Планета Навои. Сборник рассказов

Раф Гази, 2018

Кто хоть раз побывал на этой чудной планете, никогда ее не забудет.Рукотворный оазис, возникший как мираж в пустыне, превратил сказку в быль. Люди, сотворившие и видевшие это чудо, считают себя сначала Навоийцами, а лишь потом представителями других народностей, населяющих Землю. «О, не отводи ты взгляда в сторону от Навои! Он влюблен в тебя навеки – я, плененный, говорю», – завещал поэт, чьим именем назван сей славный город.Сборник своих рассказов Рафаэль Миргазизов посвящает всем жившим, страдавшим и любившим на планете Навои.Содержит нецензурную брань.

Сама

1

Сама — с ударением на первом слоге — учился в ПТУ на сварщика. Точной его фамилии Рапай не знал: то ли Самойленко, то ли Самойчук, короче говоря, Сама.

В одном время, как раз после покупки гитары у Пирата, они тесно общались. Сама жил в соседнем подъезде, и часто приходил в гости к Рапаю, чтобы изучать боевые приемы самбо. Борцовским ковром им служили обычные половики, прикрытые подушками, чтобы было не больно падать после выполнения бросков. Приемы придумывали сами: захват за шею, бросок через бедро, задняя подножка, передняя подсечка…

Тренировались часами. Сама был парнем идейным. Если что ему в башку втемяшится, никаким «болевым» не выбьешь. А самбо ему было нужно для того, чтобы защищаться от пьяного отца, который, бывало, что и поколачивал. И его, и мать. Иногда и младшей сестренке доставалось. В семье у Рапая такого не водилось. Но он знал, что многие его сверстники страдали от домашнего насилия. Уму-разуму тогда учили просто: ремнем по жопе!

Сама страдал от двойного насилия, от притеснений дома и в ПТУ. Старшекурсники устроили жуткую «дедовщину»: отбирали стипендию, заставлять драить полы в заплеванной мастерской, гоняли за сигаретами и пивом, могли и просто избить не за что, не про что. Знающие пацаны говорили, что даже в детской колонии житуха была полегче.

Устав от головокружительных бросков и смертельных захватов, приятели пили чай со свежевыжатой вишней на маленькой кухоньке за деревянным самодельным столиком — отец сам смастерил. Было безумно вкусно!

Потом уже в зале, сидя на обшарпанном диване, чьи потертости были прикрыты дешевым хлопчатобумажным покрывалом, Рапай показывал свои похвальные грамоты и спортивные дипломы.

Вот, один из первых — Диплом первой степени «За первое место в зимнем многоборье за победу в первенстве по легкой атлетике среди групп начальной подготовки». А вот такой же диплом от ДСШ в беге на 300 метров — была такая нетрадиционная дистанция — с результатом 56,7. Его Рапай показал в четвертом классе — это норматив на «отлично» 8 класса.

А вот грамота за рекорд школы в прыжках в высоту — 1 метр 50 см… Хотя нет, этот рекорд Рапай установит немного позже, когда всего за один учебный год ему удастся вырасти сразу на 10 см и он из маленького пацаненка превратится в вполне себе нормального парня. Кто-то из друзей посоветовал записаться на баскетбол, дескать, все время будешь тянутся вверх, к баскетбольному кольцу… Сработало!

Особенно много в спортивной коллекции было дипломов за призовые места в различных футбольных соревнованиях, начиная с дворового турнира «Кожаный мяч» и кончая республиканскими соревнованиями Кубка ЦК ЛКСМ «Надежда».

А сам Рапай большего всего ценил грамоту, в которой от руки было написано: «Самому молодому участнику традиционного Навоийского пробега по улицам города…» Ее он получил три года назад, на Новый год…

Рапай хорошо помнил этот забег. Падал редкий снег и приятно холодил разгоряченное лицо. Бегуны взяли резкий старт от главного входа стадиона «Согдиана». Но не пройдя и трети пути, где-то на повороте на проспект Ленина, стали выдыхаться, переходя то на легкую трусцу, а то и вовсе на пеший шаг. Рапай обходил не рассчитавших своих сил спортсменов одного за другим, не прилагая к тому никаких видимых усилий. Для него бежать было так же естественно, как дышать. Не меняя темпа и не гонясь за рекордом, Рапай вернулся на стадион, даже ни грамма не запыхавшись.

Как потом выяснилось, это был четвертый результат официального городского забега на дистанцию четыре километра!

За четвертое место награды не полагалось. Но главный судья соревнований, удивившись, как быстро и легко такую сложную дистанцию преодолел столь юный бегун, решил грамоту, которая была приготовлена за третье место, вручить Рапаю.

Саму, однако, дипломы и похвальные грамоты Рапая не впечатлили:

— Вам дают эти бумажки, чтобы вы без дела по улицам не шлялись. Вот награды за учебу — это другое дело!

Нашлись награды и за учебу: Благодарность по окончании первого класса и Похвальный лист за «Отличные успехи в учебе, труде и примерное поведении» по окончании шестого. На эти «бумажки» Сама уже взирал с почтением, по-многу раз перечитывал, вроде не веря написанному, уважительно цокал языком.

— А сейчас, как учишься?

— Так, — отмахнулся Рапай. — До восьмого класса был «круглым отличником», а потом скучно стало.

— Ну эт ты зря! Чем мяч по полю гонять, лучше учись, раз способности есть! Вот у меня их нет, я и поперся после восьмилетки в училище. Но ничего, сварщик — тоже нужная в жизни профессия.

Сама был не по годам зрел и рассудителен.

2

На этот раз приятели не тренировались, а сидели на крыше своего четырехэтажного дома и загорали. До знойного саратона было еще далеко и греться под нежными лучами ласкового майского солнышка было одно удовольствие. С крыши до неба было ближе, чем с земли. Задумчиво плыли облака, через дыры в которых проглядывала бездонная синь. О чем-то своем, птичьем, не земном, ворковали голуби в самодельной клетке, обтянутой мелкой железной сеткой. Ни Сама, ни Рапай не были голубятниками, и не обращали на воркующих соседей никакого внимания.

Голубей держал Лёха Мордвин с третьего этажа. Он в отличие от своего старшего брата Казы, худющего наркомана, как-то по-началу больше тянулся к флоре и фауне. Вот разводил голубей, во дворе высаживал зеленные саженцы. А потом загремел на зону вслед за братом по той же статье. Анаша никого до хорошего не доводила, за нее чуть ли не пол-двора срок на зоне тянула.

Отсидев, Лёха вернулся домой весь поникший и разбитый. Жаловался, что долгое время не мог есть — ему вводили в желудок питательные вещества через катетер. Но прежних своих увлечений бывший зек не забыл. На даче отца-фронтовика, который всё время ходил с красным хмурым лицом (видно, стыдно было за сыновей), завел кроликов. «Знаешь, как их жалко бывает резать, жена просит-просит, а я не могу. Махну стакан, только тогда получается. А так — никак», — жаловался он Рапаю.

— А ты знаешь о чем я мечтаю? — нарушил молчание Сама, поправляя газетное сомбреро на голове, солнце — хоть и весеннее, но начинало припекать.

— Расскажи.

— Хочу девчонку нормальную найти, понимаешь? — речь Самы от волнения стала быстрой и сбивчивой. — Ну чтоб всё понимала, да?.. Вот, как мы с тобой тут сидим, загораем, в натуре, ну чтоб с ней тоже так можно было сидеть, чтоб настоящая пацанка была… и верная.

И после некоторый паузы он добавил уже другим задумчивым тоном:

— Я вообще, думаю, это самое главное в жизни — встретить такую девчонку.

Рапай не ожидал от будущего сварщика подобной философии. Облака, что ли, навеяли?

— Есть одна хорошая песня, ты наверняка ее слышал.

Рапаю показалось, что Сама сейчас запоет:

«Тише, люди, ради Бога, тише —

Голуби целуются на крыше».

Тем более, что их пернатые соседи что-то примолкли. Сама фальшиво, но уверенно затянул совсем другое:

«А мне б в девчоночку хорошую влюбиться…»

— Выучи ее на гитаре, классная песня.

— Хорошо, — пообещал Рапай, хотя эту песню не слышал и петь так же, как и его приятель не умел.

Опять замолчали. Солнце жгло все сильнее и сильнее. Так и кожу можно спалить. Но Сама хотел еще что-то сказать, Рапай чувствовал это и терпеливо ждал.

— Ты знаешь Пашку и Золотого с нового микрорайона? — спустился, наконец, с облаков на грешную землю Сама.

— Знаю.

Как же ему их не знать, этих двоюродных братьев! Эти два брата-акробата выступали за одну с Рапаем футбольную команду, и у них даже функции были одинаковые: один правый защитник, другой левый.

— А Рыжего?

— Знал.

Рыжий тоже играл в футбол, причем, играл прилично. Атлетически сложенный парень мог закатать плюху чужому ловиле от вратарской линии собственных ворот. Правда, не на большом поле, а несколько укороченном — 60 метров вместо 100. Оно находилось на площадке между школами 13 и 14. Детские турниры «Кожаного мяча» проводились как раз здесь.

Несмотря на отличные данные, в «Зарафшан» Рыжего не взяли, и на то были серьезные причины. Рыжий «глотал колеса». Он даже с дружками как-то заявился на хату к Рапаю, и Рапай выдал им какие-то таблетки, которые нашел в домашнем шифоньере.

Но загнулся Рыжий от передоза не в тот раз, а месяца через два-три.

— Ты сказал, что знал Рыжего, — переспросил Сама. — А что, теперь не знаешь?

— Он умер.

— Жаль. Рыжий мог бы лучше помочь, ведь он не с нового микрорайона, а вроде с Театральной?

— Да, он там жил.

— А откуда ты их всех знаешь? Ты же не блатной, вон у тебя и грамоты за хорошую учебу имеются.

— Я играю в футбол.

— Ну и че?

— Все блатные тоже играют в футбол.

И это было сущей правдой. В Навои Пеле был не меньшим кумиром, чем в Бразилии. Вся дворовая шпана увлекалась этим суперпопулярным в те годы видом спорта. Не боксом, не становящимся модным самбо. Уличная босота, по воровским понятиям, считала, что остро наточенная фомка эффективнее хука боксера или броска самбиста. И преспокойно отдавалась футболу.

А в этом виде Рапай был корифеем. Сколько себя помнил, столько играл в футбол, по-началу еще тряпочными мячами, а потом кожаными. Турнир «Кожаный мяч» на первенство города среди дворовых команд был чрезвычайно востребован. К его организации подходили очень строго. Для того чтобы не было «подстав» (это когда за младшие команды выступали старшие ребята), перед матчами проверяли метрики — свидетельства о рождении.

Перед финалом прошел слух, что в команде «Больничного городка» есть серьезная «подстава». Организаторы турнира выстроили команды, главный судья строго спросил:

— Кто из вас есть Рапай? — в голосе судьи слышался легкий прибалтийский акцент.

— Ну я, — из строя огромных верзил вышагнул самый маленький, самый малорослый футболист.

— Что?! — судья от изумления едва не проглотил свой свисток. — И вы будете говорить мне, что этот шкет есть «подстава»? Если это и есть «подстава», то «подстава» наоборот. А то правилами не запрещено.

Раздался свисток, игра началась.

Да, Рапай, играл за команду не своей возрастной группы, а более старшей. Попав в «Зарафшан», он тоже оказался там самым младшим воспитанником. А взяли его в команду подготовки мастеров за"бразильскую технику", которую он годами оттачивал на маленьких «футбольных пятачках». Во дворах было тесно, и там играли в свой футбол — «парагвай»…

— Ну теперь ты понял, откуда у меня такие связи, хотя я и не блатной, — объяснил Рапай своему любопытному собеседнику.

— Может, тогда ты и самого Пирата знаешь? Ты ведь говорил, что гитару у него купил, — с надеждой в голосе вопросил слегка ошарашенный Сама.

— Нет, с ним близко не знаком. Он в футбол не играет, больше на гитаре. А на кой ляд он тебе сдался?

— Пирата все знают и боятся. Я бы к нему в кореша записался и привел в училище для разборок. Все бы сразу, как шелковые стали.

Прекратить беспредел в ПТУ — было его идей-фикс.

— Я попробую выйти на Пирата через Михася, — не стал убивать надежду Рапай.

— А кто такой Михась, тоже футболист?

— Да.

— Попробуй, а-а…

Столько мольбы и отчаяния было в этом «а-а», что Рапай сказал себе, что в ближайшее время встретится с Михасем, а может, и еще кое с кем. Хотя понимал, что сделать это будет очень трудно.

«А-а, верну обратно гитару Пирату, чтобы он Саме помог, все равно играть не умею», — беспечно в мыслях махнул на свою прежнюю мечту Рапай.

3

Но вернуть гитару Пирату не удалось.

— Рапай! Рапай! — раздался с улицы чей-то зовущий голос.

Рапай вышел на балкон, перед ним стоял Сеня Болос из последнего подъезда, тот самый Сеня, который всегда обо всём знал и чья сестренка была КМС по плаванию. Он и сам был крупным развитым парнем, с широкой костью, в отца пошел, был на полголовы выше Рапая. Но потом с ним случилась мистическая история. Однажды Болос подшучивал над каким-то невзрачным очкариком, кивал Рапаю, мол, гляди какой дохляк. Тот окрысился:"Смотри, как бы самому четырехглазым не стать!"И как в воду ведь глядел. Сеня вскоре простудился, что было немудрено — даже в студеную стужу он бегал в школу в распахнутой рубашке. Причем, заболел тяжело, пошли какие-то осложнения, которые сказались и на печени, и на глазах… И Сеня вынужден был таки нацепить на свой задиристый нос ненавистные ему очки. Он как-то сразу весь сник, а Рапай тем временем догнал его по физическим кондициям.

— Чё орешь, как оглашенный!

— Саму убили…

— Хорош гнать! — Рапай легко перемахнул через перила балкона на улицу, благо, жил на первом этаже и встал рядом с Сеней.

— Ну не совсем убили… Он сейчас в реанимации.

— А ты откуда знаешь?

— Мамка сказала.

Это было, похоже, на правду. Сенина мать работала в больнице Навоийского горно-металлургического комбината — только там было реанимационное отделение — старшей медсестрой.

Кстати, много лет спустя, когда Рапая уже не было в городе, в Навои приезжал с концертами Владимир Высоцкий. И он тоже лежал в той же самой реанимации, что и Сама. И просил что-то там ему вколоть, — об этом тоже рассказывал Сеня, опять ссылаясь на свою мать-медсестру.

Между прочим, отцу Рапая удалось попасть на тот исторический концерт, который проходил в ДК «Фархад». Не по доброй воле, билеты по разнарядке выдали на работе. Высоцкий ему не понравился, «уж больно громко стучит по гитаре».

А с Самой случилось вот что. Через пару дней после разговора на крыше с Рапаем, когда он заявился в училище, «ПТУшные фраера» снова стали «быковать». И Сама один, сокурсники не подержали, буром попёр на обидчиков. Совсем как у Высоцкого:

Они стояли дружно в ряд, их было восемь.

Саму жестоко избили, но он тоже успел кого-то пырнуть сварочным электродом.

Со мною нож, решил я — что ж,

меня так просто не возьмешь,

Держитесь гады, держитесь гады.

К чему задаром пропадать,

ударил первым я тогда,

Так было надо.

Окровавленного Саму увезли в реанимацию.

Где восемь бед — один ответ,

В тюрьме есть тоже лазарет,

Я там валялся.

Врач резал вдоль и поперек,

Он мне сказал: «Держись браток!»

И я держался.

Потом Рапай долго не видел Саму.

Разлука мигом пронеслась,

Она меня не дождалась…

Эх гитара, моя, гитара!..