Колыбель земель мёртвых

Рахмани (2025)

Вальтерис жил спокойной жизнью, пока не узнал, что его подруга — Дух из мира мёртвых. Это открытие перевернуло его мир, и теперь он отправляется в загадочное царство усопших, полное тёмных тайн и опасных интриг. В этом мрачном мире он сталкивается с предательством и ложью, и ему предстоит ответить на важные вопросы о Боге и своей роли в этой истории. Когда границы между добром и злом начинают стираться, он осознаёт, что может стать злодеем в чужой судьбе. Эта история о поисках и находках, о смелости открыться и довериться, о том, как одна ночь может навсегда изменить восприятие мира. Присоединяйтесь ко мне в этом захватывающем путешествии, где каждое слово — это искра надежды, а каждое откровение — шаг к Свету.

Глава 1. Нежеланное замужество

-Один день или же день первый?

Это был день, который ничем не отличался от вчерашнего, и от занудных семнадцати лет Ванессы, что пролетели в однообразной рутине. Миссис Зельда, преданная горничная их семьи, с мрачным предчувствием предсказала, что над ними нависнет смертоносный ливень, который, увы, никогда не прекратится. Её колени, словно старые доски, скрипели от боли, и она с трудом справлялась со своими обязанностями. Дядюшка Ванессы, Олимп Агумер, пятидесятидвухлетний холостяк с ухмылкой на лице смахивал её слова на старческий маразм, но в глубине души понимал, что за этими бредовыми предсказаниями скрывается нечто большее.

Несмотря на её возраст и недуги, Зельда была женщиной с добрым сердцем и щедрой душой. Она обожала юную хозяйку дома так же сильно, как и та её. Часто она спасала Ванессу от надоедливых учителей и незаметно передавала сладости, которые были настоящим сокровищем в их строгом доме. Но самое ценное в ней — это умение хранить секреты. Она была хранительницей тайн их семьи, и в этом её незаменимость.

Олимп, предпочитающий общество своего отражения в зеркале семейной жизни, воспитывал девушку в их родовом поместье Агумеров, расположенном в самом сердце Англии, в Лондоне. Он всегда гордился тем, что их род — самый древний и благородный из ныне существующих, восходящий аж к шестнадцатому веку. Первые представители их фамилии — Магдалена Агумер, в девичестве Дэйна, и Иоан Агумер — в своё время были настоящими легендами.

С тех пор семья Агумеров разрослась до невероятных размеров, и теперь в любой точке мира можно было встретить дальнего родственника. Однако внезапная трагедия, постигшая родителей Ванессы, свела ее к дяде. Был ли он рад такому повороту судьбы? Абсолютно нет. В его глазах она видела лишь холодное нежелание принимать ее в свою жизнь, как будто та была не долгожданной племянницей, а напоминанием о потерянном счастье.

Бабушка юной герцогини, Ребекка Агумер, в девичестве Уинслоу, покинула этот мир еще в далеком 1893 году, оставив после себя лишь горькие воспоминания и новорожденную дочь. Трехлетний Олимп и малышка Мальза стали жертвами сурового времени и жестоких обстоятельств, попав на воспитание к убитому горем Соломону.

Спустя неделю после похорон супруги он вновь попытал счастье и женился на бездетной вдове Сандре Констанции, которая, увы, не удостоилась чести носить фамилию мужа — её предательство с неким Итаном Игнейшесом стало последней каплей в чаше его терпения.

Потеряв первую жену и обманутый второй, Соломон сам взял на себя бремя воспитания детей, но его сердце было разбито, а душа полна горечи. Но на этом испытания мужчины не закончились, и вот расцветшая Мальза опозорила их фамилию, бросив вызов архаичным традициям и сбежав с отцом Ванессы — нищим чудаком, нестоящий даже мизинца благородной девушки. Этот дерзкий поступок стал для рода Агумер настоящей катастрофой. Соломон слёг от стыда, и всего через два дня после этого унижения почил мертвым сном в своем излюбленном кресле, проклиная свою дочь, её безродного мужа и всех их будущих отпрысков. Умер он с лицом, полным гнева и отчаяния, как будто в его глазах отражались тени позора их семьи.

В поместье Герцога было табу на вопросы о родителях девушки, особенно о матери. Ее дядя, человек с непреклонным характером, считал, что в таких делах глупо обвинять мужчину, который одурачил девушку и заполнил её голову ненужными мечтами. Он всегда был сторонником силы и стойкости, и, стоит отдать ему должное, он воспитал в племяннице нечто большее, чем просто женский характер — он вылепил из нее настоящего борца.

"У тебя есть голова на плечах, Венетта! Уши даны не для того, чтобы на них вешали лапшу и поливали твою голову куриным супом, а для того, чтобы проштудировать мир вокруг и вычислить недоброжелателей!" — это его любимая фраза, звучащая как заклинание, когда он называл ее одним из своих многочисленных сокращений. Но когда его настроение становилось особенно мрачным, он обращался к родственнице по полному имени, которое сам же дополнил, когда взял ее под свою опеку:"Альма Юханна Ванесса Троенд, бестолковая девчонка, похожая на свою безрассудную мать!"

Наследие отца Альмы Юханны — его последняя воля — предписала сохранить ее фамилию неизменной. Именно это завещание стало преградой для Дядюшки, который мечтал заменить её на Агумер. Так что единственное, что ей оставили родители — это странная фамилия Троенд, словно тень от прошлого, тянувшаяся за ней.

— Юханна, я надеюсь на твоё благоразумие и настоятельно прошу не создавать аварийных ситуаций до моего приезда.

Неустанно зачесывая свои черные, как собственная душонка, волосы, Олимп, как молитву, повторял одну и ту же фразу. Тревога о судьбе поместья в его отсутствие росла с каждой секундой, ведь он прекрасно знал, что племянница, обладая неугомонным характером и бурным темпераментом, могла натворить дел, о которых лучше было бы не вспоминать.

— Дядюшка, ты преувеличиваешь! — с легкой улыбкой произнесла светловолосая, стараясь скрыть свою беспечность. — Разве я хоть раз тебя подвела? Как видишь, с твоего прошлого отъезда, особняк не испытал ни одной беды: все слуги живы и здоровы, а наши любимцы чувствуют себя как никогда прекрасно. Мы с Миссис Зельдой обещаем присмотреть за домом, так что отправляйся на свои аристократические собрания со спокойным сердцем! — завершив свою пламенную речь, Венетта потянулась к дяде и обняла его, чувствуя легкое смущение. Несмотря на его высокомерие и порой противный нрав, он был ее семьей, и девушка не могла не любить его.

— Именно это меня и беспокоит, юная леди! — произнес Олимп, его голос звучал предостережено. — Каждый раз, возвращаясь в этот особняк, я нахожу его в идеальном состоянии, что вызывает у меня подозрения, учитывая обыденное уныние, это весьма странно, — он взял в руки темно-синий зонт немецкой фирмы «Krips» и направился к двери. — Ну что ж, вверяю тебе поместье. Постараюсь вернуться как можно скорее. До свидания, Ванесса.

С тяжелым сердцем Олимп покинул дом, но его мысли всё еще витали среди старинных стен особняка. Внезапно ему захотелось вернуться и возобновить этот спор с племянницей; он хотел напомнить ей о странных исчезновениях живности и о том, как слуги встречают его с восторгом, словно он был давно потерянной драгоценностью, хотя в обычные дни они упорно игнорировали его.

"Тебе просто хочется к чему-нибудь придраться," — шептал ему разум, но так ли это было на самом деле? Или же шестое чувство подсказывало ему о чем-то более зловещем? Увы, или к счастью, ответ на этот вопрос он узнает совсем скоро.

***

— Дамы и господа, обитатели этого величественного поместья, минутку вашего внимания! Я, Ванесса Троенд, с гордостью объявляю себя хозяйкой этих стен до возвращения нашего достопочтенного Герцога. Правила остаются неизменными: вы забываете о моем существовании, и я, в свою очередь, делаю вид, что вас нет. Ни единого упрека в мой адрес, Мадам Куро! — женщина средних лет испуганно дернулась, услышав свое имя. — И, Госпожа Аннет, даже не смейте пытаться облачить меня в ваше дурно пахнущее тряпье! — седовласая дама с изящным носиком раздраженно фыркнула, при виде бушующей малявки. — О, Месьё Жак, я с нетерпением жду момента, когда мы сможем отпустить наших кур на свободу — уверена, что маленькая Хэльга уже жаждет взлететь ввысь! — стоя на шаткой табуретке и возвышаясь над слугами, юная Герцогиня с азартом излагала свой план на сегодняшний день.

О, она любила оставаться заглавную, хотя происходило это не так часто, как хотелось бы, ведь ее дядя был тем ещё затворником, который считал, что ни одна аристократическая крыса не достойна его времени, которое он лучше потратит на себя любимого. Но сегодня сама судьба благоволила девушке, так что она, как и обычно, в отсутствии Дяди, собралась пошвырять кур над Котсуолд-Хилс, живописным холмом, на котором располагалось их поместье; полежать в грязевой ванне со свиньями Битси и Трипси; и, конечно же, прогуляться с Вальтерисом. О нет, это далеко не собака или лошадь — это ее единственный друг.

— А вам, Мистер Вальтерис Флинк, я даю долгожданный отпуск! Вы этого действительно достойны. Миссис Зельда, как всегда, прошу вас подготовить корзинку сладостей и холодный лимонад. Подайте их на нашу поляну — погода сегодня просто чудесная! — слуги подобно тараканам разбежались по разным углам, лишь бы не видеть бесчинства, что будет творить их юная хозяйка.

— Мисс Ванесса, с вашего позволения, мне необходимо отлучиться ненадолго. В книжный магазин поступили новые книги, и я хотел бы успеть их купить, пока не раскупили, — Вальтерис знал: у стен есть уши; даже если они оставались одни в комнате — он обращался к ней с должным уважением.

— Да, конечно. Вы можете быть свободны, но помните: мотылёк летит к солнечным лучам, а не к лунному свету.

Эта фраза стала их шифром для спокойных встреч на полянке без лишних ушей и глаз. Она означала: «Приходи на поляну с наступлением сумерек». Дядюшка не подозревал о их дружбе; он считал Вальтериса грязным и неотёсанным свинопасом. Узнай он, что племянница с ним общается его наверняка хватит удар. Или же удара удостоится Вальтерис, а непослушную кровинку он незамедлительно выдаст замуж. Оба варианта кажутся весьма мрачными, поэтому они были предельно осторожны. О их дружбе знала лишь Миссис Зельда — но она так молчалива и безмолвна, что её можно сравнить с покойником, который уже вряд ли сможет заговорить.

***

Шаркая босыми ногами по, вычищенному до блеска, паркету, Венетта неспешно добралась до своей опочивальни.

К слову, она находилась на третьем этаже. Дядя придумал гениальный, как он считал, способ свести все их возможные столкновения к минимуму. На этом же этаже находилась ее личная уборная, мини библиотека, со скуднейшим набором книг с советами «как понравится семье жениха» или «корсет — убийственная красота»; будуар для занятий по этике, чтению, письму, рисованию и игре на музыкальных инструментах. Дядя считал, что любая уважающая себя девушка должна обладать всеми навыками и знаниями, что приветствуются в высшем обществе.

Но девушка считала иначе — высшее общество всегда найдёт к чему придраться, их болтовня словно беличье колесо, с каждым поворотом которого ты получишь в лицо баул, полный сплетнями и недовольством твоего существования в их «идеальном» мирке. И поэтому Дядя старался как можно реже вытаскивать племянницу на свет божий, зная ее странные причуды. Но, возможно, в презрении Олимпа высшего общества есть другая причина, более тяжёлая и угнетающая его жизнь — его первая любовь, начавшаяся лёгкой комедией и с катастрофическим треском закончившаяся трагедией.

Леди Арабелла Флоранс отличалась своей неземной красотой и зверской харизмой, что и привлекло внимание молодого и обаятельного Олимпа. Их роман завертелся, подобно юле, сносившей с дороги все нелепые взгляды графинь и лордов, и «тихие» шепотки каверзных вопросов простого народа. Олимп смог полюбить кого-то кроме самого себя! Ох, уж этот ажиотаж продлился до самого развала их отношений. Ну подумайте сами: как человек, который считает себя олицетворением божества мог полюбить и поставить кого-то на планку выше себя самого? Это вам не новация по типу «шурум-бурум», а настоящая сенсация! Но, как оказалось, настоящим шоком для народа и элиты станет новость об их расставании. Но что в этом такого, спросите вы? Ведь самовлюбленный павлин и несгибаемая львица — не самый удачный союз. Ответ неожиданно прост — благородная и добропорядочная Леди Флоранс понесла ребёнка от своего тайного любовника, некого Доминика Флинка, и оставила своего новорожденного сына Вальтериса на воспитание бедному с разбитым сердцем Олимпу. «Какая наглость! Стыд и позор, дрянной девчонке! Мало того, что предала возлюбленного так ещё и повесила своего отпрыска на шею, сломленного горем Герцога Агумера.»

Что ж, как уже говорилось, ни высшее общество, ни простой народ никогда не замолчит. Их разговоры и домыслы — «чем же обычный простолюдин, не имевший ни гроша за душой, смог привлечь внимание статной и видной невесты?» — нетленное явление бытия. Дядя посчитал, что отыгрываться на невинном ребёнке за предательство любимой — низшее, что может сделать достопочтенный Герцог и поэтому приютил его у себя и дал ему должность при дворе — свинопас. Благородно. Достойно. И весьма святой поступок в глазах общества.

Но реальность была куда суровее к Вальтерису, нежели добрая сказка о милосердном Герцоге и безвинном подкидыше, передающаяся в народе Англии из уст в уста. О нет, Олимп не глумился и не мучал Вальтериса. Он попросту наплевал на него с высокой горы. И что в этом ужасного, спросите вы? Разгадка такова — лучший способ дать понять человеку, что он тебе глубоко безразличен — не сообщать ему об этом. Дядя настолько превосходно справлялся с безразличным отношением к нему, что порой Ванесса сомневалась в существовании Вальтериса.

Ее опочивальня представляла собой широкое пространство, набитое всяким хламом. Обои, тёмно-зелёного цвета, расстилались по всей комнате, создавая приятное чувство умиротворения. Посередине располагалась громадная кровать с позолоченными ножками, переполненный целой дюжиной пуховыми набивками. По левую сторону от неё стоял высокий шкаф, выполненный из некрашеного дерева, забитый платьями разновидных фасонов и пёстрой гаммой цветов. Мадам Куро и Госпожа Аннет, гувернантки герцогини, были одержимы идеей нарядить свою подопечную, как куклу из сказки, не замечая, что это желание вызывает у неё лишь досаду. В отсутствие дяди, строгого и непредсказуемого, она позволяла себе насладиться легкостью кюлотов из молочного шелка, которые нежно обнимали её полноватые ноги, и перламутровыми чулочками, сверкающими в тусклом свете. На ней была просторная рубаха с пуговками, словно звёзды на небосводе, и, конечно же, башмаки с золотыми пряжками, которые звенели при каждом шаге. Комфорт был для неё превыше всего — особенно когда дядя не мог помешать её маленькому бунту. Его строгий взгляд не одобрял ни капризов в нарядах, ни стремления увидеть мир за мрачными и холодными стенами замка.

Подтянув чулки чуть выше, она решилась спуститься на кухню, расположенную на первом этаже в конце длинного коридора поместья, но вдруг её взгляд невольно задержался на огромном гобелене, который занимал всю стену справа от её кровати. Это был гобелен её матери — таинственный и жуткий, как и она сама. По словам Миссис Зельды, единственной после дяди, кто был свидетелем трагических событий тех дней, гобелен появился в доме в день знакомства Мальзы с Авеголем, её отцом. Откуда он появился до сих пор оставалось загадкой, но мать девушки яростно защищала его от любопытных глаз родственников, прибив его к стене своей комнаты на семь гвоздей по каждую сторону.

Сам гобелен внушал ужас: он был выполнен из настоящей кожи, варьировавшейся от цвета пшеницы до глубокого шоколада. Мысли о том, кому принадлежали эти шкуры и зачем её матери понадобилось такое сомнительное произведение искусства, вызывали у герцогини паническую дрожь. На гобелене были изображены три мужских силуэта. Первый стоял в центре, возвышаясь над двумя другими. Его лицо и тело были испачканы черными кляксами, а в руке он держал весы: на одной стороне покоилась коса смерти, на другой — сердце. Силуэт слева также выделялся рукой, держащей весы; на одной стороне мирно лежала змея, а на другой — шестиугольный нимб. Последний силуэт располагался справа от центрального. В его руке также были весы: на одной стороне находился круглый нимб, а на другой — та же змея.

В самом низу этой устрашающей экспозиции таилась загадочная надпись на непонятном языке: «Μόλις κάνετε μια επιλογή, πληρώνετε δύο φορές». А в правом углу гобелена располагалась символика из трёх заглавных букв: А, V, P. Буква Р была основой этого знака; её горизонтальное расположение образовывало конус, соединяющийся с буквой А, которая служила опорой для буквы V. Этот гобелен хранил в себе тайны и страхи, которые, как думалось герцогине, было не суждено разгадать. Но не для Вальтериса. Уже как седьмую весну он силился разгадать значение надписи и символа. Он считал, что это недостающие элементы в паззле из силуэтов гобелена. Но Ванесса предполагала, что никакой тайны в этом нет. Насколько ей было известно, отец любил абстрактные произведения искусства и потому она не удивлена, что он подарил матери этот, вопиющий ужасом, гобелен. Тем не менее, ей не хотелось останавливать Вальтериса от изучения и расшифровки гобелена, ибо его пыл и азарт очень забавляли герцогиню. Да и ей самой было приятно находиться в его обществе, ведь он единственный кто принимал ее настоящую.

Наконец, добравшись до конца длинного коридора, Ванесса оказалась на кухне, где воздух был насыщен пряным ароматом свежей выпечки, приготовленным их поваром, Месьё Дульпой. Ох, он тот ещё колоритный персонаж в этой истории, ведь он сочетал в себе столь противоречивые черты, что каждый раз, когда герцогиня думала о нём, ее охватывало смятение. По своей сути он был гадким и богомерзким, но на кухне ему не было равных. Все его блюда, которые она когда-либо пробовала, были истинными кулинарными шедеврами, а его сдобные булочки с изюмом и корицей — высшим пилотажем. Но даже в этом талантливом человеке скрывался гнусный червяк, который не упускал возможности сделать жизнь невыносимой для всех, кто не приносил ему пользы. Особенно он питал чудовищную ненависть к юной хозяйке и Вальтерису.

Иногда в его черный список попадала и Миссис Зельда, страдающая лунатизмом. Ночью она выходила на променад по его кухне и устраивала ревизию в винном погребе дядюшки девушки. Как правило, на утро они находили развесёлую и похмельную старушку среди десяток выпитых старинных вин. Дядя давно смирился с её пристрастиями и, невозмутимо закрывая глаза на все жалобы Месьё Дульпы, оставлял её в покое. И все потому, что она пережила с ним все трагические и весёлые моменты жизни семьи Агумер и являлась его опорой, несмотря на свою эксцентричность. Сколько бы нелепых фраз она ни произносила, она всегда находила способ поддержать его.

Дверь на кухню была лишь приоткрыта, но это не остановило Ванессу от реализации ее маленькой шалости. Опустившись на четвереньки, она подползла к двери и осторожно потянула её на себя, стараясь открыть без единого звука и не привлечь внимание Дульпы, чей голос уже разносился по всей кухне.

«Овечка пойдёт на фарш,

Свинку отправим мы на марш.

Зальем всё это кипятком и…». О, Дульпа, не будь козлом! В дни, когда дядя отсутствовал, этот кулинарный маг готовил им блюда из протухших продуктов и несвежего мяса, а всё потому, что кроме хозяина дома никто не приносил ему пользу, и он не видел нужды заморачиваться над едой ради каких-то «бздунов» вроде них, как любил обзываться Дульпа. Поэтому герцогиня сочла уместным, что такая маленькая шалость никому не навредит; возможно, даже сам Дульпа немного одумается и порадует их сносной пищей.

Дульпа, словно великий балетмейстер, кружил по необъятной кухне, его огромная лопатка с глухим стуком врезалась в зловонное варево, издавая звуки, напоминающие смех безумца. Вокруг него царил настоящий хаос: остатки вчерашнего ужина и капли отвратительной жижи летели в разные стороны, как будто кухня была сценой для чудовищного представления. О, как же он наслаждался этим моментом! Его мелкие морщинистые глазки сверкали от злорадства — наконец-то он сможет отомстить этим непослушным хулиганам, которые не давали ему покоя, словно мухи, наседавшие на сладком пироге. Увлечённый своей долгожданной местью, он даже не заметил, что на другой стороне кухни, за его спиной, юная герцогиня уже вовсю развернула свои кулинарные таланты.

Ванесса, обнаружив томатную пасту, решила, что сама судьба одобрила её маленькое баловство. С нажимом она выдавила ярко-красный соус на стол, аккуратно создавая своеобразное произведение искусства. В конце концов, она была дочерью своего чудаковатого отца и имела все основания сотворить нечто похожее на гобелен — только в её стиле. Завершив своё жуткое творение, она самодовольно хмыкнула и решила, что пора выметаться. Однако, прежде чем покинуть эту кулинарную арену, Альма Юханна бросила последний взгляд на своё «искусство». И в этот момент раздался душераздирающий крик бедного Дульпы, который чуть не упал в обморок, увидев силуэт без головы, лежащий в луже из томатной пасты. Изюминкой этого кулинарного шедевра было грозное предупреждение: «На ужин будет твоя голова!» Дульпа нервно сглотнул, а затем и вовсе рухнул на пол.

В это время Миссис Зельда, вся измождённая и пропахшая потом, поймала девчонку на выходе из кухни под звуки ярости Месьё Дульпы, который всеми богами грозился ей расправой.

— ВАНЕССА! Моя деточка, я искала тебя повсюду! Где ты пропадала? — воскликнула она с тревогой.

— Я помогала Дульпе с приготовлением обеда, тётушка. Что с тобой? Ты вся запыхавшаяся… — заметила она с беспокойством. Вид старушки действительно тревожил — в её возрасте трепать нервы было крайне нежелательно.

— Наш достопочтенный Герцог Агумер отправил весточку о своём скором прибытии. Он уже в пути и ближе к вечеру мы его застанем дома, — служанка вынесла неожиданный вердикт.

— Но как это возможно? Он ведь только уехал! Или случилось что-то серьёзное? — удивилась Ванесса. Обычно собрание высшего общества длилось пять дней и пять ночей — ни на йоту больше, ни меньше. То, что дядя решил вернуться спустя всего три часа после своего отъезда, говорило о больших неприятностях. Что же могло случиться?

— Тётушка, о чём ещё известил Дядя? — ее голос задрожал от нарастающего волнения, когда она встретила взгляд старушки. Её глаза, полные усталости и безысходности, отражали целый океан тревог, и это насторожило герцогиню.

— Моя деточка, — произнесла она тихо, словно боясь произнести вслух ужасную правду, — Господин приедет не один. Вместе с ним будут Лорд и Леди Башини и их единственный сын…

— ДИЕГО БАШИНИ?! — воскликнула Ванесса, как будто сила ее крика могла развеять мрак, нависший над ней. Внутри герцогини разразилась буря, кажется, ещё немного и она сойдет с ума от обилия негативных имен, прозвучавших прямо сейчас.

Род Башини был чуть моложе рода Агумер, но в богатстве и влиянии они нисколько не уступали им. Их репутация была окутана тенью порочных связей и скандалов, и думать о том, что их чистокровие осталось нетронутым — было сродни тупоумию. Олимп всегда утверждал, что истинные потомки Башини исчезли ещё в третьем поколении, а сейчас во главе рода стоит не кто иной, как самозванец. Многие влиятельные семьи, как и Агумеры, ненавидели их до глубины души. В отличие от них, другие не оставляли попыток свергнуть Башини с пьедестала, плетя грязные интриги и ловушки, в то время как благородный род Герцогов предпочитали просто игнорировать их существование.

И вот теперь этот зловещий факт — что Дядя едет в одном автомобиле с ненавистным кланом — наводил на Ванессу не самые радужные мысли.

— Тётушка, скажи мне, для чего они сюда едут? — осторожно спросила девушка, стараясь скрыть дрожь в голосе. Хоть она и догадывалась о цели визита, но до последнего не смела отбирать у себя надежду на обратное.

Миссис Зельда заметно напряглась; её взгляд метался по лицу герцогини, как будто искала ответ на вопрос, который сама не хотела озвучивать.

— Ваш Дядюшка болен и считает, что ему осталось недолго, поэтому он решил одобрить предложение Лорда Башини о браке с его сыном. Мне жаль, деточка, — перед отъездом Олимп предупредил ее о помыслах поездки и велел подготовить племянницу к званому ужину, на котором планировалось присутствие сватов. Но сердобольная служанка не знала, какие слова подобрать, чтобы не ранить и не испугать дитя.

«Что… что она только что сказала? Брак?! Брак с этим бездарным и бесчестным негодяем Диего? Неужели это правда? Как он мог так со мной поступить?! Он же обещал мне самой выбрать супруга!», — разочарование бередило душу Ванессы, а пугающие мысли заполонили разум.

— Ты должна его понять, Ванесса. Он уже не молод, и с каждым днём ему всё сложнее справляться со своими обязанностями. Он старается ради твоего блага! Постарайся войти в его положение и не совершай глупостей. Прошу тебя…

Злость заполонила каждую клеточку ее существа, как смертоносная лава, и не глядя на зареванную служанку, она бросилась прочь в свою комнату. Нет! Этого не может быть! Он сошел с ума! Почему именно Башини?! Он так сильно ее ненавидел? Или же он устал от нее настолько, что решил просто выкинуть ее этим мерзавцам? Мысли вертелись в голове, как рой разъярённых пчёл. Что же ей теперь делать?

Войдя в комнату, она обессиленно упала на пол и уже более не в силах сдерживаться, разревелась. Дядя ненавидел, когда племянница ревела. В детстве от ее истерик он избавлялся путем сбегания в свой огромный сад и засиживался там до утра. Но сейчас всё по-другому, ту боль, что он ей причинил, билась в Ванессе адским огнем. «Да! Вот как приедет я закачу ему истерику, и он уже никуда не сможет сбежать от нее! Сбежать? Точно! Я сама могу сбежать! Соберу свои вещи, возьму все деньги, что у меня есть и свалю к чертям, подальше от этого предателя!», — подумала Ванесса.

Почувствовав на миг воодушевление своей гениальной идеей, она мысленно себя похвалила за отличную смекалку. Ну а в следующую секунду ее озарила госпожа логика, которая шепнула, что бежать некуда! Отрезвляющая правда в мгновении ока рассеял ее, как казалось бы, хорошую идею. В этом мире он найдет ее, куда не спрячься. Ищейка из него превосходный. Черт бы его побрал! Будь у нее выбор остаться тут с дядей и стать женой этому недоумку или спуститься в преисподнюю и провести всю жизнь варясь в котелке собственных грешков, герцогиня несомненно выбрала бы личный котелок!

Безысходность вновь накрыла девушку новой волной неиссякаемых слез, оставляя за собой следы горечи предательства. Она часто задавала себе вопрос: «Какой бы была моя жизнь, будь мои родители живы?» Эти мысли были её единственным утешением в тоскливую пору одиночества. В её воображении вырисовывался образ идеальной семьи: мама, нежная и заботливая, всегда готовая обнять и поддержать, и строгий, но справедливый папа, который учил бы её мужеству и ответственности. Они бы жили на уютной ферме, где вечера наполнялись ароматом свежевыпеченного панакелти и тихими разговорами под мерцанием звёзд. Но реальность, как жестокий ветер, рвал на части её мечты, не оставляя даже намёка на счастье.

«Почему они меня бросили? Почему не забрали с собой?» — эти мысли терзали её душу, не давая спокойной и размеренной жизни течь своим руслом. Милосерднее было бы отвести её к смерти вместе с ними, чем оставлять жить в этой серой, безрадостной жизни.

Не помня, как оказалась у гобелена, Ванесса в порыве кипящей злости сорвала его с стены и швырнула вниз. Холодная стена поддерживала её, когда она опустила взгляд на развернувшийся гобелен, который теперь растянулся на полу, как символ её разрушенных надежд. В этот момент её небесно-голубые глаза уловили нечто необычное на обратной стороне ткани. Опустившись на колени, она полностью развернула гобелен и ахнула от удивления: «Карта Ларгуа».

Эта надпись словно пробудила в ней искру надежды на другой конец истории, нежели нежеланное замужество. Что же скрывала в себе эта «Карта Ларгуа»? Какое приключение ждало её впереди? Ванесса почувствовала, как внутри неё закипает желание узнать правду и изменить свою судьбу.