Вдова Клико. Первая леди шампанского

Ребекка Розенберг (2022)

Впечатляющая сага о первой из «Вдов шампанского» Франции — Барб-Николь Клико. Обладая редким даром, известным как «Le Nez» (Нос), Барб-Николь способна создавать невероятные купажи, а также обонять «вонь лжи или благоухание чистого сердца. Или разрывающий сердце запах несбывшейся надежды». Кроме этого дара она обладает смелостью и верой в себя; преодолевает немыслимые трудности в годы действия кодекса Наполеона, который оставлял вдов без права на собственность, а в случае Барб-Николь — без ее винодельни, без ее шампанского. Сюжет, искусно переплетенный с историческими письмами Наполеона, переносит читателя в разгар турбулентной французской жизни начала XIX века, когда Барб-Николь Клико-Понсарден создала свою империю — великую империю шампанского. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

5

За двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь

Весь вечер я вспоминаю шахматные ходы и готовлюсь к поединку с Франсуа. Как странно он себя держал во время нашей встречи. Неужели так будет всегда?

Папá берет меня с собой в особняк Клико. Там Филипп беседует с кругленьким, но элегантным джентльменом в малиновом берете, гобеленовом жилете и бархатных панталонах в старом стиле, гораздо более романтичном, чем крестьянская одежда нынешних горе-революционеров.

— Приветствую, мадемуазель Понсарден, — говорит Филипп. — Позвольте представить — это месье Александр Фурно, мастер погреба, он делает наше вино «Клико-Мюирон». — Мюирон — девичья фамилия его жены Катрин-Франсуазы, и меня всегда впечатляла такая дань уважения.

Я подаю руку, и месье Фурно прижимает к ней свои завитые усы.

— Я и не знала, что Клико-Мюирон не сами делают свое вино.

— «Клико-Мюирон» — это негоциант. Продавец вина. — Фурно взмахивает своим несовременным плащом, издавая аромат спелых гроздьев.

— Фурно… ваша фамилия вызывает ассоциации с теплой, уютной печкой или обжигающей вспышкой огня, — говорю я. — Так кто же вы?

— А как бы вы предпочли, мадемуазель?

Папá негромко кашляет.

— Мы не раз наслаждались вашим вином, гражданин Фурно.

Гражданин, обращение, которое используют революционеры, чтобы подчеркнуть всеобщее равенство. Больше никаких там герцогов и герцогинь, принцев и принцесс. Только граждане. Многие даже хмурятся, если слышат «мадемуазель», «мадам» или «месье». Во имя равенства всех французов подбросили в воздух будто игральные кости, и мы, приземлившись, оказались без прошлого, семьи или истории. Нет, равенство абсолютно лишено для меня интереса.

Филипп распахивает дверь своего кабинета.

— Заходите! Прошу!

Однако Фурно не может оторвать глаз от моего декольте. Я проклинаю эту революционную моду, выставляющую мои женские атрибуты в духе богини Свободы. Свободы для кого? Полагаю, что для мужчин, которые ее придумали.

— Гражданин Фурно? — торопит его отец.

Фурно предлагает мне руку.

— Какое удовольствие насладиться вашим обществом, мадемуазель.

Из другого конца огромного вестибюля звучит знакомый голос.

— Барб-Николь пришла играть со мной в шахматы.

Все взгляды направляются туда, где в тени тяжелой драпировки стоит Франсуа.

— Я сейчас приду. — Освободившись от Фурно, я направляюсь к моему другу, стуча каблучками по мраморному полу, и прохожу мимо голых прямоугольников на стенах, где прежде висели картины на религиозные сюжеты. Как и нам, семейству Клико пришлось в годы революции прятать священные реликвии. Шахматная доска уже стоит у окна с видом на лабиринт виноградника, разбитого между нашими владениями.

Конец ознакомительного фрагмента.