Элементы

Роман Воронов, 2021

Почему мир таков? Разберем его на элементы и поймем, может быть, почему таковы мы.

Живая Вода

— Водой живой меня омой.

— Но в мире нет воды иной,

Чем та, что здесь, перед тобой.

— А если мертвая она?

Что, выпей я ее до дна,

Со мной случится, дай ответ?

— Вода есть жизнь, в ней смерти нет.

1

Адам за руку вел Еву по Саду. Она разглядывала дерева, усыпанные райскими плодами, коих нередко насчитывалось большим числом, нежели листьев на ветках, отчего изумрудная зелень, перемешанная с ярко-желтыми, огненно-красными и лилово-синими дарами местной божественной флоры, проявлялась на общей мизансцене Рая восхитительными колористическими изысками, образующими тем не менее тонкую цветовую гармонию. Рот Евы не закрывался от нахлынувшей на нее волны восхищения, глаза — от потока света, наполненного предметами и звуками, формой и движением. Ее можно было понять, Ева недавно вошла в этот мир. Адам, напротив, был угрюм, озадачен и разглядывал не внешнее окружающее изобилие, знакомое ему (он оказался в Раю несколько раньше Евы), но собственную внутреннюю пустоту.

С того самого момента, как Отец подвел к нему Еву и сказал: «Адам, это Ева», Адам познал одиночество. Пока не было ее, определить свое положение в мире и дать ему определение он не мог. Было окружающее его Здесь и Сейчас, был он сам и… все, но вот появилась она, и Адам назвал свое положение до Евы грустным словом «одиночество». Сознание первочеловека запустило воронку самобичевания, выкопало пропасть тихой печали, обнаружило впадину обиды (сколько твоих потомков, Адам, будут стоять на краю этого омута).

Голос Евы прервал его тягостные мысли:

— Куда мы идем, Адам?

Адам вынырнул из самопогружения…

2

Когда Отец сказал: «Это Ева», первый человек ощутил пустоту под ребрами и, потрогав занывшее место (одного ребра почему-то не хватало), спросил: «Кто это?»

Отец, улыбавшийся всегда, сколько себя помнил Адам, растянулся в еще более широкой улыбке и ответил:

— Это ты, тоже ты, часть тебя, в прямом и переносном смысле.

Из сказанного Адам не понял почти ничего, поскольку был еще молод, как вид, но полностью прочувствовал переданное ему Отцом.

— Что мне с этим делать?

— Не с этим, а с ней, — поправил Отец, — быть вместе.

— И все?

— Да, пребывание тебя и ее в мире вместе — достаточное условие для осознания Меня Мной, тебя тобой, а ее ей.

Адам, естественно, опять не поняв ни слова, ощутил тревогу, вползающую внутрь через пробоину в груди:

— А где мое ребро, Отец?

— Я позаимствовал его, но обещаю, ты будешь доволен тем, как я его приспособил.

Адам с рождения безоговорочно верил Отцу и сейчас согласно кивнул головой:

— А без этого, прости, без нее никак нельзя познать Тебе Себя и мне меня?

Отец снова улыбнулся шире обычного:

— Для движения, в самом общем смысле, нужен антипод, разность, дисбаланс, при отсутствии оных случается покой.

— Так сложно, — явно прислушиваясь к внутренним ощущениям (о понимании слов речи не было), сказал Адам.

— Я так задумал, — ответил довольный Отец.

— Значит, она мой антипод, дисбаланс?

— Да, именно.

— И у Тебя есть антипод?

— Конечно, он здесь, в Саду.

— Его можно увидеть? — Адам с интересом посмотрел по сторонам и остановил взгляд на Еве, стоящей чуть в стороне, возле куста с ослепительно-белыми крупными цветами.

— Он сам найдет тебя, через твоего антипода, подобное притянет подобное, — ответил Отец уже без улыбки, также посмотрев в сторону Евы. Тогда, разглядывая своего антипода, Адам действительно примечал внешние их различия, впрочем, никоим образом не волновавшие его. Закончив визуальный осмотр, он спросил у Отца:

— Что мне с ней делать, чем заняться?

— Возьми за руку и отведи к Фонтану, — посоветовал Отец и растворился по обыкновению, в воздухе…

3

— Куда мы идем? — снова повторила Ева.

— К Фонтану, — ответил очнувшийся от воспоминаний Адам.

— А что это? — хлопнув ресницами, подобно бабочке медового цвета (их в Саду пребывало неимоверное количество), взмахнувшей крылышками и выпорхнувшей из-под ног Адама, спросила Ева.

Адам же, пересохшим отчего-то горлом, еле выдавил из себя:

— Это место, где вода.

По лицу Евы было ясно, что слова «вода» и «фонтан» для нее одинаково непонятны.

Адам ласково потрепал ее ладонь:

— Идем, сама увидишь.

Первая человеческая пара скользила по шелковистому ковру райского разнотравия, огибая деревья и кустарники, мелких и не очень, животных, безразлично взирающих на проплывающих мимо странных бесшерстных собратьев, не обращающих внимания на извивающегося следом за ними чешуйчатого преследователя. Адам прекрасно знал Сад и уверенно вел свою разность к намеченной цели.

Фонтан располагался на просторной поляне, окруженной низкорослыми деревами с роскошными, серовато-розовыми шевелюрами-кронами. Невидимые в листве птицы оглашали поляну громким, жизнерадостным гомоном, сливавшимся самым удивительным образом в мелодию, успокаивающую и умиротворяющую. Ева ахнула, увидев очертания изящного, воздушного, изумительно-утонченного сооружения, гармонично сочетающегося с той субстанцией, ради которой был воссоздан. Некоторые элементы были выполнены столь искусно, что, казалось, вода самостоятельно образует в воздухе причудливые формы, поверхности и изгибы, вдруг замирая в своем движении, оставляя взирающему загадку своего покоя и звучания струй, недвижимых для глаз.

— Это Фонтан? — восхищенно прошептала пораженная Ева.

— Это вода, — коротко ответил Адам.

Чаша Фонтана имела двенадцать углублений в ободе бордюра. Адам уселся в одно из них, Ева, обойдя Фонтан кругом, в другое, прямо напротив. В ту секунду, когда руки их расстались, Адам испытал неведомое ранее чувство, вернулось одиночество, но в новом качестве. Сейчас он глядел в воды Фонтана, как в зеркало омута (потомки прекрасно знают, о чем я), понимая, что антипод порабощает его необъяснимым образом, накидывая на его волю путы, незнакомые, неведомые, невесомые. Зачем Отец привел нас сюда — задавался он вопросом, хлопая и хлопая ладонью по розовому мрамору Фонтана.

Антипод, напротив, как и полагается антиподу, вел себя возбужденно весело, плескаясь в воде, подставляя струям лицо, руки, тело, хохоча и повизгивая от явного удовольствия. Создавалось впечатление, что и вода отвечает на ее радость буйством света в своих каплях, звонко ударяющихся о подставленные ладони. Вода буквально оживала на женской стороне Фонтана, вспенивалась, переплеталась струями, перемешивалась слоями и пела, вторя голосам райских птиц, каким-то непостижимым образом зависших над головой Евы.

На стороне Адама воды Фонтана сохраняли штиль. Серо-зеленое неподвижное зеркало отражало молчание, покой, сон. Потоки, поднятые вверх, застыли опущенными ресницами, сомкнутыми веками, окаменевшими водопадами, безжизненными полупрозрачными лучами. Адам с удивлением переводил взгляд со своей части Фонтана на противоположную.

— У всего есть антипод, и у воды тоже, — услышал он голос Отца. — Ты у мертвой воды, Ева — у живой. Опусти руку в воду.

Адам повиновался, рука тут же почернела, пальцы обожгло холодом, и он перестал их ощущать.

— Опусти руку в живую воду, и все исправится.

Адам поднялся с места.

— Иди скорей ко мне, — крикнула ему Ева, — здесь весело.

Но едва он сделал шаг к ней, как темная часть воды повернулась на тот же угол, Адам остановился, остановилась и вода. Он сделал шаг назад, и водораздел вернулся на прежнее место.

— Отец, мертвая вода идет со мной, она не отпускает меня.

— Не она, а ты не отпускаешь ее от себя, — улыбнулся, как и прежде, Отец, — думай, сын мой.

Поразмыслив, Адам совершил первую хитрость в грядущей богатой истории человечества (сказалась близость антипода), он быстро зашагал вокруг Фонтана в другую сторону, ситуация с водой повторилась — мертвая часть отслеживала каждое его движение. Адам вернулся на место, хмурясь еще сильнее, вода на его половине потемнела до сине-серого оттенка. Ева, с удивлением наблюдавшая его лихорадочные перемещения через радугу фонтанных брызг, развеселилась вконец:

— Какой же ты неуклюжий, иди ко мне прямо по воде, не утонешь.

«И вправду, — подумал Адам, — как я сам не догадался?»

Он поставил ногу на бордюр и уже собирался спрыгнуть в Фонтан, как голос Отца прогремел над ним:

— Короткий путь заманчив, но, как правило, обманчив.

— Чего? — не поняв ничего в который раз, переспросил Адам, но шага не сделал, вера в слова Отца все еще была велика в нем.

— Ног не жалко? — вопросом на вопрос ответил Отец.

Адам взглянул на ноги, а затем перевел взгляд на руку, безжизненно висевшую почерневшей плетью вдоль тела.

— Тьфу, — чертыхнулся он, и за спиной Евы в красно-листном кусте довольно зашуршало.

— Осторожней со словами-призывами, — предупредил Отец.

Адам пропустил замечание мимо ушей:

— Ева, лучше ты иди ко мне.

Ева отрицательно покачала головой и поморщила нос:

— Ну нет, у тебя скучно и пасмурно, не пойду.

— Мертвую воду удерживаешь ты, живая вода удерживает тебя, в данном случае ее, — прокомментировал Отец. — Ева не сможет сопротивляться силе Живой воды и подойти к тебе.

— Отец, подскажи, как поступить? — взмолился Адам.

— Смешай Живую и Мертвую воды, иначе Адам и Ева так и будут ходить по кругу, не понимая друг друга, не привнося свое другому, но уберегая свое от другого, являясь при этом частями единого.

— Половинками Фонтана, — догадался Адам.

— Истинно так, — подтвердил Отец.

— Но если смешать две воды в одну, то она станет полуживой? — Адам совершил первое логическое умозаключение.

— А возможно, и полумертвой, — согласился с ним Отец и залился таким смехом, что птицы сорвались с ближайших деревьев, а Ева завистливо посмотрела на Адама:

— О чем это вы?

— О смешении, — крикнул ей Адам, пытаясь перекрыть шум журчащих струй.

— А, эклектика, — равнодушно выдала Ева и вернулась к полосканию пальцев в теплых потоках.

У Адама упала челюсть, а Отец поперхнулся глотком райского воздуха.

— Во дает, — восхищенно произнес Адам, снова оказавшись вне интеллектуальной игры. — Отец, так все-таки полуживая или полумертвая после смешения?

— Зависит от пропорции, — раздался голос Евы, стоящей в мертвой воде по колено без всяких последствий для ее ног (здесь Адам почувствовал какое-то волнение в межреберном пространстве).

— Пропорция везде одна, — в отличие от разволновавшегося Адама спокойно сказал Отец, — Живой и Мертвой воды в моем мире поровну. Вам, дети мои, надо научиться соединять эти воды, пресные и соленые, кипящие и хладные, мертвые Адамовы и живые от Евы, и не быть этому общему Океану ни полуживым, ни полумертвым, но Абсолютно Живым, ибо смерть, сталкиваясь с жизнью, оживает, а жизнь, прикоснувшись к смерти, не умирает — таков мой Закон Перевоплощения.

— Как это сделать, Отец? — вспыхнул Адам, еще ничего не понимающий, но так много чувствующий.

— Возьми за руку ее, к тебе пришедшую.

— И что будет?

— Возьми, увидишь, — Отец улыбался.

Адам протянул руку Еве и, крепко сжав ее пальцы, вошел в Фонтан. Темно-серые воды очистились, в них отразилось солнце Рая и Небесные Врата. Она улыбнулась ему, и он ответил ей улыбкой.

— Истинно так, — прозвучало над их головами.