные вещи. — Поправила бывшая писательница.

— Думаешь, он подошёл и заговорил с тобой только из-за твоих книг?

— Думаю, да. — Кэролайн не нравилась эта беседа и она не стеснялась демонстрировать это своими эмоциями.

— Порой, мне кажется, что не ты автор всех этих романов про любовь с глубокими познаниями в чувствах людей, а я. Ты будто нарочно притворяешься такой дилетанткой в вопросах знакомства с мужчинами. Ты вбила себе в голову, что, сев на это кресло, ты стала непривлекательной и неинтересной женщиной. Ты внушила себе это, будто запрограммировала себя, и ты сама в это поверила. Теперь ты хочешь, чтобы и я о тебе так думала. Помнишь, когда я говорила «хватит сидеть в этих четырёх стенах»? Так вот, сегодня я добавлю к этому ещё и «хватит строить стены у себя в голове»!

— Наконец-то ты назвала кресло креслом, — Кэрол решила уйти от темы своим сарказмом.

— Кэрри, почему ты даже не хочешь на минутку представить, что тот милый парень, к примеру, заинтересовался тобой, как женщиной? К чему такая категоричность? — Лиззи забыла о работе.

— Во-первых, никакие стены я не строю. Глупости это. Во-вторых, задумайся сама, Лиз! Чем я, инвалид, могла его заинтересовать? Зачем ему такая женщина? И в чём смысл такого союза?.. И вообще, с чего ты решила, что он милый?

Элизабет посмотрела сквозь Кэрол, мысленно анализируя всё ею сказанное. Приведя беседу в тупик, Кэрол привела в замешательство свою соседку, которая видела в ней мудрую молодую женщину. Каждый раз, заводя беседы о том, что пора двигаться дальше, Лиззи искренне надеялась услышать неожиданное, но долгожданное «А ты знаешь… Давай!». Но попытки не увенчивались успехом, и каждая последующая разочаровывала Элизабет всё больше.

Лиззи была человеком, не зависящим от каких-либо внешних обстоятельств. В каком-то журнале она даже вычитала статью «Ассертивность¹⁴, как образ жизни» и, узнав в написанном себя, повесила вырванную страницу у себя дверце холодильника. Всю свою сознательную жизнь Элизабет вела жизнь независимой от внешней среды девушки. Мысленно проведя границу между унынием и оптимизмом, Лиззи искусно держалась по ту сторону от грусти и депрессии. Не сломили её ни отсутствие внешности поп дивы, о которой она мечтала, ни неудачный опыт в отношениях с мужчинами, ни насущная, но изматывающая работа. Единственным, что могло опечалить Элизабет, было в её неравнодушии к близким её сердцу людям. Она всегда с волнением переживала все жизненные неурядицы своих родных и близких, разлад в отношениях у некогда бывших подруг, душевный хаос у близких знакомых и меланхоличное одиночество своей подруги Кэролайн Хант.

— Вместе вы могли бы стать опорой друг для друга, — наконец ответила Лиззи.

Кэролайн упрямо направляла разговор в другое русло. Она не понимала, что мог бы дать один немощный человек другому. Она жалела, что упомянула о знакомстве с мистером Хадсоном. Она не понимала, как беседа об очередном собрании привела к обсуждению перспектив в её личной жизни. Да и с кем — с мистером Хадсоном!? Абсурд! Посттравматический дисбаланс пробуждал в ней нервозность и склонность к негативизму¹⁵. Он, в свою очередь, ставил крест на многом, что сулило бы Кэрол преобразить её жизнь и вдохнуть в неё красок. Инвалидность оставила свою печать на мировоззрении бывшей писательницы — эмоциональное выгорание.

Лиззи снова попыталась образумить подругу и рассмотреть перспективы знакомства с мужчинами, пусть даже с инвалидами.

— Что могут дать друг другу двое инвалидов на колясках? — в голосе Кэрол послышалось раздражение.

— Любовь.

— Лиз, ты как глупый наивный ребёнок. Это в кино всё держится на любви, в книжках, в том числе и в тех, что писала я. Любовь это всего лишь химия. Она не может дать людям ничего, кроме временных утех и последующего разочарования, — Хант сдерживала себя, отвечая, как можно деликатнее.

— Любовь — не химия! Это отнюдь не правильная констатация фактов! То, что многие называют любовью, это ни что иное, как сильная увлечённость на некоем животном уровне, когда особь одного пола тянется к особи другого пола! Я бы даже назвала это одержимостью. То, что я привыкла называть любовью, приходит не сразу. Она томно зреет глубоко в душе. Её нельзя завоевать внешним обликом или каким-то одним вечером, как это могло бы сработать, будь нам по шестнадцать лет. Любовь — совокупность многих качеств и обстоятельств, переплетённых между собой. Вряд ли можно описать это явление простыми словами. Любовь — это вечное стремление и тяготение, тепло, привязанность, забота, вожделение, терпение и самоотдача. Это причина и смысл. Любовь — это начало союза двух людей. А союз из двух — это несокрушимая сила, ибо один дополняет и поддерживает другого, даёт ему сил. — Лиззи собралась с мыслями, чтобы продолжить реплику. — Я не умею говорить красиво, как ты, когда писала свои книги. Просто, любовь — это единство. Когда двое живут как один живой организм, где каждый — это одна половина этого организма. Когда организм начинает хромать на правую ногу, левая берёт всю тяжесть на себя, пока та не окрепнет и боль не отступит. Одной рукой можно сварить кофе, написать сообщение или почистить зубы. Когда рук двое, то можно свернуть горы.

Полуминутная тишина показалась Элизабет целой вечностью. В глазах Кэролайн она видела смешанные эмоции, самой очевидной из которых было удивление. Лиззи пригнулась ниже чтобы заглянуть в глаза собеседнице и получить наконец от неё комментарий.

— Недурно сказано, подруга, — с улыбкой сказала Хант.

— Можешь использовать это в своей следующей писанине, — хвастливо отшутилась мисс Уильямс.

— Я больше не писательница. Это в прошлом.

— Ну почему?

— Люди уже не читают такое. Нынче актуальны другие жанры и сюжетные линии, — ответила Кэролайн.

— Один всё-таки читает, — снова с ухмылкой вернулась к теме Лиззи.

Кэролайн закатила глаза и повела коляску в сторону холодильника. Кэролайн достала хлеб, листья салата, томат, кетчуп и бекон. Элизабет, обратив внимание, не отказала себе в удовольствии снова съязвить:

— Видишь, от этих тем у тебя даже аппетит разыгрался. Глядишь, на неделе уже сама пешочком за продуктами метнёшься.

Кэрол вооружилась помидором и начала преследовать Лиззи по тесной кухне, грозясь запульнуть в неё овощем.

— Я хочу сэндвич, — отдышавшись сказала Кэрол, так и не запустив в подругу сочный снаряд. — Я делаю два. Составишь ведь мне компанию?

— Мне два, — довольно ответила мисс Уильямс, усаживаясь на стол.

Просидев ещё около получаса, Лиззи отправилась к себе, «ритуально» припудривать носик и готовиться к рабочей смене.

Примечания

14

Ассертивность — способность человека не зависеть от внешних влияний и оценок, самостоятельно регулировать собственное поведение и отвечать за него.

15

Негативи́зм — психиатрический термин для обозначения специфического симптома расстройства воли.