Материнская любовь

Радаслава Андреева

Когда будущее кажется счастливым и неизбежным. Но появляются проблемы и препятствия, с которыми не все могут справиться. Родительская любовь – это благо и нет, и любовь ли это вообще. Любовь не всегда бывает созидающая. На что способна материнская любовь, чтобы защитить своё дитя. И на что она способна, чтобы достичь цели.«Материнская любовь очень трогательна, разумеется, но она часто бывает крайне эгоистична» (Оскар Уайльд.«Женщина, не стоящая внимания»)

© Радаслава Андреева, 2018

ISBN 978-5-4493-0705-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ПРОЛОГ

Погода сегодня была никудышная. Я в начале горки потеряла лыжную палку. Вернее оттолкнулась ею, и она, «зараза такая», застряла в мокром снегу. А учитывая, что произошло это в начале горки, то в итоге я оказалась внизу, а палка наверху.

День сегодня не задался с самого утра. Проспала в школу, соответственно опоздала. Угораздило натолкнуться ещё в вестибюле школы на директрису, которая не преминула отчитать. Схлопотала, двойку по английскому, в принципе потому, что опоздала на урок и не знала о чём идёт речь.

К обеду было ощущение, что весь мир ополчился на меня.

Благополучно добралась до спортивной школы, и тут успев во время, уже облегчённо выдохнула. Да не тут-то было. В дверях столкнулась со старшими ребятами, которые решили поприкалываться надо мной. И самое обидное, что среди них был Семён Ховрин, который мне очень нравился.

Обида за неудавшийся день накатила лавиной, и я чуть не расплакалась. Постаралась сдержаться и, глянув в глаза нравившемуся парню, гордо вскинула голову и, зло поджав губы, проскочила мимо.

— Эй, растеряха, — послышалось сверху горы.

Я подняла глаза и внутри всё похолодело. Там стоял Семён и махал моей палкой. Чего от него ждать я не знала.

Парень бойко съехал с горки и притормозил рядом.

— Держи, — миролюбиво произнёс он, протягивая палку.

Я неуверенно потянулась, ожидая подвоха и какого-нибудь прикола.

— Снег сегодня липучий, даже палки готов отбирать у нас, — дружелюбно и даже тепло произнёс парень, чем удивил меня.

Я с любопытством посмотрела ему в глаза.

— Ты извини нас, остолопов, — мило улыбнулся Семён, а глаза при этом оставались такими грустными, как обычно.

Эту черту я у него подметила ещё год назад, когда впервые обратила на него внимание. Даже если Семён смеялся, глаза были грустные.

Парень начал чувствовать себя неловко, он говорил, а я на него пялилась, молчаливо изучая.

— Меня зовут Семён, — решил представиться он, чувствуя себя уже совсем по-дурацки.

— Я знаю, — подала я голос. — Думаю, ты тоже знаешь, как меня зовут.

Семён улыбнулся и кивнул, обрадовавшись, что перестала молчать.

— Я поеду, — неуверенно сообщила я. — Мне ещё десятку докатать надо.

— Можно я тебе подожду после тренировки? — выпалил парень.

Я почувствовала, как мои щёки покраснели, и, стараясь скрыть смущение, кивнув, укатила вперёд.

Сердце билось как сумасшедшее. В висках стучало молоточками, я летела на лыжах как никогда прежде, стараясь охладить жар внутри.

Полчаса бешеной гонки и впереди показалась фигура тренера, он грозно посмотрел на меня и, хмурясь, сказал:

— Я же тебе десятку задал.

— Я пробежала, — робко подняла глаза на Виктора Фёдоровича.

— Да, ну, Томилина, не рассказывай мне сказки, так быстро ты можешь только на соревнованиях бегать, — недоверчиво усмехнулся он. — Сколько проехала?

— Могу проехать ещё пять, — предложила я, решив не спорить с тренером, тем более это всегда было, практически, бесполезно. Жар внутри начал снова подниматься, в висках застучало, и я пулей бросилась вперёд, по пути сворачивая на малый пятикилометровый круг.