Таежное смятение чувств. II. Возвращение

Роман Булгар

Прошло время, Зимин, паренек из таежной глубинки, выбрался в областной центр, оброс неожиданными родственными связями, приобрел знакомства, стал совершенно другим человеком. В него без ума влюбилась юная девчонка, дочь женщины, с которой у Зимина сложились близкие отношения.

Глава 2. В поезде…

В феврале месяце охотник Тимофей, который вывез ее из тайги, попросил Дашку прокатиться до столицы и обратно, отвезти пакет по одному адресу. Выполнив поручение, девушка взяла себе обратный билет на Казанском вокзале.

— Граждане провожающие, покиньте все вагон! — протрубила дебелая проводница. — Поезд отправляется…

В пути Даше предстояло провести чуть больше трех суток, и ее станция была конечной. Волноваться о том, что она может проспать свою остановку, ей не приходилось.

— Будем чё знакомиться! — проявил инициативу лысый старикан. — Ехать нам долгонько, бахнем за знакомство…

В купе, кроме Дашки, разместились молодожены, Юрий и Алла, и жилистый старикашка Петрович. Имя он свое им так и не назвал до самого конца путешествия. Шифровался, должно быть…

Что касалось до семейной парочки, то словоохотливый Юра скорострельным пулеметом выболтал свое имя и имя своей супруги, без умолку гомонил, чем жутко смущал чем-то крайне зажатую, возможно, чрезмерно гордую и излишне щепетильную жену.

— А поженились мы с Аллой всего неделю назад! — решил Юрка поведать попутчикам всю свою подноготную. — Едем мы к тетушке, которая по болезни не была у нас на свадьбе…

Скоро выяснилось, что интерес у молодоженов имелся не только родственный, но и сугубо материальный.

— При должности моя тетка! — намекнул разболтавшийся племяш. — В обкоме большая шишка! Денег у нее куры не клюют! Строгая командирша! Любит, чтобы все по ее указке было…

Смущенная супруга неловко улыбалась, дергала мужа за рукав, но тем самым только еще больше раззадоривала его.

— Но для нас она ничего не жалеет! — раздувался от гордости Юрок. — Денег она нам прислала на двухкомнатную кооперативную квартиру! Во какая у меня хорошая тетка! Всем теткам тетка!

Дашка украдкой кидала взгляды на сконфуженную Аллу. Молодая жена нервно теребила русую косу. Ее зеленоватые глаза становились еще больше, со стороны казалось, что они лишь одни присутствуют на ее кукольно-красивом личике. А только кожа, если присмотреться, у девушки была вовсе и не безупречна. И на лбу, и на щечках проглядывали запудренные прыщики.

Это самое открытие несколько порадовало Дашу, так как ее личико, по сравнению с Аллиным лицом, выглядело почище. А вот длинным ногам и упругим бедрам, узкой талии, красивым и ухоженным рукам Аллы с безупречно отшлифованными ногтями Даша позавидовала. Ее руки ни в какое сравнение с руками Юркиной жены не шли. Огрубевшие от тяжелой работы, ногти в заусеницах, будто их все время от злости грызли зубами.

— Иметь богатую родню — второе счастье! — качнул Петрович заскорузлым пальцем. — Вам, голубки, повезло…

Все время их совместного путешествия у старичка под седыми и неаккуратными бровями неприятно бегали мутные и водянистые глазенки. Старикашка частенько плотоядно облизывался, вел себя невоспитанно и безобразно, будто в купе он ехал сам один или же путешествовал в компании точно таких же вороватых хорей, пробравшихся в курятник и учинивших полный разор.

— Гляжу я на вас, голубки… — вперил Петрович в молодоженов по-хозяйски оценивающий взгляд. — Вижу двух осиянных свыше счастьем людей… — изрек он многозначительно.

Неприкрыто пристальным взором старик во всех подробностях рассмотрел всех своих попутчиков, четко зафиксировал все видимые и скрытые от чужих глаз те или иные недостатки.

Молодую жену Юрка он беззастенчиво разглядывал дольше всех, маленькие глазки его замаслились еще больше.

— Хороша, Юра, у тебя хозяйка, хороша! — облизнулся дедок плотоядно и потер сильно вспотевшие ладони.

Столкнувшись с его бессовестно оценивающим взглядом, Алла тут же поспешила отвернуться в сторону, раскраснелась и, взяв себя в руки, приняла горделивую осанку.

А наглый старичок в ответ удовлетворенно зацокал, деловито распаковал сумку, достал из нее бутылку коньяка и обронил:

— Метнись-ка, Юрка, за стаканами! Пить мы будем! Дорогу мы начнем коротать. Дорога у нас длинная и интересная!

Молодожен глянул на супругу, испрашивая разрешения.

— Не смей, слышишь! — сжала Алла крепко его руку.

— Да не тушуйтесь вы, голубки! — чуть не поперхнулся дедок едким смешком. — Дедушка на дальних Северах оттрубил сорок лет кочегаром. Еду на родину пенсию оформлять. И деньжат накопил. Западло не выпить за заслуженного пенсионера!

Супруга грозно смотрела на мужа, тот стушевался, тихо опустил глаза, трусливо отвернулся в сторону. Алле почти удалось задушить намечавшуюся пьянку в самом зародыше, но тут, как на грех, в купе заглянула дебелая бабища, вагонная проводница.

— О, красавица наша! Да ты вовремя! — приподнял Петрович бутылку. — Принеси-ка нам, хозяюшка, стаканы!

— Кто же из стаканов пьет нынче коньяк? — удивилась пожилая толстушка. — Из них одна пьянь лакает водку. Да и пить в вагоне не разрешается. Инструкция!

— Уважь, хозяюшка, в долгу не останемся! — подмигнул ей дедок хитровато. — Закрой очи свои на Инструкцию!

— Уговорили! — подмигнула проводница в ответ старику.

Прикрыв дверку купе, она пошла по коридору и вскоре вернулась с четырьмя пузатыми рюмочками.

— Фирменные! Специально для вас! — подмигнула лукаво толстушка довольно потирающему ладони дедку.

— С нами присядешь? — похлопал Петрович приглашающе по лавке рядом с собой. — Составь нам компанию!

— На службе нам никак нельзя! — вздохнула тяжело дебелая баба. — А то бы я не отказалась с тобой чего замутить…

— Хозяин — барин! — хмыкнул дедок.

Демонстративно виляя широченными бедрами, пожилая тетка удалилась, принялась подкидывать уголек в титан.

— Чего это она? — проводил ее Юрка недоуменным взглядом.

— Поменьше в сторону смотри! — прошипела Алла.

— Чует ушлая баба за версту хорошего кобеля! — осклабился заслуженный кочегар. — Хочет бабенка, да не может она на службе! — открыл пробку дедок и разлил напиток по рюмкам. — Выпьем за здоровье пенсионера! Или вам особое приглашение нужно? — глянул Петрович укоризненно на присмиревших и молчавших молодоженов. — Обижаете пенсионера!

Дашку ситуация начала забавлять, и она решила кинуть в печку очередную вязанку дров и достала из сумочки небольшую плитку шоколада «Аленушка», положила на стол.

— Ай, молодец, девонька! — засуетился старик. — А я и не подумал про закусь! Старческий склероз! Давай-ка, Дашка, мы дернем по маленькой! Пока эти двое играют в недотрог!

Выпили. Даша почувствовала, как у нее внутри начало зарождаться тепло, настроение поднялось, мир стал намного лучше, словно приобрел он прекрасную, добрую и ласковую суть.

Случайно или нарочно оставив на столе кошелек, старик вышел. На вид кошель был недешевым, пузатым, со старомодной застежкой. Наверняка решил прихвастнуть дед своей тугой мошной, чтоб знали желторотые птенцы, какие у людей бывают деньжищи.

— Пойдем к проводнице и потребуем, чтобы нам поменяли купе! — взвилась Алла. — С этим хамом я ехать больше не могу!

— Конечно, котеночек, конечно же! — принялся возмущаться ее розовощекий и инфантильный супруг. — Старый прохиндей думает, что если у него денег много, то ему все можно! Тогда ты бери билет и поезжай в вагоне СВ! Чего ради в простом купе поперся…

Алла кипела негодованием, муженек ей поддакивал, но пока дальше слов дело у молодоженов не двигалось.

— Интересно, сколько в нем денег? — глянул заинтригованно Юрок на Дашку, ища в ней союзника для своей затеи.

В ответ на его вопрос девушка лишь неопределенно пожала плечами. Жизнь научила ее не трогать чужое и не интересоваться тем, что не может ей по праву принадлежать.

— Посмотреть бы! — потянулся рукой молодой супруг.

— Не смей, слышишь! — одернула Алла мужа окриком.

— Загляну и все! Не воровать же я собираюсь! — схватился супруг рукой за бомбу с деньгами. — Одним глазком…

Едва кошель раскрылся и явил им всем свое богатое внутреннее содержание, как дверь стремительно отъехала в сторону, показав им злорадствующего Петровича, и Дашка от неожиданности и вздрогнуть не успела, застыла изваянием в немом ступоре.

— Что, Юрка, красть мое вздумал? — загремел торжествующий стариковский голос. — И не стыдно тебе? Старика обобрать захотел! — вырвал дедок кошелек из рук несчастного недотепы, принялся алчно пересчитывать разномастные купюры.

То ли со счетом у Петровича были нелады, то ли он и сам точно не знал, что хранилось в кошеле, то ли кочегар затеял с ними хитроумную игру, но требуемая сумма никак не складывалась.

— Не хватает! — взвыл старикашка истошно. — Много не хватает! Скажу проводнице, чтоб наряд к станции вызывала! Отпечатки твои на моем кошеле! Скажу, что деньги у меня украл! По этапу, дружок, пойдешь! Годков на пять отправишься, ворюга, лесок валить в тайге! У параши — тошно, а в тайге — страшно!

— Да вы что, Петрович? — растерялся ошарашенный его словами Юрок. — Я просто посмотреть хотел! — кинулся он на старичка и попытался отнять у того злосчастный кошель.

Но заслуженный кочегар, хоть и был намного старше и на вид намного мельче парня, ловким тычком кулака в область солнечного сплетения в один миг нейтрализовал налетчика, моментально сбил с него весь драчливый пыл, кулем усадил на полку.

— Чего это вы себе позволяете? — заорала нервно Алла, нежно гладя по спине скрючившегося в три погибели муженька. — Вы же и сами точно знаете, что он ничего не брал!

— Это ты наряду скажешь! — брызгал старичок во все стороны язвительной слюной. — Когда они с моего портмоне его «пальчики» снимут! И его перста откатают! Не шуми, королева. Не в ваших же интересах шум на весь вагон поднимать!

— У нас свидетели есть! — кивнула Алла в сторону Дашки.

— А этот свидетель промолчит! — подмигнул дедок Дашке заговорщицки, чтобы она активно поддержала его игру.

Даша лишь неопределенно пожала плечами. Ей вовсе не хотелось, чтобы впредь горделивая Алла рассчитывала на ее помощь и поддержку. Не смогла бабенка удержать муженька от безрассудного поступка, значит, пришла пора отвечать за его глупую выходку. Большего идиота, чем тюлень Юрка из столичного града, Дашка еще не встречала в своей непродолжительной жизни.

— И что же нам теперь делать? — взмолился слезно горе-воришка, плача, распялил раскисшие губы на молодую жену.

Глядя на него, Дашенька лишь с трудом скрывала брезгливую усмешку. Самый что ни на есть настоящий мужчина! И как такие жалкие губошлепы умудряются жениться на умных красавицах.

За окном пролетали заснеженные поля, мелькали вековые сосны, исчезали вдали высоченные ели, запорошенные снегом.

— Вот ты, Юрок, и весь поплыл! — смягчился старик. — Лады, уговорили, не буду я на вас стучать! Выпьем мировую! Я и ты, да жинка твоя! Поедем мирком-ладком, как добрые соседи. Все по-доброму и красиво! Только мое портмоне с отпечатками я на всякий случай проводнице нашей на полное сохранение отдам! Так оно для всех нас надежнее станет. Вдруг кто из вас позабудет про учиненное против меня зло и ненароком взбрыкнет!

— Подлец! — прошипела Алла со злостью в голосе.

Заслуженный кочегар и ухом на ее демарш не повел, сделал вид, что он ничего не слышал, добродушно улыбнулся.

— Разливай, Юрок, в наши с Дашкой рюмки, — велел он, — пока я до проводницы схожу. Ваши стоят, дожидаются вас! Поднесем твоей крале полнехонькую, ни капельки она не проронит! — шагнул к проходу дедок, отодвинул в сторону дверь.

Едва расселись за столиком, как поезд замедлил ход и подошел к станции. В купе через минутку-другую заглянули два милиционера. Служивые пытливо обшарили глазами весь интерьер.

— У нас, граждане пассажиры, все в пути в порядке? — поинтересовался тот, что был с лычками сержанта.

— Все в ажуре, начальник! — успокоил его Петрович.

Даше показалось странным то, что милиционеры даже не сделали им замечание по поводу открыто стоявшего на столе спиртного. Складывалось впечатление, что у загадочного дедка все было крепко схвачено. По ходу столь томительной мизансцены Юрию чуть было не стало плохо. Рюмка в его руке ходила ходуном.

— Ну, выпьем! — улыбнулся дедок.

Дашка и Петрович вздрогнули с видимым удовольствием. Юрка с ужасом цедил мелкими глоточками. Алла все выпила, брезгливо оттопырив безукоризненный мизинчик. Она едва запихнула в себя содержимое рюмки. Ее чуть не вырвало прямо на столик, лишь с усилием удержала она в себе тошнотворный комок, подступивший к горлу, с трудом продышалась.

— Молодца! — похвалил ее старикан, когда Алла отняла от губ запотевшую рюмку. — Настоящая куртизанка! Погрызи-ка! — протянул дедок кусочек шоколада. — Станет хорошо, раскраснеешься, язык развяжется, болтать начнешь без стеснения. Поговорим мы по душам, как свои люди. Мы ведь, Юрок, друзья теперь навек?

— Петрович, у нас яблоки есть! — закашлялся молодожен.

— Давай! — улыбнулся старикан. — Яблоки под коньячок идут в самый раз! Наливай, Юрок!

Алла попыталась филонить, но дедок ей помог, не отпускал ее руку до тех пор, пока она целиком не осушила всю рюмку.

— Ох, и гордая у тебя баба, Юрок! Все из себя строит святую недотрогу! А сама вся в прыщах! — захихикал старикан противно. — У моих баб прыщей никогда не было!

— Почему у них нет, Петрович? — посунулся молодожен пьяно к не слишком учтивому по отношению к его жене попутчику.

— Пользовал я их регулярно! Это самое средство им на пользу идет! — появилась на губах у деда зловредная ухмылка. — Ко мне все бабы в очередь наперед выстраивались!

— Скажите-ка, среди нас едет половой гигант! — выдохнула Алла, кипя от негодования. — Всех баб своим крючком сразил!

— Так и есть! — улыбнулся заслуженный кочегар широко.

Быстро пьянеющий молодожен недоверчиво оглянул неказистую фигуру старикана, иронично покачал головой.

— Брешешь, Петрович! — хохотнул Юрок.

— Я и брешу?! — вскочил дедок живо со своего места. — Спорим, что мой дружок в стоячем положении потянет на…

На сколько именно оно потянет, Дашка, к ее сожалению, толком не расслышала. Как раз именно в этот самый момент вагон резко качнуло, заскрежетали колесные пары. Ей стало так весело, что она безудержно расхохоталась. Юрка густо покраснел, а Алла сама налила себе в рюмку, зажмурилась и, не останавливаясь, выпила.

— Ну, спорим… — протянул растерянно Юрок. — А на что?

— А на бутылку хорошего коньяка!

Снова дробно застучали на стрелке колесные пары, за окошком стремительно пролетел очередной полустанок с неимоверно толстой и укутанной в шерстяной платок по самые глаза смотрительницей у опущенного шлагбаума.

— Мерить нечем! — призадумался Юрок.

— Спички есть, — успокоил его дедок. — В коробке ровно пять сантиметров длины.

— А на что он поднимется? — не унимался Юрок.

Нешуточный вопрос молодожена заставил дедка всерьез и надолго призадуматься. Окинув взглядом примолкшее купе, он пристально посмотрел на Дашу и усмехнулся.

— Вот она мне поможет! — хмыкнул дед. — Огонь она, а не девка! Дашка, оголишься перед дедушкой? Дедушка тебе приплатит!

Пришло время и ей густо покраснеть. Дашкино лицо все обдало жаром. Нескромное предложение дедка переходило все возможные грани, но ее охватил азарт. Деньги лишними не бывают, и Даша понимала, что больше она этих людей никогда не увидит и ничего страшного с нею не произойдет. Не в первый раз и не в самый последний разок обнажится перед мужиком. Плевое дельце…

— Одну минуту всего, и я одеваюсь! — погрозила Дашка для вида указательным пальчиком старикану. — И денежку вперед!

— Не вопрос! — кинул Петрович на стол червонец. — Снимай с себя все! Иначе не выйдет кино… — сверкнул он глазами.

Кинув спичечный коробок на столик, дедок деловито у всех на виду запер дверь на защелку. Стоя к Дашке лицом, он принялся раздеваться, остался лишь в носках и тапках.

Обрезанный инструмент дедка, густо увитый вязью желто-зеленоватых вен, свисал безжизненной змеей. Его фиолетовая головка походила на шляпку гриба-боровика, вывернута была так, словно на них глядела рыбья голова с распертыми жабрами.

— Начинается кино! — развалился старикан вальяжно на полке, оперся об стенку спиной, потеснил локтем Юрка.

Не сводя глаз с его удава, Дашка быстренько выскочила из дорожного одеяния, села напротив дедка, широко развела ноги. Коленки ее и колени старикана почти соприкасались.

— Ну, давай, порази нас! — подначила девушка старика.

Дед вперил в Дашку сосредоточенный взгляд, и его змея начала заметно оживать, приподнялась, задумчиво повела из стороны в сторону толчками раздувающейся на глазах головкой.

Блаженствую, Петрович прикрыл глазенки. Присутствие двух породистых и ухоженных самок, одна из которых перед ним сидела нагишом, возбуждало старого самца, переполняло его сердце сладкой радостью, щекотало раздувшиеся ноздри.

— Ы-ы-ы! — приоткрыл дедок рот, казалось, что он не вытерпит и во весь голосище заржет, как застоявшийся полковой жеребец.

Видать, проводница свое дело знала хорошо, топила она титан на славу, в купе становилось жарко и душно. Пахло хорошим коньяком и бесстыдно обнаженными телами. Даша почуяла, что она тоже стала возбуждаться помимо своей воли.

Между раздвинутых ног проступила влага, девушка невольно прикрылась рукой, что не пришлось по нраву Петровичу.

— Не смей, Дашка, красоту убирать! — очнулся он мгновенно. — Иди, Дашенька, я тебя поцелую!

Не помня себя, девушка вся подалась вперед и слилась с ним в страстном поцелуе. Старикан сладострастно запустил скользкий и горячий язык глубоко ей в рот, жадно ласкал им ее язычок, властно лапал нагие девичьи ягодицы. Целовались долго и бесстыдно. Девичьи возбужденно торчащие соски умопомрачительно терлись о жесткие волосы на его груди. От этого по всему телу Дашки распространялся невыносимо приятный зуд. Мурашки у нее бегали и по ступням, и по корням волос. Ей нестерпимо хотелось чесаться, разодрать всю себя до крови. Наконец, дедок оттолкнул Дашку от себя, и она откинулась назад, уселась на свою полку.

— Ну, меряй! — выпятил старик свое хозяйство, и трясущимися пальцами Юрок взялся за коробок. — Да не ты же! Пускай жена твоя мерит! — остановил дедок его взглядом.

— Нет! Я не буду! — заверещала Алла испуганно.

— Будешь, красавица! — улыбнулся зловеще старикан. — Забыла? Кошелек-то мой у проводницы! Аль запамятовала, краса?

Пытаясь сохранить на лице жалкие остатки былой гордости, молодая женщина взяла в руку мерило, присела она рядом с дедом. Стараясь не прикасаться к подрагивающему удаву, Алла принялась прикладывать к нему коробок. Один раз, второй раз, третий раз…

— Именно столько, — кивнула головой раскрасневшаяся жена Юрка и отбросила в сторону жегший ей пальцы коробок.

— Беги-ка, Юрок, дуй за коньяком в ресторан! — осклабился вальяжно старикан. — А мы с твоей жинкой поворкуем.

— Да пошел ты! — взвилась Алла. — Мало того, что я ему меряю хрен, так он еще, сволочь мерзкая, и ворковать со мной собрался! Пошел ты на хрен, свинья похабная! Плевать мне на твой кошелек! Я сама на тебя первая заявлю! Собрали весь вагон извращенцев! Сидит тут одна нагишом, и хоть бы хны! Ни стыда у нее, ни чести! А ты куда смотришь, ничтожество? — ополчилась она против мужа, развернувшись, от души залепила ему звонкую пощечину.

Оглянувшись, молодая женщина расплакалась, безудержно рыдая, неумело отперла защелку и стремглав помчалась к туалету. Перед ее глазами стоял дедов удав, его размеры привели ее в безмолвный трепет. Такого она никогда не видела. Мужний недомерок с этим чудом природы ни в какое сравнение не шел.

Поняв, что чуточку передавил, дедок виновато покряхтел и стал одеваться. Тут и до Дашки дошло, что она до сих пор сидит без ничего и смущает всех своей наготой, схватилась за одежонку, вмиг облачилась и привела себя в порядок.

— Пойду, проветрюсь… — шагнул к проходу дедок.

Прошло минут двадцать, в купе вернулась Алла, по виду вся спокойная, с сухими, но страшно злыми глазами. Она ни за что и никогда не призналась бы в том, что только что муж настолько упал в ее глазах, что она была готова на все. А супруг ее был настолько подавлен, что сидел, упершись взглядом в пол. До него дошло, что тут он сильно проиграл старикану во всем…

Минут через десять притащился в купе и Петрович. Его сильно штормило. Набрался в ресторане до ватерлинии. Дед демонстративно выложил на стол кошелек, выставил бутылку коньяка.

— Вы, ребята, простите старика, перегнул малек! Отвык на Северах от путного общества, одичал. Забудем старое…

Выбравшись на ровный путь, монотонно, успокаивающе и что-то многообещающе стучали колеса на стыках рельсов.

В окне практически неподвижно висело закатное солнце, едва-едва освещающее желтоватым светом безлюдные и заснеженные равнины и холмистые леса-перелески, где рыскали с горящими глазами страшные и вечно голодные волки. Резко потемнело…

— Утро вечера мудренее… — улеглись все по полкам.

Несмотря на усталость и выпитый коньяк, Дашка никак не могла уснуть. Сказывалось пережитое напряжение. Внизу тихо посапывал хвативший лишка Юрок. На соседней полке шумно ворочалась Алла. Петрович громко храпел на полке над нею.

В купе все еще было жарко, Дашке нестерпимо хотелось раздеться догола и вытянуться, но она боялась, что кто-то из попутчиков проснется и увидит все ее непотребство. И все же девушка решилась и сняла с себя все. Стало намного легче.

А Алла внизу все ворочалась и ворочалась, тоже никак не могла уснуть. На время затихнув, она порывисто встала, оглянула полки. Убедившись, что ее попутчики мирно дрыхнут, как сурки, молодая женщина потормошила мужа. Пьяный супруг лишь сильнее засопел, вяло отмахнулся рукой и повернулся на другой бок.

— Эй, проснитесь! — начала она втихаря толкать Петровича.

— А? Кто тут? — заворчал тот спросонья.

Нависнув над дедом, женщина прошептала:

— Это я, Алла! Голова раскалывается. У вас нет таблетки?

— Нету у меня, не держим ничего! — поморщился дедок. — Ты это, коньяка хлебни, враз все снимет, похмелись.

— Не буду я пить! — тряхнула Алла головой. — Утром мне еще хуже станет! Сходите к проводнице, вы же ее знаете!

— Сама иди! — отмахнулся старикан рукой. — Я тебе в глотку не заливал! Сама под конец хлебала, как жеребая кобыла!

— Ну, спасибо… — протянула упавшим голосом молодая женщина. — А я, дура, думала, что вы поможете мне…

— Ладно, краса… — смягчился заслуженный кочегар и нехотя стал спускаться с верхней полки. — Могла бы и уступить свое место старичку, корячусь на верхотуре! — ворчал недовольно дедок, натягивая на себя штаны и выходя.

Не замечая того, Алла горячо дышала в голое Дашкино колено. Будучи уверенной, что попутчица спит, жена Юрка коснулась девичьего бедра и повела рукой выше. Поняв, что Дашка коротает ночку нагой, она быстро отдернула руку.

Глядя на нисколько не закомплексованную попутчицу, она, подумав, сняла с себя спортивные штаны, осталась в трусиках, которые не до конца скрыла короткая футболка. Ее крутые обнаженные белые бедра смотрелись вполне и великолепно.

Купе мягко подсвечивалось плафоном над полкой Аллы, и Дашка все прекрасно видела сквозь свои полураскрытые реснички. С телом Алле явно повезло, а с мужем — не очень.

— Да ты вся у нас горишь! — вернулся старик, протянул таблетку и стакан с водой, пощупал для верности ее лоб, облапил тугое бедро и нагло прошелся пальцами по ягодице. — Жарища у нас в купе, как в кочегарке! — выпрыгнул старикан живо из штанов. — Полегчало тебе, красавица? — прищурил глаз старикашка.

— Спасибо, сразу же полегчало! — прошептала благодарно Алла, отпив из стакана. — Хорошая таблетка!

— Да? — сверкнул глазками дедок. — Значит, авитаминоз тебя, девка, напрочь замучил!

— Почему? — моргнула непонимающе Алла.

— А ты у нас глюконата кальция съела!

От подступившего приступа смеха Дашка чуть было не выпала со своей полки прямо в проход, успела зажать себе рот.

— Вы всегда такой хам, или оно у вас только по пятницам? — разозлилась молодая женщина не на шутку.

Видно, она тоже поняла, что ее игру давно разгадали. Теперь она совершенно не знала, что и как ей сказать.

— Да ты не нервничай, красавица, разыграл тебя один старик, да мы посмеялись вместе! Дай, я тебя обниму! — приобнял дедок по-хозяйски женщину за тонкую талию. — Вижу, хочешь…

— Это уже лишнее! — отвела мужские руки в сторону Алла и присела на полку, а старикан вальяжно развалился рядом.

— Фу, совсем духота одолела! Скоро весь запрею! — стянул дедок ловко с себя черные сатиновые трусы.

Стариково хозяйство бесстыдно и вольготно вывалилось наружу, Алла не удержалась, кинула на него заинтригованный взгляд.

— У вас это было обрезание? — спросила она шепотом.

— Ага! — отпил глоток из бутылки с водой Петрович, с видимым удовольствием крякнул, вытер губы тыльной стороной ладони.

Сдерживая дыхание, жена Юрка поинтересовалась:

— Больно было?

— Нет! — налился гордой бравадой голос старика. — Продезинфицировали спиртом чистым, пощипало немного и все!

— А сколько у вас детей?

— Да ты думаешь, что я знаю? — пожал дедок плечами.

— А самому младшему сколько годков? — не унималась все никак любопытная не в меру женщина.

— Младшенький у меня еще во мне сидит! — зареготал старикан. — Вижу, хочешь ты сама до него дотронуться!

Испуганно вздрогнув, Алла горячо прошептала:

— Я не могу! Да и муж рядом, вдруг он проснется!

— Не проснется! Я его вдрызг напоил! — покосился Петрович на сопящего в две дырки Юрка.

— Все равно я не могу! — вздохнула молодая женщина.

— А ты смоги! — настаивал дедок.

Снова тяжело вздыхая, Алла подняла на старикана призывно заблестевшие глаза, волнительно протянула:

— Я только потрогаю, а вы руки держите при себе!

— Слово даю! Замру пеньком у тропинки…

Прикусив губу, Алла дотронулась, провела пальчиком.

— Отрастили себе дрын! Только не хочет он вставать! — произнесла она с жалобой в голосе. — А сами говорили, что на меня и у мертвого встанет! Обманули вы меня!

— Так ты, красавица, трусики скинь, футболку задери! — хохотнул дедок. — Распахнись перед ним, покажись ему!

Внутренние желания боролись с жалкими остатками сомнения в правильности ее поступка. Запретный плод в чужих штанах казался настолько сладким, что Алла, словно сомнамбула, приподнялась с полки, спустила с себя трусики, раскорячилась перед дедом, руками развела бедра в стороны. В этот миг она больше не принадлежала себе, ею полностью овладели сладкая похоть, горячее желание лично познать то самое, о котором слышала от старших и более опытных по жизни разбитных подруг.

— И точно, встает! — прошептала восхищенно Алла.

Кривая головка воспарила духом и уперлась в живот деда высоко над заросшим волосками пупком. Стоя на раскоряченных ногах, Алла коснулась проснувшегося удава, жадно глядела на него, одной рукой сжала через футболку упругую грудь. Петрович страдальчески отвернул голову вбок, прикрыл веки. Дашка сверху хорошо видела, каких сладких мучений стоит ему эта постановочная прелюдия. Не выдержав иезуитской пытки плотским искушением, старик нагло просунул руку между подрагивающими от напряжения женскими ногами и удовлетворенно протянул:

— Да ты вся, краса моя, дрожишь! Хочешь, приголублю?

Словно вспугнутая птичка, Алла очнулась, угрызения совести перевесили чашу весов, в испуге она кинулась на полку. Поджав под себя ноги, жена Юрка сидела, крепко обвив ноги руками, уткнув пылающее лицо в дрожащие от волнения колени.

— Дай мне! — попросил ее старик. — Дай мне, краса моя! Я тебя жизни научу! Заполню тебя всю питательным кремом! — увещевал змей-искуситель. — И прыщики разом пройдут! Личико твое станет белым-белым! Грудки твои силой нальются!

— Нет! У меня муж! — шептала бабенка себе в колени.

— Сегодня я стану твоим мужем! — вдувал в ее ушко дедок. — Будешь мне любящей женой на всю эту ночь! Исправно исполнишь супружеский долг! Я предлагаю тебе руку и сердце! — вскинул картинно старикан и протянул ей руку.

Как завороженная, бабенка, не поднимая лица, страстно пожала ее, прижала к себе, тем самым дуреха согласилась на все.

— Сейчас, краса моя! — свернул старик постель, быстренько скатал, легко закинул ее на полку для багажа, поднял свою полку. — Все готово, краса моя! — потянул Петрович женскую футболку вверх, открывая остро торчащие белоснежные груди.

— Нет, я тут не могу! Мы тут не одни! И потом тут не подмыться и ничего! И резинка нам нужна. Без нее я не могу, понимаешь меня! — глянула Алла с мольбой в глазах на совратителя, словно хватаясь за последнюю соломинку.

— Не пользуюсь я! — признался дед. — Без нее слаще!

— Я могу от тебя залететь! — слабело сопротивление женщины с каждым ее вопросом и его уверенным ответом.

— Я мимо отстреляюсь! — заверил старикашка.

— Я боюсь рисковать! Врачи сказали, что достаточно всего одного сперматозоида! А если я сделаю аборт, то никогда не смогу иметь детей. Если залечу, то придется мне рожать! У меня самые опасные дни… — раздавался тихий шепот в ночи.

Молодая женщина говорила настолько искренне чужому для нее мужлану, словно исповедовалась перед ним во всех своих грехах. А дедок все ее объяснения пропустил мимо своих ушей.

— Сказал тебе, краса, что мимо стрельну, значит, мимо! У меня опыт! А крем мой размажешь себе по лицу! — присел змей-искуситель на нижнюю полку. — Я жду! Гляди, и передумаю…

Решившись, Алла вспорхнула на полку с ногами, и Даше теперь стало понятно, зачем Петрович поднял вверх вторую полку. Жена Юрка уселась спиной к темнеющему проходу и ловко расположилась над заслуженным кочегаром.

— Только осторожно! — умоляла она горячечно.

Дедок ухватил бабенку за крепкие ягодицы, прижал к себе. Алла утробно охнула. Дашкой овладели самые разные чувства. Мысли и эмоции ураганом гуляли внутри у нее. Она была вне себя от того, что старикан предпочел не ее, а капризную Аллу. Дашка не таилась, открыто во весь голос вздыхала, шумно ворочалась.

— Ох! — выдыхала на все купе жена дрыхнущего без задних ног Юрка. — Ох, хорошо! — закатывала Алла глазки.

В этот миг она не думала о том, что может залететь от грубого и неотесанного, неопрятного на вид мужлана. Придя в себя от дурмана, по необычному ощущению того, насколько мощно распирает ее изнутри огромная мужская плоть, Алла до конца осознала, что оно произошло. Она добилась своего и заполучила в себя то, о чем думала все последние часы. И во всем виноват ее муж!

Если бы не дурацкий спор муженька со стариком, если бы Юрка не брал в руки проклятый кошелек! Если бы у него имелся подобный агрегат, если бы ее муж драл, как Сидорову козу…

От мощи, ворочающейся в ней, молодой женщине стало поначалу страшно, а после — настолько сладостно, что она благостно на все купе охнула и томно прикрыла глаза. Покоренная неведомыми ею ранее ощущениями, Алла могла лишь чувствовать себя, как перепелка, натянутая на вертел. От этого все мысли улетучились, в голове было оглушительно пусто…

Железнодорожный состав разогнался, вагончик изрядно трясло и водило из стороны в сторону. Партнершу старикана подкидывало и мотало. Напрочь позабыв о всех своих манерах, молодая жена Юрка, сопящего на соседней полке, медленно поднималась, а потом с жаром и страстью опускалась вниз, в ее глазах разгорелся огонь неугасимого и всепоглощающего желания.

— Ох! Ах! — неистовствовала Алла.

Вошедшая в раж бабенка вертела ягодицами, склонив голову набок, возбужденно высунув язычок, одной рукой она держалась за стойку, другой страстно мяла грудь. Распущенные волосы в дикой пляске метались по ее обнаженным плечам. Внутри у женщины нарастало выжигающее все иные мысли чувство. Ничего подобного с нею ранее не случалось, и она этого обидно не знала…

— Сука! Да! — закричала Алла в голос протяжно, скрючившись так, что на ее спине выперся тугой дугой ее бугорчатый позвоночник, она забилась в частых судорогах. — Да! Да! Да! Наконец-то! Да! — выкрикивала баба с каждым ее учащенным выдохом, и ее громкие крики смогли бы пробудить и мертвого.

— Лапа моя! Все хорошо? — промямлил сквозь сон слюнявыми губами ее законный супруг.

— Спи, все хорошо! — прохрипела Алла низким и густым голосом. — Тебе приснилось, ляг на другой бочок…

Через секунду-другую Юрок снова заснул и засопел.

— На четвереньки! Быстро! — приказал старик. — В конец полки у двери. Голову к переборке!

Ни на мгновение не задумавшись, бабенка послушно приняла указанную ей позу. Дедок неспешно и деловито принялся подготавливать Аллу, развел шире женские ноги, надавил рукой на поясницу, почти уложил бабенку грудью на полку при практически вертикально задравшемся крупе. Ее донельзя возбужденное и сильно пропотевшее тело мелко-мелко подрагивало.

— Сейчас, краса моя, я тебе еще чего покажу! — навис старикан над покорно ожидающей его бабенкой.

Переместившись на полке, Дашка, нисколько не таясь, глазела на них, но им было совершенно и абсолютно не до нее.

— Ой! Ой! Ой! — заверещала Алла и, пытаясь высвободиться, завертела всем своим бесстыже обнаженным задом.

Не обращая внимания на отчаянные писки покорной его воле жертвы, дедок не унимался. Дашка не могла понять, откуда у него бралось столько сил. Он намотал женские волосы себе на руку, притянул голову Аллы к себе так, что их губы смогли соприкоснуться в страстном поцелуе. Свободной рукой дедок лапал возбуждающе свисающие книзу женские груди.

— Ох! Хорошо! — почувствовала вновь женушка Юрка в себе возрастающее и всепоглощающее возбуждение. — Давай! Еще! Дери меня, как самую последнюю суку!

— Любишь, когда тебя по-собачьи?! — наддавал дедок.

— Люблю! Да! — выдохнула Алла. — Сволочь! Дрянь! Скотина! Ты мне всю жизнь переломал! Ненавижу тебя! Как я буду потом со своим сосунком жить без тебя? — давилась она слезами и соплями, глядела на дедка горящими глазами.

В ее сознании все перемешалось. Она давно позабыла о том, что у нее опасные дни, о том, что ей следует принять все меры для предохранения от нежелательной беременности. Ей просто хотелось, чтобы чувственная феерия никогда не заканчивалась бы.

Она заполучила то, о чем мечталось ей весь день, и была счастлива. Наконец-то, сбылись все ее потаенные мечты о том, чтобы хотя бы разок переспать с настоящим мужиком.

— Да!! — выкрикнула Алла.

По ее телу гуляли кругами судороги, ягодицы мелко подрагивали, спина гнулась дугой. Ей было до самых слез хорошо, она впервые в жизни заполучила мощнейший оргазм.

На Дашиных губах застыла издевательская ухмылка. На ее глазах молодая красавица тупо скрестилась с уродливым стариканом, смешала чистую племенную породу со скверной породой злого и дрянного человека. И все из-за похоти. Похоть не спрашивает, кто и из какого рода, она разрушает все классовые преграды…

— Все, спать! — рухнула Алла, не одеваясь, на койку.

Оглянувшись, встретившись с Дашкиным взглядом, дед, кряхтя, полез на свою полку. День для него задался. Еще одна глупышка повелась, попалась на его ловкую удочку. Еще один муженек примерил на себя густые и ветвистые рога…

На следующий день Алла была сильно подавлена, никому она не смотрела в глаза. Женщина боялась, что их попутчица сдаст ее мужу, широко раскроет Юрку глаза на глубоко развращенную сущность его любимой красавицы жены.

Но Дашке все это было совершенно ни к чему. У нее у самой имелось в жизни и не такое, чего тут других-то обсуждать…