Душа дракона

Роман Борисович Красиков, 2012

1452 год. Герцогство Нормандия. Ничем непримечательная деревушка в окрестностях города Руан. Тихая размеренная жизнь средневековой французской глубинки. Разве тут может произойти что-то необычное? Всё меняется с появлением в деревне инквизиторов. Мари, простая шестнадцатилетняя девочка, оказывается в самом центре водоворота событий. Болезнь мамы, встреча с раненым драконом, чудесное исцеление и последовавшее за ним обвинение в колдовстве. Что же делать? Бежать! Ответ кажется простым. Но куда? Где, скажите на милость, посреди страны, разорённой войной, растянувшейся на целое столетие, сможет молодая девушка почувствовать себя в полной безопасности? Конечно же в другом мире. Там, где волшебство и магия существуют не только в сказках, а головокружительные приключения поджидают на каждом шагу.

Глава 2«Побег»

Прошло три дня, но Мадлен становилось только хуже. Она уже плохо понимала, где находится, её бил сильный озноб и, время от времени, скручивало в приступе удушливого кашля. Мари тихо плакала, глядя на страдания мамы, и на то, как тётя Габьер сокрушённо качает головой, когда меняет пропитанные кровавой мокротой тряпки.

— Молись, девочка моя, всё в руках Господа, — вздыхала старая женщина и гладила племянницу по голове, — Чахотка так просто не лечится, тут поможет только чудо!

Солнце неспешно клонилось к закату, обильно поливая золотой краской верхушки деревьев, вытягивая их тени, сплетая причудливыми узорами. Мари брела, спотыкаясь по лесу, крепко сжимая в руках глиняный кувшин с молоком, который она приготовила для дракона. Флеморон быстро шёл на поправку, и ему с каждым днём, требовалось всё больше и больше еды. Мари приходилось изрядно экономить на себе, чтобы прокормить дракона и позаботиться о маме. Последние дни девочка плохо и мало спала по ночам, есть не хотелось совсем. Бывало, тётя, буквально силой усаживала её за стол.

Слёзы градом катились из глаз. Сдерживать их сил уже не осталось. Мари громко всхлипнула. Что с ней будет, если мама умрёт? Тётя не сможет долго содержать её. В лучшем случае выдаст замуж за первого встречного, а в худшем отправит в монастырь и поминай, как звали. Нет! Не бывать этому! Мари ни за что не собирается сдаваться. Мама скоро поправится и всё будет снова, как прежде. Если для того, чтобы её вылечить нужно чудо… Что ж? Мари разыщет самое расчудесное из всех чудес на свете! Сперва нужно спросить об этом дракона. Ведь, кто, как не он, должен знать о магии и волшебстве. Она растёрла по лицу мокрые солёные дорожки, поправила сбившийся на бок чепец и уверенной походкой направилась к оврагу, в котором скрывался Флеморон.

Дракон ждал девочку на прежнем месте. Рана заживала быстро. Он уже неплохо двигал крылом, но все попытки взлететь пока оканчивались неудачей и острой болью в правом плече.

— Что стряслось? Ты плакала? — спросил Флеморон, глядя на Мари немигающим взглядом.

— Маме стало хуже. Боюсь, долго она не протянет. Тётя Габьер говорит, что поможет лишь чудо…

Мари снова всхлипнула, и слёзы полились из глаз хрустальным дождём. Как Мари ни старалась их сдерживать, как ни пыталась утирать жёстким суконным рукавом платья, ничего не получалось. Она поставила кувшин на землю, села на заросший мхом камень и закрыла лицо руками. Дракон вплотную приблизился к девочке и коснулся её влажной щеки своим змеиным языком, обдав жарким дыханием.

— Прошлой ночью я размышлял о болезни твоей мамы, и, думаю, что смогу помочь, — тихо проговорил он, — По крайней мере, можно попробовать. Только успокойся, пожалуйста, и перестань плакать!

— Разве ты не знаешь, что чахотка — это смертельная болезнь? — простонала Мари, с отчаянием глядя в мудрые глаза дракона, однако плакать перестала, — Смерть мамы — лишь вопрос времени.

— А ты, верно, забыла, с кем имеешь дело, Мари Бувен, — Флеморон гордо расправил крылья и предстал перед девочкой во всей своей красе, — Я — изумрудный дракон. Не хотелось бы хвастаться, но за такими, как я, охотится весь мир, не только орки. Любой, будь то воин или маг, гном, эльф, человек — не важно, пожертвует всем, даже своей жизнью, лишь бы узнать, где можно изловить изумрудного дракона. А, знаешь, почему?

Мари отрицательно покачала головой.

— Наверное, чтобы вы поделились своей магией?

— Милое, наивное дитя, — дракон, грустно усмехнулся и опустился на землю, свернувшись кольцом. Так он обычно делал, прежде чем начать рассказывать увлекательную историю. Мари заняла своё привычное место на огромном корне старой ивы, обхватив руками коленки и приготовилась слушать. Она обожала истории Флеморона. Слушая, Мари могла на некоторое время забыть о невзгодах и несчастьях последних дней, отдаться на волю воображения, унестись в далёкие дали сказочного волшебного мира.

— Не так всё просто, как тебе представляется, девочка, — продолжал дракон, — Магия — это не только дар, но также и проклятие, давлеющее над всеми драконами с начала времён. Каждый кузнец, не раздумывая, выложит целое состояние за шкуру дракона. Потому что, он знает наверняка, что любой король или барон, из тех, что побогаче, жаждут иметь кольчугу, выкованную из драконьей чешуи. Ведь такая кольчуга намного крепче хвалёной гномьей стали. Даже эльфийские стрелы бессильны против такой защиты.

— Если честно, то я не понимаю, к чему ты клонишь, — призналась Мари, — Всё это, конечно, ужасно интересно, но при чём здесь моя мама?

— Терпение, дитя, чуточку терпения, — Флеморон загадочно улыбнулся и поглядел в сторону ручья, будто ждал кого-то или чего-то. Мари проследила за его взглядом, но ничего необычного не заметила.

— Чешуя дракона — ценный и очень редкий материал. Особенно сейчас, когда нас осталось совсем мало, — дракон вернулся к своему повествованию, — Но и это не главная причина, почему мой народ подвержен травле. Кровь дракона, вот то, что является истинной причиной бесконечной охоты на моих братьев и сестёр. Охоты, которая, однажды вылилась в затяжную и кровопролитную войну с гномами Фенарона. Наша кровь обладает колоссальной магической силой. Даже в самой крохотной капельке заключено огромное количество энергии стихий, из которых когда-то были сотворены все миры. Имея достаточный навык, из драконьей крови можно сотворить, как смертельный яд, так и целительное зелье, способное излечить практически любой недуг.

— Всё равно не понимаю, при чём здесь я…

— Загляни за тот большой валун возле ручья, — загадочная улыбка Флеморона стала ещё шире.

Мари сделала, как просил дракон и с нарастающим интересом заглянула за камень. Сперва ей показалось, что в траве блестит, играя лучами закатного солнца, маленький кристаллик кварца или горного хрусталя. Мари подошла ближе и раздвинула в стороны огромные листья папоротника. На земле лежал небольшой стеклянный сосуд с винной пробкой, до краёв наполненный жидкостью нежно золотистого цвета.

— Это…

Флеморон кивнул.

— Да, это моя кровь. Вернее сказать, эликсир на основе моей крови. Нескольких капелек. То, ради чего нас истребляли на протяжении сотен веков.

— Но как тебе удалось его изготовить?

Мари с интересом крутила флакон в руках, любуясь игрой света в крохотных янтарных пузырьках, висевших внутри, будто на невидимых ниточках. Бутылочка была закупорена воском, на котором красовалась печать в виде четырехлистного клевера.

— Как же тебе удалось изготовить эликсир? — Мари удивлённо глядела на дракона, — Тут же, наверняка, нужны были особые травы, перегонный куб и всякое такое…

— О, ты кое-что смыслишь в алхимии, — улыбнулся Флеморон.

— Немножко… слышала от мамы… — Мари смущённо пожала плечами.

— Но ты права, юная леди, мне помогли приготовить зелье. Я предоставил лишь капельку своей крови и рассказал рецепт. Остальное сделали они…

Дракон махнул крылом в сторону ручья, где уже начали сгущаться тени.

Мари проследила за его движением.

— Кто? Я никого не ви…

Девочка не договорила. Её рот так и остался широко раскрытым от удивления, а глаза стали ещё шире, отказываясь поверить увиденному. Мари несколько раз моргнула и с силой потёрла веки так, как учила её тётя Габьер, чтобы избавиться от морока. Однако, это не помогло, морок никуда не делся.

Лес вокруг оживал прямо на глазах. Подул лёгкий ветерок, наполненный ароматами душистых трав. Листва на деревьях затрепетала, быстро-быстро, так, будто Мари вдруг оказалась посреди осиновой рощи. Однако, в следующее мгновение, дрожащие листочки обернулись крохотными существами, милыми зелёными человечками с прозрачными, как у стрекоз, крылышками. Они сбивались в стайки и, звонко смеясь, принялись носиться над самой травой. Парочка фей промчались у Мари перед самым носом, окутав её ароматом цветущей липы и свежего мёда. Мшистый камень под ногами девочки обернулся сгорбленным старичком в изумрудно-зелёном камзоле. Громко, ворча и переваливаясь с боку на бок, старичок скрылся в кустах можжевельника. На берегу ручья, где, буквально мгновение назад, красовалось своими шапками семейство мухоморов, теперь их место занимала шумная компания маленьких человечков в ярко-красных остроконечных колпаках, из-под которых смешно торчали их длинные носы. Казалось, что всё вокруг вмиг ожило. В густой траве и кустах, в верхушках деревьев, в холодных водах ручья, что-то бегало, порхало, ползало, смеялось, шептало и хихикало.

Мари недоуменно поглядела на дракона. Справа от Флеморона лежало поваленное ветром дерево, корявое и густо заросшее плоскими грибами. Крохотные человечки с крыльями играли на нём в чехарду. Они ловко перепрыгивали с одного гриба на другой, используя их, как ступеньки, при этом звонко и весело смеясь.

— Видишь, ваш мир тоже довольно удивительное место! — улыбнулся дракон, откровенно, потешаясь реакцией девочки.

— Но, почему ты мне не рассказывал о них? — возмутилась Мари и скрестила на груди руки, изображая обиду. Правда это ей не очень удалось. Вокруг было столько всего чудесного!

— Хотел показать, — ответил Флеморон, продолжая улыбаться, — Слова не смогли бы передать всего…

— Что правда, то правда, — выдохнула Мари, укорачиваясь от очередной озорной стайки фей, выпорхнувшей из зарослей папоротника.

— Это — фейри или Маленький Народ. Так они себя обычно называют, — проговорил дракон, опережая неминуемый вопрос девочки. Он свернулся кольцом, изящным движением, положив голову на хвост. Его глаза сияли янтарным блеском в сгустившихся сумерках.

— Прошлой ночью их набежало не менее тысячи. Стуканцы, брауни, накилеви, брэги и еще боги знают кто! Всем хотелось взглянуть на настоящего дракона, залетевшего в их владения. Ты же наверняка слышала об истинных обитателях этого края, тех, что живут в глубоких пещерах под зелеными холмами, в дремучих лесах и на дне глубоких озёр?

— Мама вроде что-то такое рассказывала, — пожала плечиками Мари, — Но я думала, что это просто сказки, детей пугать, чтобы не ходили глубоко в лес.

— Ага, так же, как и драконы, — Флеморон подмигнул Мари, — Ну так вот. Я поведал им твою историю, и, надо сказать, она их очень растрогала. Шуму тут было! Не представляешь, весь лес на уши поставили!

— Представляю, — улыбнулась Мари, обведя взглядом овраг.

— Посоветовавшись всем своим волшебным народцем, фейри предложили мне помочь изготовить снадобье, — продолжал свой рассказ дракон, — Не за просто так, естественно! Они ничего просто так не делают. Я думаю, кувшина с молоком, что ты принесла, будет для них более, чем достаточно! Пусть этот эликсир послужит моей благодарностью за твою доброту, Мари Бувен!

На щеках девушки заиграл румянец.

— Спасибо, звучит, конечно, отвратительно. Кровь и всё такое! Но на вид очень даже! — она снова залюбовалась причудливо блестящей золотистой жидкостью в бутылке, — Большое, пребольшое тебе спасибо!

В порыве благодарности Мари подбежала к Флеморону и чмокнула его в шершавую, твердую, будто обсыпанную каменной крошкой, щеку.

— Ну, я, наверное, пойду… — несмотря на происходящее вокруг волшебство, ей не терпелось испытать волшебный напиток в действии, — Но завтра вечером я обязательно вернусь и расскажу, помогло ли твое зелье!

— Конечно, — дракон еле заметно кивнул, — Беги! Только учти, нужно дать выпить весь флакон разом! Не забудь!

— Не забуду! До завтра! — уже на бегу, пробираясь сквозь цепкие ветви можжевельника, прокричала Мари.

Выбравшись из оврага, она пустилась бегом через лес, кубарем скатившись по склону холма. Не успело ещё солнце полностью скрыться за острыми верхушками елей, как она вбежала в дом, крепко прижимая к груди драгоценную бутылочку.

— Тише ты! Мать разбудишь! — проворчала тётя Габьер из дальнего угла комнаты, — Только уснула, бедняжка. Где тебя носит, неугомонная девка?

Она тяжело поднялась навстречу Мари, но на половине пути развернулась и, громко кряхтя, подошла к столу.

— Замуж тебе пора, слышишь, детей рожать да хозяйство наживать.

Мари молчала, терпеливо ожидая, пока тётя выговорится.

Интересно, сколько ей лет? Так сразу и не скажешь. Может шестьдесят, а может и все девяносто. Сколько она помнила, тётя Габьер, была всегда неизменно стара. Одетое в тяжёлое чёрное, не то платье, не то балахон, сгорбленное тело, длинные седые, почти белые пряди волос, обычно затянутые в тугой пучок на затылке и старческие цепкие пальцы, которых так боялась в детстве Мари. Ей всегда казалось, что эти страшные пальцы живут сами по себе, своей, отдельной от всего остального тела, жизнью. Маленькая девочка выросла, став почти взрослой девушкой, а неприятные ощущения остались. Она, как заворожённая не могла оторвать взгляд от высохших, словно обтянутых древним пергаментом, тётиных рук. Рук, похожих на огромных пауков. Мари невольно поёжилась, что не ускользнуло от взгляда Габьер.

— Ужинать будешь? — прокаркала тётя из полумрака, — Ромашковый чай ещё горячий, и я принесла немного хлеба с молоком.

— Спасибо, я не голодна.

Мари спрятала флакон с волшебным зельем за спиной и теперь, стараясь не привлекать к себе внимания, подкрадывалась к маминой кровати. Она твёрдо для себя решила, что старухе незачем знать о её приключениях в лесу и, тем более, о магическом зелье. Да и вообще никому в деревне лучше не рассказывать о драконе и феях. Нынче время такое, что никому нельзя доверять.

— Раз так, я пойду, — Габьер зашаркала в сторону выхода, — Темнеет сейчас быстро, а домой добираться через всё село. Будь оно неладно!

Она задержалась в дверях и строго посмотрела на Мари.

— Не забывай почаще менять тряпки и не отходи ни на шаг от Мадлен. Слышишь? Завтра с утра я приду и принесу чего-нибудь поесть.

Тётя вышла, громко хлопнув дверью, и Мари, наконец, осталась с мамой одна.

На Сент-Коллен медленно опускался тихий летний вечер. Все звуки за окном замерли, словно кто-то накинул на природу непроницаемый саван. В центре комнаты медленно догорал очаг, потрескивая сухими поленьями. Неугомонный сверчок завёл свою назойливую песню в тёмном углу, среди мешков с соломой. Мари подошла к кровати, где лежала мама, и села у изголовья.

Как же изменилась Мадлен за прошедшие дни! Лицо стало землисто-бледного цвета, тёмные круги залегли под глазами, щёки впали, обнажив острые скулы и даже волосы, казалось, поблекли, потеряли свой былой огненный блеск.

Мари ласково погладила маму по голове. Мадлен крепко спала, но от прикосновения зашевелилась и тихо застонала сквозь сон. Девушка нежно провела ей ладонью по лицу, и мама проснулась. Сперва в глазах у неё мелькнул испуг. Женщина дёрнулась вперёд, но потом, узнав дочь, облегчённо выдохнула и откинулась на мокрую от пота подушку.

— Ты чего не ложишься? Поздно уже, — голос у Мадлен был хриплый и очень тихий.

— Пока не хочется, — еле сдерживая себя от волнения, ответила Мари.

— Мам, у меня для тебя сюрприз!

Сияя от счастья и восторга, Мари вытащила из-за спины бутылочку с волшебным зельем и встряхнула ей так, чтобы колыхнуть янтарные пузырьки внутри. Золотистая жидкость мгновенно наполнилась искрами и сказочным светом, впитав в себя отблески тусклого пламени в очаге.

— Что это?

Мадлен скользнула безразличным взглядом по флакону и прикрыла веки.

— Это — лекарство! — гордо заявила Мари, откупоривая бутылку. — Выпьешь, и тебе станет легче. Вот увидишь!

Пробка открылась с громким хлопком и в комнате, как будто, стало светлее. Хотя, возможно, это всего лишь разыгравшееся воображение и предвкушение чуда сыграло очередную шутку с Мари.

— Увы, но я не верю в сказки, девочка моя, — горько усмехнулась Мадлен, не открывая глаз, — Но раз ты хочешь, чтобы я выпила это, я выпью. Правда, это ничего уже не изменит! Мари, моя бедная Мари…

— Пей, пей! Всё до последней капли!

Девочка поднесла бутылочку к маминым губам и поддержала голову пока она пила, морщась, не то от боли, не то от горького вкуса зелья. Едва последняя золотистая капля скатилась по горлышку флакона, Мадлен откинулась на подушку, и, казалось, снова задремала.

Сперва ничего необычного не происходило. Тихо потрескивали дрова в очаге. Сверчок в углу разошёлся уже не на шутку, заливаясь трелью. В другом углу скреблась мышь.

Мари сидела возле кровати, боясь пошевелиться, сложив руки, как для молитвы, и ждала. Ощущение было такое, словно, минула целая вечность. Однако, луна на небе почти не продвинулась, робко выглядывая из-за восточного края горизонта. Ноги у девочки затекли от неудобной позы, руки налились свинцом. Но, вот, наконец, дыхание Мадлен стало ровным, и, как показалось Мари, на лице проступил слабый румянец. Девочка склонилась над самым лицом Мадлен и прислушалась. Да, так и есть! Не показалось! Хотелось вскочить и прыгать от счастья, но Мари сдержалась.

— Мам? — позвала девочка, — Мам? Ты спишь?

Она коснулась маминого лба. Жар ушёл, а Мадлен, и в самом деле спала крепким, здоровым сном младенца. Впервые, наверное, за последние три дня. Мари посидела ещё немного, каждую секунду с тревогой посматривая на маму, ожидая очередного приступа кашля. Однако, приступа так и не последовало. Неужели сработало? — с надеждой думала Мари, расстилая кровать, — Неужто теперь всё будет хорошо, и мама не умрёт?

Уже, лёжа в постели, прислушиваясь к монотонной стрекотне сверчка, Мари вдруг подумала о том, что неплохо было бы познакомить маму с Флемороном. То-то она удивится! Решено! Как только болезнь уйдёт окончательно, и мама сможет встать с постели, они отправятся в лес вместе.

Этой ночью Мари уснула на удивление быстро и проснулась лишь рано утром. Девочка нехотя приоткрыла один глаз и потянулась. Кто-то гремел посудой, тихо напевая себе под нос. В ноздри ударил аромат любимого ромашкового чая. Мари приподнялась на локте и огляделась. Солнце только-только показалось над горизонтом, и в комнате было ещё темно. Возле очага, спиной к ней стояла мама. В руках она держала свой неизменный половник, которым помешивала бурлящую в котле воду.

— Уже проснулась? — Мадлен повернулась к дочери, — Поспи ещё. Солнце только встало.

Но сна уже не было ни в одном глазу. Мари вскочила с постели и бросилась к маме. Они крепко обнялись. Слёзы хлынули из глаз, и не было ни сил, ни желания, сдерживать их. Слёзы радости. Мари прижималась к маме сильней и сильней. Хотелось вжаться в её худое плечо и стоять так вечно, наслаждаться ласковым теплом, знакомым с детства, растворяться в нежном аромате малины и череды, которым пахло от маминой одежды и никогда, никогда не расставаться.

— Ну, что? Теперь ты веришь в сказки? Скажи. Веришь? — сквозь всхлипы спрашивала Мари.

Мадлен гладила дочь по растрёпанным со сна волосам и улыбалась.

— Верю, девочка моя, верю!

Она нежно отстранила от себя Мари и посмотрела ей прямо в глаза.

— Ближе к полудню схожу к тёте Габьер. Отнесу ей трав и настойку от подагры, а заодно, попрошу у неё побольше хлеба и молока. А, может, — Мадлен заговорщицки подмигнула, — Может получится выпросить у старушки немного яблочного сидра! Нужно ведь отпраздновать моё чудесное выздоровление! За обедом расскажешь мне обо всём, что тут произошло, пока я болела, и что это за волшебный эликсир, которым ты меня напоила. Откуда он взялся и всё такое. Хорошо?

Мари кивнула. Она пока ещё была не в силах прийти в себя от счастья. Теперь она тоже верила в сказку, всем сердцем.

Мадлен не стала дожидаться полудня. Силы переполняли её. Глядя на маму, на то, как она пританцовывает, подметая пол и заправляя кровати, Мари с трудом верилось, что, буквально день назад она была не в состоянии поднять голову с подушки.

Едва звон церковного колокола известил жителей Сент-Коллена о том, что настало время обеденной молитвы, Мадлен, как раз закончила собирать корзинку лечебных трав для тёти. Накинув шерстяной платок на плечи — её пока продолжало слегка знобить — поцеловала дочь точнёхонько в усыпанный веснушками нос и вышла, тихо напевая себе под нос.

Мари проводила маму взглядом, до тех пор, пока та не скрылась за углом хижины мясника в конце улицы. После чего прикрыла ставни и задумчиво посмотрела вокруг, постукивая указательным пальцем по щеке. Так хотелось поскорее рассказать маме о Флемороне, о фейри и феях, что трудно было усидеть на месте. Нужно было срочно чем-то себя занять. Может уборкой? Не самое любимое занятие, но сейчас Мари переполняли чувства, хотелось петь и прыгать от счастья. Поэтому любая работа была только в радость. Мари упёрла руки в бока и снова окинула комнату взглядом. Теперь вид у неё был самой, что ни на есть, заправской хозяйки. Даже тётя Габьер похвалила бы свою племянницу, окажись она сейчас рядом. По крайней мере за то, что она сама, по собственной воле, без понуканий, решила заняться уборкой.

Так, посмотрим… Сменить на полу солому — раз! Вытряхнуть и постирать простыни, пропитанные болезнью — два! Проветрить комнату, перемыть всю посуду и выгнать мышей, устроивших себе гнездо в чулане — это три! Делов-то! Зато, как мама обрадуется! Завязав волосы в хвост, Мари принялась за работу.

На всё про всё ушло не более двух часов. Это при том, что Мари успела дважды передохнуть. В один из перерывов она даже перекусила кусочком вчерашнего хлеба и выпила чашку душистого чая. Когда Мари раскрыла настежь ставни и села у окна, колокол пробил без четверти два. Скоро должна вернуться мама с гостинцами от тёти. Потом они вместе приготовят любимый луковый суп, заварят ромашковый чай и сядут возле очага. Мари станет рассказывать маме о своих приключениях в лесу, всё-всё, в мельчайших подробностях. Мадлен, в свою очередь, будет слушать и кивать, улыбаясь, изредка переспрашивая и комментируя. Так было всегда, когда в их доме происходило что-то необычное, доброе или праздничное, когда было о чём поведать друг другу.

Однако, в этот летний вечер всё пошло совсем не так, как ожидалось.

Когда церковный колокол пробил четыре часа по полудни, девочка начала беспокоится. Почему это мамы нет так долго? Тут до дома тётки Габьер рукой подать. Можно было успеть сбегать туда и обратно раз двадцать. Не случилось ли чего? Мама ещё слаба после болезни. Вдруг ей стало плохо, и она лежит без чувств за амбаром возле мельницы. Никто не может ей помочь, так как края канавы заросли кустарником и с дороги не видно, что там за ними.

Мари попыталась отмахнуться от неприятной мысли, подумать о чём-нибудь приятном. Но ничего из этого не выходило. В голове неизменно появлялся образ заросшей густыми кустами канавы, а сердце начинало колотиться, будто загнанная в клетку птичка.

Всё ведь хорошо. Нет никаких причин для беспокойства. Мари сделала глубокий вдох, чтобы упокоиться. В носу приятно защекотало от пряного аромата подступающего вечера, сумевшего, каким-то непостижимым образом пробиться сквозь вонь нечистот, верную спутницу любого места обитания людей. Солнце припекает, ласточки носятся друг за дружкой, как сумасшедшие, ветер ласкает спелые колосья на полях. Вот и народ потянулся к церкви. Преподобный Рабье очень не любит, когда опаздывают к проповеди, и всегда сильно ворчал, если ему приходилось прерывать свою речь, отвлекаясь на опоздавших. Одним словом, жизнь идёт своим чередом. Что плохого может случиться в такой прекрасный день? Скорей всего, мама просто заболтались с тётей. Делов-то!

Время неумолимо двигалось вперёд, тяжело перевалив через пригорок очередного часа, а мамы так и не видать.

Заметив Габьер, показавшуюся из-за угла мясницкой лавки, Мари сразу поняла, что случилось нечто ужасное. Она даже толком не успела удивиться тому, что впервые в жизни видит, как тётя бегает. Сердце заколотилось с усиленным остервенением, готовое вырваться прочь из груди. Мари выскочила на улицу и побежала навстречу старухе.

— В дом! Возвращайся в дом, дурёха! — закричала Габьер и замахала руками.

Мари слегка оторопела от тёткиного крика, срывающегося от волнения на визг, и застыла на месте, как вкопанная.

— Чего стоишь? Ой, ой… беги в дом скорее!

Тётя остановилась лишь перед дверью, прижав руку к сердцу, жадно хватая воздух беззубым ртом. Мари рванула с места, чтобы поддержать за руку, но Габьер лишь отмахнулась от неё.

— Мадлен схватили инквизиторы! — чуть отдышавшись, проговорила тетя, — Она сейчас заперта в сарае на заднем дворе церкви. Завтра будут допрашивать!

— Но… — на Мари словно вылили ушат ледяной воды, — За что…

— А то ты не понимаешь, глупая?

Габьер затравленно оглянулась на пустую улицу и потянула племянницу в дом.

— Дурочкой-то не прикидывайся!

Лишь захлопнув за собой, старуха выдохнула с облегчением. Внутри, по крайней мере не нужно опасаться чересчур любопытных взглядов соседей.

— Вся деревня знает о том, чем вы тут занимаетесь с мамашкой, — Габьер повернулась к побледневшей от волнения Мари, — А знахарки, травницы, повитухи в наше время кто? Правильно, пособники дьявола и враги рода человеческого! Давай, собирайся!

Женщина проковыляла к столу, взяла сумку, которой Мари пользовалась, для сбора трав, и извлекла на свет божий из бездонных недр своей юбки пару краюх хлеба и кусочек вяленой говядины.

— Куда, тётя? — удивилась Мари.

— Бежать тебе надо!

Габьер сунула в сумку еду. После чего, поразмыслив добавила туда пучок чистотела и горсть сушёных цветков ромашки.

— Стража будет здесь с минуту на минуту, — она ласково потрепала Мари по волосам, — Бедная, бедная моя кроха! В какое неспокойное время приходится жить!

Габьер подошла к окну и осторожно выглянула в щель между ставнями. Лицо её снова приобрело суровое выражение.

— Беги в лес на холме. Слышишь? Там переждёшь. Авось уйдут монахи из деревни, тогда и воротишься. Глубоко в лес не уходи, звери могут задрать, и поминай потом, как звали, — поучала тётя, не отходя от окна, поглядывая время от времени — не идёт ли кто, — Спать придётся под корнями деревьев, насобираешь еловых ветвей, вот тебе и постель. Ешь только ту ягоду, что знаешь, грибы собирай. В этом году черники полно и голубики, не пропадёшь, девочка ты смышлёная! Поняла? Я, как только смогу, так сразу же разыщу тебя, еды принесу. Ну, всё, давай! С богом!

Тётя перекрестила Мари и сунула ей в руки сумку. Мари, будто в страшном сне, медленно, привычным движением, одела её через голову.

— Ну а в худшем случае, — продолжала старуха, — Иди прямиком в Руан. Тут недалеко, дня за три дотопаешь, коли идти будешь не ленясь. Там может, прибьешься к кому, работу, какую найдёшь. Город он и есть город, туда все бегут, там и спрятаться легче.

— Никуда я не пойду! — запротестовала Мари и дёрнулась к выходу, — Надо помочь маме! Мы пойдём сейчас же к Преподобному и расскажем всё, как есть. Мы ведь ни в чём не провинились перед церковью! Лечить людей — не грех!

— Успокойся, милая! И послушай, что я тебе говорю! — Габьер встала между Мари и дверью, — Мадлен ты уже ничем не поможешь. Её судьба в руках Господа!

Девочка дёрнулась вправо, влево. Старуха следовала её движениям, не позволяя выйти на улицу, не приняв сперва своих доводов. Может окно? Мари бросила взгляд на плотно захлопнутые ставни. Габьер проследила за её взглядом и покачала головой. Мари не пойдёт к Рабье, что толку от деревенского священника. Она направится прямиком к инквизиторам, кинется им в ноги и станет молить, умолять о том, чтобы отпустили несчастную вдову, не оставляли ребёнка сиротой. Хотя бы попробовать стоит, не бросать же маму в беде, как советует старуха!

— Беги скорее, умоляю, глупая девчонка! — взмолилась тетя, будто прочитав мысли племянницы, — Я собственными ушами слышала, как тот старый монах о тебе говорил. Чует моё сердце, идут они уже за тобой!

И, будто в подтверждение её слов, с улицы донеслись голоса и звяканье оружия.

— Да, да, святой отец, это их дом! — послышался голос Себастьяна Гюзе.

Мари украдкой выглянула на улицу.

К дому приближались все три монаха-доминиканца в сопровождении четверых стражников. Впереди, показывая дорогу, семенил кузен деревенского старосты.

«Вот она людская благодарность! — зло подумала Мари, — Давно ли ты просил у нас о помощи, а теперь сам же и ведёшь солдат в наш дом!»

— Поздно! Они уже тут! Храни нас Господь! — лицо Габьер стало белее мела, — Нельзя терять ни секунды! Беги, я их задержу!

И не давая Мари опомниться, старуха вытолкала её на улицу, а сама заковыляла навстречу стражникам.

— Хватайте девчонку! — гаркнул главный инквизитор, — Не дайте ей уйти!

Двое стражников незамедлительно бросились исполнять приказ, остальные остались на месте.

— Беги, Мари!

Габьер, со всей возможной для её возраста прытью кинулась под ноги, пустившимся в погоню солдатам. Один из них, не останавливаясь, наотмашь ударил старую женщину рукой в кольчужной рукавице по лицу. Тетя Габьер рухнула без чувств на землю. Другой опустился на одно колено и вскинул к плечу арбалет.

— Не сметь! — взвизгнул монах, — Девчонка нужна мне живой! Вперёд! За ней!

Вздымая клубы пыли, втроём они побежали вслед за рыжеволосой дочерью деревенской травницы.