Три желания, или Дневник Варвары Лгуновой

Регина Рауэр, 2023

«Напиши свои желания до полуночи, и они исполнятся к сентябрю», – пообещал мне один настырный парень в мой самый невезучий день.«Хочу найти жилье, ручного енота и встретить парня, что окажется любовью всей моей жизни», – старательно и послушно вывела я в состоянии нестояния за пять минут до полуночи. А на следующий день… я нашла квартиру, обзавелась енотом и познакомилась с любовью всей моей жизни.И совсем неважно, что квартиру я теперь снимаю со самым странным типом на свете, енота мне дала на время подруга, а на роль «любви всей моей жизни» претендуют сразу три парня.Я, Варвара Лгунова, справлюсь со всем!

3 июня

Мне снился прекрасный сон.

Закатное солнце, зависшее над самым горизонтом, там, где небо всех оттенков розового и фиолетового сливается с тёмной гладью моря, последнее же переливается в последних лучах сотней бликов, перекатывается. Выносятся на берег всё новые клочья белоснежной пены. Темнеет от воды раскаленный за день песок.

Я же, обжигаясь, в него проваливаюсь, иду босиком вдоль берега, и подол бирюзового платья, путаясь в ногах, развевается от порывов ветра, что приносит вечернюю свежесть, оставляет на губах соль и улыбку.

Которая от безмерной лёгкости и того, что он рядом.

Идёт.

И ладонь у него широкая, мозолистая. Длинные пальцы, которые переплетаются крепко с моими, удерживают, когда вперёд я вырываюсь, оглядываясь на него, чтобы рассмеяться и потянуть, дёрнуть на себя.

Надо спешить.

Там, дальше, белокаменная беседка, и среди её колонн я уже вижу накрытый стол и зажжённые длинные свечи. Алые розы в вазе, их поправляет официант.

Музыканты во фраках.

Они играют…

…играют «O Fortuna» из кантаты «Carmĭna Burana» Орфа.

Классная композиция, на звонке у меня стоит уже недели две. Когда телефон принимается орать в переполненном автобусе, на меня начинает нервно оглядываться даже водитель, а люди шарахаются.

Шикарно.

Мне нравится, а вот Мила не оценила, попросила не позориться и поменять.

Так, это лирика, сейчас важно другое: почему музыка, достойная хоррора, зазвучала в моём прекрасном сне?..

Мендельсон был бы уместнее.

И с мыслями об Мендельсоне и Орфе, что совсем не котировался с закатным морем и романтическим ужином, я проснулась окончательно. Пошарила, не открывая глаза, рукой в поисках телефона.

Нашла Сенечку и получила ещё один укус.

Хвостатая сволочь.

Пришлось-таки противиться закону всемирного тяготения, отрывать от подушки голову, открывать глаза и…

— Не трогай! Телефон не трогай, гад! Положи, положи, где взял, скотина! Ещё шаг к тазику и пойдешь на шубу!

Сенечка замер.

Склонил голову и с недоверием покосился на меня.

— Я жестокая енотоненавистница, у меня рука не дрогнет, — я вскочила на кровати и сузила от распирающего гнева глаза. — Лично шкуру сдеру, а что останется — на фарш.

Четвероногая пакость издала странный, чем-то похожий на мяв кошки, звук, положила телефон на пол, демонстративно отодвинула передней лапой в мою сторону и, гордо отвернувшись, потрусила в сторону лежанки.

Телефон же продолжал разрываться, и, торопливо его подхватив, я посмотрела на страждущего со мной общения.

Номер был незнакомым, а потому ещё секунд пять я пропустила, подумала, какое очередное выгодное предложение мне решил предложить банк, но всё же ответила.

— Варвара?

Однако, не банк.

А приятный, но жутко деловой мужской голос, что был абсолютно незнаком.

Мысленно перебрав возможные варианты, кто это быть может, поняла, что никто. Нет у меня подобных знакомых, а потому отозвалась я настороженно, промежуточно между вопросом и утверждением.

— Да.

— Здравствуйте, это Ярослав Гордеев. Мы с вами познакомились пару дней назад. Вас ещё мой водитель сбил.

Спасибо.

Вот про последнее можно было не уточнять. Желто-зелёный болючий синяк на полбедра и без вас мне неплохо напоминает об этом событии.

И было это событие мая тридцать первого, когда вечером поздним я бегала через дорогу от дома за апельсиновым соком, без коего, как известно, пить вермут категорически нельзя. Мила же в тот момент колдовала над крылышками под особым соусом по рецепту ба, а потому отойти от духовки никак не могла.

Выбор — кто за соком — становился очевидным. И в магазин, смиряясь с неизбежным, я делегировалась.

Почти даже дошла.

Но…

Пешеходный знак расположился в шикарно разросшихся кустах, по причине чего заметить его было практически невозможно. Машины по причине этих же кустов виделись тоже плохо. В общем, так и произошла эта эпохальная встреча — меня и бампера дорогущей машины.

— Я хотел бы пригласить вас на ужин, Варвара, — проговорил, отрывая от воспоминаний, Ярослав Гордеев, поставил в известность. — Сегодня в семь. «Континенталь». Слышали о таком?

Ещё бы!

О нём слышали все.

А вот бывали в святая святых лишь лучшие из лучших, то есть богатые из богатых. Я к таким точно не относилась и не отношусь, а потому вряд ли смогу заплатить даже за кофе, не говоря уж о целом ужине.

Хотя о чём это я?!

Ужин оплатит Ярослав Гордеев, с расчетом на завтрак, видимо, оплатит.

Вернее, заплатит.

Мне.

Он меня за кого принимает?!

— Слышала, но, боюсь, принять столь щедрое предложение я не могу, — ядом, что плескался в моём голосе, можно было смело отравить полгорода, а вторую заморозить холодом. — Учитывая продолжительность и близость нашего с вами знакомства, могу согласиться только на Макдональдс. Всего хорошего.

Отключилась я первая и…

И лучше бы я дала Сенечке утопить этот чёртов телефон. Не было бы сейчас так мерзко и противно.

Откуда у этого Гордеева, вообще, мой номер?

Может, я себе льщу или преувеличиваю, но… я его видела один раз в жизни. Пару минут, за которые он опустил стекло и, раздражённо поинтересовавшись у водителя: «Что там такое, Артём?», мазнул по мне равнодушным взглядом.

Всё.

И да, я циник или паникёр.

Или и тот, и тот вместе взятые, но я железобетонно уверена, что после столь длительного знакомства интерес может быть только одноразово-постельный.

***

— Сенечка, мальчик мой, слезь, пожалуйста! — я умоляла слёзно, с приторной улыбкой, от которой скулы свело уже давно.

Игнор.

— Радость моя, а смотри, что у меня для тебя есть! — умасливать я продолжила.

И даже зубами от злости не заскрипела, пусть и хотелось сильно, о-о-очень сильно, но милая улыбка и ласковый голос — наше всё.

— Твои любимые финики и банан. Хочешь банан?

Полный игнор.

И поворот ко мне задницей.

С-скотина она и есть скотина.

— Золотце моё, ну я же пошутила про шубу…

Кто-то из зевак возмущенно ахнул, а я таки скрипнула зубами.

–… и про фа… остальное тоже. Я же л-л… — сказать «люблю» язык всё же не повернулся, даже для дела покривить настолько душой я не смогла, — забочусь о тебе. Куда я без тебя?!

Далеко, навсегда и очень счастливо.

К сожалению, только мысленно.

— Сенечка, прелесть моя, иди ко мне. Я разрешу тебе спать на кроватке.

Только спустись, хвостатая зараза.

Я тебе устрою и кроватку, и любовь.

— И…и отдам тот розовый браслет!

Всё, это уже отчаянье.

Что свои небольшие плоды, однако, дало. Енотистый засранец своим вниманием меня наконец удостоил, повернулся ко мне мордой, чтобы презрительно фыркнуть. И, мотнув скептически башкой, он вальяжно прошелся по ветке, вскарабкался по стволу чуть выше и устроился, видимо, удобнее.

Поглядел с интересом на меня.

Сверху вниз.

Я же взирала снизу вверх.

И между нами таяла моя нервная система и был натянут поводок. Ещё немного и эта глупая скотина сам себя задушит.

Или, что вряд ли, я его отпущу.

Мысль о безвременной кончине Сенечки мне, конечно, с каждой минутой импонировала всё больше, как и идея бросить на произвол судьбы, но природная вредность и — самое главное — образ Светки, что испортит всю оставшуюся жизнь мне, если с Сенечкой что-то случится, меня тормозили.

Взывали к благоразумности, из-за которой, собственно, уже минут пятнадцать я и стояла на носочках с поднятой рукой, дабы некоторые не задохнулись, и уговаривала этих некоторых спуститься.

И вообще, какого Светка не предупредила, что её Сенечка, чтоб его, обожает лазать по деревьям?! Знала бы о подобных сюрпризах, закрыла бы эту скотину в клетке и ни за что брать с собой в парк не стала.

Развеяться захотела и забыть об утреннем звонке.

Что ж… развеялась и забыла.

У Сенечки в целом прекрасно получается занимать все мои мысли.

— Помочь? — деловой мужской голос раздался внезапно, в районе затылка, опалил жаром волосы и шею.

Знакомо деловой голос.

До отвращения знакомый.

И чужая рука, пока я переварила и соображала, уже по-свойски скользнула по моей и выхватила из рук поводок.

— Как его зовут? — Гордеев спросил, не глядя на меня.

— Луций Анней Сенека, — я ответила машинально.

Моргнула, медленно выходя из ступора от подобной наглости, неожиданности и… и вообще, что здесь происходит, а?!

И, может быть, мне даже ответили бы, но вслух я спрашивать не стала, а Гордеев на погоняло Сенечки только выразительно хмыкнул, стянул льняной пиджак, всунул его мне в руки, а сам закатал рукава рубашки и… полез на дерево.

Ловко так полез.

Профессионально даже.

И глядя на это, в состояние шока и неверия я впала окончательно, а разум отказался анализировать происходящее, смирился с бредовой картиной мира, и за перемахивающим с ветки на ветку Гордеевым я, как и прочие зеваки, стала наблюдать с неподдельным интересом.

Большее офигевание от происходящего было только у Сенечки. Судя по наглой морде, он в принципе отказывался поверить, что за его римским величеством кто-то рискнул подняться и даже поднялся.

Хана тебе, паразит хвостатый. Ещё пара минут, и ты попадешь в мои нежные удушающие объятия. Ты думаешь, я тебе спущу подобные выкрутасы?! Да мы твоими заслугами звездами YouTube стали!

Гордеев тем временем до него добрался и, не обращая внимание на достойный саблезубой кошки мяв и попытки вырваться, пылко прижал Сенечку к себе. Стал обратно спускаться, а я — мысленно потирать ручки в предвкушении расправы.

Всё, допрыгался, скакун енотистый! Тюрьма ждёт тебя, будущий зэк. До Светкиного приезда из клетки у меня не выйдешь.

— Держи своего Сенеку.

Гордеев, игнорирую самую нижнюю ветку, лихо спрыгнул, подошёл неторопливо ко мне и протянул недовольного Сенечку.

Толпа зевак громко зааплодировала. Какая романтичная достойная кинематографа, Оскара и Тэффи заодно сцена!

Высокий красавец-мужчина и я.

Не первая красавица школы, конечно, но и за спиной ошарашенно спрашивать, прикладывая лорнет: «Милая, что ОН в ней нашёл?!» не станут.

— Спасибо, — Сенечку, тихо вякнувшего, я взяла и даже вежливо улыбнулась. — Ярослав, простите, не знаю, как вас по отчеству.

— Можно без отчеств, — от подобных формальностей Гордеев досадливо отмахнулся, расправил рукава рубашки, и запонки на место он вернул. — Просто Ярослав.

— Как вы меня нашли, просто Ярослав?

— Не так сложно, как можно представить, — он улыбнулся широко, по-мальчишески, сверкнул идеально белыми и ровными зубами. — Твой телефон. Отследить геолокацию есть дело пары минут.

— Допустим, — я кивнула.

И мучающий меня с самого утра вопрос таки задала:

— А мой номер откуда узнали?

— В этом городе не так много Варвар Лгунов, — Гордеев снова лучезарно улыбнулся и, щурясь от солнца, прислонил руку ко лбу, посмотрел на меня. — Красивых и молодых вообще одна.

Я, убеждаясь, что немногочисленные зеваки уже разошлись, огляделась. И мирно гуляющие с колясками мамаши не в счёт, им до нас дела нет.

Отлично.

Потому что, подойдя к нему вплотную и встав на носочки, дабы глаза оказались на одном уровне, я сердито прошипела:

— Просто. Ярослав. Гордеев, — тёмно-серые, стальные, глаза смотрели на меня серьёзно, пристально, но остановить и смутить меня было невозможно, я злилась. — Оставьте меня в покое, я не буду с вами спать. Зря тратите время.

Сенечка, молчавший до этого, первый раз за всё время очень в тему фыркнул, и мы с ним гордо удалились.

***

Тень, скамейка, тот же парк.

Мы с енотом сидели рядом. Сенечка, с упоением чавкая и рассыпая крошки, грыз прихваченные из дома сухари с изюмом, я мрачно глядела в никуда.

Какой-то неудачный сегодня вышел день.

Вот как с утра пошло, так и поехало дальше. Правду говорят сонники, что видеть волны на море к неприятностям, что, впрочем, начались не сегодня.

Я вздохнула и барабанную дробь по спинке скамейки лениво и привычно пальцами отбила, когда рядом со мной, не спрашивая разрешения, плюхнулись.

И, угадайте, кто?!

Бинго, Гордеев.

При правильном ответе смело доставайте сухари с изюмом и тоже грызите. Да, не пряник, но ничего, Сенечке, например, очень даже нравится.

«Просто Ярослав» уселся же слишком близко, придвинулся до ощущения жара и окружавшего его аромата дорогого — А какого ещё при личном водителе-то? — парфюма с запахом, чтоб его, моря и чего-то горького.

Наверное, только из-за запаха я и не стала отодвигаться.

Слишком вкусно пахло.

— Я тебя первый раз увидел ещё в декабре, в институте, — после долгого молчания и под издаваемый Сенечкой хруст заговорил просто Ярослав. — Ты тогда ведущей была на… а, чёрт… не помню, что за мероприятие было.

— Восемьдесят пять лет родного факультета, — я произнесла рассеяно.

Ошеломленно.

Потому что… потому что, когда это было. И да, спонсоры, с которых деньги на экспедиции планировали взять, кажется, были приглашены.

Но вот Гордеева среди них я не помню.

— Наверное, — он безразлично пожал плечами. — Меня отец попросил, он с вашим ректором дружит. Я тогда не решился подойти, а потом работа, переговоры, проекты. А тут снова ты… Я решил, что раз судьба второй раз сталкивает, то… стоит попробовать. Варя, ты извини. Надо было сразу сказать, как-то глупо получилось, неправильно познакомились. Я бы хотел это исправить.

А под неправильным знакомством он наезд на меня или утренний звонок имеет в виду? Не то, чтобы мне это принципиально важно, но так…

Чисто из любопытства.

— Слушайте, Ярослав, может не стоит пробовать, а? — я вздохнула устало и голову к нему повернула. — Найдите себе кого-то другого, девушек много, выбор большой. Можно даже опять с исторического. У меня же проблем и без вас хватает. Чего вы… привязались?

— Вы мне понравились. Очень.

Как искренне и честно.

И хамить человеку, который спас Сенечку от удушения, а меня от роли клоуна для зевак, наверное, не стоило, поэтому я промолчала. Отвернулась, чтобы узорчатую тень от раскидистых ветвей, которая вырисовывалась на асфальте, внимательно рассмотреть. И бьющим солнечным лучам лицо я после подставила, закрыла глаза.

— Признаю, предложение с «Континенталь» было идиотским, — Гордеев, устав сидеть в молчании, вздохнул, помешкал и всё же предложил. — Я понимаю, что навряд ли, но вдруг… Варя, согласитесь, пожалуйста, прогуляться со мной по этому парку…

Парк…

Парк — это не дорогущий ресторан, при названии которого мне совсем не к месту вспомнилось совсем другое.

Спросилось.

— Вы знаете, что ещё раньше называлось «Континенталь»?

Гордеев головой помотал отрицательно, а я улыбнулась.

— Гостиница в Киеве. Там в начале двадцатого столетия останавливался весь творческий бомонд: Комиссаржевская, Мейерхольд, Бальмонт, Мандельштам и даже Шаляпин. Путеводители писали, что «Континенталь» по уровню сервиса легко составит конкуренцию лучшим европейским гостиницам…

Я рассказывала.

А Гордеев смотрел внимательно, слушал, и в тот момент я, пожалуй, согласилась бы, что была красивой. Блестели обыкновенные серые глаза, искрились, и лицо озарила широкая улыбка. Я знала это, могла представить, потому что так было всегда, когда речь заходила об истории.

Меня словно перемыкало.

Так, что увлеченно вещать я могла часами.

–…его частично взорвали в сорок первом. В первые дни при немцах. Была серия взрывов по всему городу. Крещатик полыхал. Я реферат писала по…

Я осеклась, но лицо, что почти исказилось, удержала, встряхнула головой, чтобы со скамейки беззаботно вскочить, подхватить возмущенно мякнувшего и чуть не подавившегося Сенечку, который остатки печенья от неожиданности выронил.

И сомневалась я целое мгновение, а потом протянула Гордееву руку.

— Если вы не передумали, то на парк я согласна.

***

Домой мы с Сенечкой вернулись уже вечером.

И в доме этом царил полумрак и тишина, а на кухне символом «Memento mori»⁴ возвышался Вася в розовой пляжной шляпе.

Что?!

Шляпа в чемодане слегка помялась, а так у неё были неплохие шансы расправиться, и Вася к тому же сразу стал красавчиком.

Надо ещё парео на него одеть.

Включив подсветку на кухонном гарнитуре, я достала из холодильника коробку сока и только после заметила на серебристом металле пришпиленный магнитами лист: «Сними со скелета этот кошмар и оставь Васю в покое, извращенка! P.S. Сегодня ночевать не приду. В МОЮ комнату НЕ заходить!!! Своего хвостатого держи при себе и подальше от моих вещей!»

***

Знаете, это чувство, когда остаешься дома в гордом одиночестве и понимаешь, что вся, просто вся квартира в твоём полном распоряжении?!

О да.

Это шикарное ощущение!

Я улыбнулась, как злодей из мультиков.

Вечер отдыха и кайфа объявляется открытым! И зря ты, Дэн, переживал за свою комнату. Больно нужна твоя берлога, когда тут есть огромная ванная с джакузи!

Я знаю, чем займусь.

***

На часах было десять вечера, свечи расставились по бортикам джакузи, бокал красного вина опустился рядом на пол, горы белоснежной пены высились над краями. Вода была обжигающе-горячей и приятной.

Я откинула голову на бортик и закрыла глаза.

По всей ванной плыл аромат можжевельника — пара капель эфирного масла в воду — и пел Лука Турилли, звучала его «Too Late», которой я самозабвенно подпевала.

Жизнь, определенно и бесспорно, была прекрасна.

Тихий скрип двери я не заметила.

Не заметить бултыхнувшегося в джакузи хвостатого гада и половину всей воды, что переместилась на моё лицо, стены и пол было невозможно.

С-с-сенечка!!!

Примечания

4

Memento mori (лат.) – Помни о смерти.