Игги Поп. Вскройся в кровь

Пол Трынка, 2007

«Через все физические и ментальные разрушения, катастрофы и отказы, десятилетие за десятилетием, Игги Попа пронес и благополучно вытащил его создатель, Джим Остерберг. Сегодня легенда и музыка Игги Попа прославлены. И все же за ними стоит бесчисленное множество запутанных историй и тайн. Каким образом один и тот же музыкант мог быть столь почитаем и столь гоним? Как мог один и тот же человек быть так умен и так глуп?» (П. Трынка)

Глава 4. Oh My, Boo Hoo

«Впервые я услышал The Stooges 22 сентября, в воскресенье. Точно помню, потому что это день свадьбы моих родителей. Я застыл на пороге в гипнотическом состоянии. Что это? В жизни не очень много таких моментов. Какие-то фильмы, какие-то места из книг, “Над пропастью во ржи” например. Ради таких моментов, собственно, и живешь. Во всяком случае, я живу. Вот это был один из таких моментов».

Дэнни Филдса, увлеченного, обаятельно-энергичного персонажа с убийственным чувством юмора, порой называют «братом» Джима Остерберга, но чаще — первооткрывателем Игги Попа. Человек, который представил The Stooges Нью-Йорку и в конечном счете всему миру, кустарь-одиночка, продвигавший революционную музыку, которую никто не понимал, за все свои заслуги он получил только неблагодарность, бесконечные звонки с утра пораньше и огромные долги на кредитке. Невзирая на то, что в целом его главные протеже принесли ему одни хлопоты, воспоминания мечтателя, благодаря которому они записали самые радикальные свои пластинки, — сплошь великодушие и юмор. А также секс, наркотики и революционные мантры.

В середине 1960-х каждая уважающая себя рекорд-компания обзавелась собственным «штатным фриком» — хиппаном, который был бы в курсе, что там у ребят в моде, и мог помочь лейблу сделать из этого деньги. Основатель компании Elektra Records Джек Хольцман был большим энтузиастом звукозаписи. Он записывал фолкеров вроде Фила Оукса, переиздавал европейскую музыку, но на золотую жилу напал в лице Дэнни Филдса, который в 1967 году сделал сильный ход — настоял на выпуске сингла “Light My Fire”, ставшего прорывом для The Doors. К несчастью для карьеры Филдса на «Электре», все его заслуги были перечеркнуты возней с The Stooges и связанным с ней конфликтом с руководством компании.

MC5 и The Stooges связались с «Электрой» благодаря все тому же мессианскому рвению Джона Синклера. Прострадав пару лет от полиции и прочих реднеков, Синклер и MC5 перебрались из Детройта в Анн-Арбор, где была более благоприятная богемная атмосфера, и с мая 1968 года обосновались в домах номер 1510 и 1520 по Хилл-стрит. Совместно с Джимми Сильвером и братом Джона Дэвидом, менеджером The Up, они учредили свободный менеджерский кооператив “Trans Love Energies”. Бесконечные пресс-релизы и манифесты викторианского синклеровского штаба привлекли внимание радиоведущих и журналистов Денниса Фроули и Боба Рудника, которые вели передачу Kocaine Karma на передовой независимой радиостанции WFMU в Нью-Джерси. Летом 1968 года, получив от Синклера сингл MC5 “Looking At You” / “Borderline”, они взяли его в тяжелую ротацию. Одним из первых заметил его Дэнни Филдс из «Электры», который тоже вещал на WFMU. В восторге от сингла и от радикальных высказываний Синклера, он вылетел в Детройт на концерт MC5 в «Гранде» в субботу, 21 сентября 1968 года. Счел их «прекрасно подходящими для шоу-бизнеса» и согласился подписать для них контракт с «Электрой», предполагая огромную прибыль.

Только в Детройте Филдс узнал от Синклера и Уэйна Крамера о «младших братцах» — The Psychedelic Stooges. «The Stooges — особое дело, тут промо-пакет не вышлешь, — говорит Синклер. — Высылать демо-запись смысла не было, с тем же успехом можно выслать пылесос. Пока живьем не увидишь, ничего не поймешь». На следующий вечер Stooges участвовали в сборном концерте “Trans Love”, вместе с The Up и MC5, в университетском зале. «Двадцать минут великолепной херни, — говорит Синклер. — И как только Дэнни увидел нашего Ига, он все понял. И пропал».

«Я не знал их песен, никаких там вступлений, гармоний и так далее, — говорит Филдс. — Полностью свободная форма. Мне дико понравился саунд. Как будто до нас наконец добрался Бетховен или Вагнер. Такой увесистый звук, современный и совершенно не блюзовый. Сколько нужно было времени, чтобы врубиться, что это нечто особенное? Пять секунд».

Прямо после выступления Филдс ворвался в крохотную гримерку, загроможденную стопками стульев, и выпалил Джиму Остербергу: «Ты звезда!» Вокалист решил, что его «попросту хотят снять» (Филдс явно и очень откровенно гомосексуален). Реакция Рона Эштона: «Что это за мудак?»

Только когда Филдс поговорил с Джимми Сильвером, ребята сообразили, что это человек из «Электры» и его вторжение сулит им великое будущее. Но первая встреча оказалась роковой: она посеяла идею, что Филдс в восторге не столько от их музыки, сколько от фронтмена. А это, настаивает Филдс, заблуждение: «Меня прежде всего привлекла музыка, а не эта его харизма». Тем не менее последующие отношения между «Электрой» и командой зависели от отношений между Дэнни Филдсом, Джимом Остербергом и Игги Попом. При этом Игги Поп был втянут в экстравагантную тусовку Дэнни, а Эштоны остались за бортом.

Филдс специально приехал в Анн-Арбор подписать контракт с MC5, и сумма аванса обсуждалась с Синклером в субботу вечером. В понедельник Филдс позвонил Хольцману и сказал, что MC5 полностью оправдали его ожидания, но он нашел еще один состав, с которым хотелось бы заключить контракт. По словам Филдса, Хольцман ответил: «Попробуй подписать большую группу за двадцать тысяч, а маленькую за пять».

Ни Сильвер, ни музыканты совершенно не удивились, что в самом начале карьеры им уже предлагают контракт. «Мои надежды были столь несбыточны, что ничего особенного я в этом не увидел. Правда, из-за размеров аванса они чувствовали себя гражданами второго сорта — но при этом общее настроение было: “Мы вам всем еще покажем!”»

В следующий четверг Синклер объявил в журнале 5th Estate, что обе команды заключили контракт с «Электрой», но никаких бумаг подписано не было, пока Джек Хольцман и вице-президент компании Билл Харви не увидели их вживую в «Пятом измерении» (“The Fifth Dimension”) — модном хип-клубе в помещении бывшего боулинга. По словам Джима, за неделю перед прослушиванием он донервничался до обострения астмы, так что «специально к концерту» The Stooges сочинили две песни: “I’m Sick” («Я болен») и “Asthma Attack” («Астматический приступ»). «Мы сыграли эти две песни, я поизвивался на сцене, и договор был подписан. Они подумали: ну психи, народу нравятся психи, вроде у этого парня есть харизма или что-то такое, берем».

Филдс говорит, что Хольцман и Харви «совершенно остолбенели. MC5 они еще могли понять, это было что-то более предсказуемое и вписывалось в какие-то рамки».

Сам Хольцман с готовностью признает, что подписал контракт с целью подбодрить Филдса. «Дэнни страшно торчал от The Stooges, и я просто согласился. Мне всегда нравились какие-то странные, но интересные вещи, и они как раз были из этой серии. Но для “Электры”, конечно, имели второстепенное значение». Хольцман был культурный, сравнительно скромный человек, на удивление молод и в теме для босса рекорд-компании, носил слаксы и свитер, но никогда не пытался сойти за своего — это он оставлял штатным фрикам типа Дэнни. Контракт был подписан 4 октября 1968 года. В нем группа именовалась просто The Stooges, хотя на афишах и в других бумагах слово “Psychedelic” держалось еще около месяца. «По-моему, Джек Хольцман сказал нам, что это слово уже не в моде», — смеется Джимми Сильвер.

Договор с «Электрой» вызвал бурную деятельность в стане MC5; 30 и 31 октября в «Гранде» был записан живьем их первый альбом, а в начале ноября Синклер объявил о создании «Партии Белых пантер» — по аналогии с «Черными пантерами», радикальной формацией Хьюи Ньютона. В это время, по словам Джимми Сильвера, его собственные питомцы вели себя куда расслабленнее. «Они вообще не напрягались. В основном что-то обдумывали и вели разговоры. Вместо того чтобы приложить какие-то усилия к совершенствованию своей способности показать то, что хотелось показать… по-моему, они не то что ленились, но как-то разменивались по мелочам».

Сильвер на них не давил, следил, чтоб не уставали. Репетировали каждый вечер по двадцать минут, неизменно на смертоубийственной громкости. Основное внимание уделялось разработке групповой ментальности, внутреннего словаря и так называемого “O-Mind” — коллективной вибрации (или наркотического ступора). Скоро у них появился собственный жаргон, порой раздражавший Джимми и Сьюзен, при всей их толерантности и уравновешенности. «Кто работает в больнице, может рассказать вам про полнолуние, когда происходит всякая фигня. Я присоединяюсь. Скоро я заметил, что каждое полнолуние они начинают повышенно хотеть того, что они называли “три в одном: торки, тутки и коголь” — наркотики, девки и алкоголь. С регулярностью прилива они начинали хотеть денег, чтоб вырубить кайф и все остальное. Меня это, в общем, доставало. На самом деле страшно доставало… Четыре таких бодрых чувака».

Временами Джим Остерберг бывал весьма вменяем и объяснял, что медленное продвижение оптимально, по крайней мере оно выносимо для его товарищей: если торопить и подталкивать, все распадется. Но в принципе он был не менее иррациональным ленивцем, чем они, и курил очень много травы, что провоцировало астму, которая становилась главной заботой Джимми и Сьюзен. Тогда они сажали его на макробиотическую диету, лечили чаем из корня лотоса и писали Дэнни Филдсу, прося отложить запись до выздоровления Игги.

После первого же аванса жизнь в «Фан-хаусе» стала сравнительно роскошной. Поделили территорию: Джим угнездился на чердаке, Джимми, Сьюзен и малютка Рэйчел, она же Банчи, в отдельной квартире на верхнем этаже, Скотт в соседней комнате, Рон и Дэйв на нижнем этаже, а рядом — общая гостиная с телевизором, украшенная портретами: Малкольм Икс, Элдридж Кливер, Брайан Джонс, Элвис Пресли и Адольф Гитлер, плюс постер прежней группы Рона The Chosen Few.

Осенью в подвале появился новый жилец: Джон Адамс, приятель Джимми Сильвера по Иллинойскому университету. Адамс происходил из богатой чикагской семьи, поднявшейся на железных дорогах; он был фанатом Дэймона Раньона, считал себя завзятым бильярдистом и восхищался всяческим «дном». «Как у [Джозефа] Конрада в “Сердце тьмы” — “чарующая сила в отвратительном”, — Джон был весь в этом», — говорит Джимми Сильвер. Он обнаружил, что со студенческих времен его друг успел подсесть на героин и слезть с него. Адамс был «весьма неглуп, чрезвычайно лоялен и очень хотел работать», так что ему было предоставлено пристанище и должность роуди — дорожного менеджера. Связавшись с группой, он отрастил рыжую проволочную гриву, за что получил кличку Кучерявый. «Я вообще никогда не видел, чтоб у человека было столько кличек, — замечает Билл Читэм, который тоже вскоре стал их роуди. — Мы называли его еще Хиппи-Гангстер, Гривенник, Арахис, Сфинкс, Голди и Приятель». К тому времени заработал дополнительную кличку и Джим — Скотт, Рон и Дэйв окрестили его Попом (никто из музыкантов, кстати, никогда не называл его Игги, разве что говоря о сценических выступлениях), когда он сбрил брови и стал якобы похож на одного анн-арборского персонажа по имени Джим Попп, у которого выпали волосы. Но как артист Джим чаще всего именовался Игги Студж.

В противоположность своим протеже, Филдс развил бешеную деятельность по технической подготовке записи MC5 и поискам продюсера для первого альбома The Stooges. Скоро ему на ум пришел Джон Кейл, только что создавший сногсшибательные аранжировки для The Marble Index, пластинки Нико: они оба когда-то подвизались в The Velvet Underground и оба покинули эту группу. Не понаслышке знакомый как с авангардом, так и с высокоэлектризованным рок-н-роллом, он казался самой подходящей кандидатурой, так что Филдс позвонил и пригласил его на запись MC5 в «Гранде». Через несколько дней Кейл был уже в Детройте и воочию увидел обе команды.

«Я возненавидел MC5! — восклицает он сегодня своим глубоким валлийским тоном. — От всей души! Не потому что это обычный рок-н-ролл, а потому что насилие. Нюрнбергская демонстрация какая-то! Вот они, блядь, ебаные нацисты, живы-здоровы». Другое дело разогрев: «Там в центре был этот вертлявый чувачок, грандиозное чувство юмора, на самом деле очень тонко, но агрессивно, — плюс самопародия, очень веселая!»

Как и надеялся Филдс, Кейл «врубился». Высокий нью-йоркский гость «врубился» в музыку The Stooges, хотя и был несколько шокирован их стилем жизни. Явившись в Анн-Арбор обсудить проект, он осмотрел «Фан-хаус», открыл холодильник и увидел «десятки бутылок пива “Bud”. Еды ноль. Я говорю: вы что вообще, блядь, едите? Да так, говорит Игги, что попало». Кейл был впечатлен их протопанковским обиходом; анн-арборскую команду, в свою очередь, поразили его интеллектуальные замашки и то, что он носил черные плавки и пил вино; обе детали подчеркивали, какая он столичная штучка. «С одной стороны, авторитет и умник, а с другой — эксцентрик и раздолбай, — говорит Сильвер. — У него была жена, [дизайнер] Бетси Джонсон, но он ухлестывал за девками, он пил и торчал, но точно так же мог не пить и не торчать, ему было все равно». Кейл распознал в молодом вокалисте родственную душу, особенно когда взял в руки гавайскую гитару, которая участвовала в дебютном концерте на Хеллоуин, и обнаружил, что все шесть струн настроены одинаково — техника, с которой «Вельветы» экспериментировали в ранней песне “The Ostrich”. Узнав, что Игги играл на ней обдолбанный, подключив к мощным «Маршаллам», темный князь нью-йоркского авангарда подумал: «Должно быть, звучало ужасающе!» И в то же время решил: «Да, вот это настоящая вещь. Поехали!»

Благодаря энтузиазму Джона Кейла и Дэнни Филдса The Stooges стали любимцами нью-йоркской богемы, и через пару недель после визита Кейла в Анн-Арбор команда полетела в Нью-Йорк, где Дэнни Филдс опрокинул на них рог изобилия радостей земных. Перед ними распахнулись все злачные места: «Фабрика» Энди Уорхола, ночной клуб Стива Пола “The Scene” и “Max’s Kansas City”, приют приспешников Энди Уорхола, художественных натур и сторонников экзотических сексуальных предпочтений всех мастей. Однако, по словам Дэнни, Игги не нуждался в особом представлении. «Хорошие мозги и уверенность в себе у него от природы. Он был звездой раньше, чем стал звездой. Он был Игги. В кулуарах “У Макса” его уже знали». Игги с легкостью дрейфовал по всем группировкам «Макса», главной из которых были «Дреллы» — тусовка Уорхола. Были еще «Бедняжки» (“The Miseries”) — «все эти худые беременные женщины в черном, с вечно несчастным видом», — говорит Филдс, а также «Бананы» — голубые кубинские беженцы, и «Фебы», — «“помощники официантов”; я причислял себя к “Фебам”». Кроме того, были загадочные персонажи неопределенного пола и ориентации из труппы «Театра странностей» (“Play House of the Ridiculous”) Джона Ваккаро и Чарлза Ладлема. Братья Эштоны, по признанию Рона, были не в восторге: «Мы простые парни со Среднего Запада и никогда не одобряли эту херню, когда всякое дерьмо и извращенцы считаются крутыми, так что мы с Игги и Скотти сразу такие: не, нахуй надо».

Другим модным местом была «Сцена», клуб Стива Пола — пугающе хитроумного дружка Дэнни Филдса, который всегда одевался в голубое. Именно там Игги встретил Нико, германскую снежную королеву, чей недавний альбом снискал аплодисменты критики, хотя продавался слабо. Очень скоро, говорит Джон Кейл, «Нико влюбилась в Игги. По тем же причинам, что и в Моррисона. Как всегда». Несмотря на разницу в происхождении и личной истории, они были в восторге друг от друга, хотя дружки-«студжи» фыркали при виде этой парочки: «Джим рядом с ней был похож на черного карлика!» — смеется Джимми Сильвер. Через несколько коротких ночей они стали звездной парой «Макса», где Игги был в центре всеобщего внимания, и у мальчиков, и у девочек. Лии Блэк Чайлдерс из команды Уорхола болтал с актером Джейми Эндрюсом, который впоследствии работал на MainMan, и они заметили, что Нико, стоя рядом с Игги, запустила руку ему в штаны. «Интересно, а мне можно?» — сказал Эндрюс Чайлдерсу и подошел к ним. Нико вынула руку, Эндрюс засунул свою. Игги стоял, довольный всеобщим вниманием.

Нико настолько увлеклась молодым вокалистом, что сказала ему: «Хочу уехать из города, хочу в Детройт». Через несколько недель она прилетела, и влюбленные провели две недели на чердаке «Фан-хауса». «Это было ужасно странно, — говорит Джимми Сильвер. — Это потрясающее царственное существо, совершенно нереальное, живет у нас на чердаке». В принципе, музыкантам не нравилось, что в их мужской клуб вторглась какая-то иностранка, но Нико подкупила их: она любовно готовила овощное карри и оставляла открытыми бутылки вина по 25 долларов, чтоб они попробовали. Несмотря на подозрительное отношение к манерным европейским штучкам, сердца их были завоеваны. Сам Джим весело признает: «Она развратила меня без особого труда» — в те невинные времена развращение состояло в питье европейского вина и обучении тонкостям орального секса. На последние несколько дней к Нико присоединился Франсуа де Мениль — наследник техасской династии нефтяных королей и коллекционеров искусства — с небольшой съемочной группой, чтобы снять в полях за домом промо-ленту для песни Нико “Evening Of Light”. Собственно, по словам де Мениля, трехминутный ролик был снят не столько по заказу лейбла, сколько для собственного удовольствия. Получилось нечто среднее между европейским арт-хаусом и малобюджетным ужастиком: хмурая снежная королева в стылом мичиганском пейзаже, среди расчлененных манекенов, Игги в своем прежнем образе с выбеленным под мима лицом, а усатый роуди Джон Адамс постапокалиптически таскает пылающий крест. Нико уехала, оставив Джимми и Сьюзен в благодарность за гостеприимство красивую индийскую шаль, и вскоре отбыла в Европу. Джим вернулся к беспечному холостяцкому житью. Примерно в то же время выяснилось, что он должен стать отцом, — рожать от него собралась Полетт Бенсон, подруга Сигрид Добат, девушки гитариста MC5 Фреда Смита. Сын Джима Эрик Бенсон родился 26 февраля 1969 года. По понятным причинам Полетт решила растить его без отца; она переехала в Калифорнию, и в течение следующих десяти лет Джим мало что знал о ребенке.

Всю весну 1969 года The Stooges старались произвести достаточное количество песен для альбома. Джон Кейл согласился быть продюсером при условии, что они «будут записывать пластинку и забудут, что они делали на сцене». Поэтому, кроме дразнящих намеков, от концертных записей тех лет ничего не осталось, и ранние вещи свободной формы, в том числе “I’m Sick”, “Asthma Attack”, “Goodbye Bozos” и “Dance Of Romance”, были отбракованы или переделаны. За три месяца двадцатиминутных репетиций из первичной материи изначальных риффов были по кусочкам слеплены какие-то минимальные песни.

Главный номер был сделан из фрагмента песни The Byrds “Tribal Gathering”, которую Рон впервые услышал во время того апрельского кислотного трипа. Идеальная иллюстрация максимы «талант заимствует, гений крадет»: двухнотная гитарная линия позаимствована полностью и легла в основу песни “1969”. Но в то время как любой другой ансамбль, включая The Byrds, ощутил бы необходимость как-то разнообразить настолько простой рифф, The Stooges раскрыли его бесхитростную красоту, просто оставив как есть. Песня замечательна не только тем, что в нее вошло, но и тем, что осталось за бортом; там, где вроде бы положено усложнить двухаккордную гармонию или хотя бы разрешить ее в третий аккорд, просто повторяется: “Another year for me and you. Another year with nothing to do”. Музыкальный тупик, ловушка из двух аккордов, как нельзя лучше отражает тоску и клаустрофобию, полностью соответствуя бесстрастному отчаянию этой песни.

“I Wanna Be Your Dog” получилась из другого риффа, который Рон начал играть в своей комнате; Джим тут же заметил: «это хороший». Простой мотив, напоминающий стандартный блюзовый рифф из “Eastern Market” Юсефа Латифа, которого часто слушали в «Фан-хаусе», но здесь он превращается в нечто элементарное, неумолимое и куда более злонамеренное. Позже Джим утверждал, что текст там скорее романтичный и выражает просто желание лежать у девушки на коленях, но садомазохистские обертона безошибочно выдают влияние «Венеры в мехах» The Velvet Underground. Песня “No Fun”, которую они к весне уже играли вживую, был построена на несложной гармонии из “96 Tears”, известного гаражного номера Question Mark and the Mysterians, правда, в этом случае несколько видоизмененной, чтобы сделать ее, по выражению Дэнни Филдса, «не-блюзовой». Что касается траурного “Dance Of Romance” (как сегодня сказали бы, «типичный стоунер»), то тут лиричное, романтическое вступление дало Джиму возможность спеть слова “I Love You”. Песня получила название “Ann”, отчасти в честь Энн Эштон с ее материнским терпением, — хотя, по словам «министра культуры Белых пантер» Гайаваты Бейли, на Хилл-стрит ходили слухи, что она посвящена Энн Опи Верер, харизматичной гранд-даме анн-арборского авангарда: «Она была без ноги, ей отняли ногу из-за рака, и когда Джим видел, что она зажата в толпе и не может пройти, он бросал свои дикарские повадки, брал ее на руки и бережно нес туда, куда ей нужно».

Пока The Stooges трудились с беспрецедентным для себя рвением, из Нью-Йорка поступали тревожные новости. В конце января Дэнни Филдс злословил в нью-йоркском офисе компании о ее вице-президенте Билле Харви, который всегда был его заклятым врагом: «Неплохой арт-директор, но последний человек на земле, которого я назвал бы привлекательным». Услышав, что Филдс говорит, будто предстоящая свадьба его дочери — брак поневоле, Билл не выдержал: «Он дал мне по башке! — рассказывает Филдс. — Он давно ждал повода [меня выгнать]». И выгнал.

С уходом Филдса на новую работу в “Atlantic” продвигать его главных протеже на «Электре» стало некому. Кроме того, 13 февраля Синклер дал в анн-арборской газете Argus объявление “fuck Hudsons” — в знак протеста против детройтского музыкального магазина, который снял с полок пластинку MC5 Kick Out The Jams, поскольку Джей-Си Кроуфорд употребляет там слово “motherfucker”. Хольцман заявил, что группа дискредитирует его компанию, и разорвал контракт. Это сыграло на руку «младшим братцам»: Джимми Сильвер сообразил, что Хольцман не захочет терять еще один перспективный коллектив, и решил поднять сумму аванса. «Джон Ландау, журналист, будущий продюсер MC5, приехал к ним на концерт в Анн-Арбор и вывел меня на фантастического юриста Алана Бомзера, прозванного за свою крутизну Бомзер-Момзер^[10]». Сильвер с Бомзером полетели к Хольцману в Нью-Йорк, и когда тот начал пыхтеть насчет своей «ответственности перед акционерами», Бомзер попросил Сильвера выйти. «Через пять минут Бомзер приглашает меня обратно и сообщает, что Джек согласен на нашу сумму — 25 000 долларов. Уж не знаю, как он его уболтал. Может, у Алана было фото, где Джек трахает муравьеда!»

Многочисленных недоброжелателей The Stooges не удивило бы, что запись на нью-йоркской студии Hit Factory началась в День дурака, 1 апреля, в час дня. По словам Джима, студия находилась на Таймс-сквер, над помещением пип-шоу. Сразу возник конфликт: звукоинженер сказал, что их «Маршаллы» чересчур громкие, вот, мол, у соул-музыкантов, которых записывает тут хозяин студии Джерри Раговой, комбы гораздо меньше. Игги сразу пошел на скандал: «Набрал в грудь побольше воздуха и говорю: мне насрать, кто такой Джерри Раговой, а в этом вы не смыслите ни черта! Я с ними всегда так: молчать, пошел вон! И мы выставили полное усиление».

Рон Эштон вспоминает, что они устроили сидячую забастовку и сидели в углу, куря гашиш, пока Джон Кейл не предложил прибрать громкость с полной на девятку, чтобы на записи было меньше грязи. Но проблемы все равно были. «Очень трудно было держать темп, — вспоминает Игги. — На публике темпы держались сами, чисто на нервах. То есть мы каждый раз коллективно накладывали в штанишки. Но без публики трава побеждала». Наконец Игги с Кейлом поняли, что если вокалист будет танцевать в студии, пока записывается подкладка, музыканты смогут как-то преодолеть гашишный ступор.

Изначально у них были готовы “1969”, “No Fun”, “I Wanna Be Your Dog” и “Ann”; поняв, что этого не хватит, добавили похоронную “We Will Fall” на базе песнопений индийского гуру Свами Рамдаса, чью биографию Дэйв Александер взял почитать у Джимми Сильвера. Кроме того, был записан свободный джем, вполне возможно, версия «Астматического приступа», — хаотичная смесь из электрогитары с примочкой, барабанов и неразборчивых стонов, много лет пролежавшая в «Электре» на полке. К каждой песне полагался длинный расколбас, так что шести песен отлично хватало на полчаса с лишним, вполне достаточно для пластинки, считала группа. Но, отслушав первые миксы, Хольцман спросил, есть ли у них еще песни. «Есть», — сказал Рон, и они вернулись в отель «Челси», где написали “Little Doll”, “Not Right” и “Real Cool Time”, по его словам, «в течение часа». «Волшебное времечко The Stooges, когда я мог просто сесть и сочинить любую фигню». Все тексты были написаны на их домашнем жаргоне: «“Куколка”, “клевые дела”, мы так разговаривали». “Real Cool Time” и “Not Right” успешно развивают тему песни “I Wanna Be Your Dog”; бас “Little Doll” напрямую взят из середины композиции “Upper And Lower Egypt” Фэроу Сандерса, саксофониста и пионера нового джаза, который играл с Колтрейном и по совпадению разделял интерес Игги к Древнему Египту.

По словам Кейла, запись на Hit Factory происходила слишком лихорадочно, чтобы Нико могла приезжать надолго, но Джим вспоминает ее там: «Сидит такая свирепая в звукорежиссерской будке и вяжет, а рядом Кейл в трансильванском черном плаще. Это создавало атмосферу».

Кейл, при всем своем опыте, впервые рулил чужой записью и с непривычки немного нервничал: «Я в этом был новичок, и приходилось нелегко. Я ловил себя на том, что с большим удовольствием был бы просто участником группы». Джимми Сильвер вспоминает, что Кейл был увлечен, готов к диалогу и полон идей. «Джим рассказывает, какой он хочет звук, и Кейл сразу же: есть такой кубинский инструмент — гуиро, тут рядом круглосуточный музыкальный магазин, хочешь, пошлем за ним? И тут же они переключались на студжевскую ментальность: ой, да ладно, не будем заморачиваться».

Несмотря ни на что, Кейлу удалось зафиксировать на ленте их «односложный шумовой монолит» с примесью некоторого количества собственной европейской искушенности. Но когда он попытался поколдовать над миксом с целью придать голосу Игги больше «искусства» в духе Курта Вайля, то встретил яростное сопротивление. «Я пытался добавить вокалу характерности, сделать его более зловещим, — признается Кейл. — И стал крутить ручки [на пульте], к ужасу Джима, который сидел рядом и слушал, как его голос становится все тоньше и тоньше». Для новичка в студии Джим очень хорошо знал, чего хочет, — на самом деле сегодня он утверждает, что после крупной ссоры пересвел все сам, без Кейла, с помощью босса «Электры» Джека Хольцмана. Кейл вспоминает, что он бросил свои попытки, и звукоинженер Льюис Меренстин помог создать компромиссный вариант сведения. Сегодня Хольцман не может вспомнить ничего относительно пересведения, а Льюис Меренстин, знаменитый продюсер, который делал Astral Weeks Вэна Моррисона, подтверждает версию Кейла: «Все было, как говорит Джон. Я знаю наверняка, что без Джона альбома бы не было». Тем не менее Игги позже заявил: «Джон Кейл не имеет никакого отношения к саунду. Ему там вообще было не место», — каковое заявление Дэнни Филдс расценивает как «недостойное».

Как бы то ни было, Кейл проявил похвальную преданность делу, когда музыканты превысили пятидневный срок на Hit Factory, и им пришлось перебраться в студию Mastertone на 42-й улице. Ричард Босуорт и Jennifer’s Friends, записанные на это время, вынуждены были сидеть и ждать, пока The Stooges закончат затянувшуюся сессию. «Джон Кейл отказывался освободить студию! Его побаивались, и никто не смел с ним спорить. Но тут вышел серьезный конфликт, прямо драка, потому что Джон не хотел, чтобы им урезали время». Мнение Босуорта, который одним из первых вне круга The Stooges услышал их дебютную запись, предвосхитило реакцию большинства американской публики. «Это было нечто совершенно чужое. Ни на что не похожее, раздражающее, сырое, с визжащим вокалом. Полностью отличающееся от всего, что я когда-либо слышал. И, помню, я подумал: нет, такое вряд ли прокатит».

Последующий отказ Игги от Кейла был классическим проявлением эдипова комплекса, стремлением доказать, что он превзошел своих менторов. Однако во многих отношениях The Stooges, включая Джима, были далеко не так опытны, как хотелось бы. В начале мая Билл Харви нанял фотографа Джоэла Бродски снимать обложку. Прибывшие к нему в студию на 27-й улице ребята на контакт шли туго. Но он слыхал, что вокалист, Игги, «спортивный парень», и предложил ему сфотографироваться в прыжке. «Без проблем», — был ответ. Наконец Бродски сделал снимок: Игги парит в воздухе, не думая о том, как приземлится, а Рон и Скотт зажмурились, предвидя его неизбежное падение, — которое и случилось, и прямо лицом об пол. Бродски срочно повез вокалиста в неотложное отделение больницы «Сент-Винсент», где ему поставили пять швов на подбородок. На финальном варианте обложки, сильно напоминающем обложку первого «электровского» альбома The Doors, швы заретушированы.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

10

Нечто вроде “Бомзер-пройдоха”, см. примечание в конце книги.