Стальная петля

Роман Глушков, 2009

В кошмарном мире Пятизонья, в котором знаменитый Чернобыль далеко не самое опасное место, может произойти все что угодно. Даже чудо! Именно оно спасло вертолетчика Геннадия Хомякова, оказавшегося в момент Катастрофы в самом неподходящем месте. В мире сталкеров, механоидных монстров и аномальных ловушек Хомяков быстро становится дичью, но дичью особенной, за которую охотники сначала друг другу глотку перегрызут. Этим обстоятельством и решил воспользоваться бывший летчик, ведь у него собственная цель. Он ищет дорогу к полумифической Чаше, о которой ему поведал рыцарь Ордена Священного Узла, преданный своими собратьями. Мог ли Хомяков догадываться, что сам он ценнее любого артефакта?

Глава 5

Гранитный лик генерала Карбышева взирал на нас с Жориком так, словно мы, проходя мимо, невзначай отвлекли легендарного героя Второй мировой от его мрачных раздумий. О чем, хотелось бы знать, он размышлял последние шесть лет? Монумент Карбышева, все еще стоящий на бывшем одноименном бульваре, ныне являл собой то же воплощение стойкости, какую сам генерал демонстрировал, будучи пленником фашистского концлагеря. Асфальт вокруг памятника был изрыт стальными гусеницами и конечностями биомехов; они же выдрали и переломали в щепки все бульварные деревья, но памятник и по сию пору оставался нетронутым. На нем даже не наблюдалось ни единой выбоины — так, словно боты, носороги и бронезавры поголовно страшились сурового генеральского взора и объезжали монумент стороной.

Мы тоже не собирались задерживаться здесь надолго. Удрав от Ипата, я хотел было рвануть к «тамбуру», но потом смекнул, что совершу тем самым большую глупость. Обуздавший дракона мнемотехник в первую очередь тоже двинет туда, поскольку решит, что, огребши в Курчатнике кучу неприятностей, я попытаюсь поспешно слинять из этой локации. Прорваться к воронке гиперпространственного тоннеля с ходу у меня однозначно не выйдет. Солнце опять скрылось за тучу, а вокруг «тамбура» постоянно ошивается технос и полным-полно ловушек. Мне так и так придется быть начеку и выгадывать удачный момент для телепортации. За это время Ипат и его дрессированный дракончик успеют добраться до института, и, если я еще буду там, им не составит труда на пару меня отыскать.

Вот я и решил повременить с бегством и двинуть к «тамбуру» окольным путем. Это тоже было рискованно, но так я имел больше шансов разминуться с узловиками. Они, а не биомехи или другие сталкеры являлись теперь нашими первейшими врагами. Прочих я также опасался, но они по крайней мере не искали сейчас встречи со мной. А в Зоне это обстоятельство уже само по себе давало мне преимущество.

Брат Георгий, коему было велено заткнуться, как только мы сошли с моста, беспрекословно следовал моему совету и молча бежал за мной сначала на восток, а затем, когда мы достигли бульвара, — на север. Я не раз порывался прогнать навязавшегося на мою голову попутчика и скрыться от него среди руин здешних многоэтажек, однако так этого и не сделал. Меня мучило любопытство, какого рожна Дюймовый вдруг поперся мне на выручку, да еще не побоялся заманить на мост дракона. Но, поскольку в эти минуты нам было не до разговоров, приходилось мириться с обществом Жорика и с теми неудобствами, какие оно мне доставляло.

Лабиринты вытоптанных дворов между однотипными, полуразвалившимися многоэтажками вполне подходили для того, чтобы в них затеряться. Мы отмахали без остановок довольно приличное расстояние и при этом не наткнулись ни на одну живую или биомеханическую душу. Везение? Безусловно. Но здесь оно, как правило, весьма скоротечно. И теперь с каждым пройденным нами шагом вероятность встретить потенциального противника неуклонно возрастала.

Дабы этого не допустить, я решил больше не искушать судьбу и устроил себе передышку. Да, только себе. Самочувствие брата Георгия меня не особо тревожило, хотя после нашей резвой пробежки он нуждался в отдыхе куда больше, чем я. Мне и так приходилось из-за этого увальня бежать в полтора раза медленнее, чем обычно, и иных поблажек я ему оказывать не намеревался. А отстанет — его проблема. Я его за собой силком не тащу. Решил затесаться в компанию к Мангусту, будь готов к веселой жизни, наполненной круглосуточными погонями и прочими острыми ощущениями.

А еще к тому, что я — законченный параноик и никому теперь не доверяю в полной мере. Какие бы огромные и неоценимые услуги вы мне ни оказали, мои алмазы с лихвой компенсируют любые затраты, на которые вы пошли, чтобы заслужить мое доверие. Даже если ради этого вам пришлось предавать и убивать своих братьев.

Слышали небось избитую истину, гласящую, что богатство портит человека? Так вот, человека, чьи сокровища приходится буквально вырезать ножом у него из тела, богатство не просто портит, а жутко уродует. И физически, и морально. Причем в последнем случае уродство выходит еще страшнее, чем в первом. И стоит мне только заподозрить, что Дюймовый лишь косит под наивного дурня, а в действительности ведет со мной хитрую игру и роет под меня яму, я сам без колебаний живьем закопаю его в первой же попавшейся канаве.

Сомневаетесь? А зря. Прецеденты имеются. Не все предыдущие охотники за моими алмазами вели себя как мнемотехник Ипат. Кое-кто пытался действовать исподволь, пряча свои коварные помыслы за маской дружелюбия. Таких лицемеров я карал с особым удовольствием и с той же улыбкой на лице, на какую они до этого пытались меня купить.

Ну ладно, не буду больше изображать перед вами хронического злыдня, а лучше дам вам бесплатный совет на будущее. От признанного, так сказать, специалиста по экстремальному выживанию в Пятизонье. Хотите как можно лучше спрятаться в нем от вражеских глаз — прячьтесь в тех местах, где вы будете чувствовать наибольшее неудобство. Не любите замкнутое пространство — забивайтесь в самые тесные щели, где едва можно дышать. Боитесь высоты — карабкайтесь на верхние этажи полуразрушенных зданий, туда, где все шатается и дрожит под порывами ветра, а голова идет кругом при одном мимолетном взгляде вниз. Испытываете неприязнь к металлорастениям — лезьте, презрев брезгливость, в самую гущу зарослей автонов и хоронитесь там столько, сколько потребуется.

Конец ознакомительного фрагмента.