Отпущение

Риша́ Рице́ (2025)

При насильственном удушении человеческие глаза наливаются кровью лопнувших сосудов. Мозг, теряя доступ к кислороду, затухает, сводимый ужасом. Человеческое тело, неспособное противиться, отчаянно умирает. Но что происходит с душой, давно примкнувшей к физической оболочке, которую так легко сломить? Какой яд отравляет её? Или же, напротив, последние муки благоговейно отчищают от гнили, как истинное покаяние? Сможет ли душа, раздираемая виной, болью и обидой пройти через злоключения, выйдя на свободный солнечный свет, получив всеми желаемое отпущение? Все эти вопросы, словно хрупкие ветви одного толстого дерева, зиждутся на последнем: Как, уняв тело, рассмотреть только душу?

Глава 3

«Удушение без сомнения

Исчерпает запасы моления,

И зная последствие чтения,

Вновь отложу я прощения»

У каждого из нас есть момент, запоминающийся случай, старое воспоминание от которого мы номинально ведём полосу собственной жизни. Однако прелесть книги в том, что ты сам выбираешь откуда вести отсчет своего становления. И, пожалуй, моя история зародилась в краю густого леса, пожирающего своими кустами всю холмистую местность небольшого поселения. Луга там слыли мягкими волнами, устремляясь к горизонту, и кружась вдоль извивающихся тропинок. Высокие деревья, обходящие каждую улицу, надёжно защищали дома от густого солнечного света. Каждый рассвет в поселении обдавал сиянием узкую речку, бескрайние желтые поля и покрывал любой холм оранжевым светом, укутывая их всех медовым формалином. Всякий вечер в нем грандиозно приветствовал своих жителей рубиновым закатом, облачающим всё пространство в алую мантию. Ароматы цветов и трав обуревали все пространства, заманивая тебя вглубь этой природной идиллии. Это поселение, как и любое другое сельское в то время, начало медленно вымирать. Все потихоньку перебирались в крупные города, забрасывая местные дома. Отчего все понемногу перевоплощалось в заброшенность и разруху. Оставшиеся жители уже много лет знали друг друга в лицо и по именам. Они вели дружелюбные беседы между собой, обменивались новостями. Иногда собирались на общие праздники. Помогали, если их, конечно, об этом попросили. Но никто не смог бы узнать одного мальчика, восьми лет, спрятанного ото всех глаз в старом полуразрушенном сарае внутри деревянного шкафа, запертого на ключ. Точно призрак, он был невидим для большинства людей. И они не стали бы верить в то, что он существует, пока сами не встретили его.

Дыхание ребёнка всегда было затруднено, голод постоянно обуревал желудок, но он не звал на помощь. Мальчик и его маленький дух не норовили вырваться из западни. Он переносил любые лишения и страдания с безукоризненной улыбкой. Небольшой шкаф был для него домом, единственным местом, где он был защищен. Его темница стала настоящей крепостью, в которой он формировал свою реальность, пускай и ограниченную. Ему не нужен был собеседник, ведь тогда он смог бы стать лишь обделенным слушателем. Слова не были его союзниками, их он никогда не произносил. Мальчик молча сидел в шкафу, погруженный в свои мысли, в которых беззастенчиво мечтал о самых обыкновенных вещах. Но несмотря на все лишения, он ни разу не задумался покинуть свой небольшой дом.

Он знал, что в один и тот же промежуток времени, его спаситель придет к нему, откроет шкаф большим ключом, впуская в него воздух. Мальчик резво начнет дышать, выхватывая кислород, находящийся в старом сарае. Далее его благодетель отдаст немного еды мальчику, и вновь мирно уйдет, только немного посидев рядом с ребёнком. Спаситель поддерживал жизнь в мальчике, за что тот был ему бескрайне благодарен. Ребёнок не догадывался насколько в самом деле были жестоки порывы его благодетеля, он не ведал, что всё то, что он принимает, как заботу, было бесконечным издевательством. И его спаситель был в самом деле бесстыдным похитителем, который желал истязать мальчика, наносить ему душевные раны, медленно пытать его тело и дух. Мучитель наслаждался неволей своей жертвы, её уязвимостью. Он воспринимал мальчика, как вещь, призванную подарить ему извращенное спокойствие. Как предмет без силы воли, способный только на длительное исчезновение. Похититель хотел, чтобы ребёнок дрожал от невыносимого страха, но мальчик не давал ему этой награды.

Конец ознакомительного фрагмента.