Обрученные судьбой. Книга вторая. На переломе

Роман Булгар

Продолжение истории главных героев трилогии «Офицеры». Они своими глазами увидели, как развалили их огромную страну. По воле правителей они оказались по разные стороны границ. Книга о том, как жили люди в то время, когда всем правил Великий Развал, когда они все по воле судьбы оказались на жизненном Переломе. Армии, в которой служили советские офицеры, более не существовало. Не стало страны, которой они все присягали. И отыщет ли наш герой свое место в новых реалиях их быстро меняющейся жизни…

© Роман Булгар, 2016

ISBN 978-5-4483-1434-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Народная мудрость гласит: чтоб стать женой генерала, надо выходить замуж за лейтенанта и помотаться вместе с ним по всем дальним гарнизонам. Они стали мужем и женой, когда он учился на втором курсе военного училища.

Когда ей присвоили очередное звание «капитан милиции», ее супруг все еще носил лейтенантские погоны. Блестящей карьерой похвастать он не мог…

Книга о том, как жили люди в то время, когда всем правил Великий Развал, когда они все по воле судьбы оказались на жизненном Переломе. Трудно пришлось тем, кому довелось жить в эпоху революционных перемен.

Нелегко было им отыскать смысл их существования, утерянный в хаосе всеобщего умопомрачения. Жернова времени перемололи тысячи судеб.

Продолжение истории главных героев трилогии «Офицеры». Им «повезло». Они своими глазами увидели, как развалили их огромную страну. По воле правителей они оказались по разные стороны границ.

Их семью по живому раскроили безжалостные ножницы судьбы. Муж уехал служить в Россию, а жена с дочкой осталась жить на Украине…

Армии, в которой служили советские офицеры, более не существовало. Не стало страны, которой они все присягали. И отыщет ли наш герой свое место в новых реалиях их быстро меняющейся жизни…

И война на Кавказе, кровавая, жестокая, непонятная и бессмысленная…

Глава первая

Кому война, кому мать родная…

«Если говорить по отдельности об этой войне, о разных там операциях, вроде бы все понятно. А вот все собрать вместе, связать, чтобы всякое лыко в строку — это уж, видно, дело… ученых. Одно только хочу сказать, не хотел я воевать, да вот и после войны героем себя не чувствую, хоть и наградами осыпан. Так что, беспутное это дело война».

Таус А.

1

Цепь из разноязычных боевиков туго сжималась, подходила все ближе и ближе. Ясно доносились отдельные отчетливые выкрики.

Когда оставалось метров сто, майор поднес к себе трубку:

— «Дон», я, «Урал», цель одиннадцатая… огонь!

Его дивизион, как хорошо отлаженный механизм, сработал четко и не подвел своего командира. Через сорок секунд земля вздыбилась…

Огневой налет длился десять минут. Дивизион самоходных 152-мм гаубиц 2С19 «Мста-С» выпустил по цели 144 снаряда, смешал все живое и неживое. Участок дороги над ущельем Шайтана превратился в сущий ад. А потом на несколько мгновений все до звона в ушах смолкло…

Жаркие языки пламени лизали догоравшую бронетехнику. Дымно чадили полуобгоревшие остовы боевых машин. В неестественных позах валялись трупы. Смерть, казалось, никого вокруг не пощадила…

Вперемежку с бойцами федеральных сил, словно споткнувшись об невидимую преграду, рухнули на землю сраженные осколками наемники и легли рядом с теми, против кого вели ожесточенный бой. Смерть их всех уровняла и навечно успокоила. Накрыв своим покрывалом, она их будто примирила, оптом разрешив все земные и бренные споры…

Словно из-под земли раздался негромкий стон. Чуть шевельнулась засыпанная щебнем рука. Согнулись почерневшие пальцы. Дрогнули и приоткрылись опаленные ресницы, обнажили покрасневшие болезненно усталые, повидавшие смерть зрачки.

С усилием оттолкнувшись от каменного выступа, боец приподнялся, невидяще уставился в глубокую расщелину, спасшую ему жизнь. Из его правого уха вытекала алая струйка, густела, перемешиваясь с грязью, земляной и пороховой пылью, чернела.

— Эй, есть кто живой? — изо всех сил выкрикнул он, но не услышал собственного голоса и недоуменно повел непонимающим взглядом.

Как во сне, над его головой беззвучно пролетела пара вертолетов огневой поддержки, выпустила дымные шлейфы управляемых ракет.

— Где же вы были-то раньше?! — боец с укоризной покачал головой.

И он со своей невысокой колокольни рядового от пехоты прекрасно понимал, что появись «вертушки» вовремя, ужасающе страшной беды с ними бы не случилось, остались бы живы его друзья и товарищи.

Совершив крутой разворот, вертолеты пошли на второй заход.

— Гады, получайте! — пилот нажал на гашетку, приводя в действие 30-мм автоматическую пушку.

Наемники, оставшиеся в живых после убийственного артналета, в рассыпную уходили по склонам горы. Иорданец Али тащил за собой быстро теряющую силы девушку, их лучшего снайпера. Лесю ранили в плечо во время перестрелки.

— Брось ты ее! — послышалось шумное дыхание Саида абу Ахмеда, полевого командира, приведшего с собой один из отрядов. — С обузой нам далеко не уйти! Русский спецназ пойдет по нашим следам…

Не разобрав арабскую речь, Леся настороженно переводила взгляд со своего спасителя на того, кто, как она догадалась, говорил именно о ней. И девушка шестым чувством смекнула, про что у них зашла речь.

— Украинка! — иорданец притормозил под разлапистой кроной. — Послушай меня! Сними форму с себя, надень платье. Документы у тебя в порядке. Скажешь федералам, что захватили тебя на горном перевале пару дней назад, удерживали в заложниках. Свою легенду ты знаешь…

Оттолкнув девушку от себя, не дав ей сказать и слова ему в ответ, Али, не оставляя ей надежду, спешным шагом стал быстро удаляться.

С трудом расшнуровала Леся армейские ботинки, кряхтя, стянула с себя защитные штаны. Она нагнулась, чтоб порыться в своем заплечном рюкзачке, где хранила гражданскую одежку. И в этот момент шумное сопение оглушило ее ухо. Сильные руки обхватили под расстегнутой курткой девичьи груди, больно сжали их. Здоровенная и тяжелая туша стальным бульдозером толкала ее к стволу дерева.

— Не балуй! — зло выкрикнула девушка, выгибаясь в спине. — Али!

— Твой Али далеко! — рассмеялся насильник. — Он тебе не поможет!

Услышав клекочущий голос, Ищенко легко распознала говорок с сильным южнорусским акцентом. Он принадлежал мужичку со степей, граничащих с Крымом, по сути, ее землячку.

— Я федералов, сучья подстилка, не боюсь. Скажу им, что бандюки меня насильно с собой таскали. А тебя, цыпочка, будешь рыпаться, сдам. Они с радостью пустят тебя в расход…

Ослабив свое сопротивление, притворно обмякнув, Леся в обмен заполучила временную передышку. Тиски ослабли, и она развернулась.

— Панас, договоримся, — через силу улыбнулась Ищенко и покорно опустилась на колени. — Ты да я — одна кровь…

Наивно полагая, что своими доводами окончательно сломил девку, раздавил ее волю, мужик на одно лишь мгновение расслабился, потерял концентрацию, за что он незамедлительно поплатился.

Выхватив острый тесак из ножен, болтавшихся на брючном ремне землячка, Леся натренированным движением воткнула сверкнувшее на солнце лезвие в живот Панаса.

— Получай, упырь! — мстительно выкрикнула она.

Откинувшись на землю, девушка в изнеможении прикрыла глаза, собиралась с новыми силами. До появления федералов ей предстояло переодеться, избавиться от формы и уйти подальше от гиблого места…

Прибытие высокого начальства на пункт управления огнем того дивизиона, что вопреки запрету на открытие огня шквалистым смерчем обрушился на дорогу возле Ущелья Шайтана, вылилось в страшнейший разнос. Генерал Буров приказал отстранить от командования начальника штаба дивизиона и забрал капитана с собой.

Поднявшись по лесенке на борт вертолета, Буров усадил капитана напротив своего кресла, устроил начштабу артдивизиона фирменный допрос с пристрастием, выпытывая все малейшие подробности.

— Я тебя, сучий потрох, под суд отдам! — грозился генерал, бешено вращая красными зрачками. — Погоны свои снимешь…

Железные «стрекозы» одна за другой легко оторвались от земли. Не прошло и пяти минут, как они зависли над Ущельем Шайтана.

— Девять кругов ада! — присвистнул порученец генерала. — В кино эдакого кошмара вам не покажут…

Внизу, как в разворошенном муравейнике, копошились человечки. Людишки в камуфляже разбирали завалы и нагромождения камней.

Бойцы отделяли своих погибших товарищей от боевиков, разносили их тела по разным сторонам, аккуратно укладывали.

— Кажись, дышит… — недоверчиво моргнул солдат и приник головой к окровавленной груди майора.

Гусеничные тягачи растаскивали обгоревшую технику, расчищали проход по дороге. Угрюмый техник роты автогеном резал заклинивший люк почерневшей БМП. Внутри боевой машины сидели обгоревшие трупы. В своих правых кистях бойцы сжимали искореженные пламенем автоматы. До самого последнего мига солдаты не знали, что мгновения их жизни сочтены, безжалостно укорочены подлым предательством.

— Осторожно… осторожно! — вскрикивала сестричка с огромными жалостливыми глазищами. — Не трясите носилки! Экие вы неумехи…

Инженерный минный разградитель на базе основного танка Т-80 своим безжалостным стальным ножом играючи сплющил обгоревший до неузнаваемости остов БМД, придавив навечно выведенную из строя боевую машину десанта к отвесной скалистой круче.

— На металлолом… — тяжко вздохнул зампотех батальона. — Ремонту и восстановлению не подлежит…

Выплевывая обгоревший до самого мундштука окурок, сержант из контрактников, сожалея о понесенных потерях, покачал головой:

— Столько техники почем зря угробили!

Его товарищ, не раздумывая, охотно поддакнул:

— И не говори!

Резко обернувшись, зампотех возмущенно выдохнул:

— Нашли, что жалеть! Этой рухляди давно место на ржавой свалке! Люди… людей жалко… их уже не вернуть…

Соглашаясь с капитаном, сержант зло рубанул:

— Суки! Сучья война! И никто и ни за что не в ответе…

— Во всем виноваты «чехи»!

Усмехнувшись, зампотех поправил кепку, оглянулся вокруг.

— Виноват тот, кто развязал эту войну.

— «Чехи» ее развязали! — с уверенностью приговорил сержант.

— А вот это, ребятки, вовсе и не факт…

Насколько капитан понимал, те, с кем воюют федералы, всего лишь орудие в руках жаждущих власти и наживы людей, чьи лица постоянно мелькают на экранах телевизоров, и никак на них и не подумать-то.

Поковырявшись в носу, боец недоверчиво хмыкнул:

— А чё, выходит, ее наши генералы почали?

— Они — пешки. Ты бери выше и по сторонам дальше. Думай, кому эта бойня выгодна. Враз все и сам сообразишь…

Переварив услышанное им, сержант прищурился в попытке поймать офицера на явной провокации:

— А нам говорили, что кругом исламисты и фундаменталисты. А за ними высовываются Америка и Турция с Англией.

— Эти акулы империализма — само собой. У них тут свой интерес. У каждого, правда, свой. Но в одном они все сходятся. Чем хуже нам всем, тем лучше им. Главное — нагадить, а что потом — вопрос последний…

Сорвав с себя защитный комбинезон, Леся накинула на тело легкое платье, натянула узкие и до щиколоток штанишки. Скромненько оделась Ищенко. Именно так выглядели местные женщины. Припрятав в кустах обмундирование, девушка спрыснула на ветки с баллончика, направила газовую струю на подошвы своих легких, немного стоптанных туфелек.

Резко выпрямившись, Леся почувствовала легкое головокружение. Перед глазами все поплыло. Пришлось ей зажмурить глаза, отдышаться. Постепенно вернулись звуки леса, приближающийся рокот вертолетных движков, учащенное сопение Панаса.

— Украинка, не уходи! — слезно умолял девушку недавний соратник по ожесточенной борьбе с федеральными силами.

— Сдохни ты, упырь! — наемница зло сплюнула и в нерешительности оглянулась по сторонам, лихорадочно нащупывая пути отхода.

Спасительное решение пришло само, спонтанно. Леся развернулась и пошла навстречу облаве, слегка забирая вправо, стремясь выбраться к дороге, уходящей от Ущелья Шайтана. Выкарабкавшись на щебенистый и неровный, усеянный свежими воронками путь, девушка перевела дух. Без сил она опустилась на землю. Лицо ее страдальчески перекосилось. Страшно болело раненое плечо. Рукав сильно намок, весь покраснел.

Спохватившись, Леся надорвала его зубами в том самом месте, где в плечо вошла пуля. Пальцами выдрала клок материи, чтоб никто не смог догадаться, что в момент ранения она ходила в другой одежде…

Выполняя широкий разворот, боевой вертолет завис над одиночной фигуркой, сгорбленно сидевшей посреди дороги. Буров поднес к глазам мощный армейский бинокль с двенадцатикратным приближением.

— Садимся! — приказал генерал.

Выбрав площадку, пилоты мастерски посадили боевую машину в ста метрах от сжавшейся в скорбный комок Леси. Напрягшаяся внутри, но внешне спокойная, девушка безучастными глазами взирала на то, как к ней спешат приближающиеся шаги в военных полуботинках.

— Что с ней? — будто издалека услыхала она чей-то властный голос и медленно повернула голову.

В двух шагах от нее стоял невысокий и плотный коренастый мужик с волевым взглядом. На его погонах защитного цвета тускло желтело по одной генеральской звездочке. Мимолетно подумалось, что ей, должно быть, повезло, что это ее единственный шанс выбраться из передряги, в которую она угодила по собственной наивности и неопытности.

— Сквозное ранение в плечо. Большая кровопотеря…

— Забирайте ее на «борт»…

Разгоняясь, завертелись лопасти. «Вертушка» оторвалась от земли. Стремительная тень заскользила по горным ущельям.

Два взвода десантников, доставленных на вертолетах, прочесывали местность с западного склона. Усиленные отряды спецназа двигались с севера и с востока, стремясь взять бандитов в кольцо, зажать их в тиски, насмерть раздавить сепаратистки настроенных фундаменталистов.

— Братцы, братцы! — вымученно улыбаясь, Панас протягивал руки к двум бойцам, наткнувшимся на окровавленного человека в гражданской одежде, по внешнему виду не похожего на боевика. — Я свой, свой!..

Сержант по рации вызывал санитаров с носилками. Его напарник машинально достал флягу, сделал небольшой глоток.

— Пить! — прошептал раненый, мучимый страшной жаждой.

— Тебе нельзя! — десантник качнул головой. — Ранение в живот…

Сочувствующая улыбка скользнула по губам много повидавшего на своем еще коротком веку солдата. Воды-то ему не жалко, да…

Истекающего кровью мужчину доставили в полевой госпиталь. В момент вскрытия брюшной полости усилилось кровотечение из сосудов, поврежденных острым лезвием ножа.

— Не спи, подай! — хирург глазами показал зазевавшейся медсестре на лежавший на столике инструмент. — Отсос!

Пока подключали электрический прибор, специальным черпаком из набора для реинфузии майор собирал скопившуюся в брюшной полости кровь в стерильную банку.

— Не выживет… — поплыло тихим шепотом за занавеской.

— Много крови бедняга потерял! — вздыхали сестрички.

— Цыц, сороки! — прикрикнул на них хирург. — Зажим!

Двумя пальцами он прижал поврежденный сосуд к позвоночнику.

— Тампон! Еще зажим!..

В соседней палатке вполголоса ругались интенданты.

— Ты, Семен, какого хрена отдал в операционную цельную бутыль со спиртом? Я те сколько раз говорил, что сначала ополовинь, разбавь, а опосля тащи им! Ты знаешь, почем нынче энтот спирт идет? — человек в майорских погонах крикливо взвизгнул.

— Не ори ты! За стенкой операция идет…

Пережимая печеночно-двенадцатиперстную связку, врач временно остановил профузное кровотечение из печени.

— Зажим Сатинского!

На стенку поврежденного магистрального сосуда майор наложил боковой сосудистый зажим Сатинского.

— Тампон!

Течь не остановилась. Истонченный сосуд не выдержал кровяного давления, лопнул чуть ниже.

— Диссектор!

Быстрыми движениями военврач мобилизовал сосуд при помощи диссектора выше и ниже повреждения, перекрыл его просвет, обмотав вокруг сосуда и затянув на зажиме круглые резиновые держалки, взял на турникет. Крупные капли пота выступили на мужском лбу.

— Глаза!

Уловив желание врача, девушка быстренько промокнула салфеткой стекающую к переносице солоноватую влагу.

— Ух! — операционная сестра облегченно вздохнула.

— Иглу!

Рану сосуда ушили синтетической нитью на атравматической игле. Перед ревизией брюшной полости хирургическая бригада произвела высушивание и новокаиновую блокаду брыжейки.

— Шприц!

Не вынимая иглы, меняя одни шприцы, майор ввел двести кубиков 0,25% раствора новокаина…

Окончательно Панас Загоруйко пришел в себя в общей палатке для рядового состава. Он лежал на койке с прикрытыми глазами, делал вид, что спит. На самом деле мужик внимательно прислушивался к тому, о чем болтают бойцы, по крупицам выуживая нужную ему информацию. О его истинной роли в отряде боевиков никто пока не догадывался. А с утра их всех собирались перевозить в стационарный госпиталь.

2

Небольшой аул удобно расположился возле шоссе, проложенного в годы развитого социализма. Селение заложили дорожные строители. Именно они поставили первые дощатые домики. Рабочие ушли, а возле их строений, в основанном ими поселке, один за другим выросли дома, добротные, из хорошего кирпича, двухэтажные, с мансардами…

Высокий мужчина с густой черной бородой, закрывающей почти все его слегка удлиненное лицо, по-хозяйски толкнул железную дверь, прихрамывая, зашел во двор. Возле ворот стоял темно-серый джип.

— Заждался! — бородач ласково провел ладонью по его блестящему капоту. — Извини, дорогой, дела задержали…

На шум заработавшего двигателя из дома выглянула миловидная в низко повязанном платке женщина и радостно заулыбалась:

— Аслан, наконец-то! Стреляли! Я страшно перепугалась за тебя! Думала, что с тобой худое стряслось!

— Пустое, Хадиса. Дела задержали…

Почесывая бороду, мужчина отвел глаза в сторону, будто попытался оглянуться назад, снова проделать весь свой долгий во времени путь…

Высокие горы и чистый прозрачный воздух обманчиво скрадывали все расстояния. Многим людям, стоявшим у подножия уходящей вверх кручи, казалось, что до вершины рукой всего подать, а вот на деле сам подъем отнимал немало времени и сил.

Покидая горный аул в сильном раздражении, Аслан долго стоял за околицей. Ему крайне не понравилась решимость соседки выкупить у него невольников. Его беспокоил не сам факт их возможной сделки. Он никак не мог взять в толк, откуда у бедной женщины наберется столько денег. Неизвестность своей непонятливостью тревожила и изводила. От злосчастной Замиры, потерявшей на войне мужа, стоило всего ожидать.

От греха подальше угрюмый бородач решил все ж избавиться от настойчивой нищенки, как только ему представится удобный случай.

— Сдаст еще сучка федералам, — процедил Аслан сквозь зубы, и его всего передернуло при одной этой мысли. — Удавить и псам на корм…

На небольшой лужайке паслась отара овец. Худющий пастушок в правой руке держал цепь, сковывающую его ноги. Рядом с ним, высунув длинный розовый язык, разлегся огромный волкодав.

— Бездельник! — безжалостная плеть больно хлестнула по прикрытой рваными лохмотьями мальчишеской спине. — Бараны всю траву начисто поели! Гони их дальше, дармоед! Забью до смерти, паршивец!

Пригибая спину, бедный Юрок засеменил, ступая по острым камням израненными в кровь голыми ступнями, россыпью оставляя за собой алые капельки. Жгучая плеть подгоняла его, заставляла спешить.

Выместив на мальчонке всю скопившуюся злость, горец пристально смотрел, как удаляется протяжно блеющее стадо.

— У, шайтан! — Аслан досадливо поморщился.

Спешно покидая свой дом-крепость, он позабыл взять документы. Шастать же без них по территории, контролируемой федералами, было небезопасно. Как с самого утра не заладилось, так и шло наперекосяк.

— Запорю дивану! — сквозь зубы процедил горец.

Круто развернувшись, взъяренный бородач, возвращаясь, широкими шагами, приволакивая ногу, заспешил к второпях покинутому им дому.

— Где она? — заорал он, толкнув от себя калитку.

— Я тебя предупреждала! Не тронь ее! — бесстрашно заступила ему дорогу Марьям. — Ты мне обещал!

Оттолкнув жену в сторону, Аслан прошел в дом. В комнатушке для прислуги, испуганно прикрыв головку ручонками, неподвижно сидела девчушка. Она безропотно ожидала своей неминуемой участи.

— На колени, дивана! — взревел бородач.

Вскрикнув, Анюта поспешила выполнить приказ хозяина. Она тут же бухнулась на пол, распростерлась ниц. Ее немая покорность остудила горца. Он лишь разок наискось хлестнул по девичьей спине. Рубашонка не выдержала. Худая материя расползлась, обнажая белеющее тело.

Проснулось дремавшее вожделение, разбудило неудовлетворенное желание. Бородач, ухватив девчонку за волосы, потянул ее к себе…

Когда горы отозвались эхом гремящего боя, Аслан проснулся, тихо лежал, прислушивался. Пытался он определить место, где столкнулись враждующие стороны. Поднялся. Неспешно оделся. Вышел во двор…

— К ужину не жди, — коротко бросил он жене.

Пройдясь по Марьям сумрачным взглядом, Аслан закрыл калитку и двинулся по кривой и узкой улочке…

Перевалив через вершину горы, мужчина тыльной стороной ладони вытер со лба капельки пота. Каждый раз, совершая нелегкий путь, он корил себя за то, что выстроил добротную домину на труднодоступном склоне скалы поистине себе на мучения. Отгрохал среди жалких лачуг двухэтажный особняк и огородил его высоким забором.

— Дурной башка ногам покоя не даст! — чертыхался Аслан.

Отмахав еще пару-тройку сотен шагов под легкий уклон, Асхадов повеселел и с ухмылкой попенял себя за собственную же слабость:

— Мой дувал — моя крепость…

Дом, который он отстроил для Марьям, своей первой и законной жены, с двух сторон надежно прикрывался скалой. С фланга прибежище надежно оборонялось забором метровой толщины. Бетонные стены его жилища запросто могли противостоять снарядам крупного калибра. А глубокий подвал способен был спасти от ракетного удара с воздуха.

— Вай, глупая женщина, — мужские губы разошлись в презрительной усмешке, — она думает, что я разбогател, продавая тощих овец…

Скорее всего, именно так думали и остальные жители аула. Никто из односельчан не догадывался, что его отара пасется на горных склонах больше для отвода глаз. И Марьям не знала, насколько разнообразен его бизнес и насколько он противоречит закону и нормам морали.

— Глупая курица! — мужчина досадливо поморщился.

Будь его воля, он давно избавился бы от надоевшей ему до смерти, раздражавшей его до спазматических колик женщины. Аслан, разведясь с нею, боялся нарушить вековые и незыблемые законы их веры.

К тому же, отец Марьям до сих пор занимал важное положение, к его слову почтительно прислушивались. Как и лет десять тому назад…

В далеком 84-м году Аслан учился на третьем курсе Московского института Народного Хозяйства. С поступлением в тот столичный ВУЗ помог парню его родной дядя по матери.

— Я заплатил, кому следует, — родственник напутственно похлопал племяша по плечу. — Поступишь. Больше ты на меня не рассчитывай. У меня своя семья, детишки растут…

В те еще времена конкурс на место на студенческой скамье в оном учебном заведении оказался не столь велик, и паренек из высокогорного аула, несмотря на все его скромные знания, успешно поступил. Педагоги закрывали глаза на все невразумительные ответы абитуриента, напротив фамилии которого в списках стояла галочка, выводили положительные оценки, достаточные для набора проходного балла. Они тихо заявляли:

— Плохо, молодой человек. Если бы за вас так не просили бы…

Студенческая стипендия не позволяла жить на широкую ногу, и Аслан сильно тяготился отсутствием наличных средств. Случай свел его с профессором Русланом Хайбулатовым. Земляки нашли много общих точек соприкосновения. Каждый имел свой интерес. Доктор наук искал в студенческой среде способных ребят, могущих в обозримом будущем стать для него поддержкой. Аслан приобрел себе защиту и иммунитет от всякого рода неожиданностей во время сессий.

Между словом выяснилось, что родной дядя молодого человека всучил взятку экзаменаторам не без помощи Руслана Тимрановича.

Безусловно, профессор прекрасно знал о бедственном положении своего студента и за чашкой чая доверительно посоветовал ему:

— Женитесь, Аслан, на приличной девице. С хорошим приданым и с крепким положением в обществе… Лучшее решение всех проблем…

Неглупый от рождения паренек намек понял. Практически про то же самое мамин брат периодически твердил ему при каждой встрече:

— Найди себе и умыкни девку. Женись на богатой дочурке важного «мандарина» и легко прокатишься по всей жизни…

Вечерело. Вагон раскачивало. Постукивали колесные пары. Розовый закат окрасил небосвод. Со своей верхней плацкартной полки Аслан рассеянно следил за плывущими за поездом кучевыми облаками.

Белые пятна то растягивались, то сжимались, плавно меняли форму, превращались в узнаваемых зверушек. Затем их очертания смывались…

— Легко сказать… А ты попробуй, умыкни… Папашка ихний потом с землей сровняет за свою уведенную со двора козочку. Живьем шкуру сдерет с борзого козла. Ха-ха-ха… — парень смеялся сам над собой.

Мрачные мысли сменяли друг друга, роились, переплетались. Ему и хотелось, и кололось. Он боялся последствий. В их краях невест крали. Дикий обычай пришел из далеких времен. Советская власть, как могла, каленым железом выжигала рудимент, доставшийся ей в наследство от средневековья. Но у гордых гор на древние законы имелся свой взгляд.

Девушек по-прежнему умыкали. Частенько похищения происходили по взаимному согласию сторон. В ряде случаев родня невесты смирялась и шла на мировую. Случалось, что похитителей ловили и в назидании всем остальным и для острастки жестоко наказывали. По законам гор.

— Как бы боком оно мне не вышло… — протянул Аслан.

Глядя в окно, парень загадал. Если у ближайшего переезда увидит он запряженную повозку, то попытку по приезду домой предпримет. А ежели у шлагбаума остановится авто, то…

Смеркалось. Колеса застучали чаще. Раздался протяжный свисток. Мимо окна проскочил нерегулируемый переезд. Пусто…

Со стороны туалета ощутимо несло характерным запахом давно не убираемых мест общего пользования. Шустрый проводник накануне так набрался вина, что еще с вечера задрых в служебном купе, манкируя своими должностными обязанностями. Вагон накалился. Все окна были открыты. Проказливый сквознячок гонял по грязному, немытому полу серовато-желтоватый пух из перьевых подушек и семечковую шелуху.

— Земляк, выпьешь? — с нижней полки протянулась приглашающая рука. — Хороший человек ничего не жалко, да…

Внизу на узком столике развернули походную скатерть-самобранку. От вареной курицы, завернутой в фольгу, слегка попахивало. Копченая колбаска, извлеченная из газетного свертка, потеряла привлекательность и вызывала неприятные ощущения, близко сравнимые с брезгливым отвращением. Плавленый сырок «Дружба» грузно осел и расплылся.

— Садись, гостем будешь… — последовало новое предложение.

Когда плетеная баклажка опустела, сосед Аслана оказался в курсе всех его тревог и забот.

— Ты мне, как брат! — Шамиль широко улыбнулся. — Поможем…

Кого лучше всего выбрать ему в качестве потенциальной невесты, Аслан особо не задумывался. Давно на примете имелась у него одна прелестная девица, по которой парень временами украдкой вздыхал.

Год назад повстречал он на дискотеке юную девчушку с большими и выразительными глазами. С первого взгляда Аслан влюбился. Хотел парень подойти к ней и познакомиться, но его сразу предостерегли:

— Не лезь! Младшая дочка Мирзоева. Ей еще и шестнадцати нет…

И Аслан в тот вечер благоразумно отступил. Его испугал не юный возраст красавицы — в их краях ранние браки вовсе и не редкость — а ее сановный отец. Занимал Иса Мирзоев пост второго секретаря райкома партии и слыл крутым на нрав человеком…

— Вай! — попутчик громко рассмеялся. — Джигит такой не говорит. Какой разница, кто у нее отец. Важный шишка или пенек с ушами…

Как и обещал, Шамиль все устроил. Его бесшабашные дружки через день подкараулили Алию, которая только на днях окончила школу. На девушку, вышедшую из торгового центра, ловко накинули паранджу, плотно окружили. Праздная толпа ничего не заметила, так быстро все на ее глазах произошло. Прохожим могло показаться, что молодые люди столь весело забавляются. Они, громко разговаривая и смеясь, уводили пленницу к стоявшему рядом неприметному автофургону.

— Люди! Помогите! — взывала к прохожим Алия.

Девичий крик утонул. Он растворился в разноголосом гуле быстро перемешивающейся толпы. Его мгновенно заглушили и нивелировали нарочито громкие, бурно веселящиеся крики окруживших Алию парней.

— Эй, личико открой! — кривляясь, пропела уморительная рожица.

— Поехали, обмоем обновку! — взлетела вверх выразительная рука.

— Сегодня первый приз за тобой! — хлопнули звонкие ладоши.

Оглушенная и ничего не понимающая, Алия еще не успела прийти в себя, а ее везли в трясущемся кузове, зажали с обеих сторон крепкими и жилистыми мужскими руками. Во рту у нее торчал тряпичный кляп. Она замахала руками, призывая на помощь. Сидевший рядом парень сдвинул брови, предупреждая, прижал палец к своим губам:

— Ш-ш-ш! Тихо будешь сидеть, ничего с тобой не случится…

Как ни пыталась бедняжка понять, кто ее похитил и куда ее везут, это ей никак не удавалось. Машина петляла по узким и кривым улочкам, усеянным трещинами и многочисленными выбоинами, кружила, сбивала со следа возможную погоню.

Когда затрясло сильнее, Алия догадалась, что они едут в сторону от города. Долго ехали, поднимаясь по серпантину горных дорог. Потом ее вывели из машины и заставили идти пешком. Пленница, ничего перед собой не видя, спотыкалась. Ее поддерживали под локотки.

— Извини, другой транспорт нету. Один ишак тут свободно едет… — сознавая, с кем они имеют дело, похитители вели себя вежливо.

Это самое обстоятельство девушку немного успокоило. Она уже не страшилась за свою жизнь, хотя прекрасно понимала, чем обычно у них в горах оборачиваются подобные умыкания невест.

— Круто забрался твой женишок… — раздалось справа от нее.

И самым занятным для нее оказалось то, что, по ее разумению, она сама лично никому из парней не давала никакого видимого повода, чтоб кто-то из ее знакомых смог отважиться на подобный поступок. Неужто женишок со стороны? А вот это ее и тревожило, не давало ей покоя.

— Вот и столица нашего шаха… — послышалось слева.

Сбоку потянуло дурманящим запахом свежеиспеченной лепешки. В двух шагах от Алии сердито закудахтала курица, захлопала крыльями. С другой стороны в ответ лениво забрехала худая беспородная дворняга. Протяжно замычала тощая корова. Перекликаясь, заблеяли глупые овцы. Дремлющий аул встрепенулся, встречая незнакомцев.

— А палаты у него царские… — пропели над самым ее ухом.

Чуть не споткнувшись, девушка прижалась к поддерживающему и направляющему ее локтю. Ей стало не по себе. Алия осознала, что через несколько шагов ее судьба может сделать крутой поворот, после чего о возврате к прежней беззаботной и наполненной радостью жизни думать и говорить не придется.

— А вот и он сам… — с ее глаз сняли темную повязку.

С трясущимися губами Аслан поджидал возле калитки собственного дворика, где к выступающей скале сиротливо прилепилась развалюшка из грубо отесанного камня. Собственно, в домике имелась всего одна комнатка, которая делилась на прихожую и горницу неопрятным куском матерчатой в просвечивающих прорехах вылинявшей занавески.

— Проходи в дом… — женишок прикрыл ворота.

Дерзкие похитители, четко исполнившие свою часть дела, остались на улице. Возбужденные голоса кунаков, затихая, медленно удалялись.

— Ты кто? — Алия гневно нахмурилась.

Ее возмущенный взгляд уперся в смущенного джигита, растерянно скользнул вдоль убогих стен, брезгливо оттолкнулся от земляного пола.

— Ты, облезлый ишак! Ты знаешь, чья я дочь? — девичий голосок наполнился металлической резью.

Алие казалось, ей хотелось верить, что произошло недоразумение. Парня она в упор не знала, никогда его не видела. Возможно, живущий в горном ауле джигит непростительно не подозревает, с кем имеет дело и чем для него дерзновенное похищение ее персоны может грозить.

— Я знаю…

— Ты… — голос Алии растерянно дрогнул.

Словно с разбегу наткнувшись на непреодолимую стену, девушка мгновенно сникла. Опустились ее горделиво расправленные плечики. От грациозной осанки прима-балерины не осталось и былого следа.

В ее памяти всплыла шепотом рассказываемая история про то, как прошлой осенью похитили дочку одного ответственного работника из республиканского правительства. Сам сановник наотрез отказался вести переговоры с представителями жениха, потребовал немедленно вернуть родную дщерь. Девушку обнаружили лишь ранней весной. Она сидела на дороге босая и в одном плаще, накинутом на голое тело. Похитителей не нашли. Несчастную жертву пришлось поместить в психиатрическую клинику. Девушка никого не узнавала и ничего не помнила.

— Мой отец, — отступив в угол и прижав подрагивающие кулачки к испуганно вздымающейся груди, Алия предприняла попытку прояснить обстоятельства и расставить все точки над «I», — ни за что не станет говорить с твоей родней. Он никогда не согласится на мой брак с тобой. Зря ты все затеял. Ты отпусти меня, и я никому и ничего не скажу…

У нее еще оставался малюсенький шанс. И она всецело попыталась воспользоваться им, взывая к благоразумию парня. И безрезультатно…

— Я знаю…

— И ты…

— Или мы с тобой поженимся, или нам обоим не жить…

Горькое разочарование разливалось по мертвенно-бледнеющему личику Алии. Безраздельная жалость к самой себе заполнила все ее еще юное существо. За порогом жалкой хижины, в которой она очутилась вовсе не по собственной воле, остались все ее несбывшиеся надежды на беззаботную и счастливую жизнь. Отец своего согласия не даст. А от нее могут попросту избавиться, навечно прикрыв ее ротик.

— Когда твой отец узнает, что станет дедом, он будет посговорчивее и не захочет, чтоб твой несмываемый позор пал на всю его семью…

Не сразу до Алии, потрясенной дикостью ситуации, в которой она оказалась, дошел смысл его слов. Она крупно вздрогнула, притопнула в ярости негодующей ножкой, кинула на парня уничижающий взгляд:

— Ты не посмеешь взять меня силой!

— У нас с тобой не остается иного пути…

Словно подтверждая, что он не шутит, джигит сурово нахмурился и потянулся рукой за плетью. Если бы в тот момент девушка могла хотя бы предположить, что ее «женишок» сам трясется от страха и весь его устрашающий вид — одна лишь видимая ее глазу обманчивая оболочка, она повела бы себя иначе. Ей стоило еще немного побороться, показать ему свое превосходство, и Аслан непременно отступил бы. Сомнения и колебания могли окончательно сломить его волю. Дал бы парень задний ход, и Алия смогла бы вырваться из, казалось бы, патовой ситуации.

Если бы она ведала, что за его бравадой скрываются неуверенность и липкий страх, бросающий парня в холодный пот.

— Если ты мне не подчинишься, я забью тебя…

На свою беду, с подоконника спрыгнула кошка, лениво мяукнула и, томно выгибаясь, обтерлась об ногу хозяина.

— Смотри! — Аслан носком туфли отшвырнул от себя ласкающееся к нему животное и с размаху перетянул кошку плетью, ломая ей хребет.

Животина дико взвизгнула, таща за собой задние лапки, поползла к двери, оставляя за собой кровавый след. Всю свою злость, раздражение и досаду, весь свой страх парень выместил на несчастной кошке, сполна отыгрался на ней. Джигит почувствовал, что ему стало чуточку легче, и снова угрожающе приподнял плеть.

— Ну? — Аслан недвусмысленно ткнул камчой, провел ею по груди резко отдернувшейся назад девушки.

— Не надо… я сама, — Алия сдалась.

С самого детства привыкшая к аккуратности, сгорая от смущения, она бережливо развесила одежду на спинке одного из двух имеющихся в хибарке колченогих стульев.

— Я сама… — боли девушка не выносила: ни своей, ни чужой.

Суетливо расстегивая пуговицы на рубашке, Аслан не мог оторвать от девушки своих восторженно-восхищенных глаз. Ему казалось, что перед ним стоит само совершенство, богиня, неземное существо.

— Ну же, давай, — Алия спиной откинулась на топчан, застеленный застиранным и выцветшим покрывалом.

Ей до слез стало обидно и горько, что таинство самой первой ночи с мужчиной совершится в столь убогой обстановке. Ни тонких и высоких свеч в бронзовом канделябре. Ни пенящегося шампанского в фужере из богемского хрусталя. Ни вышитых шелком атласных простыней…

— Только знай, женишок, этого я тебе никогда не прощу…

В ожидании неминуемой боли девичья спина испуганно вытянулась дугой. Сжались протестующие и взывающие к милосердию кулачки.

— Нет, я не могу… — вытирая со лба мелко подрагивающей ладонью крупные капельки пота, раздосадованный парень в полнейшем бессилии отвалился в сторону, протяжно взвыл.

Страх за неминуемое возмездие за совершенное им насилие сыграл с Асланом злую шутку. Мужская сила позорно оставила его на поле несостоявшейся брани, выставила его полнейшим посмешищем в глазах юной красавицы, предательски перечеркнула все его надежды.

Опрокинув в себя стопочку водочки, парень повторил попытку. И вновь его поджидала оскорбительная неудача.

— Да, женишок… — Алия села, подобрав под себя ножки, прикрылась простеньким покрывалом. — И что теперь…

Когда она успела проникнуться сочувствием к несчастному парню, девушка в ту секунду даже не поняла и не думала про то. Ее несказанно забавляла сама ситуация. Она словно смотрела на все со стороны…

Узнав о пропаже младшей дочери, Иса Мирзоев поднял на ноги всю районную милицию. Собрав в своем рабочем кабинете мобильный штаб по поиску девушки, секретарь райкома, курирующий идеологические вопросы, в своих выражениях нисколько не стеснялся:

— Я им кадыки всем вырву!

На многочисленной публике, на всех торжественных мероприятиях всегда подчеркнуто-вежливый, он, оставаясь с глазу на глаз со своими подчиненными, сбрасывал с себя блестящую маску интеллектуала и на время становился самим собой — высокомерным и надменным хамом.

— Я им глаза на одни места натяну… — стучал Мирзоев кулаком.

Предпринятые розыскные мероприятия скорых и обнадеживающих результатов не принесли. Следы гражданки Мирзоевой обрывались у самого выхода из торгового центра, будто она воспарила на Небеса.

Казалось, что девушка исчезла без следа. Никто и ничего путного и могущего внести ясность в расследование дела не видел и не слышал.

Важные и пузатые, милицейские чины один за другим пришли к неутешительному выводу, что Алию, скорее всего, похитили. Или же…

— Нет! Моя дочь на игры со мной не способна! — второй секретарь райкома с ходу отверг крамольную мысль о том, что девушка пошла на то, чтоб самой инициировать свое собственное похищение.

— Ничего не поделаешь, Иса Арсенович. Если в ближайшее время зацепок не обнаружится, придется вам ждать кунаков…

Весь кипя от клокочущей ярости, Мирзоев кинул на полковника уничтожающий взгляд, в бешенстве грохнул по столу кулаком:

— Если с моей дочерью что-то случится, я с тебя сам погоны сорву! Пойдешь на улицу рядовым постовым…

По городу, несмотря на все предпринятые меры, поползли слухи. И первыми зашушукались близкие подружки девушки. От них оказалось невозможным скрыть необъяснимое исчезновение по жизни веселой и общительной Алии. Они не понимали, как их лучшая подружка могла невероятным образом исчезнуть, не поставив их про то в известность.

К исходу второго дня Мирзоев пребывал в состоянии отупелой растерянности, близкой к паническому расстройству. Последовательно прошел он стадии гнева, напряженности, досады и замешательства, боли и лишающей сил неуверенности.

На третье утро до его приемной прорвался звонок из далекой от них столицы. На связь вышел профессор одного из московских институтов.

Через секунду-другую секретарь райкома облегченно выдохнул. Вне всяких сомнений, объявился представитель жениха.

— Верните мне мою дочь! — напористо выкрикнул в трубку Мирзоев. — Обо всем договоримся после…

У него еще теплилась надежда на то, что он сможет выдавить весь максимум возможного из сложившейся обстановки. Личность того, кто ему звонил, отцу девушки была знакомой не понаслышке.

— Ваше посредничество для меня много значит… — намекнул он.

В столичных кругах профессор имел определенный вес, и ссориться с ним особого смысла не виделось. В голове Мирзоева созрел план. Все зависело от того, в каком состоянии передадут ему дочь. Если Алии никто не коснулся, то он намеревался одним выстрелом убить сразу двух зайцев: заполучить себе крепкого союзника и пристроить дочь…

— Я готов позднее все с вами обсудить… — заверил Мирзоев.

Топать пешком, взбираясь по круче, Иса Арсенович, узнав место, где прячут его дочь, наотрез отказался. И от горячего желания нанести женишку личный визит Мирзоев не отступился. Для осуществления его намерения изыскали воздушное судно. Час работы вертолета обходился государству примерно в шестьсот рублей при средней зарплате рядового инженера в сто двадцать неконвертируемых рубчиков.

— Осуществить разведку прилегающей местности, выслать вертолет, найти подходящую площадку для посадки! — распорядился секретарь райкома. — Через два часа доложить. Время пошло!

Обучаясь в сельхозинституте, будущий партийный деятель пока еще районного масштаба вполне успешно прошел подготовку на военной кафедре, получил звание «лейтенант запаса».

— Подготовить группу к вылету! — Иса Арсенович повернул голову к своему помощнику. — В ее состав включить…

Периодически проходя военные сборы, Мирзоев «дослужился» до майорской звездочки. Занятия по тактике ему нравились, и он неплохо усвоил Наставление по ведению боевых действий мотострелковых и танковых подразделений и Часть II Боевого устава. Иса Арсенович до упоения любил четкие и безупречно сформулированные команды.

— По местам! — Мирзоев занял кресло рядом с пилотом.

Милицейский вертолет, выкрашенный в желтый канареечный цвет, доставил в горы секретаря райкома и его сопровождающих.

— Какая красота! — не удержался от восторга сановный пассажир.

Перед изумленным городским жителем открылся вид древнего и в былые времена совершенно непреступного аула-крепости.

Будто сама природа создала укрепление от начала и до конца. Лишь местами человек кое-что кропотливо поправил и заботливо добавил.

— Если там занять оборону силой до двух взводов, то и батальона не хватит, чтобы «выкурить» его защитников! — важно изрек секретарь.

Каменистая гряда мрачным и непреступным валом опоясывала всю нижнюю границу селения. Местами все же растасканная по камешку, двухметровая защитная полоса и поныне выглядела внушительно.

— Домики, — рубанул рукой секретарь, — будто доты…

Со всех сторон оценив горный аул, Мирзоев одобрительно качнул головой. Настроение у него улучшилось. Помощник украдкой послал к небу слова благодарности, прошептал их беззвучными губами.

Кривые и узкие улочки то с одной, то с другой, то с обеих сторон тесно подпирались выложенными из камня высокими заборами.

Серые плиты видали, пережили не одну осаду. Они пропитались духом истории и всякое могли поведать о нашествиях орд Чингисхана, Тамерлана и многих иных завоевателей.

— Сидеть! — Мирзоев угрожающе ткнул пальцем в грудь Аслана.

— Папа… папа! — навстречу Исе Арсеновичу рванулась девушка, чуть осунувшаяся на лицо, побледневшая, но с виду целая, невредимая, что вдохнуло в отцовское сердце благостное успокоение.

Осыпав родную дочурку поцелуями, Мирзоев распорядился:

— Всем выйти!

В лачужке остались Алия и моложавая дама, зав гинекологическим отделением, давняя и близкая подруга матери несчастной девушки. Это обстоятельство нисколько не мешало Элеоноре Аркадьевне состоять в интимной связи с секретарем райкома. Почти родственные отношения с докторшей всецело гарантировали сохранение деликатной тайны.

— С вашей дочерью все в полном порядке! — женщина-врач, стягивая с рук тонкие медицинские перчатки, облегченно вздохнула. — Видимых повреждений нет. В общем, она все еще…

— Мерзавцу повезло… — отец девушки недобро усмехнулся.

По всей видимости, столичный покровитель юноши оказался не в курсе происходивших в горном ауле событий или, возможно, несколько драматизировал их ход. Так или иначе, но оптимистичное сообщение гинеколога значительно облегчило ситуацию.

— Всем в вертолет! — Иса Арсенович, бережно поддерживая дочурку за локоток, неспешно зашагал к посадочной площадке.

Два дюжих оперативника вели закованного в наручники женишка, на лице которого проступила обморочная белизна.

— Я не виноват, не виноват, — судорожно вздрагивали его губы.

Весь полет он истязался, ерзал, не находил себе места. Ему стало бы намного легче, если б отец девушки при всех наорал на него, напустился с кулаками, излил бы всю свою ярость. И дальнейшая планида Аслана мгновенно прояснилась бы. Он наверняка знал бы, что его ожидает.

Милицейский Уазик с зарешеченными окнами повез Асхадова в районное управление МВД. Бедного парня кинули в «обезьянник» без каких-либо слов и объяснений. Закрыли на запор, оставили Аслана в полной неизвестности и наедине с его мрачными мыслями.

Персональная «Волга» секретаря райкома рванула к центру города.

— Переночуешь в гостинице, — домой Мирзоев девушку не повез. — А утром тебя на моей машине отвезут в Краснодар…

Иса Арсенович все рассчитал. Слухи об исчезновении его дщери гуляли по всему городу, а возможности их опровергнуть не имелось. И он придумал, как обставить факт отсутствия Алии и под каким соусом подать приемлемую для всех версию, заткнуть все болтливые рты.

— Я боюсь! — девушка нервно передернула плечиками.

— Успокойся. Все под контролем. В соседнем номере поселились твои охранники. Они ни на шаг не отойдут от твоей двери…

Покидая апартаменты, Мирзоев не стал распространяться о том, что он и сам не собирался ехать домой и занял номер этажом выше.

— Ты прелесть, Элеонора! — мужчина блаженно прикрыл глаза.

Наконец-то с помощью умной женщины в его планах все сошлось.

— Мы одним выстрелом убьем сразу двух зайцев…

Прикрывая наготу простынкой, любовница высокопоставленного партийного работника иронично усмехнулась. Мирзоев всегда достигал поставленных целей, умел заполучить желаемое. В свое время он купил ее, Элеонору, превратил в свою послушную и верную игрушку.

— Махнете с Алией в Москву, — мужчина улыбнулся. — Поступите в институт. А оттуда на пару неделек прямиком на Золотые Пески…

Ближе к полудню Асхадова привезли на городскую квартиру. Там его поджидал отец Алии. Чтоб не упасть, парень прислонился к стене.

— Могу поздравить вас, молодой человек, — Мирзоев прищурился, — вы сделали прекрасный выбор. Моя дочь умна и красива. Она любима своим отцом. Тот, кто ее заполучит, тот автоматически приобретет мою поддержку. А это, поверьте мне на слово, значит очень многое…

Не уловив скрытой издевки во внешне доброжелательных и весьма приветливых словах, парень расслабился и потому пропустил ощутимый и болезненный удар, от которого моментально съежился.

— Ты думал, мерзавец, что я соглашусь отдать тебе мою дочь? Да я тебя в порошок сотру, подлец!.. Загнешься в болоте на лесоповале…

Не прошло и получаса, как Асхадов вынужденно согласился на все условия Мирзоева. Он торжественно поклялся, что и слова худого нигде и никому не проговорит, не заикнется про Алию. Забудет про то, что ее умыкнули, про то, что юная девушка несколько дней провела наедине с незнакомым мужчиной и кое-что другое, могущее кинуть на нее тень.

— Ей уготована судьба взойти на Олимп, породниться с Богами…

Хлопнула входная дверь. Мирзоев ушел. Парень остался, ни жив и ни мертв. Скорее всего, он находился в пограничном состоянии, близком к тихому помешательству и одновременно к нервическому срыву.

Приемная дочь Мирзоева, Марьям, в узком кругу «проговорилась» о том, что готовится к свадьбе. Таинственным шепотом она сообщила, что молодой человек, с которым знакома почти два года, по их старинному обычаю организовал ее «похищение». Естественно, что с ее согласия.

— А где же Алия? — изумленно вопрошали у нее.

— В Москве, — Марьям непринужденно улыбнулась. — Сдает наша девочка экзамены в МГИМО. Вчера она звонила, передает всем привет.

Лучшая подружка Алии поперхнулась досадливой слюной. Крутой сенсации не случилось. Все оказалось много проще. А так хотелось бы, чтоб с секретарской дочкой произошло нечто из ряда вон выходящее.

Праздничный туй Мирзоев, многим на удивление, решил провести не в самом большом в их городе банкетном зале, как того все ожидали. Свадьбу сыграли в родном ауле жениха, с песнями и плясками, по всем их древним обычаям. Веселье еще гуляло, а молодых отвели в дом…

— А дорожка-то у тебя езженная! — парень разочарованно выдохнул.

Больно и издевательски кольнула мыслишка про то, что сбагрили ему залежалый и, к тому же, порченый товар. Хотелось Аслану все его накопившееся зло выместить на лежавшей рядом с ним женщине. Рука непроизвольно поднялась. Но ударить он не посмел, побоялся Мирзоева. Страх неминуемой расплаты довлел над ним, лишал мужественности.

За его душевными терзаниями сквозь полуопущенные реснички с интересом наблюдала Марьям. Она, сколько могла, противилась браку.

Не хотелось Марьям выходить замуж за человека, которого никогда раньше не знала, который на деле выходил много моложе ее.

— Выпей шампанского и успокойся, — посоветовала женщина своему мужу. — Я тебя к этой кровати не толкала. Сам себе яму копал…

Тоненько звякнула уроненная ложечка о серебряный поднос, парень вздрогнул. Как ни крути и ни верти, но Марьям права. Он знал, на что идет. Профессор тонко намекнул ему, что мужчины частенько вступают в брак по расчету и женятся на женщинах, обремененных не только их положением, достатком, но и излишним возрастом. Взять их Пророка…

— Твой отец меня обманул! — Аслан попытался все перевернуть.

— Неправда, — женщина грустно усмехнулась. — Ты хотел войти в его семью. Ты в нее вошел. За что боролся, на то и напоролся…

По бледной женской щеке покатилась слезинка. Ее использовали, как разменную пешку. Иса Арсенович и честь семьи сберег, и союзника в столице приобрел в лице Хайбулатова, и приемную дочь сплавил. Так сказать, надежно пристроил ее по жизни. И что за дело до ее чувств…

Пока воспоминания хороводом теснились перед глазами Аслана, ноги мужчины широко шагали по хорошо утоптанной тропке. Дорожка вывела его к соседнему аулу. Тут обила его третья жена, Хадиса…

3

Одна за другой «вертушки» садились на площадку. На них спешно накидывали маскировочные сети. Техники приступали к обслуживанию.

— Ой, спасибочко вам! — оказавшись на твердой земле, покачиваясь по инерции, Леся попыталась «сделать ноги». — Я это… пойду уже…

Подмигнув полковнику ФСБ, генерал властно придержал девушку за ее здоровое левое плечико:

— Нет, так просто от нас вы теперь не сбежите…

За время полета Буров успел рассмотреть свою находку. Невысокая и узкая в талии. Коротко стриженные светло-каштановые волосы. На лице россыпь веснушек, отнюдь ничуть не портивших, а напротив, лишь придававших девушке притягивающее к себе очарование. Под легкими цветастыми штанишками при желании угадывались стройные бедра.

Будучи роста много ниже среднего, мужик длинноногих девиц с модельных подиумов особо не привечал. Хотя, в душе и ему, возможно, хотелось бы пройтись с юной красавицей, сошедшей с обложки модного глянцевого журнала. Реалист до кости мозга, Буров иллюзий не питал. Понимал он, что рядом с худосочной двухметровой вешалкой для белья 40—42-го размера выглядел бы довольно смешно, если и не комично.

— Как гостеприимные хозяева, мы вас не отпускаем. Для начала вас отправим в лазарет. А вечерком мы организуем званый ужин.

— Ой, мамочки! — узкая ладошка прикрыла вспыхнувшее жарким полымем личико, а в глубинке серо-карих глаз заплескалось тщательно скрываемое разочарование, соседствующее с паническим отчаянием.

Стоявший от Леси в двух шагах, полковник прищурился, уловив в поведении девушки едва заметное глазу, но нечто похожее на неладное.

— Борис! — генерал нарочито поставил ударение на первом слоге. — Борис, отведи девушку к своей медсестре. Пускай Инга осмотрит рану и наложит новую повязку…

Кивнув головой, Пестиков пригласил Лесю пройти вместе с ним до его домика. Предложение генерала устраивало полковника, как ничто другое. У него возникло непреодолимое желание познакомиться с их милой находкой как можно ближе, копнуть чуток глубже.

— Вот и мы! — Пестиков толкнул дверь, приглашая девушку войти. — Милости прошу к нашему шалашу…

Сдерживая дыхание, Леся оглянулась. С виду простая обстановка, да все предметы мебели подобраны со вкусом. Эстеты поработали…

Посреди гостиной стоял стол старинной работы. Возле него в два рядка выстроились стулья из того же красного дерева. Антиквариат…

— Инга… — отрекомендовалась жена Пестикова.

Наверное, чуть пристальнее, чем позволяли приличия, Ищенко во все глазища пялилась на вышедшую к ним хозяйку дома. Осиная талия Инги поразительно гармонировала с высокой и полной грудью. Тесные джинсы подчеркивали узкий, почти что мальчишеский таз белокурой красавицы. Туфли на высоких каблуках выгодно выставляли напоказ модельную длину почти идеально ровных ножек. Серо-голубые глаза задернулись занавеской, сотканной из сдержанной приветливости, и не пускали дальше, пряча внутренний мир молодой жены Пестикова.

— Осмотри нашу гостью. Девушку на дороге зацепило…

Хозяйка шагнула к Лесе. Тугие груди ее колыхнулись и замерли.

— Секундочку! Сначала вы в ванную, а потом мы вас перевяжем!

Радушно предложив Лесе новое банное полотенце и халат, Инга показала гостье, где у них находится ванная комната.

Пока девушка мылась, нежилась под теплыми струями, смывала с себя пот и грязь, ее одежду незаметно сняли с вешалки, прощупали.

— Я так и думал… — Борис покачал головой.

Обследовав платье, полковник пришел к выводу о том, что его, по всей видимости, надели после того, как девушку где-то ранило. Хотя и зачем-то всячески пытались придать одежке видимость совсем иного.

От одеяния попахивало затхлостью, что косвенно указывало на его залежалость и избыточную сырость в возможных местах хранения.

Инга занималась гостьей, обрабатывала рану. А Пестиков осмотрел девичьи ладошки, слегка их поглаживая, будто снимая ноющую боль, успокаивая согревающими прикосновениями. На правом указательном пальце между первой и второй фалангами Борис обнаружил мозоль, характерную для тех, кто частенько имеет дело со стрелковым оружием.

— Вот и все, а вы боялись… — на его лице засветилась улыбка.

Похлопав девушку по плечу, Пестиков встал, прошел к двери.

Выйдя на улицу, полковник ФСБ достал сигарету, закурил. То, что ему открылось, Борису сильно не понравилось. Паспорт на имя Ищенко подозрений у него нисколько не вызывал. Девица получила его давно, когда они все жили в одной стране — в СССР. Имеющаяся прописка в одном из близлежащих районов Ставропольского края вовсе ничего не значила. За хорошие деньги поставить штамп в паспорт — дело плевое.

— Интересно, есть ли у нее еще где паспорт? — Пестиков задумчиво скользнул взглядом по соседнему дому. — Хотя бы на Украине…

Уставился Борис, словно он между пляшущими рядами кирпичной кладки пытался прочитать неведомое. Будто все сведения о загадочной гостье безвестные агенты зашифровали растворной тайнописью.

— Надо спросить про нее у Студента… — Пестиков прищурился.

Первое знакомство с Асланом состоялось в начале 85-го. Асхадов приторговывал джинсами. Эмиссары из Турции тюками провозили через границу свои дешевые тряпки. В Союзе джинсы мгновенно расходились по баснословной цене. На вырученные деньги разворачивалась борьба за влияние на умы людей неустойчивых, сильно обиженных властью, по жизни крайне непорядочных, алчных и без меры тщеславных.

— Пойдешь ты, студент, по статье, как валютчик, — майор Пестиков зловеще рассмеялся. — Лет на восемь загремишь на «зону»…

Чтоб ускорить процесс, майор устроил небольшой спектакль. Один из сотрудников, верзила ростом под два метра, стоял посреди камеры в окровавленном кожаном переднике. В своих руках он держал кузнечные щипцы и тянулся ими к человеку, сидящему перед ним на стуле.

— Нет!!! — отчаянный крик вырвался из глотки «несчастной жертвы» и заметался по всему замкнутому пространству.

Наблюдавший со стороны, Аслан побледнел от страха:

— Я все скажу, я все скажу…

Прижатый к стенке, Асхадов легко сдал своих покровителей. Выдал он приехавших из Турции и Штатов исламских «учителей», раскрыл три ячейки, с которыми имел связь. Труслив оказался с виду крепкий Аслан. Собственная шкура для кавказца вышла ближе, чем больше похожее на эфемерную сказку дело «исламского султаната».

— На! — майор протянул Аслану стандартный лист с отпечатанным текстом. — Подпиши!

Не глядя, Асхадов подмахнул бумажку, в которой обязывался тесно сотрудничать с КГБ. Получил он оперативный псевдоним «Студент».

Через месяц-другой Пестикова перевели в другой отдел. Он занялся захватывающе интересной работой по созданию в Восточной Германии сети осведомителей из числа членов семей военнослужащих. И Аслан на время выпал из поля его зрения.

В следующий раз их пути пересеклись, когда в декабре 1992 года сотрудники управления по борьбе с экономическими преступлениями задержали гражданина, переведшего на расчетный счет своей фирмы пятьсот миллионов рублей по фальшивому кредитному авизо.

Поддельное авизо поступило из махачкалинского банка «Месед», учрежденного объединением дагестанских кооперативов.

В 92-м велось расследование похищения более одного миллиарда рублей с помощью фальшивых авизо из Московского индустриального банка. Свою разработку параллельно вело и ФСБ.

После того, как к делу привлекли Бориса, он, недолго думая, вышел на своего бывшего агента и прихватил Асхадова возле одного из банков.

— Я ничего не скажу! — зять Мирзоева сразу пошел в отказ, думая, что вместе с разгоном КГБ и о его прошлом все позабыли.

Пришлось Пестикову извлечь на белый свет дело агента по кличке «Студент» и предъявить его Аслану:

— Если мы покажем эти бумаги твоему тестю, тебе не поздоровится, а если об этом прознает Дудаев, тебе кранты и крышка…

В одно мгновение Асхадова побледнел и сгорбился:

— Не надо, я все скажу…

На допросе Студент показал, что его тесть Мирзоев свел Асхадова с представителем грозненского филиала «Истока» Асланом Дидиговым.

«Это же так просто! — с разудалой усмешкой живо растолковывал зятю Мирзоева и самому Исе Арсеновичу подвыпивший Дидигов. — Мы пишем бумажку, она идет в банк. Получаем два грузовика наличных и везем их прямо домой, в Грозный».

Вошедшие во вкус легких и шальных денег чеченцы договаривались с работником какого-либо банка, чтобы он выпустил авизо на некоторую сумму и отправил его в Центральный банк или один из уполномоченных банков, к числу которых относились Промстройбанк России, Соцбанк и Агропромбанк, после чего оставалось лишь получить деньги.

«Кругом одни лохи сидят, на ходу спят…», — хвастал Дидигов.

Поскольку «стыковка» в банках проводилась с периодичностью раз в месяц, квартал или даже год, то у мошенников, как правило, имелось достаточно времени, чтобы потратить или спрятать похищенные деньги.

«Демократизированная» банковская система России загадочным образом оказалась «не готова» к самой элементарной махинации.

Сама схема использования фальшивых авизо была довольно проста: в московское предприятие приходил «гонец» с незаполненным бланком авизо и предлагал за определенный процент наличности перевести на банковский счет предприятия гораздо большие безналичные суммы.

Естественно, что при этом в поле зрения чеченских «финансистов» попадали, как правило, клиенты тех банков, которые имели возможность оперировать значительными наличными средствами.

Чеченские авизо широко использовали многие бандформирования и представители криминально-сепаратистского режима Джохара Дудаева.

По данным МВД за 1992—1994 годы из девяти чеченских банков поступило 485 фальшивых авизо на сумму 1 триллион рублей.

Как говорил сам Дудаев, он «отправлял разные бумажки, а взамен ему привозили самолеты с мешками денег».

В 1995 году МВД расследовало деятельность компании Trans-CIS, связанной с братьями Черными, которая получила первые деньги через банки в Чечне. Однако затем было обнаружено, что архивы Центробанка в Грозном подверглись целенаправленному уничтожению в ходе боевых действий во время чеченского конфликта 1994—1996 годов.

В Чечню вывезли 400 миллиардов рублей наличными: «физически эта масса денег имела такие объем и вес, что их вывозили из московских банков мешками на грузовиках — тысячами мешков… шальные деньги вывезли в Чечню на пассажирских самолетах «Аэрофлота» и скорых поездах «Москва-Грозный»…

— Нехило поживились, — Борис с усмешкой покачал головой, — за счет русского народа. И затем затеяли бойню, чтоб замести все следы…

Весь ущерб от махинаций с фальшивыми авизо эквивалентен сумме тогдашних невыплат шахтерам, предприятиям ВПК, военным, учителям.

— Да и наши «новые русские», — Пестиков прищурился, припоминая, — свою лапу к пирогу приложили… Олигархи, мать их…

Громадные деньги от фальшивых авизо, помимо финансирования «респектабельной» деятельности по созданию криминализированных банков, шли на содержание «киллерских» команд, подкуп чиновников, нечистоплотные сделки по приобретению. Махинации с фальшивыми авизо послужили причиной криминализации банковской системы.

— Всю страну под себя подложили… — резюмировал Борис.

Весь ущерб от операций с фальшивыми авизо составил триллионы рублей. Как заявлял член комитета по безопасности Госдумы Николай Леонов, использование этих фальшивых авизо всемерно способствовало захвату многих отраслей промышленности России.

Как пример, Леонов назвал установление контроля к середине 90-х годов над черной и цветной металлургией братьями Михаилом и Львом Черными. В материалах Следственного комитета МВД отмечалось, что братья Черные расплачивались за металл деньгами, обналиченными по фальшивым авизо. В уголовных делах называлась сумма в размере более десяти миллиардов рублей (около полумиллиарда долларов)…

Докурив сигарету, Борис вернулся в дом. Глянув на дремлющую в глубоком кресле нежданную гостью, полковник одними глазами велел Инге пройти с ним на кухню.

— Будь с нею осторожна, — вполголоса произнес Пестиков. — Она, возможно, вовсе не та, за кого себя выдает. Паспорт у нее настоящий. Но эта ксива у нее не единственная, надо полагать.

Вздрогнув, Инга ахнула, перекрестилась.

— Ты думаешь, что… — прошептала она, не договорив главного.

— Я наведу справки. А ты пока паспорт ее спрячь. Спросит, скажи, что я его забрал с собой. Это должно ее предостеречь от неразумных шагов. Я вернусь часа через три-четыре…

Глянув на ходики, Инга заторопилась. Она чуть не забыла, что в час дня договорилась о встрече со своим давнишним дружком. Нехорошо.

Ей следовало окончательно поставить в их отношениях жирную точку и порвать со своим не так уж и далеким прошлым. Навсегда!..

— Явилась, Цветкова, не запылилась! — парень лет двадцати пяти с погонами прапорщика на плечах рывком втянул девушку в помещение склада военно-технического имущества. — Или уже не Цветкова, а как еще тебя там… Пестикова… — Кеша издевательски хохотнул. — Пестики-тычинки! Лютики-одуванчики! Ха-ха!

— Не ерничай! — Инга недовольно нахмурилась.

С металлическим лязгом задвинулся запор на двери. В помещении потемнело. Тусклая лампочка-сороковка в дальнем углу склада желтела радужным пятном, отбрасывала по стенам косо очерченные тени.

— Что ты со мной вечно, как со скотиной, обращаешься! — зашипела Инга, когда прапор грубо облапил ее, жесткими пальцами задирая на ней платье, всей своей массой надавил, прижал к штабелю с ящиками.

— Цыц, шалава! — Кеша хлестко шлепнул по девичьей ягодице.

Не обращая внимания на ожесточенное сопротивление Цветковой, парень отыскал ее отворачивающиеся губы, впился в них чувственным поцелуем, насильно зажигая в девушке ответную искру. И запалил же.

— Так-то лучше, — удовлетворенно произнес Ключников, укладывая обмякшую подружку на облезлый топчан.

Познакомился он с Ингой случайно, хотя именно в этом-то Кеша и узрел жизненную закономерность. Через полгода их связи Ключников понял, что милая медицинская сестричка послана ему самим Богом, чтоб спасти его заблудшую в потемках бытия и погрязшую в лености душу.

— Я по тебе скучал… — нашептывал он в ушко подружки.

Сломленная и побежденная, Инга позволила стянуть с себя платье, покорно перевернулась на живот, приняла привычную позу.

От физической близости большого удовольствия она не получила, хотя и всячески пыталась приноровиться к резким и частым толчкам.

— Медведь ты! — в расстроенных чувствах Инга оттолкнула от себя довольно жмурящегося парня. — Думаешь только о себе…

Теперь она не знала, как сказать Кеше, что это была их последняя встреча. В присутствии Ключникова Инга теряла всю свою уверенность. Кеша имел над нею странную власть, труднообъяснимую с позиции нормального человека. Он действовал на Ингу, как наркотик. Наутро от него тошнило, а вечером снова неотвратимо тянуло к нему.

— Сама виновата, шалава, — лениво отмахнулся прапор. — Сколь раз те учил, чтоб ты лежала смирно и не рыпалась, получала свой кайф…

Застегивая пуговички, Цветкова, старательно пряча от любовника смущенно-нерешительные глаза, едва слышно обмолвилась:

— Я вышла замуж…

— Забавно! Мой киндер приобретет себе законного папашу!

В жгучей досаде Инга до боли прикусила нижнюю губу. Цинизм Кеши убивал ее наповал. Она совершила непростительную оплошность, в минуту возникшей душевной близости посвятив Ключникова в свои самые сокровенные тайны.

Когда она узнала, что Пестиков не может иметь собственных детей, о чем недвусмысленно показал негласно проведенный анализ семени полковника, решила зачать ребенка от другого мужчины и по глупости проболталась, выложила все Кеше как на духу. К ее изумлению, затея встретила со стороны прапорщика полное понимание и поддержку.

— Жить будете в Москве или в Питере? — осведомился прапор.

— Я поступила в Академию…

Услышав новость, Ключников живо вскочил, его глаза вспыхнули:

— Устроилась, шалава! Я тоже поеду с тобой в Питер!

Девичьи плечики безвольно обмякли, решительность ускользнула по обвисшим кистям, растворилась в сыроватом складском воздухе.

— У меня, блин, приятель живет на Академика Лебедева, в Финском переулке. Прикинь, всего в двух шагах от твоей бурсы. Ха-ха! Будя, шалава, проваливай. Ко мне один человечек должен подъехать…

Бесцеремонно выпроводив девушку, Кеша надежно заперся, открыл толстенную книгу учета и движения материальных средств. Его наивная подружка не догадывалась, что он заранее предпринял все необходимое, чтоб перевестись на новое место службы. Выписка из приказа пришла недели две назад. По сути, Кеша склад уже передал своему сменщику. Осталось ему денежку получить в финансовой части. Расчет и боевые…

4

Аслан торопился. Искоса глянув на босоногих детишек, шустрой стайкой выбежавших во двор, когда Хадиса крикнула им, что приехал их отец, горец сел за руль. До назначенного ему времени оставалось минут сорок, и он не успевал. И все беды пошли из-за дрянной девчушки.

— У, шайтан! Удавлю босоногую сучку… — Аслан желчно сплюнул.

Темно-серый джип резво рванул с места. Спрятанный под капотом табун лошадок тянул мощно и напористо. На ровных участках машина мгновенно разгонялась. К тому же, дорога в основном шла под горку.

Возле блокпоста его остановили. Проверки Аслан не боялся. Не зря же он исподволь прикормил прапора, кидая ему подачки, привозя водку.

С утра прилично опохмелившийся и постепенно выбиравший свою дневную норму, Фесько пребывал в благодушном состоянии. Протянув руку, он, не глядя в сам документ, небрежно вытянул из него сложенную вдвое бумажку номиналом в десять американских долларов.

— Спиртягу, назад поедешь, прихвати… — махнул он на прощание.

Нещадно пыля, джип понесся дальше. Фесько аккуратно расправил банкноту, посмотрел на свет, проверяя на предмет фальшивости. Дикие горцы ничем не брезговали, легко могли подсунуть и липовую бумажку.

— Жить, ха, хорошо, а хорошо жить — еще лучше! — философствовал прапор, опрокидывая в себя очередную стопку. — За нас, блин, за вас, за Северный Кавказ! Ура!!! Рота, подъем!

Ощущая в себе клокочущую потребность сотворить нечто полезное, Фесько вылез, протер глаза и густым басом заревел:

— Застава, строиться!

Заспанные бойцы выползали из своих щелей, недовольно гудели, втихомолку роптали супротив пьяного произвола. Откровенно заявить о том, что их поддатый прапор в корне не прав, солдатики не решались.

— Отрабатываем вводную «Нападение на пост»…

Пока воины стремглав занимали позиции для отражения супостата, Фесько частым шагом нырнул в свой блиндаж, хлопнул чарку, крякнул и выскочил обратно, зажимая в руке неработающий секундомер.

— Незачет! Повторить!..

После третьего захода удовлетворенный прапор завалился спать. Он посчитал свою миссию по поддержанию боевой готовности вверенного ему подразделения выполненной на все триста процентов.

Остановившись в укромном местечке, Аслан поменял все номерные знаки на регистрационные номера краснодарского региона. Нелишняя у них вовсе предосторожность, отнимающая не столь много времени.

— Ты опоздал, — угрюмо проворчал начальник склада ВТИ. — Время деньги, а денег у нас… — Ключников многозначительно присвистнул.

— Пробки, — пряча ухмылку в усах, ответил Асхадов.

— Пробки в Москве, — оценив шутку, осклабился Кеша.

— А у нас стреляют…

Начальник склада, воровато оглянувшись по сторонам, вынес ящик с ночным прицелом к переносному зенитно-ракетному комплексу типа «Игла», закинул его в открытый багажник.

— Расчет на месте…

Правой рукой Аслан протянул скрутку с долларами. Не считая, Ключников переправил деньги в карман, прищурился:

— Шайтан-труба тебя интересует?

Кивнув головой, горец зашевелил пальцами, запрашивая цену.

— Пять изделий за «тонну» баксов, — озвучил прапор прейскурант.

— Годится…

Не торгуясь, Кеша сбагрил весь излишек, имеющийся на его складе. Нигде не учтенное имущество «нарисовалось» после одной «операции», проведенной предприимчивым прапором. По договоренности с тем же Асхадовым боевики подорвали ЗИЛ-131, в котором якобы находилось то имущество, которое Ключников впоследствии успешно реализовывал.

Тороватый Кеша особо не задумывался над тем, в чьи руки попадает уворованное им вооружение и похищенные им военные приборы.

Большая часть из вырученных подлым способом денег ушла на то, чтоб организовать прапору перевод в Ленинградский военный округ.

Практически не сомневался Кеша, что полковник от ФСБ запросто устроит Инге поступление в военно-медицинскую академию. Цветкова даже не могла себе представить, что это именно он, Ключников, свел ее с Пестиковым, активно посодействовал в том, чтобы они сблизились…

Рассчитавшись с прапором, Аслан подъехал к медсанбату. И там его с нетерпением ждали. Из рук в руки поспешно перекочевал кожаный саквояж с сильнодействующими и обезболивающими лекарствами.

В пятилитровой канистре в машину загрузили медицинский спирт. Сверху накидали индивидуальные перевязочные пакеты.

— Когда приехать за новой партией?

— Дней через пять, не раньше…

Облегченно смахнув со лба капельки пота, Асхадов потихоньку тронулся с места. Пока все шло как по маслу. Ни задержки, ни срыва. За большущие «бабки» вороватые людишки из федералов согласны были продать ему самих себя, попроси он их об столь небольшом одолжении.

Открыв глаза, Леся поначалу не могла понять, где она находится. Ей показалось, что она все еще томится во власти сновидений. Потом Леся вспомнила, и тревожная волна накрыла ее, заставив крупно вздрогнуть.

— Вот, черт! Тикать треба! — девушка пружинисто вскочила с кресла и оглянулась, одновременно напряженно прислушиваясь.

Тишина. И только тиканье часов набатом отдавалось в ушах. Одна. В домике, кроме нее, никого. Неужто ей повезло…

— Черт! Мой паспорт… — Ищенко обмерла от нахлынувшего страха.

На полушаге Леся замерла в смятенной нерешительности, и в это мгновение раздался негромкий стук в дверь. На пороге стоял капитан, которого Ищенко намедни уже бачила. Он порхал вместе с ними в геликоптере. В руках молодой человек держал аккуратный сверток.

— Капитан Дьяченко, — офицер улыбнулся. — Порученец генерала…

Моргнув, девушка отступила назад, приглашая капитана войти, но тот качнул головой, вежливо отказался:

— Я по делу к вам. Я за вами. Вас ждут в штабе. Вам лучше будет переодеться, — Дьяченко передал новый комплект камуфляжной формы. — А я вас на улочке трошки погожу…

В штабе, против ожидания Леси, генерала Бурова не оказалось. С нею беседовал щупленький подполковник в простеньких роговых очках.

— Скажите, что вы у нас заканчивали?

— Школу…

— И все? — в ровном и даже чуточку равнодушном голосе мелькнуло плохо прикрытое и хорошо заметное огорченное разочарование.

И получаса еще не прошло, как генерал поставил кадровику задачу определить гражданку Ищенко на службу, подготовить и отдать по ней соответствующий приказ. Причем, оформить все дело задним числом.

— Техникум… радиотехнический…

На лице подполковника расплывалась счастливая улыбка, будто бы он только что вытянул выигрышный билет в национальную лотерею.

— Диплом имеется? — вкрадчиво протянул он.

— Дома лежит…

Открыв лежавшую перед ним папку, кадровик вынул из нее чистые бланки и готовые образцы заявлений и автобиографий.

— Пишите…

Минут через сорок подполковник, держа перед собой лист бумаги с отпечатанным на машинке текстом, монотонно зачитал:

— Приказом командира в/ч 00000 номер 00… от 25 апреля сего года вам присвоено воинское звание «прапорщик»…

Выяснилось, что Лесю поставили на все виды довольствия. Команда прошла, и в финансовой части ей выплатят денежное содержание за два месяца. На руках у девушки оказались денежный, продовольственный и вещевой аттестаты. Что с ними делать, Ищенко не ведала.

— И? — она растерянно посмотрела на капитана.

— Я все устрою, — Дьяченко забрал у нее аттестаты. — Получите зараз гроши, купите себе на первое время, что считаете нужным. Вечером мы с вами едем в Моздок…

В чем будет заключаться ее служба, порученец не пояснил. Не стал капитан дотошно вдаваться в совершенно излишние подробности.

Навесив на двери склада тяжелый амбарный замок, тиснув печатью в пластилиновый слепок, Ключников заторопился в сторону управления. Его ожидала тяжелая битва за причитающиеся ему деньжата.

— Последний бой, — промурлыкал Кеша, — он трудный самый…

Жадюга и хитрован, хохол по рождению и жид по своей натуре, зам начальника финансовой службы майор Ничипоренко на все вопросы к нему всегда коротко и ясно отвечал, что денег нет.

Хотя, по его же словам, средств на уплату денежного содержания и причитающегося военнослужащим вознаграждения за боевые действия в кассе не имелось, время от времени «счастливчики» уносили с собой увесистые пакетики с тугими пачками, перевязанными банковскими лентами. Люди шли, стараясь не смотреть на тех, кому не повезло. Они торопливо покидали поле их битвы, одержав, как им думалось, нелегкую «Пиррову» победу и понеся в жаркой схватке весьма ощутимые потери.

— Товарищ майор, разрешите? — Кеша всунулся головой в тесный кабинет, заставленный металлическими шкафами.

— Денег нет и не будет, — механически процедил Ничипоренко, не поднимая головы и не отрываясь от чтения отчетного документа.

Не смущаясь, Ключников втиснулся, аккуратно притворил за собой дверь, оббитую оцинкованным железом.

— Мне завтра уезжать.

— Попутного тебе ветра…

Потерпев временную неудачу, Кеша решил зайти с другого фланга:

— Я еду в Питер…

— Семь футов тебе под килем…

Шагнув ближе, прапор тихонько шепнул:

— Я за расчетом.

— Денег нет.

Кашлянув, Кеша выдавил из себя:

— Я в долгу не останусь…

Маленькие глазки Ничипоренко с ленивой медлительностью долго поднимались, оценивающе скользя по фигуре долговязого прапорщика.

— Тридцать процентов. Подпись, через десять минут все получишь на руки за вычетом энной обусловленной суммы.

— Я согласен…

Через полчасика Ключников тщательно упаковывал свои нехитрые пожитки, мучительно размышляя, куда припрятать скопившуюся у него немалую сумму как в твердой, так и в «деревянной» валюте.

Окрашенный в серые защитные цвета армейский «Хаммер» тяжело переваливался с одного бронированного бока на другой бок, петлял по извилистому серпантину горной дороги. Человек за рулем вздохнул:

— Вай, как тута человека бедная живет…

Небольшое селение лепилось к скальным отрогам. Жалкие лачужки из плохо подогнанного камня и щелястых досок, словно ласточкины гнезда, цеплялись к крутому склону горы. Их в полнейшем беспорядке выстраивали одно над другим.

— Дальше моя не едет… — водитель с сомнением качнул головой.

На глазах сужаясь, дорога превращалась в узенькую тропку. На ней отчетливо проглядывались ссохшиеся отпечатки копыт, следы ишака — единственного транспортного средства, связывающего тот отдаленный горный аул с большой дорогой.

— Мой машина — не тощая ишака…

Не проронив ни единого слова, широкоплечий мужчина, сидевший на правом сиденье, толкнул рукой дверцу, грузно вывалился наружу. Он раздраженно поморщился и тяжело зашагал вперед…

Молодая женщина выпекала лепешки и никого в гости не ждала. Она нервно вздрогнула, когда скрипнула покосившаяся дверь и в узком проеме показалась плотно сбитая фигура нежданного гостя.

— Мир твоему дому, Замира. Да ниспошлет тебе Всевышний Аллах свою благодатную помощь. Трудно тебе приходится без мужа…

Пряча опечаленные глаза, хозяйка тяжело вздохнула. В ней давно сидела и надежно укрепилась уверенность, что все на их несчастливой земле случается исключительно по одной воле Аллаха. И лишь одному Всевышнему дано знать, кого и когда он призовет к себе.

— Пришло время отомстить за смерть твоего мужа Заурбека…

Скорбящая горянка замерла. Поняла она, что вот и настал тот час, к которому она столько времени готовилась.

— Наша семья никому и ничего не прощает…

Не снимая папахи, мужчина присел на единственный табурет. Вся скудность обстановки гостя не удивляла. Деревянные нары заменяли кровать. Вместо стола использовали окрашенный в темно-зеленый цвет армейский ящик из-под военно-технического имущества.

— Он еще пожалеет, что перешел дорогу Садыровым…

Дрогнула женская рука. Румяная лепешка выпала из ослабевшей кисти, шлепнулась на выметенный земляной пол. Учуяв дурманящий запах, из норки вылезла крыса, схватила упавший с неба кусок.

— Он едет не один. С ним русский. Ты должна убрать обоих…

— Я все сделаю, если позволит Всевышний…

— У тебя в запасе не больше часа… Они проследуют через пост.

Жалобно скрипнула дверь, толкаемая сильной и уверенной рукой. Мужчина, не попрощавшись, ушел, оставил вместо себя тревогу.

Напряженно глядя в темный угол, молодая горянка машинальными движениями накидала горячие, с пылу и с жара, лепешки в холщовую котомку поверх туго обмотанного довольно увесистого свертка…

Сержант Ильин удивленно моргнул, когда за его спиной тихим шорохом посыпалась на дно окопа земля и грудной голос произнес:

— Соскучилась. Сил не осталось ждать до вечера…

Кинув предупредительный взгляд в сторону бойца Кирьякова, старший передового наблюдательного поста чуть слышно шепнул:

— Погодь, сейчас Серко спроважу…

Отосланный сержантом, рядовой, недоуменно пожимая плечом и недовольно ворча, поволочил уставшие ноги в сторону аула.

— Приспичило… будто не знаю, что бабу он тискает…

Поправляя платье, смущенно опуская залитое яркой краской лицо, женщина показала рукой на котомку:

— Лепешки тебе испекла. Молочка прихватила…

Удовлетворенный и насытившийся, парень утомленно откинулся к стенке окопа и захрапел. В уголках его губ пузырилась слюнявая пена.

Прильнув к оптическому прицелу снайперской винтовки, горянка терпеливо выжидала. Гости не появлялись, и послышались шаркающие шаги возвращающегося Кирьякова.

— Глянь, недурно вы тут устроились! — рядовой схватил наполовину опорожненную бутыль с молоком. — А мне ты дашь?

— Дам… — женщина, испуганно моргнув, кивнула головой.

Покорно шагнув к бойцу, она послушно приподняла подол, оголяя бедра, ослепляющие молодого парнишку своей не загоревшей белизной.

— Яка ты гарная… — боец, вздрагивая, дотронулся до тугой груди.

Жадно ощупывающие женское тело руки внезапно ослабли, а сам солдатик пьяно покачнулся, присел на дно окопа. Стриженый затылок скользнул по земляному брустверу. Ноги, вздрогнув, выпрямились.

— Поспи, сосунок, — Замира качнула головой. — Не дорос еще…

Прокатившийся по полю слабый порыв ветерка принес с собой нарастающий гул двух приближающихся машин. Замира встрепенулась и снова схватилась за снайперскую винтовку.

К удаленному блокпосту федеральных сил, нещадно пыля, катились черный внедорожник и армейский вездеход производства ульяновского завода. Долгожданная цель приближалась.

Заранее извещенный об их проезде, старший прапорщик Фесько, выказывая внезапно проснувшееся служебное рвение, занял позицию возле шлагбаума. Он усилием воли давил в себе пьяную икоту, таращил во все стороны покрасневшие зенки. Прапор глухо буркнул:

— Несет же черт лешего на мою бедную головушку…

Прильнувшая к окуляру прицела, женщина нащупала лицо Тахоева, но стрелять не торопилась. Перед нею стояла трудная задача: поразить два объекта, вдобавок ко всему, сидящих в разных машинах.

— Ему легко сказать, — хмыкнула Замира, — убрать обоих…

Если же Тахоев был практически обречен при любом раскладе, то полковник ФСБ запросто мог унести свои ноги.

— Омара точно достану, — прищурилась женщина, — а русского…

Как совершенно непредсказуемо ни развивалась бы сама ситуация, Замира собиралась первым своим выстрелом снимать Тахоева. А что касаемо Пестикова — тут уж как сложится пасьянс на Небесах.

Случится везучая возможность, ляжет масть — она выстрелит и по полковнику. И в то же время Замира прекрасно понимала, что человек из ФСБ глупо подставляться не станет, не предоставит ей шанс после того, как она шлепнет Тахоева. Поостережется, не выйдет он на линию огня, побоится за свою шкуру, заляжет, спрячется в нору, выждет время, пока все близлежащие окрестности со всем тщанием не прочешут.

Сами не осознавая того, потенциальные жертвы стрелка безмерно облегчили задачу снайперу и тем самым предрешили свою участь.

— О, Аллах! — по женским губам пробежалась улыбка.

Не доехав до шлагбаума, обе машины разом остановились. Не желая светить свою личность перед прапорщиком, Пестиков сидел и, выжидая, смотрел на черный внедорожник. Большого желания еще раз выслушивать упреки чеченца он в себе не ощущал. А вот Тахоев решил напоследок высказаться. Озлобленно хлопнули дверцы машин…

— Аллах лишил Омара разума… — прошептали женские губы.

Отойдя в сторону, мужчины без предисловий и разминки сцепились в ожесточенной перепалке. Они хлестко обменялись нелицеприятными фразами, выплескивая накопленную злобу, и собирались расстаться, в душе желая друг другу всего наихудшего. Накликали они на себя беду.

И в это мгновение указательный пальчик молодой женщины плавно потянул за спусковую скобу. Раскаленный кусок металла вестником свершившейся кары жарко тюкнул в коротко стриженый затылок Омара Тахоева, представителя непризнанного правительства Ичкерии.

Отпустив спусковой крючок, Замира нашла перекрестием прицела перекашивающийся рот полковника ФСБ и снова потянула за скобу.

Должно быть, Пестиков не успел удивленно моргнуть, как жгуче больно жалящая смертоносная пчела вонзилась чуть выше переносицы.

— Твою же мать! — Фесько ошарашенно вращал непонимающими зенками. — У меня крыша едет, или я еще сплю…

Не мог прапор поверить, что убийственный огонь велся со стороны поста, где находились два подчиненных ему бойца.

Вложив винтовку в руки спящего сержанта Ильина, Замира, низко пригибаясь, прикрываясь бруствером, кинулась в открытое поле, нашла заранее присмотренную глубокую канаву.

— О, Аллах! — горячечно шептала она, нажимая на кнопку пульта дистанционного управления.

Прогремел оглушительный взрыв. Вверх взметнулся столб серого дыма. Взлетели ввысь черные земляные комки…

Мгновенно протрезвевший, Фесько нетвердыми шагами прошел к помещению, где стоял телефон. Но он сперва опрокинул в себя теплую и вонючую жидкость и лишь потом позвонил, глухо сообщил наверх о случившемся. Грозовые тучки над его бедовой головушкой сгустились до отметки «Буря»…

Понаехали к ним начальники с большими звездами и лампасами на штанах. Его допрашивали, но Фесько, успевший к приезду комиссии выбрать полную дневную норму, отрешенно смотрел поверх человека в прокурорском мундире и на задаваемые ему вопросы не отвечал…

5

Еще издали Асхадов заметил, что возле блокпоста творится нечто неладное, притормозил, раздраженно выругался. Русские, которых, они, было, выгнали из своих же родных краев, снова пришли на их землю, кругом расставили свои воинские заставы, не дают им житья.

— Прав был Иса Арсенович, когда говорил, что москвичи так просто не дадут нам уйти, — Аслан стукнул кулаком по рулевой колонке.

Вспомнив про Мирзоева, Асхадов усмехнулся. Он долго еще боялся одного имени приемного отца своей жены Марьям, потом покрывался.

— Дурак! — женщина смеялась над его страхом. — Пока ты живешь со мной, он и пальцем тебя, своего зятька, не тронет…

Не сразу, но постепенно отношения с тестем наладились. Мирзоев тогда всесторонне помог со строительством дома в горном селении. А вскоре открылось то, из-за чего Иса Арсенович торопился с их домом.

— Случись война, сынок, в твоих подвалах можно будет отсидеться, — секретарь райкома довольно потер ладони.

— Какая война? — Аслан непонимающе приоткрыл рот.

Оглянувшись по сторонам, хорошо зная, что и у стен имеются уши, длинные и коварные, Иса Арсенович назидательно проговорил:

— Мы мирные люди, но наш бронепоезд стоит на запасном пути…

Не сразу до парня дошло, про что вталкивал ему тесть. Речь у них пошла о том, как их новый Генсек, сам того не понимая, распустил все вожжи государственной власти, дал свободу болтунам и демагогам.

— У нас в стране, — Мирзоев усмехнулся, — демократию понимают, как слабость власти, ее полную неспособность жесткой и беспощадной рукой проводить курс, взятый партией и правительством…

И весь ход дальнейших событий показал, что умнейшим мужиком, провидцем оказался приемный папаша жены. Как в воду он смотрел.

Накаркал вещун, что в удаленных провинциях начнется движение за отделение от центра, борьба за территориальную независимость.

— Власть, скорее всего, без боя нам уйти не даст, — поучал тесть. — Нам для защиты родной земли понадобятся оружие и деньги…

— Деньги… где их взять? — Аслан почесывался в затылке.

По его мнению, такую прорву деньжищ взять было неоткуда, если только не наладить им самим выпуск фальшивых банкнот.

И тут им помогли друзья из-за границы, быстренько наладили у них выпуск поддельной американской валюты. Фальшивые доллары дельцы меняли на настоящие рубли. Потом русские деньги стали привозить к ним мешками на самолетах и на поездах, когда пошли аферы с авизо…

А оружие они добыли, когда Союз развалился и бессильный центр молча взирал на то, как отряды самообороны грабили склады войсковых частей. Практически он ничего не предпринял, дал им вооружиться.

Глядя на стремительно развивающиеся события, Мирзоев мыслил о том, что у них будет собственная армия, способная с оружием в руках отстоять независимость их гордого народа. Однако он не исключал и всяких иных вариантов и с осторожностью предполагал:

— Случись что, мы прибегнем к методам партизанской войны…

Тесть мыслил о будущем. А пока же люди, подобные Мирзоеву и их приверженцы, вели в республике подрывную работу. Они говорили:

— Следует использовать то, что нами командует ингуш…

Любой мало-мальски грамотный человек знал, что по конституции высшим органом государственной власти в их автономной республике являлся однопалатный Верховный Совет, который на всеобщих выборах избирался населением на пять лет.

— Русские думают, — хмурился Иса Арсенович, — что мы потерпим над собой этого дегенерата Бокова. Дни его сочтены…

Верховный Совет имел свой Президиум во главе с Председателем. Последние семнадцать лет до 90-го года пост занимал Хажбикар Боков, ингуш по национальности, ставленник Москвы.

Мирзоев и подобные ему люди провоцировали народные массы на выступления против власти. Повсюду проходили «стихийные» митинги.

Черную «Волгу» Бокова на одном из перекрестков зажали в тиски, к нему на заднее сиденье подсели крепкие люди в черных масках.

— Кто вы? Что вам от меня надо? — Хажбикар почувствовал, как по его спине холодными струйками потек пот и страх лишил его сил.

— Сам ты нам не нужен, катись на все четыре стороны…

Ни живой и ни мертвый, Боков понял, что пришли забирать у него власть и ему лучше все отдать самому, пока не выдрали с корнями…

Вернувшись в свой кабинет, Хажбикар собрал все свои документы и личные вещи. Сюда он больше ни за какие коврижки уже не вернется. Боков переехал в Москву. Дал деру Боков, когда запахло жареным…

— Высшая власть, — будоражили народ провокаторы, — принадлежит русским. А это неугодно Аллаху, это против наших законов и адатов.

Основным органом власти в Чечено-Ингушетии был обком КПСС. Его первый секретарь и являлся «первым лицом» республики. На эту должность ставили исключительно русских. Чеченцам не доверяли…

Вторым лицом у них считался Председатель Верховного Совета. Над ними двумя была лишь Москва, начиная от генерального секретаря, политбюро и организационного отдела ЦК КПСС, который вплотную-то и занимался назначением номенклатурных кадров.

— Пусть вспомнят, — тесть повышал голос, — про нашу депортацию!

В этом месте Мирзоев не уточнял, что выгнали их с родных земель не русские люди, а приказ отдали два грузина: Сталин и Берия.

Всем оказалось выгодно ассоциировать жестокую и бесчеловечную акцию именно с русскими, с Россией…

В конце 88-го года, когда Аслан по делам приехал в Москву, к нему в номер без предупреждения заявилась младшая дочка Мирзоева.

— Алия! — у него волнительно задрожали губы. — Ты?

— Нет, — молодая женщина нервно хохотнула, — привидение в юбке. Так я пройду?

Пока Асхадов мучительно долго «переваривал», нежданная гостья прошла и плюхнулась на диванчик. На одно мгновение коротенькая и с широкими складками юбчонка взлетела, обнажив крепкие бедра.

— Что, не рад? — Алия лукаво прищурилась. — Видишь, сама к тебе пришла… Ну, чего застыл, как пенек с ушами…

— Я… — Аслан схватился за трубку телефона.

Нисколько не стесняясь мужчины, Алия на его глазах разделась и, изящно покачивая бедрами, прошла в ванную. Дверь кокетка оставила чуть приоткрытой, позволила ему насладиться видом ее прелестей…

В дверь номера постучали, вкатили столик с заказом. Асхадов, не считая, кинул пачку червонцев, поторопился поскорее выпроводить в коридор любопытствующую девушку, на лице которой прописалось то, что она служит внештатным агентом КГБ.

— Что скажешь? — с коварной улыбкой на лице Алия провела своим тонким пальчиком по ложбинке между потрясающе упругими грудями, медленно опустилась к пупку, дотронулась до аккуратно подбритой по бокам темноватой и кучерявой опушки.

— Я… — Аслан потерял дар речи.

— Чё застыл, я не кусаюсь…

Под утро Аслан в самых мельчайших подробностях знал про то, что личная жизнь у нее не сложилась. Не вышло у нее жить так, как на годы вперед расписал Иса Арсенович ее дальнейшее житье-бытие.

— Папа мой думал, — Алия в задумчивости подобрала ноги под себя, — что на всю жизнь облагодетельствовал меня…

К тому времени сам Мирзоев перебрался в Москву, в аппарат ЦК. И мужа для своей ненаглядной дочурки он подобрал не на дороге, а взял из всеми уважаемой семьи, глава которой плодотворно трудился в их Министерстве иностранных дел.

— Драным козлищем мой дорогой муженек оказался, — горестная складка прочертила женский лобик. — Сам он ни одной юбки мимо себя не пропустит, а меня к любому столбу ревнует. Смотрит на меня, как на собственную вещь. За каждым моим шагом следит…

Вспоминая про то, как Аслан ее похитил, она грустно улыбалась. Никому Алия не рассказывала, что горько сожалела о том, что вместо нее замуж за Асхадова пошла Марьям. Она втайне завидовала сестре, не понимала, чего привередливой не в меру Марьям по жизни не хватает.

— Ты сладкий и сильный! — женщина вздохнула. — И все же ты тогда не смог лишить бедную девушку невинности… Оплошал ты…

— Твой отец мог закатать меня под асфальт.

— Он и сейчас может… Силу набрал…

Их связь то прерывалась, то возобновлялась. Мирзоев смотрел на их отношения сквозь пальцы. А когда же тестя Алии турнули из МИДа, Иса Арсенович все устроил так, чтобы его сынок исчез с их горизонта.

К тому времени у Алии росла девочка. Никто из самых близких ей людей нисколько не сомневался в отцовстве Аслана…

Как и предсказывал Мирзоев, влияние центра на глазах слабело, и он упускал из своих рук властные рычаги. В 90-м году впервые «первым лицом» в Чечено-Ингушетии стал чеченец Доку Завгаев. Поначалу всех охватило радостное чувство. Чуть позже к ним пришло отрезвление.

— Поменяли мы шило на мыло, — иронизировал Мирзоев, непонятно улыбаясь и на что-то туманно намекая.

Чеченец Завгаев оказался неоднозначной фигурой. При нем многое стало меняться. И многое простые чеченцы не одобряли. Прежде всего, кумовство, протекционизм и коррупцию.

— Доку рассадит на хлебных местах свою семью, — предсказал Иса Арсенович. — Он станет защищать интересы своего клана…

Придя к власти, Завгаев устраивал на все престижные должности людей из круга своих близких и дальних родственников. Доку требовал беспрекословного подчинения и оказался непомерно мстительным.

— Завгаев вконец заигрался, — как-то за «рюмкой чая» посетовал тесть. — Люди от него отвернулись. Его песенка спета…

Личностные конфликты Завгаева сыграли роковую роль в жизни республики и в приходе к власти Дудаева. Одним из первых звонков Иса Арсенович называл историю с Русланом Хайбулатовым, когда их Тимранович захотел стать ректором Чечено-Ингушского университета в Грозном, где уже работали его сестра и брат.

— Это место за мной! — в кругу друзей заявил профессор.

У Хайбулатова был высокий авторитет в Чечне: окончил МГУ, стал профессором, заведовал кафедрой в Москве. И он рассчитывал, что это место должно достаться именно ему.

— Дело в шляпе! — хвастался Тимранович.

Но Завгаев не послал его кандидатуру на утверждение в Москву, и это стало большим оскорблением для Руслана Хайбулатова.

— Я Доке этого не прощу! — Хайбулатов кровно обиделся.

Потом Руслана избрали от Чечни в народные депутаты России, и он оказался ближайшим соратником Ельцина во время августовского путча. А когда Хайбулатов встал во главе Верховного Совета России, то первым делом не простил Завгаеву старую обиду, затаил ее до поры и до времени. Тимранович готовил почву для атаки…

Использовал Руслан сначала прогорбачевскую позицию Завгаева, а потом его неясное поведение во время путча и решил с ним покончить.

Слышал Мирзоев, как Хайбулатов в горячке разок сказал: «Завгаева в Москву надо доставить в железной клетке». Практически весь Центр настраивали против Доки, благодаря проискам Тимрановича.

Вскоре Джабраил Гакаев поведал, что на одном из их собраний, когда они сошлись в его, бывшей брежневской, квартире, Хайбулатов им напыщенно брякнул: «Я — отец нации».

Многим чеченцам, людям уже известным и со статусом, было про то весьма странно все слышать. Изрядно Руслана заносило.

Распри и разногласия внутри чеченской элиты особенно усилились именно при Завгаеве. Раздорам способствовали горбачевские перемены, когда наступила политическая либерализация и началась более жесткая борьба за власть вне номенклатурной системы.

Молодая демократия, отвергая прежние авторитеты, выдвигала на передний план своих амбициозных представителей, за которыми стояли определенные западные круги, кровно заинтересованные в максимально возможной дестабилизации обстановки на Северном Кавказе.

Время не стояло на месте, и власть в республике поменялась. У кормила Чечни неожиданно для многих встал генерал Джохар Дудаев. За ним стояли воинственно настроенные круги чеченского общества.

При встрече тесть обмолвился, что один из уважаемых стариков однажды посетовал: «Не надо было нам менять Завгаева на Дудаева. Завгаева и его родственников мы накормили досыта. Они все имели. Теперь пришел новый — его снова надо накармливать».

У Дудаева был слабый родовой тайп, поэтому ему приходилось все время лавировать, искать себе сильных союзников на стороне.

— Все кушать хотят, — философски подытожил Аслан свой экскурс в недалекое прошлое. — Каждому на блюдечке подавай…

Когда профессора Хайбулатова погнали с Верховного Совета, тесть Асхадова перебрался на берега туманного Альбиона, поближе к Закаеву и его окружению. В руках Мирзоева сосредотачивались многие потоки денежных средств, аккумулировались на подконтрольных ему счетах.

Красавица Алия уехала вместе с отцом и через полгода неожиданно вышла замуж за английского аристократа с древней родословной. Никто сильно не акцентировал внимания на том, что все родовые поместья лорда были многократно перезаложены.

Восточная красавица скоренько родила британскому аристократу наследника, и ее положение упрочилось. Отныне за свою дальнейшую судьбу Алия могла не переживать. Положение в обществе, купленное на деньги отца, казалось незыблемым, чего нельзя было сказать за Аслана.

Его все больше тревожила ситуация на блокпосте. Асхадов заметил, что русские усиленно ищут, навозными мухами роятся возле военного Уазика и стоявшего рядом внедорожника. Его обостренное внимание привлекло черное земляное пятно, которого еще днем не наблюдалось.

— У, шайтан! — выругался он и погрозился кулаком.

У Аслана больше не оставалось сомнений в том, что на территории блокпоста совершили теракт, и это сильно осложнило его задачу.

Решив не испытывать судьбу, Асхадов дал задний ход, медленно попятился, укрываясь за ближайшим скалистым гребнем.

В суматохе проводимого ими разбирательства федералы маневр Асхадова, вроде бы, не засекли, оставили без должного внимания.

Но наблюдавшая за всем из своего укрытия, Замира машину своего соседа «запеленговала», и ей в голову пришла неожиданная мысль.

— Попался в западню… аспид! — по женским губкам пробежалась мстительная улыбочка. — Не все скоту масленица…

В отличие от многих сельчан она прекрасно знала, на чем именно зиждилось материальное благополучие ее соседа. Замира пребывала в курсе того, что Асхадов причастен к похищению многих людей с целью получения за них выкупа. Головорезы разработали новый вид бизнеса, уходящий своими корнями в дикое доисторическое прошлое. Имелось в виду похищение людей и работорговля.

Но настало время, когда воровать людей в Чечне или переправлять их туда стало сложно, и тогда бандиты упростили себе задачи.

Случались похищения людей из Петербурга, но при этом жертву могли держать в соседнем квартале. Похитители связывались со своими чеченскими собратьями, людоедами типа Арби Байраева, а те посылали «приветы с гостеприимного Кавказа» родственникам похищенного, требуя за свое гостеприимство огромные выкупы.

И оглушенные горестным известием бедные люди верили, что их родные томятся в чеченских зинданах, срочно искали деньги, продавали все на свете, лишь бы вызволить из беды несчастных сородичей…

— Поджарят тебе пятки, душегубу… — женщина сжала кулак.

Когда Асхадову удалось уйти незамеченным, Замира досадливо взмахнула рукой, сетуя на несправедливость высших сил. Она решила сама активно вмешаться в воздействие расположения планет на судьбы людей, не пуская столь важное дело на самотек. Ее уста изрекли:

— Если гора не идет к Магомеду, Магомед сам идет к горе…

Горянка доподлинно знала, откуда ее сосед мог бы благополучно выскочить из раскинутых федералами сетей. Имелся еще один путь, опасный и труднопроходимый для легковых машин. Грузовые авто по своим габаритам и вовсе не проходили через ту скальную теснину.

Горный ручей вековыми усилиями продолбил в каменистой гряде узкую щель. Пришли люди и расширили проход, через который отныне могли протиснуться не только конный джигит, но и легкая повозка.

Дождевые потоки исподволь подкатывали валуны, нагромождали каменья в непроходимую преграду. А горцы раз за разом расчищали потаенный путь контрабандистов, о котором знали немногие. Проход использовался ловкими дельцами для их не вполне законных затей.

Обогнув гряду, Замира вышла с западной стороны и глазами нашла приближающуюся к ней машину Аслана.

Мощный двигатель внедорожника урчал и завывал, широкие колеса с трудом преодолевали усыпанную валунами полосу препятствий.

— Думаешь, ты самый умный, да? — злорадно усмехаясь, женщина с трудом столкнула с кручи тяжеленный камень.

Огромный, обтесанный ветрами и талой водой булыжник, нехотя покачнулся, покатился, набирая скорость, увлекая за собой встреченные по пути камни и камешки.

Щебенистый поток, расширяясь, понесся к рукотворному проходу, щедро засыпал его, иссякнув силой, замер непреодолимой горкой.

— А это еще кто? — женщина непонимающе прищурилась. — Хвост за нами, что ли, увязался? Всевышний услышал мои молитвы…

Вслед за темно-серым внедорожником Асхадова, переваливаясь и покачиваясь, кралась боевая машина десанта. Федералы все ж заметили Аслана и его бегство, отрядили за ним погоню. Женщина их видела, а ее сосед о приближающейся к нему опасности никак не подозревал, так как из-за неровностей ландшафта он пока не видел боевой машины.

— У, шайтан! — горец заскрежетал зубами, когда бампер его авто уперся в непреодолимый с ходу щебенистый завал.

Понимая, что назад ему путь отрезан, Аслан выскочил, взобрался на кучу, оглянулся, узрел, что если вручную разбирать затор, то работы ему не на один час. Не мешкая, он ухватился за самый большой валун.

Из-за своего укрытия, Замира внимательно следила за танцующей между каменистыми грядами БМД. Она понимала, что через несколько секунд федералы наткнутся на застрявший в теснине джип, и решила подстегнуть события. Замира прицелилась из автомата, который забрала на наблюдательном посту, и два раза нажала на спусковую скобу.

В ответ БМД огрызнулась пулеметным огнем, частыми выстрелами из подствольных гранатометов. Жгучим факелом вспыхнул джип.

— У, шайтан! — горец, как подломленный, рухнул наземь.

Недолго думая, Замира швырнула АК-74 вниз. Автомат шлепнулся возле ног Асхадова. Загнанный в угол, Аслан без задней мысли тут же подхватил оружие, посланное ему свыше, и принялся отстреливаться…

Почти незамедлительно Инге сообщили о том, что ее муж, Борис Пестиков, погиб, выполняя важное правительственное задание.

— Вот и все… — русоволосая красавица облегченно выдохнула.

Замерев, она долго смотрела на себя в зеркало.

— Туда ему и дорога! — на ее губах застыла злая усмешка.

Все решилось само собой и устроилось как нельзя лучше. И ей больше не придется через силу заставлять себя спать в одной постели с нелюбимым мужиком и делать вид, что она безумно в него влюблена.

— И как вовремя! — щелкнула девушка пальчиками.

Подмигнув отражению, Инга качнула головой. Ни днем раньше, ни днем позже. Она враз приобрела статус мужней жены, точнее, вдовы заслуженного и всеми уважаемого человека. Чем черт не шутит, может, Борису посмертно дадут Героя, и у нее… Впрочем, ей и так достанется немало. Московская квартира и машина. Кругленький счет в банке…

— Выпьем же за упокой его души, — Цветкова поставила на стол две рюмки, до самых краев налила в них водки.

Выпили, закусили. Леся хотела спросить, но не решилась узнать, по ком они на пару справляют тризну.

— Я пойду… — она нерешительно поднялась.

— Да, твой документ, — хозяйка вынула из ящика паспорт Ищенко, припрятанный ею по распоряжению Пестикова.

Весь смысл хранить и дальше паспорт гостьи пропал вместе с уходом из жизни того, кто велел ее документ на время прибрать.

— Борис хотел кое-что проверить, — бездумно произнесла Инга.

Ей, по сути, было все равно. Цветкова не понимала войны. Она не могла разобраться, на чьей стороне правда, не хотела кого-то винить и кого-то оправдывать. Для нее обыденно шла война, из которой Инга изо всех своих сил хотела выбраться, потому как ей все до смерти обрыдло.

— Я пойду… — Леся поспешила откланяться.

После того, как Украинка заполучила свой паспорт, ничто больше не удерживало девушку в домике полковника ФСБ. Подхватив сумку, она вышла и столкнулась у крылечка с долговязым парнем в потертых джинсах, в сильно застиранной футболке с хищным кондором на груди.

— Я дико извиняюсь, — Кеша окинул девушку изучающим взглядом. — Мы с вами раньше не имели счастья быть знакомыми?

— Если только в другой жизни, — с малой толикой презрительности фыркнула Леся и заспешила к штабу.

Там она почему-то ощущала себя в наибольшей безопасности. От порученца генерала густыми волнами исходили доброжелательность и ненавязчивая предупредительность.

Без стука Кеша беспардонно ввалился в незапертую дверь.

— Я вам искренне соболезную, мадам Пестикова! — Ключников со всей возможной наглостью и развязностью развалился в кресле.

— Уйди с глаз моих долой! — зашипела на него Цветкова.

Все больше раздражаясь от понимания собственного же бессилия, Инга подскочила к парню, замахнулась на него рассерженной рукой:

— Оставь меня в покое!

Будто сидевший в засаде тигр, Кеша пружинисто подался вперед и сжал девушку в крепких объятиях. Он жарко шепнул:

— Расслабься, шалава, и получай удовольствие…

Откинув голову, Цветкова отстраненно подумала, словно о ком-то другом, что ничего ей не остается, как подчиниться мужской воле.

Вернувшись в аул, молодая горянка, не заходя к себе, вошла во двор соседа и крикнула Марьям, чтоб та вышла из дому.

— Я забираю детей к себе, — твердо заявила Замира.

— А что скажет мой? — жена Аслана прищурилась.

— Думаю, федералы не простят ему теракт у блокпоста…

Не интересуясь подробностями, Марьям выслушала версию своей соседки о том, что произошло на каменистой гряде.

— Не бойся, я сильно убиваться по нему не стану, — она улыбнулась сквозь силу. — Мальчонка на пастбище. Я сама овец пригоню. Ты пока собирай свои вещи в дорогу…

До смерти запуганный угрюмым хозяином, Юрко долго отказывался понимать, почто ему в неурочное время велят гнать стадо в загон. Не сразу до него дошло, о чем твердила ему обычно немногословная жена державшего их в неволи бородача.

Придерживая выпирающий живот, Анюта бездумно смотрела на то, как Замира складывала свои нехитрые пожитки.

— Одень-ка это, — женщина протянула девчушке ситцевое платье. — Чуть великовато тебе, да не беда. В городе купим тебе новое.

Смущенно отворачиваясь, стесняясь своей худющей наготы, Анюта скинула с себя просвечивающие лохмотья, торопливо набросила на свои плечи добротную одежку, которая пришлась ей почти впору. Росточком ее Боженька не обидел. Кости, правда, во все стороны выпирали. Да это и не беда — мясо-то еще прирастет, лишь бы вырваться ей из плена.

— Пойдем мы через русский пост, — Замира вывела подростков на дорогу. — Вы им все сами без утайки поведайте…

Проходя мимо воронки, молодая горянка тяжело вздохнула. Аллах тому свидетель, что не хотела она и всему виной обстоятельства. Не в добрый час и не на том месте стояли солдатики на посту. Всему виной непонятная война, пришедшая на их землю. Скорее бы русские навели у них порядок. При бандитах совсем невозможно стало им жить…

То и дело взволнованно оглядываясь по сторонам, напуганная тем, что ей открылось, Леся едва дождалась прихода Дьяченко. Порученец генерала принес извинения за свое опоздание и сообщил:

— Банкет отменяется. Буров намеревался вас проводить. Увы, у нас сегодня одно ЧП за другим. Как напасть какая-то…

Камуфлированный УАЗ ходко гнал по хорошо укатанной дороге. Темнело. Навстречу ехали две желтые мигающие фары. Они неуклонно приближались. Чтобы безопасно разъехаться, их водитель принял чуток вправо. Переднее колесо выскочило на обочину. Яркая вспышка. Грохот. Военный вездеход в воздухе перевернулся, тяжело упал на левый бок.

— А-а-а! — протяжно закричала Леся, теряя от боли сознание.

Спереди, пытаясь выбраться, зашевелился оглушенный сержант. Капитан признаков жизни не подавал. Фугас разорвался прямо под ним, оборвав его бренное существование на самом начале карьерного взлета.

Окончательно пришла в себя Леся, когда ей сделали операцию в госпитале. Как их довезли до Краснодара, она не помнила…