Глава 3
Администратор гостиницы «Россия» Евгения Иванова, молоденькая девушка с неброской и простоватой внешностью русской Аленушки, вжалась в стул в кабинете Горохова и хлопала на нас испуганными глазенками.
— Что вы так волнуетесь? — Никита Егорович участливо посмотрел на нее. — Чаю хотите?
— Нет, спасибо, — ответила та, слегка заикаясь.
— Еще раз расскажите о вчерашней встрече с Артуром Дицони и его спутницей. Вы все как-то сбивчиво говорите. Я мало что понял.
— Постояльца я этого не знала… Не хотела пускать его гостью. У нас после одиннадцати посетителям нельзя. А мне не передавали… Он поднял скандал. Пришел старший администратор и велел пропустить их.
Кулачки на ее коленях сжались. И так девчонке непросто, а тут еще Никита Егорович, будто строгий учитель, требует связности.
— Что было дальше?
— Часа через три эта дама выскочила из гостиницы, ну… Как ошпаренная.
— Посмотрите, — Горохов разложил на столе фотографии молодых, но уже изрядно потертых жизнью женщин. — Она есть среди них?
Фотографии проституток нам оперативно предоставили конторские. Даже запрос не пришлось делать. Один звонок нашему руководству, и оно порешало вопрос с руководством КГБ. В эти времена почти все жрицы любви (а в особенности их элитная прослойка, что трудилась исключительно за валюту), что хоть как-то имели отношение к гостиницам, находились под плотным колпаком у КГБ. Через путан тысячами проходили частые зарубежные гости нашей страны. Оперативное кураторство иностранцев осуществлялось через агентурную сеть из девиц легкого поведения.
— Нет… Никого не узнаю, — администратор вздыхала и, зажевав губу, старательно разглядывала фотографии.
— Вы не торопитесь, — Горохов нахмурился и закурил, — Посмотрите внимательнее.
— Тут они, как это сказать, в обычном виде. А многие и вовсе не накрашенные. Да и фотографии черно-белые, — оправдываясь, пожала плечами Иванова. — А та была яркая. Вызывающе красивая.
— Красивая?
— Не знаю… Но она точно не из простых. Видна порода. И одежда явно импортная. Такую за рубли не купишь.
— А вы разбираетесь в заграничных вещах? — голос Горохова стал въедливым.
— Не так чтобы очень… Но я же администратор. Много приходится общаться с иностранцами.
— Вы же, вроде, недавно работаете, — Горохов уставился на Евгению с подозрением. — Что-то вы не договариваете. Мы это выясним в любом случае. Даже если придется перевернуть всю гостиницу. Подумайте. Стоит ли нам врать?
— Я не хотела. Я недавно там, — Иванова вдруг всхлипнула и уткнулась носом в мятый платочек, что перебирала пальцами.
Я осторожно перевел взгляд с нее на начальника, а потом обратно.
— Рассказывайте… — холодно проговорил следователь.
Администратор совсем сникла:
— Мне сказали, что по-другому работать нельзя, иначе меня уволят. Что здесь так принято. Если хочешь нормальной жизни, то не стоит отрываться от коллектива и идти против него.
Я постарался не хмыкать вслух. Конечно, можно было догадаться, что не все в этой цепочке оказывались там так уж охотно.
— Конкретнее, — командовал Горохов.
— Я просто передавала нужным иностранцам сумки, которые мне приносила старший администратор.
— Что было в сумках?
— Я не знаю. Но… Один раз расстегнула молнию. Там оказались банки с осетровой икрой.
— И все?
— Да…
— Какое это отношение имеет к Дицони? Ему вы тоже что-то передавали? Или он вам?
— Нет.
— Тогда к чему эта исповедь? — странно, но с этой девочкой Горохов как будто терял терпение, потому казался такой холодной глыбой.
А ведь ее надо было просто выслушать.
— Я просто… Подумала, что меня из-за этого вызвали.
— Ясно, — Горохов разочарованно вмял окурок в бронзу пепельницы. — Милая девушка, нас не интересует спекуляция черной икрой и другим дефицитом. Мы расследуем убийство. Помогите нам, и мы вас отпустим.
— Вы не будете меня арестовывать? — глазки Ивановой заблестели, а в голосе появилась надежда.
— Этим пусть ОБХСС занимается. Или КГБ. Иностранцы — их профиль, не наш. А вы просто помогите нам найти вчерашнюю посетительницу номера 413.
— Да я бы рада, но все уже рассказала, — Евгения сложила на груди руки, будто собиралась помолиться.
В кабинет постучали. Горохов не успел крикнуть дежурное «войдите», как дверь бесцеремонно распахнулась, и на пороге появился Черненко.
— Добрый день, товарищи, — улыбнулся он с хитринкой. — Как продвигается расследование?
— Работаем, Алексей Владимирович, — кивнул Горохов с некоторым удивлением. — Спасибо вам за фото ваших подопечных, но пока никого не опознали. А вы какими судьбами?
— Вот решили помочь коллегам, — подполковник выглянул в коридор и приказал. — Пащенко, заводи.
Молодой мужчина в штатском появился в проеме и подтолкнул впереди себя сгорбленную девушку в легком летнем костюме «юбка плюс блуза» в один тон. Смотрелся костюмчик элегантно, но как-то не сочетался с затравленным видом посетительницы.
— Это она, — пробормотала вдруг администратор, глядя на девушку и тыча в нее подрагивающим пальцем. — Вчера была в гостинице… С Дицони вместе.
— Спасибо, Евгения, вы свободны. Из города попрошу не уезжать, ходите как обычно на работу и будьте на связи. Если нам понадобитесь, мы вас еще вызовем, — Горохов торопливо выпроводил Иванову за дверь, всучив ей подписанный пропуск.
Та, не веря своему счастью, поспешила убраться, выпорхнула в коридор, даже дверь за собой не закрыла.
— Знакомьтесь, товарищи, — Черненко пропустил напарника с женщиной вперед и прикрыл дверь. — Луцкая Алевтина Петровна, шестидесятого года рождения. А в профессиональных кругах известна, как Марго.
Я с удивлением уставился на гостью. Двадцать два года ни за что бы ей не дал. Ее природная привлекательность скрадывалась изможденными чертами лица. Кожа с нездоровым пепельным оттенком. Она смотрела на нас исподлобья, чуть ссутулившись, как затравленный зверек, который может еще и куснуть.
— Спасибо, Алексей Владимирович, за помощь. Чем обязаны такой поддержке? — Горохов продолжал недоверчиво смотреть на ГБ-шника.
— Общее дело делаем, Никита Егорович, — уклончиво ответил тот. — Если не раскроем, достанется всем. Так что принимайте Марго. Мы с ней уже немного побеседовали, молчит пока, но я в ваших профессиональных навыках не сомневаюсь. Вот ее паспорт, так что работайте, товарищи, а мы пойдем. До свидания.
— До свидания, до свидания — Горохов довольно потирал руки.
Дверь за конторскими захлопнулась, и Марго, насупившись, осталась стоять одна.
Света, Катков и Погодин с интересом разглядывали проститутку. При свете дня и без «рабочего» раскраса она никак не тянула на «элиту» своей профессии и сейчас не выглядела породистой.
— Присаживайтесь, Алевтина Петровна, — лыбился Горохов. — Или как вас лучше называть? Марго?
— Марго я для клиентов, — огрызнулась девушка прокуренным голосом.
— Ну, клиентов, судя по всему, вы нескоро увидите. Возможно, вообще никогда. Вас опознала администратор гостиницы. Рассказывайте.
— Я уже говорила, что не убивала Артура… Я просто вошла с ним в гостиницу. Он помог мне пройти. Меня ждал клиент.
— Какой клиент? Из какого номера?
— Мы имен не спрашиваем, а номер я не помню. Там тысячи номеров, и почти все одинаковые. Мы встретились с ним возле лифта, в южном корпусе на втором этаже.
— Хм-м… — Горохов нахмурился, — а я смотрю, вы завсегдатай «России».
Следователь кивнул Каткову:
— Алексей, откатай ей пальчики.
Конечно, дактилоскопировать ее можно было бы и после допроса, да и, наверняка, пальчики ее есть уже в базе, но Горохов избрал верный психологический прием. Человек попал в милицию, ему и пальцы откатали, как жулику, и допрашивать стали. Невольно создается чувство безысходности, если рыльце в пушку, то это нам только на руку.
В том, что Марго врет, я не сомневался… Как говорится, не вчера родился. Только пока не понимал, к чему эти игры? На убийцу она явно не похожа. Я ещё раз внимательно осмотрел путану. Руки у нее трясутся. От страха? Вид болезненный, будто с похмелья.
Катков отточенными движениями разложил на столе бланк дактилокарты, квадратик стекла с застывшими слоями «ваксы», тюбик с краской. Раскатал валиком по стеклышку тягучий «мазут».
— Дайте вашу правую руку, — не дожидаясь согласия, Катков бесцеремонно взял кисть проститутки и профессиональными движениями стал мазать подушечки пальцев взмахами валика от сгибов к кончикам.
После прокатал фалангу по бумаге, поморщился:
— Что-то у вас, гражданка Луцкая, пальцы влажные. Вроде не жарко сегодня. Волнуетесь?
— А я всегда волнуюсь, когда ментов вижу, — огрызнулась Алевтина. — Не люблю я вас.
— А нас любить никто не заставляет, — парировал Горохов, хотя по должности был вовсе не милиционером, но под слово «мент» справедливо подвел всю правоохранительную братию. — Вчера убили Артура Дицони. Вы главная подозреваемая.
— Да не убивала я! — дернулась путана, смазав отпечаток на дактилокарте.
Катков снова поморщился, но стоически продолжал откатывать подопечную, вцепившись в ее кисть, как коршун в добычу.
Когда он закончил, я встал:
— Никита Егорович, я провожу гражданку руки помыть.
— Добро, — кивнул тот. — Разговор у нас с ней предстоит долгий…
Я вывел Луцкую в коридор и проводил до уборной. Внутрь вошел вместе с ней. Открыл кран умывальника.
Та брезгливо потрясла руками подняв кисти чуть вверх, пытаясь откинуть рукава блузки к локтям.
— Давай помогу, — я ухватил рукава и оттянул их повыше, заголив руки больше, чем надо.
Бегло осмотрел руки. Так я и думал…
Луцкая мусолила землистого цвета кусок мыла. Дактокраску без губки хрен ототрешь, а на раковине таковой не оказалось. Путана с остервенением шоркала ладони хозяйственным мылом. После пятого раза пальцы ее уже не были как у папуаса, но все равно напоминали персты бывалого слесаря-моториста.
— Хватит, — я крутанул барашки крана, перекрывая воду.
— Это что? Теперь не отмоется? — вытаращилась на свои руки Алевтина.
— Через месяц само сойдет, — подковырнул я. — Пошли.
Мы зашли в кабинет. Катков уже корпел над следами рук, что изъяли при осмотре гостиничного номера, сличая их со свежеиспеченной дактокартой. Работал, не отходя от кассы.
— Продолжим, — Горохов впился взглядом в Луцкую, — В ваших интересах, Алевтина Петровна, с нами сотрудничать… Мы терпеливые. Не захотите рассказывать сегодня, повторим вопросы завтра и послезавтра. О чем вы разговаривали с Дицони? Где вы его встретили, почему он вам помог пройти внутрь?
— Встретились на крыльце гостиницы, — уклончиво ответила проститутка. — Я попросила его помочь.
— Насколько я знаю, такие как вы вхожи в «Россию» без всяких провожатых. Ведь так? Это легко проверить. Вы просто тянете время, мы все равно узнаем правду.
Я подошел к Каткову, тот пыхтел, склонившись над столом, что приткнулся в углу, и рассматривал в криминалистическую лупу завитушки папиллярных узоров.
— Ну что? — тихо спросил я его, чтобы никто из присутствующих не услышал. — Есть ее пальчики?
Тот со вздохом оторвался от лупы и покачал головой:
— Не её это следы.
— А чьи?
— Там чьи угодно могут быть. Даже недельной давности могли сохраниться, на предметах, которые горничная не протирает.
— Никита Егорович, — с торжествующим видом я распрямился. — Есть совпадение!
Катков с удивлением на меня уставился, раскрыл рот и уже хотел ляпнуть лишнего, но осекся и промолчал, когда я кинул на него хмурый взгляд.
— Пальцы в номере Дицони оставлены гражданкой Луцкой.
— Замечательно, — Горохов отбил короткую барабанную дробь по столешнице и снова впился взглядом в допрашиваемую. — Что вы на это скажете?
— Я не знаю, — растерянно пробормотала та, — это ошибка…
— Криминалистика — наука точная, — торжествовал Горохов. — Ошибки быть не может…
Луцкая съежилась и облизнула пересохшие губы:
— Я не была в номере Артура.
— Вот как? — сощурился следователь. — Однако, называете его по имени, как старого знакомого… Правду говори!
Бум! — Горохов стукнул кулаком по столу.
Луцкая и Катков вздрогнули.
— А зачем нам ее показания, Никита Егорович? — вмешался я. — Доказательств и так достаточно. Пальчики на месте преступления ее. Администратор видела их вместе в холле. Потом видела, как Маргоша пулей выбегает из гостиницы. Куда бы ей бежать? Оформляйте постановление об аресте, думаю, прокурор подпишет санкцию.
— Мне нельзя в камеру, — пробормотала путана, борясь с дрожью в руках. — Я не могу… Я не убивала.
— Говори правду, — я резко подошел к Луцкой и бесцеремонно заголил рукав блузки на правой руке, обнажив синюшные, истыканные иглой вены. — Иначе ты в камере долго на протянешь. У тебя ломка… Без дозы не выживешь. Если скажешь правду, есть шанс выйти под подписку. Или вообще пройдешь как свидетель.
— Я не могу сказать…
— Тогда пойдешь как основная подозреваемая… А так можешь выжить. Взяться за ум. Пролечиться от зависимости, — я уже говорил голосом ровным и спокойным, даже немного доброжелательным. — Тебе решать. Что выбираешь? Мучительную смерть в СИЗО или шанс на жизнь?
— Я скажу, все скажу! — вдруг зарыдала Луцкая. — Но я правда не убивала. Это был человек с горящими глазами.
— Так! Какой человек? — оживился Горохов. — Что значит — с горящими?
— Я не знаю… Его взгляд. Будто прожигал. Мне показалось, что глаза горят.
— Подробнее.
— Наши развлечения с Артуром были в самом разгаре, когда в дверь кто-то постучал. Я просила его не открывать, но он сказал, чтобы я посмотрела, кто там.
— Почему он сам не открыл? — спросил с подозрением Горохов.
— Он был связан. И голый, — как будто говоря о простых и обычных делах, пояснила она, и только потом спохватилась: — Нет! Не подумайте… Он сам попросил его связать. Любил, когда я это делала.
— И плеткой просил отходить? — хмыкнул следователь.
— Да-да. Я обернулась в полотенце и открыла дверь. Была ночь. В проеме передо мной вырос черный силуэт. Он с силой втолкнул меня внутрь и захлопнул дверь. Закрыл ключом изнутри и сунул его себе в карман. Я хотела закричать, но увидела его взгляд. Он будто прожигал… Слова застыли в горле. Я поняла, что, если закричу, он меня просто уничтожит. В его руке блеснул нож, он прошел в комнату и ударил им лежащего на кровати Артура. Тот даже вскрикнуть не успел… Потом что-то еще с ним сделал, кажется, порезал тело. Я не видела. Все как в тумане.
— Гипноз, что ли?
— Не знаю… Я еще под дозой была. Плохо соображала.
— Потом что было? — Горохов настороженно (как, впрочем, и все мы) и жадно ловил каждое слово.
— Он ушел. Как смерч. Так же быстро, как и ворвался. Я была в ужасе и сперва подумала, что это был и не человек вовсе. Демон.
— Как он выглядел? Что говорил?
— Ничего не говорил, ему не нужны были слова. Он угрожал одним взглядом. Я почувствовала себя беззащитным кроликом рядом с коброй. Вы не сможете понять.
— Как выглядел?
— Я не знаю… Я не помню.
— Как так?
— Сама не пойму… От ужаса или чего-то еще. Я даже не поняла, в чем он был одет. Во все темное, кажется… Но это не точно. А лица не разглядела. Ночь, и мы с Артуром свет не включали, нам-то он зачем. В номере полумрак был. И в коридоре почему-то тоже. Будто лампочка перегорела.
— А куда делась подвеска? Бриллианты на золотой цепочке, с которой Дицони не раставался. Думаю, вы прекрасно знаете это украшение.
— Убийца прихватил ее с собой. С журнального столика.
— Вы же говорили, что он ушел стремительно?
— Я просто сейчас вспомнила. Да, точно… Он схватил ее и скрылся.
— А как он ее так быстро нашел на столике? — не унимался Горохов. — Было же темно…
— Я не знаю. Говорю же. Он будто демон был.
Взгляд Горохова потвердел ещё больше, если только это было возможно.
— Не верю я в байки про демонов и всякую нечисть. Придется все-таки, гражданка Луцкая, вам здесь задержаться надолго.
— Нет… Меня нельзя в камеру. Я не выдержу!
— Где подвеска? — ледяным голосом проговорил следователь.
— Это я ее взяла.
— А как же демон? Выдумали?
— Клянусь, это правда. Он ушел, а я, пока одевалась, вроде бы в себя пришла. Схватила украшение со столика и решила бежать. Чтобы на меня не подумали, сняла путы с рук Артура. Он весь в крови лежал. Застыл, но был еще теплый. Меня чуть не вырвало.
— Зачем взяли подвеску?
— Вам не понять, — повторяла Луцкая.
— Ну?
— Надоела такая жизнь… Думала сначала все начать.
— А почему сразу не рассказала все?
— Потому что вы же меня сейчас за кражу посадите… Да и за подвеску эту, чувствую, еще аукнется мне. Ведь все знают, кто ее Артуру подарил.
Она сжала губы, как будто мечтала вернуть все сказанное обратно.
— В общем, так… — Горохов поднялся со стула и стал задумчиво мерить кабинет шагами. — Сделаете как я скажу, и обойдемся без кражи.
