Эксперт по уничтожению

Роман Глушков, 2004

Проникновение на Землю космических агрессоров угрожает превратить планету в глобальную бойню. Тайная организация обладающих сверхъестественными способностями людей, которых называют рефлезианцами, организует сопротивление. В секретных подземных лабораториях Гренландии рефлезианцы ведут работы над созданием универсального воина. Русскому художнику Мефодию Ятаганову выпало стать центральной фигурой секретного проекта – экспертом по уничтожению инопланетных тварей.

Пролог

…Ибо что может сделать человек после царя сверх того, что уже сделано?

Екклесиаст, 2–12

Смотритель Гавриил давно упрашивал Главу Совета смотрителей Джейкоба перевести его служить в глухие северные сектора. Делал он это не потому, что любил суровый климат или общество кровожадных дикарей-землекопов, вооруженных примитивным оружием и приносящих в жертвы своим деревянным идолам юных девственниц. Причиной просьбы о переводе являлась банальная усталость. Нет, конечно, не физическая усталость — Гавриил даже не помнил, чтобы когда-нибудь испытывал ее. Просто у смотрителя, зачисленного в Совет лишь двадцать лет назад, этот сектор планеты ничего, кроме отвращения, не вызывал. Жара, постоянная нехватка воды, скрипящий на зубах песок, забивающий пылью глаза и горло сухой ветер…

Надоело!

Да что там жара, песок и ветер! Гавриил бывал в местах гораздо хуже и готов был смириться с этими неприятностями, если бы не одно «но» — местные землекопы! Мало того, что вверенный Гавриилу сектор был перенаселен, ко всему прочему обитатели его славились ужасной вспыльчивостью и непредсказуемостью поведения — теми свойствами, что в конечном итоге и вытянули из смотрителя все жизненные соки. Лишь поэтому ему надоело здесь все, даже местная одежда: накидка из грубой ткани, на которой приходилось спать а поутру обматывать вокруг себя; просторные рубахи, имеющие особенность накапливать за пазухой колючий песок… Но больше всего осточертели кожаные сандалии. Они рвались так часто, что, не обладай Гавриил отменной реакцией, давно бы расшиб себе колени, постоянно наступая на обрывки сандальных ремешков.

— А вы думаете, вонючие шкуры северян приятнее? — поинтересовался у Гавриила Джейкоб, когда выдающие себя за волхвов смотрители покинули окрестности Газы и вышли на широкую дорогу, что пересекала долину Сорек с запада на восток. Стоял день, и передвигаться приходилось на своих двоих: летящие в небе фигуры были бы отчетливо заметны, а создавать массовую панику не хотелось, хотя здесь, в Палестине, массовые истерии давно были в порядке вещей. Собственно говоря, смотрители и прибыли в долину Сорек из-за очередного большого переполоха…

— Конечно, не думаю, — ответил Гавриил. — Но мне кажется, еще два-три года в Палестине — и я попросту сойду с ума.

Джейкоб усмехнулся: сошедший с ума смотритель! Что, интересно, написали бы о нем местные землекопы в своих красочных хрониках, персонажем которых Гавриил уже успел стать? «…И разверзлись небеса, и узрел я архангела; тот строил мне смешные рожи, кривлялся и показывал язык…» Вышло бы довольно забавно, вот только сам «архангел», кажется, отнюдь не шутит, когда заводит речь о собственном сумасшествии.

— Не бойтесь, не сойдете, — сказал Джейкоб. — Всем тяжело после гибели Хозяина, но это нормально, это пройдет… Хотя я обещаю на досуге поразмыслить о вашей просьбе. Куратор Пятьдесят Пятого сектора смотритель Велес погиб в Антарктической битве, а заместитель Велеса Свенельд слишком молод, чтобы доверять ему бразды правления. Не желаете в Пятьдесят Пятый?

— Пятьдесят Пятый — где это?

— На северо-востоке. Почти на самом краю этого континента. Глухие леса, лютые морозы, косматые и жестокие землекопы…

— Согласен! — быстро отозвался Гавриил. — То, что надо! Если прикажете, я хоть завтра…

— Ладно-ладно, не торопитесь, — произнес Джейкоб. — Давайте сначала завершим наш Проект, а там уже поглядим.

Гавриил тяжело вздохнул: конца Проекту видно не было, и потому наслаждаться палестинским гостеприимством ему предстояло еще очень и очень долго…

Дом, в котором последнее время проживал нужный смотрителям человек, стоял невдалеке от дороги. Земля вокруг него была истоптана, чахлый кустарник выломан, а соседние дома пребывали в запустении, покинутые хозяевами по редкостному единодушию. Невдалеке от дома отиралась подозрительная кучка бродяг, из-под пропыленных накидок которых торчали дорогие сабельные ножны, говорящие о том, что бродяги лишь хотят казаться таковыми.

Стараясь сохранять присущую волхвам степенность, Джейкоб и Гавриил проследовали мимо бродяг, даже не взглянув в их сторону. Покосившись на странников с длинными посохами, бродяги оживленно о чем-то зашептались, однако путь волхвам не преградили. Хотя, как заметили смотрители, поначалу незнакомцы действительно собирались задержать их и расспросить о том, для чего они пришли сюда.

Увидев, что волхвы направляются к дому, бродяги злобно загалдели, но было поздно — странники уже подошли к воротам, к которым маскирующиеся под нищих филистимляне приближаться опасались. Причиной тому могло быть только одно: хозяин этих стен не жаловал непрошеных гостей и, судя по валяющимся вокруг булыжникам и обломкам стрел, а также побуревшим пятнам крови на земле, вполне мог дать отпор.

Доказывала это и дверь, перед которой остановились смотрители, — толщиной в целое бревно, обитая кованым железом. Царапины и вмятины на железных пластинах были свежими — очевидно, скучать тому, кто скрывался за дверью, последние дни не приходилось.

Смотрители знали, что виновник царившего вокруг безобразия дома, поскольку ощутить его нестабильное эмоциональное состояние им труда не составляло. И не было бы в нестабильном состоянии этого человека ничего особенного, если бы не одна деталь — он не являлся землекопом, для которых резкие перемены настроения считались обыденными, а был довольно опытным исполнителем, причем исполнителем прирожденным. Фильтры подавления эмоций, имевшиеся в его нервной системе, гасили любые эмоциональные всплески — от безудержного гнева до панического страха. Поэтому естественным состоянием исполнителя во все времена считалась абсолютная невозмутимость. В данном случае приходилось констатировать совершенно иное — он просто кипел от ярости.

Исполнитель тоже почувствовал подошедших к порогу гостей; опознавать смотрителей по телепатическим сигналам он не разучился. Так что стучать не пришлось — Гавриилу и Джейкобу отворили, едва только они остановились у запертой двери.

Миловидная женщина-землекопка впустила смотрителей внутрь, после чего спешно закрыла за ними дверь на все засовы.

— Господин ждет вас, — проговорила она, не поднимая глаз. Было заметно, что женщина подавлена. Еще бы — жить в постоянном страхе, боясь даже нос высунуть за порог…

Исполнитель ожидал гостей в главной комнате. Он сидел за столом, уставленным незамысловатой снедью — ржаной хлеб, козий сыр, рыба, молоко. Не очень-то разгуляешься на осадном положении.

При появлении смотрителей исполнитель хотел вскочить с места, но Джейкоб жестом остановил его.

— Сиди, Самсон… Давай-ка посмотрим данные по Проекту за текущий период.

Самсон откинулся к стене и расслабленно опустил плечи. Джейкоб наклонился к нему, оперся руками о столешницу и замер, проводя телепатическое исследование воспоминаний Самсона.

Гавриил отметил, как изменился Самсон за годы участия в Проекте. Один из лучших исполнителей, ветеран Антарктической битвы, в Проект он вызвался добровольцем. Его глаза излучали тогда столько энтузиазма, что хватило бы на целый взвод исполнителей…

Теперь в глазах Самсона поселились усталость и тоска, по сравнению с которыми усталость Гавриила не заслуживала внимания. Самсон исхудал, хотя ел много, на лице его виднелись отеки, а повязку с головы он не снимал даже дома. Под повязкой скрывались множество опоясывающих голову отверстий-гнезд, проделанных в черепной коробке. Через гнезда посредством капельницы в мозг Самсона во время сна поступал специальный раствор, который поддерживал работающий на повышенной мощности мозг и не давал ему перегореть. Процедура неприятная, но на данной стадии Проекта жизненно необходимая, поэтому исполнитель давно находился в сильной психологической и физиологической зависимости от внутричерепных инъекций.

Установка стояла в спальне у изголовья кровати: одеваемый на голову бандаж со множеством трубочек и подвешенная на стену емкость с раствором. Когда подопытный проходил процедуру, казалось, что он половину спальни опутывает своими длинными волосами, хотя на самом деле голова Самсона была обрита наголо. У посторонних установка могла вызвать массу вопросов, но исполнитель четко следовал инструкциям и никому ее не показывал.

Никому, кроме собственной жены…

Перспективный и вроде бы изначально предсказуемый Проект по усовершенствованию качеств человеческого варианта три и созданию из добровольца сверхисполнителя теперь развивался не так, как хотелось. Столь удачно зарекомендовавшая себя перестройка организма землекопа, человеческого варианта два, в вариант три — Просвещение — окрылила Совет смотрителей. Поэтому Глава Совета Джейкоб не задумываясь согласился на следующий шаг — попытаться проделать нечто подобное с исполнителем. Малоутешительный исход Антарктической битвы с небожителями заставлял хвататься за любую идею, которая могла бы способствовать восстановлению потрепанных исполнительских сил — костяка обороны Человечества от инопланетных врагов.

Но проблема с исполнителями оказалась гораздо серьезнее…

Сегодня Проект пребывал в плачевном состоянии. Было очевидно, что результатов, которые ожидал Совет, получить не удалось. Количество непредвиденных ошибок перекрыло разумные нормы. Однако кое-какой прогресс имелся, и потому Проект не прекратили, а пустили на самотек.

Джейкоб ознакомился с воспоминаниями подопытного и предоставил такую же возможность Гавриилу. Гавриил знал, что увидит в памяти Самсона, поэтому исследование не заняло у него много времени.

— Исполнитель Самсон, чем ты объясняешь вспышки своей агрессии? — спросил Джейкоб, когда Гавриил отошел от подопытного и дал понять, что исследование памяти закончил.

— Эти люди преследуют меня за прошлые обиды, — невозмутимо ответил Самсон. — Я защищаюсь.

— Но ты грубо нарушил Последний Приказ Хозяина и применил по отношению к землекопу слэйеры! — голос Джейкоба стал строже. — Ты — первый из исполнителей, кто нарушает этот пункт Приказа, и я даже не знаю, какому наказанию тебя подвергнуть!

— Я применил слэйеры потому, что мой усмирительный сигнал давно не действует. — В поисках поддержкия Самсон посмотрел на Гавриила.

Гавриил молча кивнул. Исполнитель говорил правду: основное средство для устранения конфликтов между человеческими вариантами два и три — усмирительный сигнал — у Самсона вышло из строя с самого начала Проекта. Причиной этой неполадки были все те же непредвиденные смотрителями факторы.

— Филистимляне устроили мне настоящую травлю, — продолжал Самсон. — Их было… Да вы сами только что видели, сколько их было!

Действительно, память исполнителя не лгала: при последних его столкновениях с заклятыми врагами те предпочитали ходить в атаку целым войском. Применение такого жестокого оружия, как люциферрумовые слэйеры, это, конечно, не оправдывало, но, если смотреть на вещи здраво, в противном случае Самсон был бы давно мертв.

— Я знаю, что не прав, — закончил Самсон. — И знаю, что понесу заслуженное наказание… Я убил столько землекопов, сколько, наверное, не убивал еще ни один исполнитель… Но в тот момент я заботился прежде всего о судьбе Проекта, важность которого невозможно переоценить! Я старался обезопасить Проект во что бы то ни стало!

Джейкоб и Гавриил переглянулись и, не желая, чтобы их беседа дошла до ушей Самсона, перешли на телепатическое общение.

— Исполнитель прав, — подытожил Джейкоб. — И эта недавняя резня — наша ошибка, а не его. Очередная катастрофическая ошибка. Вы знаете, я начинаю жалеть, что дал добро на этот Проект.

— Распорядитесь его свернуть? — поинтересовался Гавриил.

— А что вы сами думаете по этому поводу?

Гавриил замешкался: высказывать личное мнение столь молодому члену Совета, как он, следовало с особой осторожностью.

— Согласитесь, смотритель Джейкоб, — наконец ответил Гавриил, — если закрыть глаза на недостатки, положительные результаты тоже становятся заметны. Наш исполнитель одолел войско вооруженного до зубов противника; а то, что филистимляне — это достойный противник, нельзя не признать. Мало того, сегодня Самсон держит их в страхе. Один исполнитель держит в страхе целое сообщество далеко не трусливых землекопов! Вы знаете аналоги этому? Я не знаю.

— Действительно, аналогов этому нет, — подтвердил Джейкоб. — Рост военного мастерства подопытного и впрямь восхищает. Но каждый раз он оказывается на грани истощения и уже не может жить без своего питательного раствора. Будущее Самсона как полноценного человека и исполнителя весьма туманно… Но вы так и не высказали ваше мнение о продолжении Проекта.

— Поскольку Проект необратим, он должен быть доведен до логического финала. Мы должны извлечь для себя уроки на будущее. Но последнее слово надо оставить за Самсоном. Как он скажет, так пусть и будет.

— Что ж, справедливо…

Самсон не стал колебаться.

— Я готов продолжать! — с готовностью выпалил он, и в его усталых глазах вновь вспыхнули давно погасшие искры, вот только при виде их заколебался уже Гавриил: следует ли радоваться энтузиазму Самсона или, наоборот, этого явно нездорового энтузиазма стоит опасаться? За сумбурностью мыслей исполнителя невозможно было разобрать, говорит ли сейчас со смотрителями его здравый смысл или это просто нежелание расставаться с поймавшей его в зависимость «капельницей для мозгов». Мрачные предчувствия вклинились в раздумья Гавриила, но решение было принято: раз доброволец готов продолжать, значит, Проект продолжается.

— И все-таки, — добавил перед уходом Джейкоб, — я незамедлительно пришлю сюда подразделение исполнителей для твоего контроля и охраны. — И, жестом остановив собравшегося было протестовать Самсона, приказал: — В схватки с землекопами отныне не вступать! И будь готов в скором времени сменить место жительства. Хотя даже не знаю, найдется ли в этом мире для тебя спокойное место…

Далила — любимая жена Самсона и его бессменная сиделка — долго смотрела вслед удаляющимся волхвам сквозь щели в приколоченных поверх окна досках. План, что давно вызревал в ее голове, был готов к осуществлению.

Волхвы приходили и уходили, а мужу после их визитов становилось все хуже и хуже. Далила понятия не имела, о чем толковали волхвы с Самсоном сегодня, но сейчас муж метался по комнате и распинывал в ярости мебель.

— Под конвой?! — негодовал Самсон. — Меня — под конвой?! Меня — в ссылку?! Как преступника! За что? За то, что я погубил ради них свое здоровье?!

Далила никогда не вмешивалась и не успокаивала мужа, когда он был в таком состоянии. Она знала, что очень скоро он угомонится и снова уйдет к своему многоногому пауку, после чего до утра будет спать словно младенец.

До утра…

Далила уже забыла, когда они в последний раз встречали рассвет в объятиях друг друга. Будь проклята эта жизнь, в которой не осталось ничего человеческого: ни спокойствия, ни нормальных отношений, ни любви… Только страх, ничего, кроме страха. Страх, убивающий ее счастье и в конечном итоге убивающий ее саму…

Страх как за себя, так и за любимого вызывали три причины: жаждущие мести за прошлые обиды соотечественники-филистимляне, регулярно наведывающиеся таинственные жуткие волхвы и магическое создание, с которым муж проводил времени куда больше, чем с женой…

Далила видела, что создание это живое, так как внутри его постоянно что-то шевелилось и бурлило. Удерживающие голову Самсона щупальца двигались, а сам он разговаривал во сне на непонятном языке; наверняка молил вцепившегося в него монстра оставить его в покое.

Не в силах хрупкой женщине повлиять на происходящее и уничтожить причины собственных страхов — так думала она до недавнего времени. Сегодня она считала иначе. Да, с филистимлянами и волхвами ей не совладать, но с монстром… Ведь не лев же он, в конце концов, и не степной волк, а всего лишь большой многоногий паук. Обрежь пауку ноги, и скоро он издохнет, каким бы огромным ни был. Убив паука, Далила избавит мужа хотя бы от одного врага, а в том, что паук — враг, она не сомневалась, поскольку Самсон неоднократно признавался ей, что обречен пожизненно платить дань этому ненасытному чудовищу.

Но разве не текла в жилах Далилы воинственная кровь филистимлян, закипающая при одной мысли о том, что кто-то встал поперек их с Самсоном счастья?..

Через некоторое время муж угомонился и отправился в спальню. В их спальню, где теперь царствовала не любовь, а мерзкая многоногая тварь. По раздавшемуся оттуда вскоре сонному бормотанию Далила поняла, что паук снова принялся за свое — медленно высасывает из мужа жизненные силы.

Женщина подобрала упавший со стола нож, коснулась пальцем лезвия и, убедившись, что оно достаточно острое, прокралась на цыпочках в спальню. Она опасалась, как бы занятый делом паук случайно не учуял нависшую над ним смертельную угрозу…

Выдающие себя за бродяг филистимляне проснулись и повскакивали на ноги, разбуженные диким криком, доносившимся из дома, в который им до сих пор не удалось прорваться. Так мог кричать испытывающий страшную боль человек. Животный страх обуял, казалось бы, напрочь лишенных страха воинов, и они, не сговариваясь, обнажили сокрытые под накидками сабли.

— Глаза! Мои глаза! — слышались из дома полные смертельного отчаяния вопли. — Я ничего не вижу! Я ослеп! Далила, я ослеп! Далила, помоги мне!..

Несокрушимая дверь распахнулась, и на улицу выбежала перепуганная женщина. Она со слезами и причитаниями пронеслась мимо филистимлян, и не успели те опомниться, как она уже скрылась в темноте. Что-то похожее на клубок тонких змей выпало из рук женщины, да так и осталось лежать перед дверью.

— Далила, где ты?! — разносился по окрестностям надрывный крик Самсона. — Далила-а-а!!!

Филистимляне переглянулись и, держа сабли на изготовку, стали подкрадываться к распахнутой двери. Старший брезгливо оттолкнул носком сапога оброненный женщиной странный клубок, из которого тут же потекла на песок черная жидкость. Не останавливаясь, филистимляне один за другим переступили порог и направились внутрь дома. Двое разматывали на ходу крепкую рыболовную сеть. Возможно, сегодня им повезет больше, чем неудачливым сородичам, павшим недавно от рук Непобедимого…