Колесо Времени. Книга 6. Властелин Хаоса

Роберт Джордан, 1994

Среди сообщества Айз Седай раскол. Признать Ранда ал’Тора Возрожденным Драконом или заклеймить его как самозванца? Темный властелин все силы прикладывает к тому, чтобы убедить Престол Амерлин в том, что Ранд – Лжедракон. Он внедряет в ряды Айз Седай своих приспешниц, наделяя их новыми телами, и плетет интригу за интригой. Мало того, Темный наводит на мир засуху и безумную жару, представляя все это происками Лжедракона Ранда ал’Тора. Найнив и Илэйн, оставившие Белую Башню после переворота, пускаются в долгий путь, чтобы отыскать истину…

Глава 2

Новоприбывший

Мазрим Таим. До Ранда на протяжении столетий временами появлялся то один, то другой человек, провозглашавший себя Возрожденным Драконом, а ныне это стало настоящим поветрием. Некоторые из тех Лжедраконов действительно могли направлять Силу. Именно таков был Мазрим Таим. Объявив себя Драконом, он собрал войско и, прежде чем его удалось схватить, подверг Салдэйю страшному опустошению.

Лицо Башира не изменилось, но он сжал рукоять меча с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Тумад смотрел на своего командира в ожидании приказаний. Лорд Башир и в Андоре-то оказался в первую очередь потому, что по пути в Тар Валон, где Мазрима Таима должны были укротить, тот бежал. Этот человек оставил о себе в Салдэйе такую память, что королева Тенобия послала на его поиски целое войско, приказав Баширу преследовать Таима, где придется и сколько потребуется, только бы любым способом избавить Салдэйю от этой угрозы.

Девы сохраняли спокойствие — не то что андорские вельможи. На них произнесенное имя подействовало словно факел, брошенный в сухую траву. Аримилла, которой как раз помогали встать, вновь закатила глаза и не упала лишь потому, что ее поддержала и мягко опустила на каменные плиты Каринд. Элегар отступил за колонны и согнулся, довольно громко рыгая. Все охали и ахали; женщины прикрывали лица кружевными платками, мужчины хватались за мечи. Даже флегматичная Каринд нервно облизывала губы.

— Мое помилование! — воскликнул Ранд, убирая руку подальше от кармана.

Оба салдэйца ответили ему долгими недовольными взглядами.

— А что, если он явился вовсе не из-за амнистии? — спросил наконец Башир. — Вдруг он по-прежнему считает Возрожденным Драконом себя?

Андорцы нервно переминались с ноги на ногу — никому из них не хотелось бы оказаться и в миле от того места, где произойдет поединок с использованием Единой Силы.

— Если у него на уме такое, — твердо ответил Ранд, — его ждет горькое разочарование. — В кармане у Ранда лежала резная фигурка толстячка с мечом — редчайший ангриал, которым могли пользоваться только мужчины. Какой бы мощью ни обладал Таим, против этого ему не устоять. — Но если он пришел за прощением, то получит его, как и всякий другой.

Что бы ни натворил Таим в Салдэйе, Ранд не мог позволить себе оттолкнуть человека, мало того что способного направлять Силу, но еще и поднаторевшего в этом, такого, которого не потребуется обучать, начиная с первых шагов. Таим нужен ему. Он не считал для себя возможным отталкивать никого, кроме разве что Отрекшихся.

«Демандред и Саммаэль, Семираг и Месана, Асмодиан и…» Ранд вытолкнул мысли Льюса Тэрина на задворки сознания — сейчас он не мог отвлекаться.

Башир некоторое время молчал, но в конце концов кивнул, отпустил рукоять меча и сказал:

— Конечно, раз амнистия объявлена, прощение должно быть даровано. Но предупреждаю, ал’Тор: если Таим хотя бы ступит на салдэйскую землю, живым оттуда он не уйдет. Очень недобрую он оставил там память о себе. Он будет убит, даже если я, да что там я, даже если сама Тенобия прикажет его не трогать.

— Я стану держать его подальше от Салдэйи, — пообещал Ранд.

Если Таим пришел сюда не для того, чтобы выразить покорность Дракону Возрожденному, дело может обернуться так, что его придется убить. Ранд невольно коснулся кармана и нащупал лежащую там фигурку. Потом сказал:

— Приведите его сюда.

Тумад глянул на Башира, но короткий кивок лорда последовал так быстро, что со стороны могло показаться, будто салдэйский воин поклонился, услышав приказ Ранда. Ранд с трудом подавил подступивший гнев, но смолчал, а Тумад вразвалку заспешил прочь. Башир — воплощенная праздность и скука — стоял, скрестив руки на груди и небрежно отставив ногу в сторону, но взгляд его черных раскосых глаз, устремленный вслед ушедшему воину, выдавал жажду крови.

Андорские лорды и леди нерешительно топтались на месте и дышали так, словно им пришлось пробежать несколько миль.

— Можете идти, — бросил им Ранд.

— Я останусь с вами! — воскликнул Лир.

— Я не собираюсь бежать перед… — поддержала его Ниан.

— Ступайте! — оборвал их Ранд.

Они храбрились, хотя готовы были провалиться сквозь землю от страха или бежать сломя голову, позабыв о последних остатках собственного достоинства. Ранд облегчил этим людям выбор: раз они признали его Драконом Возрожденным, то, чтобы снискать его милость, должны повиноваться, а повиноваться этому последнему приказу означало делать именно то, чего им больше всего хотелось. Ответом на его повеление стало множество низких поклонов и глубоких реверансов. «Коли такова ваша воля… Раз так угодно лорду Дракону…» — забормотали они и… не то чтобы припустили со всех ног, но удалились более чем поспешно. Причем в направлении, противоположном тому, куда пошел Тумад, — никому не хотелось ненароком наткнуться на Таима.

Ожидание затянулось. Требовалось время, чтобы провести человека по лабиринту дворцовых коридоров, но, после того как андорская знать покинула двор, никто не двинулся с места. Башир смотрел туда, откуда должен был появиться Таим. Девы держали в поле зрения все окружающее, но так было всегда, и если они выглядели готовыми в любой момент закрыть лица вуалями, то и в этом не было ничего необычного. Воительницы казались бы статуями, когда бы не зоркие, внимательные глаза.

Наконец послышалось гулкое эхо шагов. Ранд едва не коснулся саидин, но вмиг сдержал свой порыв. Если Таим, ступив во двор, почувствует, что Ранд держится за Силу, он наверняка сочтет это свидетельством боязни. Такого Ранд допустить не мог.

Первым на освещенное жарким солнцем пространство вышел Тумад. За ним шагнул черноволосый мужчина чуть выше среднего роста, со смуглым лицом, раскосыми глазами, крючковатым носом и высокими скулами. Несомненный салдэйец, но гладко выбритый и одетый словно андорский купец, некогда процветавший, а теперь переживающий не лучшие времена. На нем был темно-голубой кафтан из тонкого дорогого сукна, отделанный синим бархатом, но потрепанный и потертый. Заправленные в покрытые пылью, разбитые сапоги штаны пузырились на коленях. Держался он, однако, с достоинством, словно не замечая того, что острия мечей четырех салдэйских солдат едва не упирались ему под ребра. И жара, казалось, ничуть его не тревожила. Девы пристально следили за приближением Таима.

Ранд внимательно рассматривал нежданного гостя, пока тот со своим эскортом пересекал двор. С виду тот был лет на пятнадцать старше его самого — лет тридцати пяти или около того. Мало что было известно о мужчинах, способных направлять Силу, и еще меньше о них писали — благоразумные люди предпочитали даже не затрагивать эту тему, — но Ранд разузнал все, что мог. К сожалению, не так уж много. Сравнительно немногие мужчины на самом деле сами стремились к владению Силой, и в этом была одна из проблем Ранда. Со времени Разлома Мира большинство мужчин, которые могли направлять, обладали такой способностью от рождения, и она неожиданно проявлялась сама собой к поре взросления. Некоторым удавалось не впадать в безумие по нескольку лет, до того как Айз Седай находили и укрощали их, но многие сходили с ума меньше чем за год со дня первого прикосновения к саидин. Ранд сохранял здравый рассудок около двух лет, не так уж мало, но сейчас он видел перед собой мужчину, имевшего дело с Силой лет десять — пятнадцать. Уже одно это многого стоило.

По знаку Тумада пришедшие остановились в нескольких шагах от Ранда. Тот открыл было рот, но, прежде чем успел заговорить, в его голове настойчиво зазвучал голос Льюса Тэрина: «Саммаэль и Демандред ненавидели меня. Ненавидели тем сильнее, чем больше почестей я им оказывал. Ненавидели еще до того, как предали свои души. Особенно Демандред. Я должен был убить его. Убить их всех! Землю выжечь, но убить! Выжечь всю землю!»

Ранд, стоя с непроницаемым лицом, упорно твердил себе: «Я — Ранд ал’Тор. Ранд ал’Тор. Я никогда не знал ни Саммаэля, ни Демандреда, ни всех остальных. Сожги меня Свет, я — Ранд ал’Тор!»

«Сожги меня Свет», — слабым эхом откликнулся Льюс Тэрин. Это прозвучало как мольба. Затем голос Теламона истаял в неведомых глубинах сознания.

Воспользовавшись молчанием Ранда, заговорил Башир.

— Так ты и есть Мазрим Таим? — спросил он.

Ранд с недоумением взглянул на салдэйца. Неужто это не Таим? Но нужно быть безумцем, чтобы присвоить себе это имя.

Рот пленника скривился в некоем подобии улыбки.

— Я просто побрился, Башир, — ответил он, почесывая подбородок. В голосе его насмешка чувствовалась еще явственнее, чем во взгляде. — Здесь жарко, разве ты не заметил? Пожалуй, жарче, чем должно быть. Хоть Андор и далеко на юге. Может, тебе нужны доказательства? Хочешь, чтобы я направил Силу? — Черные глаза пришельца блеснули. Он мельком взглянул на Ранда и вновь обернулся к Баширу. Лицо салдэйского лорда с каждым мгновением становилось все темнее. — Пожалуй, нет, здесь и сейчас этого делать не стоит. Я помню тебя, Башир. Тебе досталось от меня в Иринджаваре, прежде чем в небе появились те видения. Впрочем, об этом знают многие. Что бы сказать такое, что может быть известно лишь тебе да Мазриму Таиму? — Он полностью сосредоточился на разговоре с Баширом и, казалось, вовсе забыл и об охранявших его солдатах, и о по-прежнему приставленных к его ребрам мечах. — Я слышал, будто ты держишь в секрете, что случилось с Мусаром, Хачари и их женами? — Насмешка исчезла; теперь он словно бы рассказывал о том, что случилось. — Им не следовало, явившись под флагом переговоров, пытаться убить меня. Надеюсь, ты нашел им подходящее применение в качестве слуг? Ведь теперь их единственное желание — служить и повиноваться. Иного счастья для них нет. Я вполне мог и убить их — они, все четверо, обнажили кинжалы.

— Таим! — прорычал Башир, схватившись за рукоять меча. — Ты…

Ранд успел встать перед ним и удержать за запястье, когда Башир уже наполовину вытащил клинок. Острия мечей четверых солдат и Тумада теперь определенно касались Таима, а возможно, и вонзились в него, но тот даже не вздрогнул.

— Зачем ты пришел? — спросил Ранд. — Увидеть меня или испытывать терпение лорда Башира? Если ты еще раз позволишь себе подобное, то я дам ему убить тебя. Мое прощение распространяется на все совершенное тобой прежде, но это не значит, что ты и впредь можешь похваляться своими злодеяниями.

Прежде чем заговорить, Таим некоторое время внимательно смотрел на Ранда. Несмотря на жару, он почти не потел.

— Увидеть тебя. Ты был одним из представших в том небесном видении. Говорят, тогда ты сражался с самим Темным.

— Нет, не с Темным, — отозвался Ранд.

Башир не пытался освободиться, но Ранд чувствовал, как напряглись его мышцы, и понимал, что стоит отпустить руку — и меч салдэйца мгновенно поразит Таима. Разве что тот успеет использовать Силу. Или сам Ранд. Этого следовало избежать.

Удерживая запястье Башира, Ранд продолжил:

— С тем, кто назвался Ба’алзамоном. Я думаю, что на самом деле то был Ишамаэль. Позднее, в Твердыне Тира, я убил его.

— Я слышал, что ты убил уже нескольких Отрекшихся. Думаешь покончить с ними всеми? Должен ли я называть тебя «милорд Дракон»? Слышал, как тут используют этот титул.

— А ты знаешь другой способ сладить с такими, как они? — спросил Ранд. — Или погибнут они, или весь мир. Уж не считаешь ли ты, что можно уговорить их отринуть Тень, как некогда они отринули Свет?

Положение становилось нелепым. Он вел беседу с человеком, в которого уперлись острия пяти мечей, выдавливая под кафтаном струйки крови, и вдобавок удерживал за руку другого, готового выхватить шестой меч, — и тот не ограничится струйкой. Хорошо еще, что солдаты Башира слишком дисциплинированны, чтобы действовать без приказа, а Башир рта не открывал. Восхищаясь хладнокровием Таима, Ранд продолжал говорить — быстро, но все же так, чтобы никто не подумал, будто он спешит:

— Каковы бы ни были твои преступления, Таим, они блекнут в сравнении со злодеяниями Отрекшихся. Случалось ли тебе подвергать пыткам целый город, заставлять тысячи людей мучить друг друга, истязать родных и близких? Семираг сделала это безо всякой причины, просто чтобы удостовериться, что ей такое под силу. И для забавы. Убивал ли ты детей? Грендаль убивала, да еще и утверждала, что делает это по доброте душевной: ведь малюткам не выжить одним, когда их родителей угонят к ней в рабство. — Ранд надеялся, что салдэйцы слушают хотя бы наполовину так же внимательно, как Таим, заинтересованно подавшийся вперед. Правда, надеялся он и на то, что они не станут задаваться лишними вопросами — например, откуда это ему известно. — Скармливал ли ты людей троллокам? Такое делали все Отрекшиеся — пленников, которые отказывались служить Темному, всегда отдавали троллокам, если не убивали на месте. А Демандред однажды отдал на съедение жителей двух захваченных им городов только потому, что ему показалось, будто они были недостаточно почтительны к нему еще до того, как он предался Тени. И все мужчины, женщины, дети попали в троллочьи утробы. А вот Месана, та заводила в своих владениях школы. Детей там учили поклоняться Темному и убивать тех своих товарищей, которые учились недостаточно быстро или недостаточно усердно… Я могу продолжить. Могу перечислить все тринадцать имен, с первого до последнего, и с каждым из них связано не менее сотни таких же преступлений. Что бы ни натворил ты, с Отрекшимися тебе не сравниться. А теперь ты явился сюда, чтобы получить прощение, выразить мне покорность и вместе со мной во имя Света выступить на бой с Темным. Что же до Отрекшихся, то я намерен искоренить их всех. И ты поможешь мне в этом. Ради того тебе и даруется прощение. Поверь, ты заслужишь его сотню раз, прежде чем придет время Последней битвы.

Рука Башира наконец расслабилась, и меч скользнул в ножны. Ранд едва сдержал вздох облегчения.

— Думаю, больше нет надобности караулить его так строго, — сказал Башир. — Уберите мечи.

Тумад и другие воины хоть и медленно, но опустили клинки и вложили их в ножны. Медленно, неохотно, но они это сделали. Затем заговорил Таим:

— Выразить покорность? Признаться, я думал скорее о соглашении между мной и тобой.

Салдэйские воины напряглись. Ранд не видел лица находившегося позади него Башира, но спиной почувствовал, что напрягся и тот. Девы не шелохнулись, лишь рука Джалани дернулась к вуали.

— Конечно, — продолжил Таим, склонив голову, — я готов быть младшим партнером. Но не забывай, что я имею дело с Силой уже давно и мог бы многому тебя научить.

Ярость накатила на Ранда с такой силой, что глаза подернула кровавая пелена. Он распинался здесь, рассказывая то, о чем никто не должен был знать, и наверняка породил множество слухов о себе и Отрекшихся. Все ради того, чтобы деяния Таима казались не столь ужасными. А этот малый имеет наглость говорить о каком-то соглашении?

«Убей его! — зазвучал в голове разъяренный голос Льюса Тэрина. — Убей его немедля! Убей его!»

— Никаких соглашений! — взревел Ранд. — Никакого партнерства! Я — Дракон Возрожденный, Таим. Я! Если у тебя есть знания, которые могут мне пригодиться, я воспользуюсь ими, но ты будешь делать то, что я прикажу и когда я прикажу!

Таим без малейшего промедления опустился на одно колено.

— Я выражаю покорность Дракону Возрожденному. Обязуюсь служить ему и повиноваться во всем. — Он встал, а уголки его рта дрогнули, он чуть ли не улыбался.

Тумад удивленно вытаращился.

— Не слишком ли быстро? — негромко заметил Ранд. Ярость все еще клокотала в нем: дай он ей волю, неизвестно, чем бы все кончилось.

«Убей его! Убей! Нужно его убить!» — не унимался Льюс Тэрин. Ранд вытеснил его крики из головы, и голос превратился в неразборчивое бормотание. По сути дела, ему не следовало так удивляться мгновенной перемене, произошедшей в Таиме. Та’верен, особенно такой сильный, как он, порой воздействует на окружающих самым неожиданным образом. Но Ранд не мог избавиться от гнева, смешанного с подозрением.

— Ты провозгласил себя Возрожденным Драконом, вел войну в Салдэйе, был схвачен без сознания лишь потому, что тебя застали врасплох, и вдруг так быстро согласился подчиниться мне. Почему?

Таим пожал плечами:

— А какой у меня выбор? Оставаться одиноким, преследуемым миром бродягой, в то время как ты будешь восходить к славе? И даже это только в том случае, если Башир или твои айильские женщины не прикончат меня прежде, чем я унесу ноги из города. Впрочем, коли они и дадут мне уйти, рано или поздно до меня доберутся Айз Седай. Сильно сомневаюсь, что Башня оставит Мазрима Таима в покое. Другое дело — последовать за тобой и разделить часть твоей славы. — Таим в первый раз огляделся по сторонам, окинул взглядом Дев и своих стражников и покачал головой. — Я ведь и вправду считал себя Драконом Возрожденным. А почему нет? Я умею направлять Силу и обладаю немалой мощью. Откуда мне было знать, что не я Дракон Возрожденный? Все, что мне требовалось, — выполнить одно из пророчеств.

— Например, родиться на склоне Драконовой горы, — язвительно заметил Ранд. — Ведь это пророчество надлежало исполнить первым.

Губы Таима снова скривились, но эта кривая улыбка не тронула его глаз.

— Историю пишут победители. Овладей Тирской Твердыней я, и никто бы не усомнился в том, что я был рожден на склоне Драконовой горы женщиной, чье лоно не знало мужчины, и что небеса отверзлись, дабы приветствовать мое появление на свет. Сейчас нечто подобное рассказывают о тебе. Но Твердыню захватил ты со своими айильцами, и весь мир должен признать Драконом Возрожденным тебя. Что ж, не буду спорить, признаю и я. И раз уж целый каравай мне не достанется, я готов довольствоваться хотя бы ломтем.

— Ты можешь добиться почестей, Таим, а можешь и не добиться. И прежде чем помышлять о славе, задумайся о том, что стало с другими, поступавшими так же, как ты. Логайн схвачен, укрощен и, по слухам, умер в Башне. Один, чье имя так и осталось неизвестным, обезглавлен тайренцами в Хаддонском Сумрачье. Другой сожжен мурандийцами. Сожжен живьем, Таим! То же самое четыре года назад иллианцы сделали с Горином Рогадом.

— Это не та судьба, о какой я мечтаю, — спокойно заметил Таим.

— А коли так, забудь о почестях и помни о Последней битве. Все, что я делаю, делается ради Тармон Гай’дон. И то, что я прикажу делать тебе, тоже. Ты предназначен для этого!

— Само собой. — Таим развел руками. — Ты — Дракон Возрожденный, это я признаю открыто. Нас ожидает Тармон Гай’дон. Согласно пророчествам, ты одержишь победу. И грядущие предания расскажут о том, что твоей правой рукой был Мазрим Таим.

— Возможно, и так, — коротко откликнулся Ранд. Он слишком часто сталкивался с пророчествами, для того чтобы понять: зачастую их не следует понимать буквально. Как и то, что они ничего не гарантировали. По его мнению, пророчества лишь указывали, при каких условиях то или иное событие может произойти, но это не значило, что даже при соблюдении их всех оно непременно произойдет. Одним из условий победы в Последней битве некоторые пророчества о Драконе настойчиво называли неминуемую гибель Возрожденного Дракона. Об этом Ранд предпочитал не думать. — Свет ниспослал тебе возможность, какая предоставляется не слишком часто. Совсем не часто. Итак, что нужного и полезного для меня ты знаешь? Можешь ли научить мужчину направлять Силу? И наверняка определить, способен ли он этому научиться?

В отличие от женщин, умеющий направлять Силу мужчина не мог просто ощутить подобную способность в другом. В отношении Единой Силы разница между мужчинами и женщинами была примерно такой же, как и в других отношениях: иногда тоньше волоса, а иногда больше, чем между шелком и камнем.

— Это в связи с объявленной тобой амнистией? Неужели нашлись дураки, желающие стать такими, как ты или я?

Башир, стоявший, скрестив руки на груди и расставив ноги, лишь смерил Таима презрительным взглядом, тогда как его солдаты беспокойно поежились. Но не Девы. Ранд до сих пор не знал, как относятся айильские воительницы к мужчинам, откликнувшимся на его призыв, — по их виду ни о чем нельзя догадаться. Салдэйцам было труднее сохранять хладнокровие — слишком хорошо они помнили, что такое Лжедракон.

— Просто ответь мне, Таим. Если ты можешь делать то, о чем я спрашиваю, так и скажи. Если нет…

Ранд осекся — это уже говорил в нем гнев. Он не может отослать этого человека, хотя бы ему пришлось препираться с ним каждый день. Но Таим, кажется, думал иначе.

— Я могу и то и другое, — поспешно ответил он. — За все эти годы я нашел пятерых, правда, признаться, особо и не искал. Но только у одного из них хватило смелости пойти дальше проверки. — Таим немного помолчал и добавил: — Бедняга сошел с ума через два года. Мне пришлось убить его, чтобы он не убил меня.

Два года.

— Ты продержался гораздо больше. Как это вышло?

— Вижу, тебя это тревожит, — тихо заметил Таим и пожал плечами. — Не знаю. Ничем не могу тебе помочь, этого я действительно не знаю. Так уж вышло. Одно могу сказать: я в здравом уме, как… — Его глаза блеснули — он бросил быстрый взгляд на салдэйского военачальника, будто не замечая его решительного вида. — Как лорд Башир.

Ранд же в этом вдруг усомнился. К наблюдению за двором вернулась только половина Дев — они не стали бы сосредотачиваться лишь на одной возможной угрозе и игнорировать другие, поэтому остальные по-прежнему не сводили глаз с Таима. В нем видели опасность для Ранда, и если бы Девы сочли эту угрозу реальной… Любой должен был осознавать, что Девы настороже, что в их глазах, в их руках — смерть. Ранд хорошо это понимал, и они хотели защитить его. Тумад и его воины тоже держали руки на рукоятях мечей и готовы были выхватить оружие в любой миг. Коли Девы или салдэйцы решат убить Таима, он вряд ли сумеет вырваться со двора, невзирая на его способность направлять Силу, разве что Ранд ему поможет. Таим не мог не осознавать этого, однако обращал на салдэйцев и Дев не больше внимания, чем на колонны вокруг или каменные плиты под ногами. Это истинное бесстрашие, рисовка или что-то другое? Не признак ли приближающегося безумия?

Помолчав, Таим снова заговорил:

— Вижу, ты мне все еще не доверяешь. И то сказать, с чего бы? Но рано или поздно ты мне поверишь. А пока, в надежде на будущее доверие, я хочу сделать тебе подарок… — Из-за пазухи поношенного кафтана он достал сверток величиной примерно в два кулака.

Сдвинув брови, Ранд взял узел, нащупал внутри нечто твердое, и у него перехватило дыхание. Он поспешно размотал разноцветные тряпки, и в его руках оказался диск шириной с ладонь, точно такой же, какой был изображен на алом знамени над дворцом. Черно-белый диск, бывший древним символом Айз Седай, еще до Разлома Мира. Он пробежал пальцами вдоль извилистой линии, разделяющей черную и белую половины.

Таких дисков, изготовленных из квейндияра, существовало всего семь, и они представляли собой печати, удерживающие Темного в его узилище. Две точно такие уже были у Ранда — он скрывал и оберегал их очень тщательно. Более чем тщательно. Ничто не могло сломать квейндияр, даже Единая Сила. Краешек изящной чашечки, изготовленной из камня мужества, оставит царапину на стали или на грани алмаза — но три из семи печатей уже сломаны. Ранд своими глазами видел их разбитыми. Однажды он стал свидетелем тому, как Морейн срезала с края одной из них тонкую щепочку. Печати слабели — одному Свету ведомо, как и почему. Под пальцами он ощущал гладкую и твердую поверхность квейндияра — нечто среднее между тончайшим фарфором и полированной сталью, — но не сомневался, что диск разобьется, упав на каменные плиты.

Три печати уже сломаны, а три другие — с этой вместе — находились у Ранда. Где же седьмая? Только четыре печати ограждали человечество от Темного. Четыре, если седьмая еще цела. Только они стоят между людьми и Последней битвой, и они ослабли. Насколько они еще крепки? Сколько еще продержатся?

Голос Льюса Тэрина зазвучал как гром: «Разбей их разбей все ты нужно разбить их разбить их все разбей их нужно сломать их сломай сломай сейчас же разбей это…»

Ранд задрожал от напряжения, пытаясь отогнать этот голос, стряхнуть туман, словно паутина облепивший его сознание. Мускулы ныли, будто он действительно боролся, причем боролся с гигантом. Постепенно, клочок за клочком, он вытеснил этот морок, бывший Льюсом Тэрином, в самые потаенные закоулки, в самые глубины своего разума.

И тогда неожиданно понял, что говорит, — услышал собственный хриплый голос:

— Должен разбить разбить сейчас разбить разбить все разбить.

И еще он вдруг осознал, что держит печать над головой, готовясь с размаху швырнуть ее на каменные плиты. И наверное, швырнул бы, но Башир удержал его за руки.

— Знать не знаю, что это за штуковина, — тихо произнес салдэйский лорд, — но мне кажется, не стоит так сразу ее разбивать. Может, лучше повременить, а?

Тумад и остальные солдаты больше не таращились на Таима, все они широко раскрытыми глазами уставились на Ранда. Даже Девы посматривали на него и выглядели озабоченными — Сулин сделала полшага в сторону Ранда, а Джалани протянула к нему руку, словно не понимая, в чем дело.

— Я не… — Ранд сглотнул, горло у него горело. — Думаю, мне не стоит ее разбивать.

Башир медленно отступил назад, и Ранд так же медленно опустил руки. От невозмутимости Таима не осталось и следа — он казался потрясенным.

— Ты знаешь, что это такое, Таим? — требовательно спросил Ранд. — Должен знать, иначе не принес бы мне. Где ты ее взял? Есть у тебя другая? Знаешь, где она?

— Нет, — ответил Таим. Голос его звучал нетвердо, хотя явно не от страха. Мазрим Таим выглядел человеком, потерявшим опору под ногами и неожиданно вновь обнаружившим, что стоит на твердой почве. — Это только одна… Я… Я слышал диковинные рассказы, с тех пор как сбежал от Айз Седай. Чудовища выскакивают прямо из ниоткуда. Невиданные чудовища. Люди разговаривают с животными, и те им отвечают. Айз Седай теряют рассудок, что вроде бы должно происходить с нами. Целые деревни сходят с ума, и люди убивают друг друга. Что-то из рассказанного — правда, а половина слухов, в истинности которых я не сомневаюсь, столь же невероятна. Я слышал, что некоторые печати сломаны. Эту можно разбить молотком.

Башир сдвинул брови, пристально глядя на диск в руках Ранда. Он понял.

— Где ты ее взял? — повторил свой вопрос Ранд. Если бы удалось найти последнюю… И что тогда? Льюс Тэрин зашевелился в недрах сознания, но Ранд его не слушал.

— В таком месте, где ее стали бы искать в последнюю очередь, — ответил Таим. — Возможно, там в первую очередь следует искать и другие. На маленькой полузаброшенной ферме в Салдэйе. Я завернул туда, чтобы напиться воды, и хозяин преподнес мне эту вещь. Он был стар, не имел ни детей, ни внуков, которым мог бы ее передать, и искренне считал меня Драконом Возрожденным. Он утверждал, что она хранилась в его семье более двух тысяч лет. Будто бы давние его предки были королями во время Троллоковых войн и лордами при Артуре Ястребиное Крыло. Думаю, он не лгал. Все это не более удивительно, чем найти подобный предмет менее чем в трех днях езды от рубежа Запустения.

Ранд кивнул, затем наклонился и подобрал тряпки. Он привык к тому, что вокруг него происходят невероятные события, — такое могло случиться где и когда угодно. Поспешно завернув печать, он вручил ее Баширу:

— Храни ее бережно. — («Разбей! Разбей ее!») — Ничего не должно с ней случиться.

Башир почтительно склонил голову и принял сверток обеими руками. Ранд так и не понял, ему поклонился военачальник или печати.

— Я сохраню ее в целости и верну, когда ты потребуешь: через десять часов или через десять лет.

Ранд внимательно посмотрел на лорда:

— Все ждут, что я вот-вот сойду с ума, и боятся этого. Все, кроме тебя. Должно быть, сейчас ты подумал, что это в конце концов случилось. Но меня ты не боялся даже тогда. Почему?

Башир пожал плечами и усмехнулся в седеющие усы:

— Когда я еще учился держаться в седле, маршалом-генералом Салдэйи был Муад Чид. Вот уж кто был безумен, словно заяц по весне. Дважды в день он обыскивал своего слугу в поисках яда и пил только воду с уксусом, уверяя, что это защищает от отравы, которой потчует его этот парень, но за милую душу ел все, что тот ему подавал. Однажды он велел вырубить дубовую рощу, потому что дубы на него таращились. А потом приказал устроить им приличные похороны, да еще сам на них речь произнес. Представляешь, что это была за работенка — рыть могилы для двадцати трех дубов?

— И что же, его никто не унял?

— Только такой же, если не худший, безумец осмелился бы косо взглянуть на него. Да и отец Тенобии никому не позволил бы тронуть Чида. Он был сумасшедшим, но при этом лучшим полководцем, какого я когда-либо видел. За всю жизнь он не проиграл ни одного сражения. Ни единого!

Ранд рассмеялся:

— Выходит, ты следуешь за мной, ибо надеешься, что я окажусь лучшим полководцем, чем Темный?

— Я следую за тобой потому, что ты тот, кто ты есть. Весь мир должен последовать за тобой, иначе выжившие позавидуют мертвым.

Ранд медленно кивнул. Пророчества утверждали, что ему предстоит разрушить государства и связать народы воедино. Ранд этого не хотел, но понимал, что именно таков путь к победе в Тармон Гай’дон. Последняя битва не будет простым поединком между ним и Темным. В такое Ранд поверить не мог. Если он и сошел с ума, то не настолько, чтобы возомнить себя более чем человеком. Люди должны сообща выступить против троллоков, мурддраалов и прочих отродий Тени, каких способно изрыгнуть Запустение, а также приспешников Темного, поднимающихся из своих потаенных укрытий. На пути к Тармон Гай’дон встретится много опасностей, и если человечество не объединится… «Ты делаешь то, что должно». Ранд так и не понял, принадлежала эта мысль ему или Льюсу Тэрину. Но она казалась верной.

Уже направляясь к ближайшей колоннаде, он обернулся к Баширу:

— Я беру Таима на ферму. Хочешь пойти с нами?

— На ферму? — удивился Таим.

Башир покачал головой.

— Спасибо за приглашение, — сухо ответил он. Держался лорд спокойно, но, судя по всему, был по горло сыт Мазримом Таимом и на ферму всяко не стремился. — Того и гляди мои солдаты совсем обленятся, патрулируя городские улицы. Я собираюсь на несколько часов посадить своих людей в седла. Ты ведь хотел устроить днем смотр? Или он отменяется?

— Что за ферма? — снова спросил Таим.

Ранд вздохнул, неожиданно почувствовав усталость.

— Нет, не отменяется. Я буду там, если смогу.

Смотр слишком важен для того, чтобы его можно было отменить, но этого не знал никто, кроме Мэта, Башира и его самого. Он не мог допустить, чтобы кто-нибудь догадался, что это не пустая церемония, устроенная Драконом Возрожденным, лишь чтобы потешить свое честолюбие. Сегодня ему предстояло нанести еще один визит — все должны думать, что он хочет сохранить его в тайне. Это и должно было остаться секретом для большинства, но Ранд не сомневался, что те, кому нужно, секрет вызнают.

Взяв прислоненный к одной из тонких колонн меч, Ранд опоясался им поверх незастегнутого кафтана. Ремень, ножны и рукоять меча были сделаны из невыделанной темной кабаньей кожи, на которой резко выделялась полированная стальная пряжка в виде Дракона, украшенная искусной золотой насечкой. Надо бы избавиться от этой пряжки, найти что-нибудь попроще, но Ранд не мог заставить себя сделать это. Пряжка была подарком Авиенды. Отчасти именно по этой причине ее и следовало снять, но… Ранд понятия не имел, как вырваться из этого замкнутого круга.

Помимо меча, у колонны находилось и копье с двухфутовым древком и пышной бело-зеленой кистью под острым наконечником. Ранд взвесил его в руке и повернулся обратно к двору. Одна из Дев вырезала на коротком древке изображение Драконов. Некоторые, особенно Эления и подобные ей андорские лизоблюды, уже стали называть это копье скипетром Дракона. Ранд держал его при себе как напоминание о том, что врагов у него куда больше, чем кажется на первый взгляд.

— О какой ферме ты говоришь? — настойчиво спросил Таим. — Куда это ты собрался меня отвести?

Ранд окинул его долгим взглядом. Что-то в Мазриме Таиме ему определенно не нравилось. А может, что-то в нем самом мешало проникнуться к Таиму симпатией. Ведь довольно долго он был единственным мужчиной, который мог направлять Силу, не покрываясь холодным потом от страха перед Айз Седай. Неужели все так просто и неприязнь к Таиму объясняется прежде всего ревностью из-за того, что он теперь не единственный? Но нет, Ранд так не считал. Помимо всего прочего, он желал, чтобы способных направлять Силу мужчин было как можно больше и все они могли спокойно ходить по земле. Тогда он не был бы единственным. Но нет, этого не случится — во всяком случае, до Тармон Гай’дон. Да и в любом случае таких, как он, нет и не может быть, ибо он — Дракон Возрожденный. А Мазрим Таим ему просто не нравится. Не нравится, вот и все.

«Убей его! — подал голос Льюс Тэрин. — Убей их всех!» Ранд вытолкнул его из своего сознания. В конце концов, он собирался использовать Таима, а не водить с ним дружбу. Но намеревался и положиться на него, а решиться на такое непросто.

— Я беру тебя туда, где ты сможешь мне послужить, — холодно произнес Ранд.

Таим не вздрогнул, даже не нахмурился; он смотрел выжидающе, и лишь уголки его рта на миг изогнулись в подобии улыбки.