Оливье

Роман Грачев

Жизнь – это мелко покрошенный салат, который нужно загребать большой ложкой. И у вас только одна порция, добавки не будет. Так говорит Весельчак…Вечер тридцать первого декабря. Междугородный автобус, вышедший в последний рейс, застревает в снегу на заброшенной дороге. До наступления Нового года остается несколько часов, связи нет, шансов на спасение не предвидится. Немногочисленным пассажирам остается лишь распаковать сумки, «накрыть поляну» и попытаться найти смысл в том, что с ними произошло. Книга содержит нецензурную брань.

17:40. «Едем, чо!»

Кого уносит в звенящую снежную даль вечером тридцать первого декабря? Кто все эти замечательные люди? Любители авантюр, искатели новых ощущений, жертвы обстоятельств? Какого, извините, лешего не сидится им дома с ножом в руке перед огромной разделочной доской, обложенной ингредиентами новогодних салатов? Что за блажь?

А не все ли равно? Наш человек слишком большое значение придает тому, где и как он встретит Новый год, будто всерьез верит, что от этого зависит дальнейшее качество жизни. Нужно все устроить, успеть, всех объехать и поцеловать в пуп, накупить жратвы и бухла (не забыть оставить на утро, чтобы ненароком не сдохнуть). И не дай Бог в момент боя курантов оказаться не за столом в вечернем платье или в костюме с бабочкой, а в спецодежде в какой-нибудь бойлерной, в кабине машиниста товарного поезда или на вышке с автоматом — всё, считай, еще один год заранее провален.

Знаете, ребята, я с некоторых пор совершенно не заморачиваюсь этим вопросом — где и с кем встречу очередной календарный кусок жизни. Случалось мне и в отделении полиции выпивать с крепкими парнями при погонах и табельном оружии (к утру все братались с задержанными в обезьяннике). Приходилось и в чужой машине заночевать в обнимку с бутылкой шампанского и с куском засохшего торта на пальто. А однажды вообще проспала все самое интересное: в девять вечера мне мой тогдашний мужчина сообщил по телефону, что очень хочет к маме, я пошла в магазин, набрала корзину водки с пельменями и как следует наелась; проснулась уже под утро, когда для выживших крутили «Дискотеку восьмидесятых».

И что? Да ничего! Небо не упало на землю, наступивший год мало отличался от предыдущего — был таким же дебильным. Других у нас не бывает.

Вот сейчас я еду в автобусе черт знает куда со своим верным оруженосцем-фоторепортером Стасиком Гисычем. Два дня уговаривал меня мой маленький друг, почесывая свою жиденькую интеллигентную бородку: мол, классная компания, избушка на курьих ножках посреди леса, никакого телевидения, никакого интернета, баня, водка, гармонь и лосось. И уговорил! А почему нет, елки-зеленые? Жизнь — это хаос и месиво. Это мелко нарезанный салат оливье. Ешьте его большими ложками, загребайте половником, получайте удовольствие. Второй порции не будет.

Вряд ли смогу выйти к вам в ближайшие пару дней — в обещанной мне тайге нет сети, — поэтому обнимаю и целую всех сейчас. С Новым годом, котаны! Будем жить! Ваша Рыжая Бестия НР.

Наталья Ростовцева, главный редактор криминального еженедельника «Радар», захлопнула крышку ноутбука и толкнула в плечо сидящего справа соседа.¹

— Нарисуй мне полтинничек.

— Не рано? — откликнулся Стас Гисыч. — Нахрюкаешься по дороге.

— Год Свиньи грядет. Не тормози, доставай.

Стасик с неохотой полез в стоявшую под креслом сумку.

— Отсутствие Киры тебя разлагает, — проворчал он, вынимая бутылку коньяка с пластиковым стаканом на горлышке.

— Нам нужно иногда отдыхать друг от друга. Отправила ее на каникулы в Питер с классом, пусть развеется.

Стасик наполнил стакан.

— Закусишь?

— Занюхаю твоими волосами.

— Я хозяйственным помыл.

— Ужас. И куда жена твоя смотрит.

— Туда же, куда смотрел бы твой муж, если б ты удосужилась его завести.

— Началось…

— Продолжилось. Кира скоро школу закончит, уедет и оставит тебя одну с твоей старой кошкой.

Наташа выпила, занюхала рукавом своей куртки.

— Не трави душу, злыдень.

— А кто, если не я? Понятно, что у девчонки никого ближе тебя нет, но своих надо заводить уже вчера.

— Кто бы говорил. У самого второй брак, такой же счастливый, как и первый.

— Я мужчина. Могу и в шестьдесят отчебучить, а ты…

— Как мило. Заметь, Стас, это ты еще пить не начал.

Наталья подставила стакан, жестом потребовав добавки. Стасик послушно налил. Он хоть и вредничал порой, но старой подруге ни в чем не отказывал. И, кстати, в своих рассуждениях о жизни, паршивец, почти всегда был прав. Наташа разменяла пятый десяток, но семьей так и не обзавелась. Преданный друг Гисыч и племянница Кира, которую она воспитала после гибели родителей девочки, — вот и все близкие. Джингл-беллз, джингл-беллз… Она надела наушники и включила плейер.

Из четырех часов пути около тридцати минут приходилось только на выезд из города. Даже летом и без пробок это была самая изнурительная часть поездки, а уж темным зимним вечером и по метели, да еще и тридцать первого декабря…

— Кошмар, — громко произнесла тетушка в шубе, — так и не чистят на дорогах. Будем ползти как не знаю кто.

— Это еще только начало, — живо откликнулся чей-то баритон. — Вот за ночь наметет, так вообще весь город встанет. Хорошо хоть завтра первое. Кстати, кто-нибудь слышал прогноз? Долго будет снег валить? И что там в Златоусте?

В автобусе — а это был современный комфортабельный «Мерседес» с высокими креслами — царил полумрак, пассажиры не могли видеть друг друга, за исключением ближних соседей, и переговаривались вслепую.

— Как уже сообщала транспортная компания «Последний путь», — возвестил все тот же доброволец, взявший на себя функции бортпроводника, — самое интересное нас ждет на перевале! О ситуации в Златоусте наука умалчивает.

— Уже празднуешь? — спросил толстяк с последнего ряда.

— Не вижу причин оттягивать процесс! — весело откликнулся «бортпроводник». — Присоединяйтесь! Фуагра, пармезан, докторская, все радости жизни. Посуду не предлагаю, но можно из горла.

Никто больше не поддержал игру. На пару минут в салоне воцарилась тишина, нарушаемая лишь рокотом двигателя. За окнами проплывали хозяйственные постройки, ангары и гаражи, едва различимые за снежной пеленой. Погода портилась. А в автобусе было тепло и уютно.

Затренькал айфон. На звонок ответил девичий голос:

— Да, мам!.. Едем, чо! Да тут сараи какие-то… Чо?.. Папа рядом сидит… Да все нормально, мам! Дать тебе его?… На, пап, возьми трубку… Не знаю я, чо она опять!..

Разговор продолжил мужчина, но так тихо, что почти ничего не было слышно. Папа девочки чтил правила поведения в общественных местах.

Впрочем, через минуту он сломался:

— Да иди ты в пень! Не порть нам праздник! Всё, пока!

— Браво, маэстро! — зааплодировал пьяный Бортпроводник. — Так их!

Примечания

1

Здесь и далее отмеченное звездочкой — см. приложение «Ингредиенты"Оливье» в конце книги.