Проза

Роман Добромиль

Терновник алчности безмерной – предел людского бытия, где души светлые горят любви и правды неизменно… И если встретишь ненароком тех оборванцев на пути – без промедления беги, и будет благостной дорога.

Юрист

— Юрка!

— Ну.

— Подойдика сюда.

— Чего там?

— Давай скорее, прозеваешь.

Юра поставил ведро с водой у крыльца и нехотя побрел к сараю.

— Чего?

— Гляди, мать показала на корову Нюрку, равнодушно жующую сено.

— И что? не понял сын.

— На вымя глянь.

Под коровой, прильнув к соску, копошился петух Егор. Суетливо перебирая лапками, он орудовал ненастным клювом под переполненным выменем. Корова не выражала протеста, словно и вовсе не обращала внимания на поползновения нахального петуха. Продолжая мерно пережевывать пищу, она безразлично смотрела в сторону.

— Надо же какой паразит, улыбнулась мать. Не впервой видно, уже, пристроился. Эй, Егорка, ану кыш.

— Мам, я там воды принес. Пойду в библиотеку сбегаю, ладно?

— Иди, иди, давай, готовься к институтуто.

Мать ласково потеребила косматую голову сына.

— Да ладно, мам.

Библиотека находилась на окраине деревни и представляла собой одноэтажный бревенчатый сруб. Внешне она не отличалась от обыкновенной деревенской избы, если бы не табличка, красноречиво говорящая о назначении дома. Высокие тополя закрывали библиотеку от солнца широкими зелеными лапами. Юра любил предаваться чтению в прохладной тени храма знаний. Но вот уже несколько месяцев приходилось читать учебную литературу, не вполне отвечающую его интересам. Необходимость штудировать нужные книги подслащалась мыслью о том, что это поможет на вступительных экзаменах в юридический институт.

Да, Юра решил стать юристом. Несмотря на то, что город находился за триста километров от его деревни и многие сверстники даже не мечтали покорить его суетные просторы. Город с его бешеным ритмом, насыщенностью действием, множеством улиц, улочек и переулков, с его магазинами, ресторанами, парками и бог знает, с чем еще, всего и не перечислишь, покорил воображение подростка, впервые приехавшего туда с матерью за покупками. Он поразился тогда, какой разной может быть жизнь. Не просто разной, а абсолютно иной, словно вывернутой наизнанку. Контраст блеклого, размеренного сельского быта и ярких, даже стремительных, городских красок произвел на мальчика впечатление, какое может произвести на озерного карася открытое море. Юра влюбился в город и с той поры мечтал о нем каждый день. Иногда ночами ему снились городская площадь с фонтанами и цветами, стаи голубей, кружащиеся над головой, большие красивые дома, зеркальные витрины магазинов, потоки машин, — все то, чего так недоставало в родной деревне и к чему тянулось все существо. Он не сомневался, что поедет учиться в город, вопрос был лишь в выборе специальности. К девятому классу Юра, наконец, определился, кем хочет стать, и начал потихоньку готовить почву для удачной и приятной перемены в жизни.

Библиотекарь Алевтина Никаноровна встретила Юру привычным скучающим зевком. Вверенное ей учреждение не входило в число наиболее посещаемых. Обычно целые дни Алевтина Никаноровна проводила в полном одиночестве, разве что Юра баловал ее визитами, да иногда заходила поболтать старая подруга.

— Здравствуйте, Алевтина Никаноровна.

— И ты будь здоров, Юрочка. Заходи, порадуй старушку, а то сижу одна, как в пещёре.

— Алевтина Никаноровна, мне бы по математике контрольные задачи.

— Сейчас, сейчас посмотрим. Погоди минутку.

Женщина с неподдельной заинтересованностью принялась искать указанную литературу, обрадовавшись возможности заняться своими прямыми обязанностями. Юра терпеливо ждал, пока библиотекарь просматривала книжные полки. Алевтина Никаноровна разочарованно развела руками:

— Нет, Юрочка. Может быть, чтонибудь другое посмотреть?

— А что другое? заинтересовался он.

— Так, ну вот учебник по математике за пятый… Так, так, так… За десятый класс.

Юра разочарованно вздохнул:

— У меня есть.

— Ну что ты будешь делать, Алевтина Никаноровна расстроилась вместе с мальчиком.

— До свидания, Алевтина Никаноровна, пойду я.

— Заходи, Юрочка. Ах ты, жалко как. Очень нужны были задачки?

— Не особенно, Юра натянуто улыбнулся.

Алевтина Никаноровна проводила его долгим тоскующим взглядом, каким провожают с пристани надолго уходящий корабль, вздохнула и заняла привычное место за столом.

Последний весенний месяц близился к концу. Сочными красками шумела природа. Голубое небесное полотно коегде белело пятнышками полупрозрачных облаков. Пели птицы, и ветер приносил в деревню аромат цветущих полей. Откудато доносилось коровье мычание вперемешку с гусиным гоготом. Юра возвращался домой и думал о том, что немного осталось дышать простым и здоровым деревенским воздухом. «На что он собрался променять это широкое небо? Может быть, город — это мираж, зовущий утолить несуществующую жажду?» Он задумался. «Нет, не мираж, там жизнь, которая нужна ему. Жизнь, способная насытить существование необходимыми его характеру событиями. Все правильно. Не надо сомневаться, только потому, что сегодняшний день слегка опьянил своей незамысловатой красотой. Подлинная красота должна быть изящной и немного загадочной. Именно там все будет так, как нужно. Именно там я заполню пустые комнаты незнакомых чувств», — размышлял он.

— Вернулся, сынок? Чтото ты с пустыми руками.

— Хотел задачи по математике взять, но в нашей убогой библиотеке не найдешь и такой мелочи.

— Не богохульствуй, Юра.

— А почему нет? Давно бы распорядился филиал Александрийской библиотеки у нас открыть. Я бы тогда каждый день в церковь ходил из благодарности. Да что это я, нашу деревню, наверное, оттуда и не видно.

— Что ты, что ты, сынок. Не гневи Бога, он все видит.

— Прости, мама. О, а помнишь ты вчера обещала мои любимые оладьи поджарить? Забыла небось?

— Будут тебе оладьи. Тесто уж завела.

Время идет и отнимает у нас сначала юность, затем молодость, потом зрелость и, наконец, приводит к старости. В особенности беспощадно время к женщинам. Тогда как для большинства мужчин набранные годы говорят лишь об увеличении жизненного «градуса», для женщин это имеет прямо противоположное значение. Ежедневное бремя житейских забот ускоряет процесс тем быстрее, чем меньше помощи приходит с мужской стороны. Что же говорить об одиноких женщинах с детьми?

Мать Юры была как раз такой женщиной, оставшейся с пятилетним сыном на руках, когда муж исчез при странных обстоятельствах. Странность заключалась в том, что определенно не было известно, жив он или нет. Однажды осенним утром он ушел за хлебом в сельский магазин, но так и не вернулся. Последней в то недоброе утро его видела продавец этого самого магазина. Она рассказала, что отец пришел в хорошем настроении, взял буханку белого хлеба и чекушку горькой. Дальнейшую судьбу главы семейства заволокло туманом слухов и домыслов. Одни говорили, что он отправился с кемто на рыбалку, другие утверждали, что видели его уезжающим на грузовой машине в неизвестном направлении. Так или иначе, милицейские поиски ни к чему не привели, и официальная версия о пропаже без вести была прописана в надлежащих документах.

Поначалу мать ждала, надеялась, что вотвот откроется дверь, отец войдет в дом, обнимет жену и сына и объяснит свою внезапную пропажу. Потом она молила Бога, чтобы муж вернулся без всяких объяснений. Она, мол, сделает вид, что он вообще не уходил, и все забудется. Но муж не возвращался, и через два года женщина перестала вздрагивать всякий раз, услышав скрип калитки во дворе. Всю свою любовь и заботу мать отдавала сыну, оставив для мужа уголок в душе, где жила неумирающая надежда.

Юра в свои шестнадцать лет был уже далеко не ребенком и отлично понимал, как тяжело приходилось и приходится матери. Он считал, что она достойна более счастливой доли, и эта мысль не покидала его с детства. Кто знает, возможно, именно огромное желание отблагодарить мать, создав ей более комфортные условия для жизни, и оказало наибольшее влияние на целеустремленность мальчика, всей душой желающего добиться успеха.

***

Прошли школьные выпускные экзамены. Юра готовился к отъезду в город. В последние дни он натаскал полные бочки воды, вычистил сарай, подкрасил коегде дом. Одним словом, постарался избавить мать от лишней работы.

В ночь перед дорогой они вдвоем долго просидели за столом в разговорах. Изза печки трещал старый сверчок, в доме приятно пахло хлебом, испеченным накануне днем.

— И ты, сынок, уходишь. Неизвестно, когда свидимся.

— Почему неизвестно? Сдам экзамены, дождусь результата и домой. На учебу только осенью. Не переживай, мама.

— Нужен тебе институт этот? А то остался бы, в деревне нашел работу.

— Мам, не надо. Ты же знаешь, я давно собирался. Не для меня деревня, да и тебе тяжело уже. Сколько ты еще сможешь с хозяйством справляться? А в городе все условия… И подготовить их время потребуется, понимаешь? Я для этого и еду.

— Ой, не знаю я. Всю жизнь в деревне. Не шибко хочется уезжать.

— И не надо. Я тебе здесь отстрою хоромы со всеми удобствами.

— Ой ли, замахнулся, сынок. Не торопись, в институт не просто поступить. А там, пока выучишься, сколько воды утечет, может, я и не доживу.

Юра нежно погладил руку матери.

— Нам еще жить да жить. Найду хорошую девушку, женюсь. Внуками тебя порадую.

— Больно далеко глядишь.

— А как же иначе? Думаю о будущем.

— Предчувствие у меня нехорошее. Прямо не знаю. Кажется мне, не твоя это дорога, сынок.

— А чья же, мама? Пойду спать, завтра вставать рано.

Юра обнял мать за плечи, она вздохнула и смахнула накатившие слезы.

— Спокойной ночи, мама.

— И тебе, сынок.

Утром они коротко попрощались. Юра поцеловал мать, пообещал скоро вернуться, и поспешил на автобус, уходящий в новую жизнь. Петух Егор стоял неподалеку и как будто пристально наблюдал за удаляющимся хозяином, словно осознавая происходящее. Мать перекрестила сына и долго еще вглядывалась в опустевшую улицу, будто надеялась, что он передумает и вернется.

Дорога заняла около шести часов, и уже к обеду Юра радостно вдохнул воздуха, насыщенного оксидом углерода. Жить, пока сдаст экзамены, он собирался у тетки. Мать давно предупредила младшую сестру о приезде племянника, чтобы Юра не оказался неожиданным гостем.

В запасе у вчерашнего деревенского школьника оставался целый день, который он решил потратить на прогулку по городу. Последний раз Юра был здесь несколько лет назад и теперь испытывал чувство, похожее на давние воспоминания из детства. Ему казалось, что родился он не в деревне, а здесь, на одной из широких, красивых улиц, но по какойто непонятной причине покинул родину, назначив свидание на сегодняшний день. И оно состоялось. Это был не сон, он действительно шагал по брусчатой мостовой, улыбаясь прохожим, как самым близким людям. Мороженое, съеденное за несколько часов прогулки, нисколько не охладило его внутреннее, кипящее возбуждение от долгожданной встречи. Он обошел почти всю центральную часть города, задержался на набережной и под вечер, слегка уставший, вернулся домой.

***

В открытые настежь окна глядело жгучее июльское солнце. Несмотря на утренний час, в коридорах института было жарко. Абитуриенты стояли небольшими группами и, обмахиваясь тетрадями, обсуждали прошедший экзамен:

— Вот и отмучились, Настя. Теперь остается ждать.

— Не люблю я догонять и ждать. Жуть как ненавижу. Две «нервомоталки», одна другой хуже.

— Ясное дело. Кто их любит, а никуда не денешься.

— Денис, давай денемся, а? Сходим куданибудь. У меня на эти стены аллергия.

— Ты еще даже не учишься, а уже аллергия. А если поступишь, что делать будешь? Не напасешься денег на лекарства.

— Типун тебе на язык. Ну, правда, что мы здесь стоим? Пойдем уже.

— Сейчас пойдем. Парень этот выйдет, которому я шпору отправлял. Хочу узнать, помогла она ему, или нет.

— Это который у окна сидел, вертелся?

— Не всем, Миша, легко даются точные науки. Надо помогать людям, по возможности. Бросай добро в воду…

— Добром тебе вернется. Знаю, слышал. А еще я слышал: «Кто людям помогает, тот тратит время зря…» Всем не поможешь, Деня, сам прорвался и ладно.

— Я и не собираюсь всем. Так, миллионам ста пятидесяти, не больше.

Ребята рассмеялись.

Из аудитории вышел Юра. Хмурый и задумчивый, он неторопливо побрел по коридору, не обращая ни на кого внимания. Денис окликнул его:

— Ну ты как, шпору поймал?

— Нет. Преподаватель увидела.

— Хоть чтонибудь сделал?

— Нормально. Своими силами справился. На «четверку», думаю, навычислял.

— Так это мне у тебя помощи надо было просить?

— Нет, на самом деле я не знаю. Просто хочется верить. В «пятерку» — слишком самонадеянно, «тройка» для меня не выход. Вот и остается, — «четверка».

— Понятно. Ничего, поступим, не переживай. Тебя как зовут?

— «Поехали!»

— Не понял. Прозвище, что ли?

— Нет, не прозвище. Помнишь, весна шестьдесят первого?

— Ну и что?

— Апрель.

— Чувствую подвох, а не пойму в чем дело…

— А я поняла. Тебя Юрой зовут, правда?

— Точно. Догадливая ты.

— А вы как думали.

Денис и Миша переглянулись.

— Может быть, объясните нам, недорослям?

— Можно я, пожалуйста. Так, ребята, какое великое событие произошло в нашей стране в апреле тысяча девятьсот шестьдесят первого года?

— Я понял… улыбнулся Денис.

— Подожди, не говори, и я хочу догадаться, сказал Миша.

— Миша, ну что ты так долго? торопила его Настя.

— Ясно, Гагарин в космос полетел, Юрий. А при чем здесь поех… Все, дошло. Тонко, тонко.

Денис протянул Юре руку:

— Денис, можно Ден.

— А как имя сообразительной леди?

— Анастасия.

— Красиво.

— Ты местный? поинтересовался Денис.

— Нет, из Митяево. Поселок, типа городского.

— Это где такое? спросил Миша.

— Три сотни километров на юг.

— Ого. Далеко тебя занесло.

— А вы здешние?

— Мы с Мишкой местные, Настя из Калимичей, это недалеко за городом.

— В общем так, коллеги, будущие юристы, вмешалась Настя. Результаты будут известны только завтра. Дело к вечеру, ночевать мы здесь не собираемся, а по сему предлагаю дружной компанией развлечься после трудной экзаменационной недели. Что там будет завтра, неизвестно, но сегодняшняя ночь точно наша.

— Присоединяюсь, согласился Денис.

— Вперед на алкогольные амбразуры баров, товарищи! Даешь пятилетний план за одну ночь! продекламировал Миша.

— Помоему рано праздновать, ребята, заметил Юра.

— Мы и не думали. Разомнемся слегка и по домам.

— Пойдем с нами, Юра. Завтра будет завтра.

— Нет, извините, ребята. Тетке обещал вечером помочь. Я ведь у нее здесь пока живу. Завтра увидимся.

— Жаль, вчетвером веселее было бы, с явным сожалением сказала Настя.

Простившись со своими новыми знакомыми, Юра не захотел ехать в душном общественном транспорте, а решил пройтись до дома пешком. Ему предстояло преодолеть не меньше пяти километров по оживленным городским улицам.

Торопиться было некуда, сегодня он сдал последний вступительный экзамен, и оставалось дождаться результата. Завтра должна была окончательно проясниться его жизнь, по крайней мере, на ближайший год. Уверенность в собственных силах настраивала на успешный исход, но Юра не спешил целиком отдаваться обманчивому чувству, оставляя немного места сомнениям и переживаниям.

Загорелся зеленый сигнал светофора, люди хлынули навстречу друг другу с противоположных сторон улицы, чтобы смешаться гдето посередине в сплошной поток параллельных течений. Увлеченный своими мыслями, Юра переходил дорогу, не акцентируя внимания на окружающих. И вдруг чтото знакомое промелькнуло рядом, вырвав на поверхность из глубины размышлений. Юра не то чтобы узнал, а, правильнее сказать, почувствовал и, остановившись, обернулся, стараясь разглядеть, сам не зная кого. Водители нетерпеливо сигналили задержавшемуся на проезжей части парню, а тот все стоял, всматриваясь вдаль. Внезапно возникло противоречивое и непонятное ощущение необретенной утраты, какбудто тело прошагало мимо собственной головы, так с ней и не воссоединившись.

Странное обстоятельство недолго занимало юношу, вскоре вернувшегося к перемалыванию дум о завтрашнем дне. Дома он не находил себе места. После того как помог тетке убрать квартиру и тем самым на короткое время избавился от неприятного самочувствия, Юра вновь попал в капкан волнений. Пробовал читать, смотреть телевизор, но мысли неизменно уводили в завтра, не давая возможности сосредоточиться на чемнибудь другом. Он долго не мог уснуть и уже жалел, что не пошел гулять с ребятами. В окружении людей было бы легче отвлечься.

Всю ночь мысли навязчивыми стайками кружили в голове, не позволяя забыться сном и отдохнуть. Только под утро, уставший и не способный думать вообще, Юра наконец уснул, но уже через три часа его разбудила тетка, напомнив, что пора вставать.

В институт он пришел одним из первых. Аудитория, в которой планировалось собрать абитуриентов для оглашения результатов сдачи экзаменов, была еще закрыта. Юра устроился у окна, облокотившись на подоконник. Вскоре появились ребята, с которыми он познакомился накануне. Сначала Настя с Денисом, а после и Миша.

— Как отдохнули вчера? поинтересовался Юра.

— Зря ты с нами не пошел. Мишка в баре такое устроил… ответила Настя.

— Ой, ладно, Настя, подумаешь, немного переоценил свои силы.

— Немного?

— Ну хорошо, намного. С кем не бывает.

— Мишка всех алкоголиков тамошних шокировал. Они, бедные, протрезвели от зависти.

— Подумаешь, я еще не в форме был. К тому же закуски мало было.

— Плохому танцору… не унималась Настя.

— Сжалься над ним, Настя, видишь, человек чуть живой.

— Да я живее всех живых. Говори, говори, Настя, в следующий раз мы посмотрим, кто кого…

— Как страшно, я вся дрожу.

— Ребята, смотрите, что за окном творится. Дождь ливанет скоро, и судя по всему не слабый. А мы все без зонтов.

— Почему все? спросил Юра, приоткрыв пакет.

— О, да ты провидец.

— Ничего подобного. Вечером прогноз передавали.

— Да, нам вчера было не до прогноза.

Беседу ребят прервала популярная эстрадная мелодия, доносившаяся, повидимому, из актового зала: «…Боже, храни души студентов, не осуждай их молодые забавы, убереги от несчастливых билетов…»

— Это еще что за народное творчество? удивился Михаил.

— Поют…

— Серьезно, что ли?

— Концерт для поступающих репетируют, объяснила Настя.

— Ты откуда знаешь?

— Об этом все знают.

— Я не в курсе, сказал Юра.

— И я впервые слышу, поддержал Денис.

— Парни, ну вы темнее ночи. Вы вообще знаете, куда попали? Местный ректор, говорят, просто массовикзатейник. Такие концерты устраивает… Караул. Между прочим, афиша у входа висит.

Миша на это только вздохнул:

— Попали мы, ребята. У нас в школе директор географию страшно любил… Я до сих пор столицы государств, как таблицу умножения, помню.

— При чем здесь география? Это же искусство.

— Как бы нам от этого искусства пятнами к выпуску не пойти.

— Ты поступи сначала.

— Теперь уж и не знаю…

Полная женщина из приемной комиссии пригласила абитуриентов пройти в аудиторию.

— Началось. Ни пуха всем!

— К черту!

— К черту!

— С Богом! выдохнул Юра.

Поступающие расселись за парты, затаив дыхание в ожидании приговора приемной комиссии. Бывшие школьники стояли сейчас у одного из первых жизненных перекрестков. И никто пока не знал, куда повернет дорога. Но все надеялись и ждали удачи, спрятавшейся, быть может, гдето неподалеку и выбирающей себе любимчиков.

После небольшого общего вступления начали называть фамилии поступивших. Юра ждал, вслушиваясь в объявляющий голос и сжав от напряжения кулаки. Еще, еще, вот сейчас, наверное, нет…

Его фамилия так и не прозвучала. Сколько стремлений, надежд, ожиданий прошло, чтобы в одно мгновение оборваться в немом бессилии. Юре казалось, что он сорвался в пропасть, неожиданно возникшую на пути. Умом он понимал и, возможно, даже принял случившееся, но только умом. Внутри ревела буря. Как несправедливо! Он же старался, шел к этому столько лет. Зачем учился в школе? Зачем засиживался в библиотеке? Все напрасно, бесполезно! Что ему теперь делать?! Возвращаться в деревню и гнить там на колхозных грядках?!

Юра не заметил, как к нему подошла Настя:

— Не переживай, чтонибудь придумаем.

— Может, на другой факультет попробуешь? спросил Денис.

— Нет, другой мне не нужен. Видно, не судьба. Поеду домой, поработаю. В следующем году обязательно поступлю.

— Конечно, поступишь. Мы поможем, правда, Мишка?

— Само собой. Не бери в голову. Подумаешь, год. У меня вон отец только четыре раза сдавал.

— Но поступил же?

— Нет. В технарь пошел.

Настя строго взглянула на Михаила:

— Дурак ты, Мишка. Юра не слушай его, в следующем году ты обязательно поступишь.

— Что вы, ей, богу. Нормально все, умирать я не собираюсь.

— Так держать.

— Мальчики, извините, я скоро. Не уходите никуда.

— Ничего страшного. Я к вам позже присоединюсь, пообещал Юра.

— Молодец! Наш человек. Мы с Мишкой тебя встретим с почетом!

— Связями обрастем. Протащим тебя в любом случае.

— Не сомневаюсь. Ладно, пойду я. Насте привет.

— Куда это? Не хочешь поздравить товарищей с поступлением?

— Поздравляю.

— А трубку мира выкурить на прощание?

Извлеченная наполовину из кармана папироса не оставила сомнений о ее содержании.

Давно, в первом классе, Юра пришел домой с разорванной штаниной. Матери сказал, что на него напала собака, хотя на самом деле он порвал штаны, зацепившись за ограду, когда убегал с чужого двора. Они с мальчишками полезли за сливами, а тут выскочил хозяин. Ребята бросились врассыпную. Юре повезло меньше всех, потому что он не только порвал штанину, но и расцарапал ногу до крови. Он помнил, как мать жалела его и как было стыдно в ту минуту. «Какая глупость, боже, какая глупость…» произнес он вслух.

— Не понял? удивился Миша.

— Не обращай внимания. Нормально. Конечно, покурим.

Парни отправились на улицу в поисках подходящего укромного места. Нашли скрытый от глаз уголок в глубине заднего двора, за гаражами.

— Вроде бы место неплохое. Доставай, Мишка.

Миша достал папиросу, по всем правилам оросил ее слюной, приготавливая к употреблению.

— Вот черт, будто о чемто вспоминая, сказал Юра. Ребята, я зонт забыл. Вернусь, заберу, пока ктонибудь не прикарманил.

— Если уже не утащили, заключил Миша.

— Я быстро.

Пакет с зонтом терпеливо дожидался хозяина. Юра принял решение уже тогда, когда оставил якобы забытую вещь. Почему? Не спрашивайте. Ему было нужнее. И поэтому ноги сами несли по коридору… Но тут он увидел Настю.

— А где Денис с Мишкой? спросила она.

— На улице посмотри. Они во двор вышли.

— А ты что здесь делаешь?

— Зонт забыл. Ладно, пока.

— Подожди. Может, погуляем сегодня.

— А как же Денис?

— А что Денис, папа мне что ли?

— Мне казалось, вы вместе.

— Не больше, чем просто хорошие знакомые.

— Ааа. Извини, не могу сегодня.

— Когда уезжаешь?

— Не знаю, завтра, наверное…

— Ну, тогда счастливого пути.

— Пока.

Настя уходила не спеша, как будто ожидала, что Юра скажет: «Постой…» Однако он не произнес ни слова, а просто стоял и пустым взглядом смотрел прямо перед собой. Старался не думать, не оценивать свои действия.

Настя скрылась за поворотом, обернувшись на мгновение. В ту секунду она увидела Юру таким беззащитным и растерянным, и ей показалось, что это не тот человек, с которым она познакомилась несколько дней назад. Но тут же она подумала о том, что выдает желаемое за действительное. Когда женщине хочется, чтобы мужчина оказался доступным, она порой мысленно ищет пути достижения цели. И какой хороший вариант представить мужчину слабым или пуще — жалким. Теплое женское крыло тут же прикроет зябнущего птенца.

Оказавшись на улице, Настя осмотрелась вокруг в надежде заметить Дениса с Мишей. Ребят не было видно. Настя раскрыла сумочку, достала сигарету и закурила. Юра не выходил из головы. И сложившиеся обстоятельства, совершенно четко говорящие о невозможности возникновения какихлибо отношений, по причине отъезда Юры, выглядели в глазах Насти злой насмешкой. Любовь с первого взгляда или чтото иное… Тянуло к нему и все. Стоя на крыльце с сигаретой в слегка трясущихся пальцах, она не представляла, что делать.

Неожиданное зрелище отвлекло Настю от размышлений. Денис и Миша в сопровождении университетских охранников проходили мимо.

— Денис, что случилось? недоуменно спросила Настя.

— Отучились парнишки, девушка, баста, ответил за него охранник.

Ребята с бледными лицами, не сказав ни слова, скрылись за входными дверями. Было очевидно произошло чтото серьезное. Но что могло случиться? Настя отправилась за ними.

Юра тем временем входил прямо в кабинет ректора, воспользовавшись удачным отсутствием секретарши.

— Здравствуйте, разрешите?

— Молодой человек, приемные дни указаны у входа.

— Пожалуйста, выслушайте меня.

— Хорошо, у вас пять минут.

— Понимаете, у меня личное… Я издалека приехал. Всегда мечтал в вашем университете учиться…

— Молодой человек, давайте ближе к делу.

— Я готовился целый год… А на вступительных экзаменах всего лишь одного балла не хватило, чтобы на бюджет поступить. Платно учиться у меня нет возможности, мы с матерью вдвоем живем…

— Ах, вот оно что. Чем же я вам могу помочь? Бюджетные места распределены. Приезжайте на следующий год, подготовьтесь…

— Вы знаете, я музыку люблю, играю неплохо. В районе всегда первые места занимал…

— Так.

— Мог бы выступать за институт…

— Это все, конечно, здорово. Музыка — это прекрасно, и вы, может быть, на самом деле одаренный человек. Вполне возможно. Но экзамены есть экзамены, и даже я, при всем желании, не в силах организовать еще одно бюджетное место специально для вас. Надеюсь, вы это понимаете?

— Да, конечно.

— Поэтому здесь, извините, никак. Единственное, если вы действительно коечто умеете, можете выступить на предстоящем концерте. Я не возражаю. К Галине Ильиничне подойдите, она вас посмотрит. Если повезет, займете призовое место, будет хоть какаято компенсация вашей неудаче. Призы у нас денежные.

— Спасибо.

— Не за что. Желаю удачи.

— До свидания.

— Всего хорошего.

В кабинете ректора раздался телефонный звонок. Владимир Аркадьевич снял трубку:

— Да… Здравствуйте Семен, Семенович. Что? Коноплю? Первокурсники? Двое? А где они сейчас? Милиция занимается. А нельзя было… Понимаю, не имеете права. Ну что же, ясно. Да, да. Хорошо зайду. До свидания.

Владимир Аркадьевич озабоченно потер подбородок и нервно забарабанил пальцами по столу.

— Черт бы побрал эту современную молодежь, раздраженно выговорил он.

***

Как вы думаете, насколько большую роль играет в нашей жизни везение? Для одних это постоянный спутник, к которому они привыкли, как к утреннему кофе. Кончился кофе? Нет, не может быть. Обязательно гденибудь да найдется несколько грамм бодрящего напитка. И действительно так и происходит. Но привычка к удаче умаляет ее ценность. И тем острее и приятнее вкус, чем реже употребление, дабы не разучиться понастоящему наслаждаться.

После известных печальных событий Дениса и Михаила, конечно, отчислили. В их биографиях навсегда осталось темное пятно, у самого основания треснула кладка. Не повезло.

Юре же, напротив, подмигнула удача. Он небезрезультатно выступил на институтском творческом вечере. Ректор обратил внимание на талантливого молодого человека и к тому же высказал предположение, что Юра выбрал не ту специальность. Это было сказано как будто в шутку, и одновременно поступило предложение пересдать экзамен по математике в связи с освободившимся вакантным местом. «Чем черт не шутит возможно, вам повезет», — сказал ректор. Глупо было отказываться от такого шанса, и ему… Повезло. Дверь, за которой простиралась дорога к мечте, пусть и с некоторым скрипом, но все же отворилась.

Время, остававшееся до сентября, Юра решил провести в городе. Да, он собирался поехать в деревню. Но что ему там делать? Сердце и мысли все равно останутся здесь. Поэтому, поразмыслив, он поговорил с теткой и написал письмо матери, в котором сообщил, что приедет зимой после первой сессии.

Чехардой поскакали летние дни. Юре удалось устроиться на работу разносчиком газет. Платили немного, но и потребности деревенского парня были невелики. Тем более тетка не давала умереть с голоду.

Днем он работал, а вечерами мерил шагами городские улицы, размышляя и строя планы на будущее. Однажды, переходя через дорогу, Юра вспомнил, как остановился здесь, всматриваясь непонятно куда в поисках неизвестно кого. И смешанные чувства новым тревожным приливом захлестнули сердце. Гадать было бессмысленно и ни к чему. Не распутать сейчас этот странный, необъяснимый клубок впечатлений. «И незачем тогда думать на пустом месте», — заключил он.

Осень вошла мягко, в рыжей юбке, привлекая внимание к стройным загорелым ножкам. Она была похожа на учительницу биологии, которая преподавала Юре в школе. Яркая, молодая и такая желанная…

Мало кто в классе не мечтал о ней. Эх, пестики, тычинки.

Новоиспеченного студента поселили в общежитии, куда он и отправился в первую очередь. Кирпичное пятиэтажное здание, скрывшееся за высокими тополями, располагалось в уютном месте на приличном расстоянии от шумной проезжей части. Ничего примечательного в нем не было, за исключением изящной трещины с торца здания. Извиваясь среди окон, она уходила на крышу.

На вахте Юра предъявил студенческий билет и пошел осматривать свое новое жилье. В комнате, у кровати, стояла большая спортивная сумка, в которой, шелестя пакетами, рылся светловолосый паренек. Юра кашлянул, привлекая внимание.

— О, сосед? Здорово, Петя.

Юра протянул руку:

— Юра.

— Поздравляю с поступлением!

— Тебя также.

— Готов для пятилетнего забега по стране знаний?

Юра вскинул попионерски правую руку:

— Всегда готов.

— Чтото нос чешется…

— Ну, так святое дело. Увековечим старт для истории?

— Своей звякну, попрошу, чтоб подружку взяла. Посидим вчетвером…

Подготовка к вечернему минибанкету не отняла много времени. Стол был скромным, далеким от кремлевских застолий, но и за эти немногочисленные яства парням нужно отдать должное. Итак, все было готово, и ребята, плотоядно поглядывая на расставленные блюда, молча сглатывали слюну. Напряжение нарастало, необходимо было переключить мысли в иное русло.

— Юра, ты когданибудь задумывался, сколько времени мы проводим, ожидая женщин?

— Да както не приходилось.

— Это же смерти подобно. И каждая считает долгом опоздать.

— Не принято в женском кругу вовремя приходить. Не солидно. Заставить подождать — это обязательно. Иначе, они считают, слишком просто. Мужчина, мол, должен терпеливо добиваться…

— А если уже добился?

— Понимаешь, мы по натуре охотники, а женщина — дичь. Тебе когда дичь интереснее, когда она еще в лесу и ты ее ищешь в азарте? Или когда ее вкусом пресытился?

— Расписалто как! А как же чувства?

— Потвоему, откуда эти самые чувства берутся? Умная женщина всегда находит способ заставить мужчину почувствовать, что охота все еще продолжается. И, между прочим, правильно делает. Для нас же старается и, конечно, для себя. Если она становится такой же доступной, как утренний завтрак, интерес к ней теряется, превращаясь в привычку.

— Может, ты в чемто и прав, но у меня с Ленкой все иначе.

— Знаешь, у меня случай в жизни один был. Познакомился с девушкой, договорились о встрече. Я пришел в назначенное место, в указанный час, жду. Ее нет и нет. Десять минут — нет. Пятнадцать минут — нет. Мне это надоело, и я решил уйти. Пошел в парк, неподалеку. Иду и смотрю, на лавке она сидит. Я подошел, и спрашиваю: «Почему не пришла?» Смотрю, растерялась немного, а потом и говорит: «Тебя только на пятнадцать минут хватило?» Эта ее фраза открыла мне глаза. Я рассмеялся от души…

— А дальше что было?

— Что дальше?

— Встречались с ней?

— Не помню я. Да не это главное, а то, что она специально за углом время выжидала, понимаешь? Я тогда еще подумал, что неплохо было бы памятник ожидающим встречи установить. С одной стороны, мужчина, нетерпеливо посматривающий на часы, вот уже готовый уйти, а чуть дальше женщина, тоже посматривающая на часы, но только вот уже готовящаяся прийти. А посередине поставить большущий знак вопроса. В смысле состоится свидание или нет.

Философскую беседу прервал негромкий стук в дверь.

— Привет, мальчишки, заждались? О, да у вас уже все готово. А мы думали помочь, торопились…

— Почти успели. Лена, познакомься, это Юра, мой сосед и соратник на ближайшие пять лет.

Рядом с Леной стояла Настя. Настя, с которой Юра познакомился, еще будучи абитуриентом, и с тех пор они не встречались. Настя поздоровалась без улыбки, немного растерявшись от неожиданной встречи.

— Вы уже знакомы? И давно?

— Не очень, ответил Юра.

Неловкое замешательство прервала Лена:

— Первый тост предлагаю поднять за вчерашних школьников, пополнивших сегодня армию российских студентов! Ура, товарищи!

— Ура! поддержали все дружным хором.

— Юра, вы мне когото напоминаете… — обратилась к нему Лена.

— Интересно, кого же?

— Все, вспомнила. Это вы на концерте пели. Точно. Мне очень понравилось. Голос у вас хороший.

— Я и не узнал. Так ты у нас, оказывается, знаменитость.

— Ничего особенного, спел просто…

Настя, молчавшая до сей поры, включилась в разговор:

— Не скромничай, Юра, отлично выступил. Все были в восторге.

— Как сейчас помню, сижу, слушаю твою «лиру», а чувства добрые так и пробуждаются, так и пробуждаются… мечтательно произнес Петя.

— Вообще, концерт неплохой был.

Настя пристально посмотрела на Юру:

— Еще бы. В нашем университете, говорят, артистам везде дорога. Правда, Юра? В ее голосе была слышна легкая ирония.

— Я бы даже сказал, мраморная лестница, покрытая коврами. Артисты по ней так и прут, так и прут косяками к олимпу знаний, а преподаватели, в изящном поклоне, устилают им путь цветами снисхождений…

— Было бы здорово, улыбнулся Юра.

— Халявщик, возмутился Петя.

— А ты что, завидуешь?

— Я?! Завидую?! Ну, если только самую малость. Белой завистью, со слегка темноватым оттенком. Но что толку? Придется вгрызаться в скалу знаний, не жалея зубов. Судьба!

— Петя, помоему, по тебе сцена скучает.

— О, нет. Увольте. Для этого я слишком ленив. Впрочем, как и все великие…

Лена покачала головой в ответ на самоуверенное высказывание Пети:

— От скромности не умрешь.

— В такой вечер и о смерти. Как ты можешь, Елена моя прекрасная? И вообще, зачем нужна эта самая скромность, если от нее умирают? Давайте помянем убиенную скромность мою, а значит, за жизнь!

— Эх, ребята, хорошо как! Вдумайтесь только. Сейчас мы у порога, столько еще всего впереди…

— Ну, заяц, погоди! вставил неунимающийся Петя. — Так, я уже дошел до нужной кондиции. Не пора ли нам в номера?

— Я тебе сейчас дам, номера.

— Прям счас? Лена, здесь же люди.

— Собирайся — давай. Пойдем. Я матери обещала к десяти быть.

— А как же наши друзья?

— Без тебя им точно скучно не будет.

— Сомневаюсь.

— Я не поняла? Ты остаешься?

— Ох, ох, ох, и пошутить нельзя. Уже иду.

— Мне тоже пора, — Настя поднялась изза стола.

— Настя, может, поможешь посуду убрать? Я тебя потом провожу, предложил Юра.

Юра и Настя, словно по команде, молча принялись собирать опустевшие тарелки. На столе оставалось немного еды, хранить которую изза отсутствия в комнате холодильника было негде, а выбрасывать не поднималась рука. Юра заметил замешательство девушки:

— Настя, может, посидим еще? Не пропадать же добру.

— Хитрый какой. Нашел повод.

— Извини. Спасибо за помощь. Пойдем я тебя провожу.

— Обиделся?

— Не имею такой привычки.

— Понятно. А до следующего этажа я и сама доберусь.

— Как, ты здесь?

— А ты где думал?

— Не знаю. Ну, тогда спокойной ночи.

— Нет уж. Я голодная и хочу есть.

— Конечно, ты же почти ничего не ела.

— Заметил?

— Прошу к столу, мадемуазель, Юра отодвинул стул, приглашая Настю сесть.

— Благодарю.

— Не поймешь вас женщин. Загадка.

— А вам, мужчинам, только пареную репу подавай в качестве дежурного блюда.

— Если честно, ты мне сразу понравилась, только тогда я думал, что ты с Денисом. И вообще…

— А сейчас не думаешь? Знаешь, а ведь у нас с Денисом действительно могло чтонибудь получиться, если бы не тот случай… Странно вышло. Я все думала, как это охранники догадались туда прийти?

— И до чегонибудь додумалась?

— Додумалась, Юра, додумалась, только верить не хочется.

— Ты это о чем?

— Ты же с ними был, правда? Потом ушел почемуто. Так?

— За зонтом я ушел, Настя, боялся, унесут.

— Я же тебя видела, почему ты мне соврал, что не знаешь, где ребята?

— Настя, я не соврал, а просто не сказал. Зрелище не для твоих глаз было.

— Ааа. Ну конечно.

— Настя это случайность. Ты что, хотела бы, чтобы и я с ними попался?

— Нет, не хотела бы. Но просто очень складно у тебя получилось.

— Складно? То, что я с тобой сейчас здесь сижу, тоже случайность. Меня ректор, представляешь, после концерта вызвал, предложил экзамен пересдать. «Если, конечно, у вас не пропало желание учиться», — говорит. Я согласился, такой шанс. Вот так, а ты говоришь, складно.

— Не многовато ли случайностей, Юра?

— Может быть. А что такое случайность, Настя? Это и есть та самая нить, из которой сплетаются человеческие жизни. В корне — случай, а случаи — это события, которые ведут нас, создавая обстоятельства… В этом смысле ты, наверное, права. Если бы я с вами не встретился, вполне возможно, все сложилось бы подругому.

— Да. Если бы тебя не было…

— Что ж, прости за то, что я есть!

— Получается, мы постоянно должны извиняться друг перед другом. Прости и ты меня.

— Ерунда какаято.

— Ерунда.

— Пугает, но привлекает. Банально, но актуально.

— Что это?

— Противоречия в каламбуре, как селедка в молоке.

— Бред какойто.

— Лет пять назад к нам в поселок цыгане приехали. У реки расположились. Песни до рассвета, романтика. Мы с друзьями частенько на ночь оставались с ними. Кстати, там я впервые услышал голос гитары. Именно не звук, а голос. Цыган один играл и пел так, что сердце замирало. Тогда я твердо для себя решил — научусь играть.

Знаешь, у цыган веселье в крови. А девушки у них, просто огонь. Мне одна очень понравилась. Ходил вокруг да около, смотрел на нее. И она вроде бы тоже не без интереса. Продолжались эти переглядки несколько дней. Однажды вечером я искупаться спустился, один. Из воды вылез, а она на берегу стоит, смотрит на меня, улыбается хитро. Я встал как вкопанный, рот раскрыл, а сказать ничего не могу, мысли разбежались по углам, не найдешь. Она подошла, взяла меня за руку и говорит: «Пойдем». У меня дрожь по всему телу, растерялся. «Куда»? спрашиваю. Она голову откинула назад и звонко рассмеялась. Помню, почувствовал себя таким жалким. Мокрый, как курица, кожа в мурашках, а она такая красивая, и на плечах яркий платок в цветах. «Боишься?» — спрашивает. — «Чего?» — говорю я. Наверное, выглядел я очень глупо. Она еще звонче засмеялась, руку мою выпустила и побежала прочь. Затем остановилась, повернулась ко мне и сказала: «…Красоты». Она убежала, а я стоял еще несколько минут, переваривая, что произошло. В голове, словно застряли, ее последние слова. Знаешь, она будто заразила меня этой мыслью. После этого случая я чувствовал себя неуютно в присутствии не то что красивой, даже симпатичной девчонки. Понимал — глупо, но избавиться от неловкости не получалось. Если бы ты знала, как меня это раздражало. И даже когда тебя впервые увидел, произошло то же самое… А сейчас я не испытываю никакого неудобства. Как будто мы знакомы очень давно. И, знаешь, впервые захотелось выпить за красоту, как бы банально это ни звучало.

— После всего, что ты рассказал, это совсем не банальный тост. Ты избавился от комплекса.

— Или ты меня избавила.

Воцарилось неловкое молчание. В освещенной комнатекоробке, среди сотен подобных, малознакомые люди часто стесняются друг друга в подобных ситуациях. Необходим предлог, разряжающий сложившуюся обстановку. Его поиском и занимался Юра, пытаясь найти продолжение угасшей беседы. Но все разрешилось само собой, и наилучшим образом. В общежитии внезапно погас свет. Погрузившись во тьму, здание мгновенно преобразилось, ослепнув в ночи. Коегде слышались недовольные голоса студентов.

— Вот это номер, выговорила Настя.

— Ты где?

— Здесь.

— А я здесь.

— У тебя свечи есть?

— Нет.

— Пойду принесу.

Настя приподнялась изза стола:

— Ой, блин!

— Что с тобой?

— Ударилась коленкой.

— Погоди, я сейчас.

Юра взял со стола вилку и на ощупь добрался до Насти:

— Вот приложи. Должно помочь.

— Спасибо.

Невольно волосы девушки коснулись его лица:

— Твои волосы пахнут морем. Так хочется окунуться в него с головой.

Юра неуверенно обнял Настю за талию. Реакции не последовало. В эту ночь никто не вышел из комнаты номер триста два.

***

Город, в который так стремился деревенский парень, пустил его на первую ступеньку лестницы, ведущей туда, где распределяются удобные места для благополучной жизни.

Учеба не вызывала у Юры особенных затруднений. Удачно сдав первую сессию, он проводил время по большей части в обществе Насти. Обещание приехать домой окончательно растворилось в его памяти. И успокаивая себя мыслью, что это никуда не денется, Юра в очередной раз отложил поездку. Потом прошло еще полгода, затем год, но сын так и не навестил родные края, ограничиваясь письмами, в которых успокаивал мать надеждой на скорую встречу.

Подходил к концу второй курс обучения. Обилие приближающихся ответственных экзаменов обязывало амбициозного студента к серьезной подготовке. Но на всей плодородной научной ветке Юру беспокоил единственный плод, который был не по вкусу. Предстоял экзамен по математике — предмету, не входящему в число излюбленных. Учитывая несложившиеся отношения с принципиальным преподавателем, на фоне весьма общих познаний в области предмета Юре не приходилось надеяться на поблажку. Небезосновательные переживания тревожили. И чем ближе подходила экзаменационная пора, тем чаще сомнения не давали покоя. Все меньше Юра встречался с Настей и чаще бывал наедине с учебниками и конспектами.

Однажды Настя застала его за необычным занятием:

— Привет.

Юра ответил не сразу, увлеченный процессом. На подоконнике сидела черная птица и клевала из его открытой ладони хлебные крошки.

— Тише, не спугни его, сказал он.

Ворон, видимо, не вполне довольный визитом девушки, вспорхнул на ветку соседнего тополя.

— Ну вот, испугался.

— Чудеса. Знаю я, что люди голубей кормят, воробьев, снегирей там всяких, но чтобы ворона, да еще из рук…

— И не говори. Мы с Петькой тоже сначала удивлялись, а потом привыкли. Самое интересное, что у Петьки он из рук не ест.

— Интересно почему?

— Не знаю. Может быть потому, что я его первый накормил. Вообще, вороны очень умные и осторожные птицы.

— Как же такого осторожного приручил?

— Помнишь, когда поступление отмечали? Мы с тобой…

— Конечно помню. Разве такое забудешь.

— Дня два спустя сидели мы с Петькой, общались. Смотрю, за окном, на ветке, — живность пернатая. Черный, как сажа. Я Петьке показал: «Обрати внимание, нас подслушивают». Ворон не улетает, рассматривает нас, а мы его. Я подошел к окну, он встрепенулся, на дерево взлетел. Тогда я хлеба на подоконник накрошил и отошел. Птица ноль внимания. Только, когда окно закрыл, он осторожно стал приближаться. Ветка тополиная как раз к подоконнику подходит. Он по ней, как по трапу, спустился, оценил яство и застучал клювом по крошкам. Частенько стал прилетать. А недавно попробовал его из рук покормить. Долго он не подходил в первый раз, присматривался. Потом все же решился. Подкрался, на меня посматривает, я жду. Сначала как бы неуверенно клюнул… Теперь привык, с подоконника не берет хлеб, ждет, когда я в руку насыплю.

— Бывает же такое.

— Настя, ты на море была когданибудь? неожиданно спросил Юра.

— Да, лет шесть назад с родителями ездили.

— Оно запуталось в твоих волосах. Этот запах… Ты забрала его частицу с собой.

— Романтик ты мой.

— Настя, поехали к морю.

— А как же учеба?

— А наплевать. Хочется бросить все и уехать… К шуму кипарисов и рокоту прибоя. А что, я бы в ресторанах выступал, ты тоже куданибудь устроилась. Жили бы на побережье. Класс.

— Сумасшедший.

— Иногда хочется побыть сумасшедшим, хотя бы минуту.

— Зачем?

— Чтобы почувствовать жизнь. Настоящие чувства бывают только без ума. Они захватывают, уносят тебя далеко, далеко…

— Юра!

— И тут ты слышишь зов из реальности: «Юра!» И все. Кстати, о реальности. Как у тебя успехи на ниве ученья?

— Нормально.

— Хорошо тебе.

— У тебя что, проблемы?

— Как всегда, проблема у меня одна, и имя у нее с ругательным корнем «мат».

— Или мать…

— Какой дурак придумал сдавать экзамен? Попади мне в руки скальпель власти, удалил бы я из нашей программы царицу наук, больно уж эта царственная особа мне шею натерла.

— Какой ты злой и кровожадный.

— Я бы подоброму, под наркозом…

— Потерпи, мой хирург, самоучка. Экзамен сдадим и забудешь…

— Я уже сдавал, ты знаешь, чем это закончилось.

— Ты же потом пересдал.

— А сейчас сразу пересдам.

— Как это?

— «Студенческая весна» скоро. Буду выступать.

— Тем более. Победишь — протащат.

— Для этого место второе, хотя бы, нужно занять. А лучше первое.

— А кто будет, знаешь?

— Витька из промышленного, Боря из экономики, Стас из академии управления, Серега из политена. Двоих не считаю. И этот, Илья, кажется, из педа.

— И с кем тебе состязаться?

— С Ильей я ни разу не сталкивался, а как работает, видел. Мне ловить нечего.

— Ну и пусть, второе в любом случае твое.

— Где второе, там и третье, а где третье, там и четвертое, и так далее. Да и ректор намекал: «Мы на тебя, мол, надеемся. Не подведи». Попробуй тут не победить.

— Да и черт с ним, с Ильей. Обыграешь. Я вообще слышала, что он пьет крепко.

— А кто в нашей стране не пьет? Одни меньше, другие больше.

— Говорят, он на сцену трезвым не выходит.

— Я тоже иногда немного употребляю, ну и что?

— Ты иногда и немного, а он постоянно за кулисами бутылку держит. Для заправки.

— Силен. Но как бы там ни было, от этого не легче. Ладно, хватит о грустном. Скажи лучше, Настя, за что ты такая красивая?

— Не поняла.

— Я счастливый человек. Такая прелесть рядом. Губки свои пухленькие надует, чудо.

— Юра… Если Петя придет…

— Не придет, он у Ленки сегодня…

***

Фестиваль «Студенческая весна», проводимый ежегодно в юридическом университете, начался с пышного музыкальнотанцевального вступления. Каждый год на этой сцене наиболее талантливого студентаисполнителя выявляло специально приглашенное жюри. Победителя ожидали награды, признание товарищей и к тому же солидный глоток славы. Кроме того, занявший первое место, безусловно, поднимал престиж учебного заведения, которое представлял. Программу начинал представитель педагогического университета Илья Покровский. Он вышел на сцену с гитарой наперевес, встал у микрофона. В зале стало тихо. Зазвучали первые аккорды, и слегка дребезжащие слова песни посыпались на слушателей. Неожиданно Илья прерывал песню:

— Ты что лыбишься? Да ты, ты, не оглядывайся. Я для кого здесь распинаюсь? По струнам этим дурацким блацаю? Все пальцы, блин, стер.

В зале раздался недовольный ропот.

— О, да ты еще и не одна? С утра до вечера стараешься для них. Приходишь, нате вам, слушайте. И где благодарность?

Из зала раздался крик:

— Пить надо меньше!

— Эх, вы!

Илья всплакнул и поспешно покинул сцену.

Юра наблюдал происходящее изза кулис, слегка посмеиваясь.

— Что это с ним? спросила подошедшая Настя.

— Перепил парень.

— Он не в себе.

— Очухается.

— Юра, это ты сделал?

— Нет, Настя, это сделала водка.

— Посмотри мне в глаза… Это ты.

— Ну что ты заладила — ты да ты. Пошутил просто.

— Играть чужой жизнью для тебя шутка?

— К чему этот пафос? Какой жизнью? С ним ничего страшного не случится.

— Зачем?! Ах да, тебе же победа нужнее, а что будет с ним, неважно.

— Настя, ты что? Успокойся…

— Ты не понимаешь, что творишь? Юра, а если я встану у тебя на пути? Тоже пошутишь?

— Настя, не говори глупостей. Я люблю тебя.

— Нет, ты любишь только себя. Кажется, я понимаю теперь, почему ты боишься красоты. Она не нужна тебе. Ты давишь ее, как давят виноград. Только у тебя, Юра, получается уксус. Смотри не обожгись сам.

Настя развернулась и побежала прочь.

— Настя, подожди!

Неожиданно словно из стены возник Владимир Аркадьевич.

— Здравствуйте… растерянно поздоровался Юра.

— После выступления зайдешь ко мне в кабинет, коротко сказал ректор.

Выступил Юра отлично, не оставляя конкурентам шансов. Однако бурной радости не испытывал, предчувствуя тяжелый разговор в кабинете у Владимира Аркадьевича. Беседа действительно оказалась малоприятной.

Юра постучал и вошел. Хмурое лицо ректора не предвещало поздравлений.

— Я вижу ты большой оригинал.

— Не понимаю, о чем вы?

— Ты что за цирк на сцене устроил?

— Владимир Аркадьевич, я, правда, не понимаю…

— А если я тебя отчислю, поймешь?

— Владимир Аркадьевич, за что? взмолился Юра.

— Чем напоил его?

— Владимир Аркадьевич, он сам пьет — дай бог.

— Ты башкой соображаешь? Если об этом узнают? Позор для института.

— Никто не узнает. Владимир Аркадьевич, больше такого не повторится…

— Конечно, не повторится. Вылетишь пробкой, и все дела.

— Владимир Аркадьевич, у меня мать одна… Нельзя мне…

— Знаешь, ты меня не жалоби. Тоже мне благородный рыцарь нашелся. Иди пока. Решим, что с тобой делать.

— Владимир Аркадьевич…

— Свободен.

Это был серьезный удар. Нокдаун, бросивший на спину. Самой пугающей была неясность. Его намеренно поставили в положение тяжелого ожидания своей участи. Убийственный ход, каждую минуту вынуждающий испытывать напряжение развязки с туманным исходом. В подавленном состоянии, стоящим у окна, Юру и нашла девушка, отправившаяся на его поиски.

— Здравствуйте.

— Привет, невесело ответил он.

— Красиво вы пели. Мне очень понравилось.

— Спасибо.

— Отец вас, наверное, поздравлял, да?

Юра заинтересованно взглянул на нее.

— Да уж поздравил.

— А я, вообщето, за вами. Вы первое место заняли. Награждение вот уже должно начаться.

— Тогда вперед.

Внезапное головокружение перевернуло пол под ногами у Юры. Он покачнулся, теряя равновесие.

— Что с вами? встревожилась девушка.

— Голова разболелась…

Порывшись в сумочке, девушка протянула ему пару таблеток:

— Выпейте. Должно помочь.

— Благодарю. Как зовут мою спасительницу?

— Маша.

— Очень приятно. А меня — Юра.

— Я знаю. Юра, а у тебя девушка есть?

Юра удивленно взглянул на нее.

— Прости, глупо так…

— Прогуляемся вечером? предложил он.

— С тобой легко. Как голова?

— На месте, — улыбнулся Юра.

Под шумные овации награждали победителя ежегодного конкурса «Студенческая весна». Как это обычно принято в таких случаях, было сказано много слов в адрес талантливого студента. Юре пожелали и впредь радовать общественность своим творчеством и добавили, что он навсегда останется в культурных летописях города. Вкусив лавры славы, студент принял из рук ректора материальное подтверждение сценического успеха.

После официальной церемонии еще около часа пришлось побыть в центре внимания, выслушать немалое количество всяческих пожеланий и поздравлений и ответить на сотни ослепительных улыбок. Ведь обратную сторону триумфальной медали никто не отменял.

Наконец, парню удалось ускользнуть, и на улице он встретился с очаровательной Машей. Они долго бродили по городу, разговаривали на разные темы. Юра предложил зайти в кафе и отметить его воздвижение на пьедестал. Молодые люди засиделись до ночи, но не торопились расставаться. Когда они вышли из кафе, город глубоко погрузился в темную тишину ночной прохлады.

Маша взглянула в черное небо, усеянное яркими, пульсирующими бусинками:

— Красота, звезд столько.

— Это еще что. В городе свет и дома мешают. Вот у нас в поселке небо от горизонта до горизонта. «Жемчужный пульс Вселенной».

— Поэтично.

— Видишь, Большая Медведица?

— Где?

— Вон, большущий ковш.

— Угу.

— Вторая звезда от края, как бы на сгибе, это Мицар двойная звезда.

— Почему двойная?

— Рядом, тусклее, еще одна, видишь?

— Нет.

— Внимательнее присмотрись.

— А, да, она чуть заметная.

— Это Алькор. Они с Мицаром вращаются вокруг общего центра масс, поэтому и двойная. Поарабски, Мицар — конь, Алькор — всадник. Вот и скачут вместе.

— Интересно.

— А выше — Малая Медведица.

— Покажи.

— Две крайние звезды ковша Большой Медведицы, там. От них проведи мысленно прямую линию вверх. Наткнешься на Полярную звезду — это хвост Малой Медведицы. От хвоста влево — ковш. Большая и Малая Медведицы напоминают цифру 69.

— Да.

— Эх, зачерпнуть бы ковшом из Млечного Пути, сколько кефира можно было бы сделать.

— Любишь кефир?

— Это мы в детстве смеялись. Ктото сказал, что лучше бы самогона. А я ответил, что так и рождается галактический алкоголизм.

— Здорово.

— Спасибо за внимание.

— Тебе спасибо. Целую лекцию о звездах прочел. Уже пришли. Мне туда.

— Маш, что ты послезавтра делаешь?

— Не думала еще.

— Приходи к нам в общагу, у Петьки, соседа по комнате, день рождения. Посидим.

— Во сколько?

— Вообще в семь собираемся, но если опоздаешь, ничего страшного.

— Хорошо, я приду.

— триста вторая комната.

— Договорились. До встречи.

— Пока.

***

Гусиный гогот, крики и смех полуголых мальчуганов, бегущих по вытоптанной тропинке, шепот зеленых исполинов, важно раскачивающихся из стороны в сторону, вся это желтоголубая музыка свежевыжатой деревенской свободы очаровательно прекрасна в своей незамысловатости. И живут там люди, не знающие неутомимости городской скачки по черным жилам автострад и тротуаров.

Сложность существования отделяет человека от самого себя, запутывает его и уносит от земли, природы, одним словом, от родного дома, где так просто и нужно жить. Всевозможные блага и удобства липкими сетями связывают тело и душу, становясь своеобразным наркотиком, при долгом отсутствии которого начинается ломка дискомфортом, и человек, извиваясь угрем в стремлении добыть очередную дозу, все больше забывает свою суть, обращаясь в нечто другое. И если даже и понимает он гибель свою, то все равно не может отказаться от сладкой отравы.

Еще не пожилая, но и не молодая женщина, уладив домашние дела, отправилась в сельский магазин купить коечто из продуктов. Ее некогда красивую фигуру изменили заботы, и непроходящая усталость во всем облике добавляла несколько непрожитых лет. Она шла неторопливо, глядя прямо перед собой, словно глубоко задумавшись. Темнорусые с частой сединой волосы ласково трепал легкий ветерок, прохладными ладонями разглаживая морщинки на лице.

— Здравствуй, Николаевна. Юркато пишет? Домой не собирается? Совсем мать забыл, атаковала вопросами идущая навстречу соседка Тамара Петровна.

— Что ты, Петровна. Учится он. Дело серьезное. На каникулы обещал приехать, если получится.

— Четвертый год уже едет. Ох уж эти детки. Растишь их, а они потом и не вспоминают родителей.

— Ничего. Сама, даст бог, соберусь.

— А хозяйство на кого оставишь?

— Ой, не знаю…

— Вот что, Николаевна. Надумала езжай, а мы пососедски поможем.

— Спасибо. Дай Бог здоровья.

— Если он и впрямь такой занятой, что ж сделаешь. У тебя сахара не найдется взаймы? А то в магазине нет, только в четверг привезут.

— Конечно, есть. Я сейчас, вернусь и занесу тебе.

— Золотой ты человек, Николавна. Не переживай, проследим за твоими проглотами дворовыми. Езжай спокойно.

— Я сейчас.

Вера Николаевна заспешила в магазин, чтобы поскорее выручить добрую знакомую.

***

Владимир Аркадьевич Кравцов — ректор юридического университета — в свой выходной день чувствовал себя великолепно. Предстояла поездка на охоту с давним другом Аркадием. Как говорится, тезки по отчеству они познакомились много лет назад при малоприятных, но сразу же связавших их обстоятельствах. Владимир Аркадьевич тогда был просто преподавателем. Однажды, когда он возвращался после работы домой, у подъезда на него напали подростки. Юные отморозки ударили железной трубой по голове. Вытащили документы, деньги. Владимир Аркадьевич в полубессознательном состоянии, лежа на асфальте, видел, как подонки пытались поспешно скрыться, но на их беду какойто мужчина, случайно оказавшийся поблизости, не дал им уйти. Ловко, почти не напрягаясь, он расправился с грабителями, отнял похищенное и помог Владимиру Аркадьевичу подняться домой, где перепуганная дочь обработала отцовскую рану.

Конец ознакомительного фрагмента.