Бастард четвёртого мира. Том 1. Случайный авантюрист

Роман Владимирович Зацепин, 2022

Если взглянуть на Мак-Таур с высоты птичьего полета, можно убедиться, что городок этот не больше булавочного ушка. Ничего особенного – точка меж угрюмых степей, гор, топких болот и огромных городов-государств, чье величие веками строилось из войн и хитроумной магии. А дальше – больше. Заброшенные храмы древних демиургов, утерянные тайны исчезнувших народов, пещеры с жуткими тварями и мириады дорог, исхоженных ногами торговцев, наёмных воителей и странствующих чародеев.Нет, тихому Мак-Тауру слишком далеко до чудес прочего мира.Однако не стоит судить о путешествии по первому шагу. Тем более, если герой такого путешествия понятия не имеет, как очутился посреди незнакомого поселения, да ещё и в теле прямоходящей ящерицы или драконоголового, как принято говорить у местных. Едва ли Варанта помышлял о том, какие приключения поджидают его за порогом нового дома. И уж тем паче, вряд ли догадывался, что за роль отведена ему Праотцами в будущем волшебных земель. /Источник изображений – нейросеть/

Глава 5

По-весеннему яркое, солнечное утро месяца Переменчивых ветров встречало нас тёплым сырым воздухом. Город спал, и лишь уже вовсю бодрствующие вороны устраивали шумную затейливую кутерьму на косых крышах домов, будто стараясь обеспечить как можно более скверное пробуждение их обитателям. Удивительно, но рассветное веселье пернатых разбойников выглядело вполне осмысленным. А присмотревшись повнимательнее, можно было даже заметить, что вороний хоровод подчинялся простым, но вполне точным правилам.

Одна крылатая бестия бросала маленький камешек с самого верха облюбованной постройки, и пока тот катился по кровле вниз, ерзая и подпрыгивая, остальные птицы старательно пытались его поймать. Если одной из участниц состязания всё же удавалось схватить камешек клювом, то уже она занимала место под флюгером и принималась с интересом следить за суматошной борьбой. Когда же камень падал на землю, игра начиналась сначала, а дремотную округу оглашал такой гул каркающих голосов, что, пожалуй, даже самый крепкий сон самого глухого из жителей Мак-Таура не имел шансов на спокойное продолжение.

Вдалеке, со стороны Незыблемого леса, мимо города, взяв уверенный курс на толадийские владения, двигался небольшой отряд грозовых туч. Мрачное небесное полчище время от времени бросало сердитую тень на залитую лучами площадь, будто подмечая цель для последующей атаки. Однако свет быстро брал верх над заклятым врагом, и всё возвращалось в прежнее русло. Усталый городской стражник, не различая перемен, плёлся вдоль пустующих лотков и, не обращая на нас никакого внимания, спешил закончить обход, чтобы передать вахту следующему бедолаге. Буквально засыпая на ходу, караульный вряд ли мог заметить, как из-под ограды зерновой лавки вывалилась толстая крыса. Зверек сделал несколько ленивых шагов, выбрал ближайшее высветленное теплом пятно и шлёпнулся в солнечное озерцо на бок, вытянув лапки.

— Ух, зараза! — мгновенно перестав зевать, вскрикнул от неожиданности страж, чуть было не наступив на пухлого мохнатого наглеца.

Тамиор коротко хохотнул в сжатый кулак и втянул воздуха, дабы отпустить остроту, как вдруг…

— Рад приветствовать, — раздался позади строгий оклик, знаменуя конец беззаботному созерцанию.

До момента появления нашего таинственного нанимателя мы с белобородым стояли спиной к конюшням «Пряного ветра», в то время как сама харчевня со всеми её пристройками располагалась вплотную к городским стенам. Как можно было пробраться туда, минуя главную улицу, оставалось непонятным. Я невольно прокрутил в голове несколько идей на этот счет и пришел к заключению, что обладатель сухого голоса не иначе как ночевал с лошадьми.

— Нет-нет, — будто прочитав мои помыслы, сдержанно улыбнулся вчерашний собеседник. — Никакой магии, уверяю вас. Всего лишь несколько дверей, о которых вы просто не знаете. Итак, — продолжил он, — полагаю, решение принято?

Я собрался ответить, но незнакомец, мгновенно определив мои намерения, поднял руку в останавливающем жесте.

— Нет нужды отвечать. Вижу, у нас есть ясность.

На этот раз лицо столичного делегата лишь едва скрывалось одеждами. То был человек лет сорока пяти, стройный и поджарый. Его кожаная броня обтягивала невысокий силуэт, подчёркивая мускулатуру и гибкость существа, имеющего способности к выживанию в тяжёлых условиях. Короткие, почти отсутствующие волосы, с залысиной посередине головы и высокий лоб. Строгое лицо, разделенное тонкой ниткой бледного рта и разрезами таких же бесцветных глаз, взгляд которых в точности повторял манеру посланца вести беседу — ровный, холодный, не выражающий ни толики эмоций, но способный проникнуть глубоко внутрь собеседника.

Он вновь поднял руку высоко вверх и выдал пальцами несколько непонятных знаков. Двери загона распахнулись, выпуская на волю четверых воинов, облаченных в обмундирование, как две капли воды похожее на снаряжение того, кто отдал немой приказ. Конвоиры подвели к нам лошадей и, вручив поводья, встали широким полукругом в ожидании дальнейших распоряжений.

При виде коня, что предназначался говорившему с нами человеку, тот вдруг расплылся в теплой улыбке, но тут же осекся и вернул себе сосредоточенную гримасу. Казалось, его чертам вовсе не свойственно проявление доброты, даже чуждо. Уголки рта неловко и криво поползли вверх, как будто лицо отчаянно сопротивлялось нахлынувшим чувствам, однако порыв души всё же одерживал победу. Случайное проявление слабости мгновенно сменилось новой игрой чудных жестов, и все пятеро взгромоздились на лошадей. Немного потоптавшись и поняв, что от нас ждут того же, мы, не мешкая, последовали общему примеру.

— Если у вас остались вопросы, господа добытчики, то прошу задавать их сейчас. Как только мы выйдем за ворота Мак-Таура, такой возможности уже не представится, — предупредил незнакомец.

— Ага! — несдержанно выпалил после долгого молчания Тамиор. — Есть один.

— Я во внимании.

— Назови своё имя, — буркнул бородач. — Мы же должны как-то к тебе обращаться? Мало ли что может стрястись в пути.

Человек развернул коня и пристально всмотрелся в помятую физиономию рыцаря. Его глаза уже не пронзали холодом, однако оторопь внушали по-прежнему исправно.

— Имена, — медленно скользнув острым взором над нашими макушками, вздохнул он. — Зовите меня Пять Медяков, если вам так необходимо облачать смысл в звуки, — немного помолчал, тряхнул поводьями и уже громко скомандовал: — Тронулись!

Набирая ход, в третий раз он разразился вереницей беззвучных приказов, составив из пальцев несколько заковыристых фигур, и четверо воинов, не сговариваясь, заняли места по обе стороны от нас, выстроившись на манер охранного эскорта. Когда процессия поравнялась с главными воротами, стражники, подпирающие высокие створки своими дремлющими персонами, недовольно заохали, силясь понять, кому это вдруг вздумалось покидать город в такую несусветную рань, а едва различив Пять Медяков, тут же бросились поправлять разъехавшиеся поверх упитанных животов полы обмундирования, и сообща заспешили отворять засовы, толкаясь и мешаясь друг другу.

***

Первые часы пути протекали в полном молчании. Тамиор откровенно дремал в седле, командир сопровождения сосредоточенно вглядывался в изломы дороги, а прочая свита, похоже, вообще не привыкла открывать рты почем зря и больше обменивалась редкими жестами. Я же решил во что бы то ни стало насладиться первым путешествием к столице человеческих владений и с большим интересом глазел по сторонам, вслушиваясь в голос степей.

Всё вокруг пело, стрекотало, жужжало и цвело. Ветер носился между высоких молодых стеблей и окончательно будил разноцветное травяное море вместе со всеми его обитателями. Зажмурившись, я с наслаждением втянул ноздрями воздух, полный пряных ароматов влажной, еще нетронутой летним зноем почвы. По левую руку виднелась опушка Незыблемого леса. До его кромки насчитывалось не меньше полудня пути, но стойкий дух свежести, мха и живой древесины, исходивший от смол зеленеющих великанов, казалось, был слышен по всей восточной стороне. Вдали, возле разлапистых кустов выбирии — растения весьма примечательного из-за слишком пестрого окраса, но ядовитого, как змеиный укус — паслось небольшое стадо ферунгов.

Смешно вспомнить, однако всего пару лет назад, когда я только начинал исследовать многообразие живности Тилрадана, эти создания вызывали во мне отвращение и неподдельную опаску. И хотя местные фермеры считали их самой безобидной животиной, а некоторые даже умудрялись приспособить в хозяйстве, я по-прежнему старался обходить дикие стада за полсотни шагов.

Странные твари. Наличие шести сильных вполне развитых ног ясно говорило о том, что существа относятся скорее к роду каких-нибудь гигантских жуков, чем к зверю. Тем не менее, их размеры и поразительно точное сходство с обычными коровами, не считая пары лишних копыт, шло вразрез со любым умозаключением. Даже звуки, издаваемые ферунгами, напоминали гулкое протяжное мычание. Разве что питались они не сочной травой, а исключительно крупными ярко-фиолетовыми цветами выбирии. Отчего их мясо невозможно было употреблять в пищу, а молоко становилось нестерпимо горьким и находило применение только при составлении отрав и всевозможных припарок.

В остальном я давно привык к тесному соседству со всяческим причудливым зверьем и бурным, порой даже слишком, проявлениям природы. В этом мире, а особенно в северной части далратийских границ, резкие смены климата и тем паче ландшафтов не считались явлением удивительным или невозможным. Всего один шаг мог перенести страждущего перемен путника из дружелюбного простора цветущих полей в ловушку каменных дюн. Безжизненные горы внезапно обращались высокими густыми лесами, а те, в свою очередь, мерно впадали в морозные пустоши, сочетая в себе зелень листьев, произрастающую на стволах прямо сквозь корку из прозрачного льда.

Кроме того, мне не раз приходилось слышать от заезжих трюкачей и торговцев истории о том, что за Спешным морем, в глубинах западного материка, именуемого Рундаром, тоже полно удивительного. Якобы прибрежные воды, омывающие нескончаемую даль скалистого берега, изредка застывают, превращаясь в тягучий дёготь, и засасывают неудачливых мореплавателей, подобно зыбучим пескам, вместе с их огромными кораблями. Никто не знал, что служило причиной такого опасного и, наверное, поразительного явления. Да объяснений и не требовалось. Как, впрочем, не нуждались в толковании и небылицы о землях лаканов.

Говаривали, будто в тех краях существуют целые поля, где почва поражена странным недугом, отчего попросту усеяна дырами, ведущими глубоко в недра пустошей, а одну и ту же скважину разрывают потоки, сплетенные из кипящей лавы и струй ледяной воды. Как известно, от подобной близости противоположных стихий обычно ждут либо беды, либо чуда. Однако лаканские гейзеры славились последним. Смешавшись с влагой, фонтаны огня застывали в пронизанном густым паром воздухе, так и не успев коснуться песка, а когда молочное марево рассеивалось, над землей оставались скульптуры удивительных форм.

Имелась ли хоть доля правды в столь сказочных слухах, я не знал. Мне не приходилось путешествовать по Рундару, да и Зария была для меня исследована в закоулках всё чаще неприглядных, опасных и в целом неподходящих для праздных прогулок. Так что сейчас я, точно ребенок, вертел головой по разным сторонам, пытаясь уловить красоту округи и прочувствовать прелесть вылазки, не сулящей охоту на дикое зверье. Впрочем, об остальных моих спутниках вряд ли можно было утверждать то же самое.

Четверо всадников по бокам с предельной внимательностью следили за флангами, примечая каждый маломальский шорох. Я знал себе цену, но излишним тщеславием не страдал, и потому не видел нас с белобородым рыцарем причиной такого настороженного поведения. Скорее верх брала привычка. Пять Медяков всё так же держался впереди отряда. А не изменяющий своей «доблестной» натуре, Тамиор продолжал дремать, похрапывая и бурча под нос нечто невнятное.

Оно и не мудрено. Нам довелось немало выпить минувшей ночью. Старина Гоки так искренне радовался возвращению забытого долга, что откупорил бочонок лучшего канрийского эля, который берёг на особый случай и настоял на компании в лице нас двоих. Слово за слово, кружка за кружкой… Сколько тары опустело в итоге, и в каком часу сон всё же сломил наш дух, оставалось только догадываться.

В общем, чем веселее ночь, тем ближе и суровей утро.

***

Ровная утрамбованная дорога не представляла утомительного препятствия ни для всадников, ни для лошадей. Мы легко преодолели больше половины маршрута к моменту, когда впереди показались очертания повозок с группой разумных, выстроившихся жидкой оградой вокруг маленького каравана. Я сразу определил в путниках купцов. Каждый из них держал в руках кто лопату, кто грабли или длинную жердь, а простая, в меру опрятная одежда и отсутствие суеты явно не указывали на наличие среди собравшихся разбойничьей крови.

Пять Медяков вскинул руку, и наш отряд остановился. Он посмотрел на одного из своих воинов, затем кивнул в сторону каравана. Тот, не произнося ни звука, пришпорил коня и устремился вперёд.

— Вот это авторитет! — потирая заспанные глаза, восхитился Тамиор.

Никто не обратил внимания на слова рыцаря. Бородач крякнул, тряхнул шевелюрой и жадно припал к бурдюку с питьем, состроив вид, будто вовсе не рассчитывал на какой-либо ответ. Не успел он утолить жажду, как из клубов пыли показался силуэт скачущего назад разведчика.

— Командир, — принялся докладывать гонец, — там простые купцы. Девять персон. Из оружия только палки, да пара мотыг. Один лук. Говорят, что на них напали по дороге, повредили повозку. Ехать дальше не могут.

— Попробуем помочь, — кивнул командир.

Затем дал отмашку остальным, и лошади вновь тронулись. Увидев приближение организованной группы конников, один из торговцев выдвинулся к нам навстречу. Он торопливо перебирал ногами, а когда на дороге попадались мелкие кочки, неуклюже спотыкался и принимался бормотать что-то явно ругательное.

— Хвала Белоснежной Далре! — добравшись до предводителя конвоя, взволнованно начал человек. — Добрые господа, какая удача. Я старший среди этих бедолаг, — от одолевающего его беспокойства он с трудом подбирал слова. — Мы ж это… простые купцы. А тут такое приключилось. Ох, беда! Ох, беда! Самим-то и не управиться, поди.

— Коротко и по делу, — перебил его Пять Медяков, продолжая медленно двигаться в сторону повозок.

Купец продолжал ковылять рядом и, быстро уяснив, кто в отряде главный, обращался уже только к нему.

— Добрый господин, я ж по делу-то только и говорю, — закивал лавочник. — Зовут меня Бортан. А это всё люди мои. Товары возим из Далратии в земли канри и толади, а порой даже и к тилам заезжаем. Но с ними-то у нас торговли особой не выходит. Там-сям разное, да и дело с концом. Тут ведь как бывает…

— По делу! — рыкнул Пять Медяков.

— Ох, не серчай, добрый господин, — испуганно затараторил Бортан. — Мы ж-то и без твоего крику тут такого натерпелись.

Наша колонна поравнялась с повозками. Стоящие рядом люди молчали и, с опаской поглядывая на оружие вновь прибывших, тихо перешептывались между собой. Двое караванщиков что-то колдовали с передним колесом ведущей телеги. Крупная женщина перевязывала заляпанный кровавыми потеками локоть одного из мужчин.

— Так вот ведь беда — гоблины! — продолжал старший торговец. — Гоблины на наш товар позарились. И чего им? Чтоб этому зеленорожему ворью пусто было! Еды-то мы не возим, одни тряпки да побрякушки всякие. На что им оно? Вот колесо повредили, починять требуется. И бедного Рональфа, вон, за мясо тяпнули. Да и кто бы был, а то ведь гоблины! — возмущённо выпучил глаза Бортан. — Они ж не звери, пусть и полуразумные. Так ведь некоторые из них даже торговать с малыми селеньями умудряются. А эти… Эх… Сущие головорезы.

— Гоблины? — задумчиво произнёс Пять Медяков. — Так близко к Далратии? Странно это. А почему наёмников в охрану не взяли?

— Так взяли же, добрый господин, — зачастил торгаш. — Взяли, как не взять. Да только дорого наёмник-то нынче стоит. Вот и сговариваемся на охрану только до Мак-Таура, а дальше-то до столицы рукой подать. Дорога прямая, известная. Да и не бывало тут никогда разбойников. А нам за лишнее сопровождение переплачивать ой как накладно. А тут на тебе — беда.

Пока длился разговор, я обратил внимание на одну из женщин каравана. Она стояла на облучке повозки, сжимая в руках лук с вложенной в тетиву стрелой, и всматривалась далеко поверх голов. Заметив что-то, девица встрепенулась и резко разжала пальцы. Снаряд пискляво просвистел над моим ухом и скрылся в колышущемся одеяле трав. Я ошарашенно закрутил головой, повернулся в ту сторону, куда целилась лучница, и увидел чуть заметные очертания, так и норовившие ускользнуть от взгляда на фоне буйной растительности из-за зеленого цвета кожи. Затем я обратился к стрелку и укоризненно посмотрел в большие лукавые глаза, попутно отмечая её явные различия с остальными членами обоза. Лучница обладала невысоким росточком, с ладным телосложением и красивым лицом взрослой девушки. А также имела пару пушистых ушей, украшенных чёрными кисточками на кончиках и торчащих из-под копны пепельных волос. Всё в ней выдавало толади.

Вдруг левое ухо девчушки сердито дернулось, уловив далёкий шорох, и она вновь быстрым и отработанным движением спустила тетиву, наметив путь для стрелы прямо над моей макушкой.

— А это дочка моя, — вмешался в молчаливое противостояние Бортан. — Ну как дочка? — заулыбался он. — У нас-то с Миленой детей нет. А Нури ушла от своих, да и прибилась к нам. Так с нами и путешествует. Давно это было, а она для нас всё как дитя.

Нури отвлеклась от выслеживания добычи, искоса глянула в мою сторону и показала язык, скривив при том насмешливую гримасу. Меня поразила такая наглость. Сначала она пускает стрелы в двух пальцах от моей физиономии, а теперь ещё и «это». Я возмущенно воззрился на толади и попробовал повторить дерзкий жест в ответ.

Анатомия броктаров не подразумевала подобных фокусов. Мой короткий толстый язык лишь немного выглядывал наружу и в таком положении неминуемо превращал лицо в морду довольного котофея. От досады я открыл рот, полный острых зубов, как можно шире, выпячивая кончик вперёд, и негодующе заревел в тщетном усердии. Со стороны мои потуги наверняка производили впечатление странное, глупое и одновременно устрашающее.

— Вот те на!

Торговец Бортан испуганно охнул и отшатнулся. Лучница озорно хихикнула, а Пять Медяков покосился на меня вопросительно и строго.

— Мы поможем, — обратился к купцам он. — Чините колесо и отправляемся. Полагаю, нападений больше не будет. Они вряд ли решатся повторить попытку, увидев хорошо вооружённый конвой.

***

Чем ближе мы подъезжали к столице, тем чаще по сторонам дороги и дальше, расползаясь по степи, встречались деревушки: крохотные скромные хижины не больше пары десятков за раз; стада домашнего скота на выгуле; заботливо ухоженные и стоящие особняком фермы. Оравы ребятишек, без которых не обходилось ни одно село, завидев караван в окружении боевого отряда, опасливо прятались за ветхими амбарами и заборчиками, а затем высыпали на дорогу, чтобы проводить конников озорными криками и улюлюканьем.

Так уж было заведено. Любой путник, облаченный в доспех, а не в привычные для местных сорванцов тряпки, означал целое событие и вызывал дикий восторг. Ведь здесь, вне крепостных стен вылощенной Далратии, вряд ли часто попадались столичные стражи в полном обмундировании, не говоря уже о представителях Указующего перста — специальной гвардии самого Верховного лорда. Деревни и посады жили своей собственной жизнью, питаясь тем, что перепадало со стола большого города и, не задумывались ни о союзах, ни о спорах великих государств и их правителей, ни тем более о том, что весь прочий свет, лежащий за пределами соседского курятника, может быть совершенно иным.

— Счастье в простоте, — проговорил я одними губами.

А ведь когда-то я сам был таким же обычным и маленьким. Рос в сером неприметном городке. И все, кого я знал, смотрели на мир без особых прикрас и затей. Просто были и просто умирали. Мне всегда казалось, что смысл жизни и есть сама жизнь. Не так важно создать что-либо или делать что-то полезное для всех вокруг, как просто не приносить вреда и провести свой век по совести.

Я невольно погрузился в раздумья и поймал себя на мысли, что всё реже и реже вспоминаю о том, как у меня когда-то имелся другой быт, другие заботы, иные стремления. Липкая и густая тоска зашевелилась под рубахой. Перед глазами возникли смутные очертания двора, в котором прошло суматошное детство, отрочество, а затем и взрослые годы. Серые от времени, обшарпанные стены соседских домов. Проплешина пустыря напротив окон, полнящаяся смехом малышни, песком и утренним солнцем, озаряющим единственные качели, сломанные ещё до моего рождения, так ни разу и не тронутые рукой мастера. Вспомнился путь с работы — время, когда я оставался наедине с мыслями и просто наслаждался ездой. А ещё запах! Запах родного дома, борща на крохотной кухоньке и аромат свежевыстиранного белья на прокуренном балконе.

По большому счёту жалеть было особо не о чем, но сердце всё же щемило.

***

Солнце уже перевалило через зенит, когда мы добрались до Далратии — могучего города-государства.

Широченный ров, в глубину которого наискось уходило массивное основание внешней ограды столицы, пересекал не менее монументальный мост. Богатая высокими резными арками переправа красовалась изваяниями всех девяти правителей главного города людей. Статуи располагались по краям просторного свода и производили впечатление божественных фигур, присматривающих за ступившими на него путниками. Впрочем, для коренных далратийцев это и впрямь были не обычные скульптуры, а наделенные верой и благородством воплощения, символизирующие короткую, но весьма щедрую на свершения историю. Строгим взором каменные воины встречали союзников и провожали непрошеных гостей, олицетворяя собой непоколебимость и упорство всей человеческой расы.

Стражник на стенах, заметив приближающийся отряд, подошёл к смотровой трубе и прильнул к ней. Линзы устройства, размером с суповую лохань тролля, несколько раз блеснули на солнце, и часовой махнул в нашу сторону. Затем он наклонился вниз и что-то прокричал. Раздался металлический звук, и гигантские створки городских врат, подавшись вперед, стали медленно открываться.

Миновав арку, мы поравнялись с казармой, устроенной прямо у стен таким образом, что её сени располагались рядом с главным проходом. Несколько караульных, выстроившись по обеим сторонам, коротко отдали честь командиру нашего отряда. Тот кивнул в ответ и остановился.

— Мне следует доложить о нашем, точнее, вашем прибытии, — спокойно проговорил он. — Это займёт какое-то время. Будьте как дома, познакомьтесь с достопримечательностями. Я сам пошлю за вами, когда его Благородство, Верховный лорд Тард, будет готов к приему.

За время маршрута под командованием Пяти Медяков мы невольно привыкли обходиться без многословия, а потому просто кивнули в ответ. Всадники из конвоя разом повернулись и затопали вглубь мощеных улиц. Тем временем часовые внимательно вчитывались в бумаги, пачку которых пихнул им Бортан. Сам же торговец направлялся к нам бодрой походкой, с довольным и жизнерадостным выражением своего полного лица.

— Добрые господа, — елейным тоном заговорил он, — уж и не знаю, что с нами сталось, если б не вы! Да что там с нами… Что стало бы с товаром? Как представлю, — он заискивающе потер затылок. — Ну чего же тут, примите искреннюю признательность от всех моих подопечных. И командиру вашему строгому тоже передайте. Отблагодарить бы, только таким смельчакам деньги-то, верно, ни к чему. Да и не богаты мы вовсе. Зато, уверяю вас, в любом городе благословенной Зарии, в скромных лавчонках Бортана вам всегда будут несказанно рады. И радость эта непременно отразится в очень приличных уступках на любой товар. Уверяю.

Толстяк закончил тараторить и уставился на наши недоуменные лица, явно довольный тем, что и золота не потратил, и в долгу вроде как не остался. Затем он принялся торопливо жать наши руки, так же стремительно попрощался и побежал к своим повозкам, где местные мытари, похоже, уже заприметили чем поживиться.

Пока Бортан распинался и давал обещания, мой интерес привлёк один из часовых. Точнее не сам страж порядка, а то, какой работой он был занят. Сухонький паренек стоял на деревянном помосте высотой в половину меня и вращал рычаг, встроенный в нишу с торца городской стены, приводя в движение небольшую шестерню. Та в свою очередь задействовала шестеренку покрупнее, чьи массивные зубцы соприкасались ещё с десятком деталей, на которых крепились цепи, ремни, медные задвижки и прочее и прочее. Всё это нагромождение хомутов, валов, крепежа и стальных прутьев, непостижимым образом, словно механизм гигантского циферблата, заставляло многотонные створки городских врат, сбитых из плодов Незыблемого леса и обёрнутых в выкрашенную синим металлическую броню, послушно сходиться и расходиться в зависимости от вращения того самого рычажного локтя.

— Ну что? — присвистнул вполне оклемавшийся от бурной ночи Тамиор. — Вперёд, глазеть на красоток?

Бородач призывно вытянул руку и скорчил серьёзную гримасу.

— А может быть, отведаем по кружечке местного? — добавил он.

— Ну, может и отведаем. Если, конечно, здешнее питьё не прожжет насквозь наши карманы. Ещё хотелось бы отыскать одну из лавок Бортана, — я кивком указал в сторону, где торговец всё ещё распинался перед стражей, — да проверить обещанное радушие.

Мы переглянулись и прыснули со смеху. Затем отыскали скучающего перед казарменными стойлами служивого и передали ему скакунов, не преминув пояснить, что лошади принадлежат вовсе не нам, а дюже серьезному столичному командиру со странным прозвищем. Он принял поводья и начал было монотонно втолковывать, мол, за проезд по городу верхом полагается уплатить налог, но, услышав имя Пять Медяков, сразу смекнул, что к чему, отдал честь и удалился.

В списке намеченных на сегодня свершений оставалась лишь одна нерешенная задача — скоротать время до аудиенции с лордом Данкилом. И, к счастью, мы с белобородым знали сразу несколько толковых приемов, способных превратить любое ожидание в занимательный досуг. Взяв курс к центру столицы, мы прошли по въездной улице до первой развилки, преодолели около полусотни ступеней, ведущих к следующему ярусу, и очутились прямо перед раскидистым плато базарной площади. Шаг, и нас уже поглотило течение бурлящей реки из пробегающих, проходящих и проезжающих горожан, окружив суетой разнообразных звуков и ослепляя сонмом вычурных вывесок на крышах магазинчиков, монетных домов и таверн.