Колдунья из моря Демонов

Пол Андерсон

Мужественный светловолосый гигант Корун – принц небольшого прибрежного государства Конахура, не склонился перед волей алчных имперцев Ахеры, завоевавших его землю. Существованию в роли номинального главы бывшей страны он предпочел вольную жизнь пирата, став одним из самых сильных, безжалостных и опасных морских разбойников. Много лет бороздил он моря и океаны, грабил и топил корабли, пока не попал в руки к заклятым врагам, которые имели на него собственные планы. Благородный пират должен стать их проводником к морю Демонов.

POUL ANDERSON

«Witch of the Demon Seas», 1951

(перевод с английского А. Грузберг)

© Издательский Дом «СОЮЗ»

* * *

Провести черный галеон в неведомую и страшную крепость колдунов ксанти, в самые челюсти судьбы? Корун, осужденный пират из Конахура¸ рассмеялся. Да, он сделает это, и с радостью, это будет означать отсрочку топора палача, еще несколько драгоценных моментов жизни и любви… хотя это любовь колдуньи.

I

Кроман, завоеватель, талассократ Ахеры, смотрел, как его охрана ведет пленных пиратов. Он крупный мужчина, его волосы и квадратная борода, несмотря на средний возраст, черные, как смоль, в его могучем теле еще видна боевая молодость. На нем простая белая туника и плащ с пурпурной оторочкой; единственные признаки его царского достоинства — золотая корона на голове и перстень с печаткой на пальце. Он представляет жесткий контраст пестрой толпе болтающих придворных.

— Итак, его все-таки поймали, — произнес он. — Мы наконец избавимся от Коруна и его морских бандитов. Может, сейчас будет хоть немного мира.

— Что ты с ним сделаешь, сир? — спросил колдун Шорзон.

Кроман пожал тяжелыми плечами.

— Не знаю. Пиратов обычно скармливают на играх эриниям, но Корун заслуживает чего-то особого.

— Может быть, публичные пытки, сир? Их можно растянуть на много дней.

— Нет, идиот! Корун — самый мужественный враг, какие только были у Ахеры. Он заслуживает почетной смерти и достойной могилы. Конечно, это не имеет особого значения, но…

Шорзон обменялся взглядом с Хризеей и снова посмотрел на приближающуюся процессию.

* * *

Город Таурос построен на полукруглом заливе¸ широком пространстве чистой зеленой воды, где стоят корабли с половины мира, это величайшая гавань на кто знает сколько пустых морских лиг, столица Ахеры; с ее торговлей, с империей на архипелаге, Ахера — величайшая из талассократий. За укрепленной морской стеной в конце залива до самого туманного горизонта вздымается могучий океан, серый, и зеленый, и янтарный. Весь залив за стеной забит кораблями и парусами — ярким смешением до самых каменных причалов.

От берега земля круто поднимается: Таурос построен на холме, путаница улиц с домами — от глиняных хижин бедняков до мраморных дворцов знатных. За городскими стенами со стороны суши остров Ахера вздымается еще круче; это пустынная скалистая местность с несколькими разбросанными фермами и стадами. Сила Ахеры в море.

Широкая прямая дорога, со сфинксами с обеих сторон, ведет прямо к дворцу, который стоит на высоком холме над городом. В конце дороги широкие мраморные ступени ведут к ароматным имперским садам, окружающим дворец.

Улицы забиты народом, толпы стремятся увидеть солдат, ведущих пленных во дворец. Известие о том, что Корун из Конахура, самый опасный из пиратов, наконец захвачен, привело купцов в экстаз и обрушило цены на страховку. В толпе смеялись, издевались над пленными, приветствовали короля.

Но не все. Конечно, толпа в основном состоит из ахерцев, стройных темноволосых людей, одетых по преимуществу в легкие туники и сандалии, гордых своей древней мощью и культурой. Они громче всех выкрикивают оскорбления пиратам. Но есть и другие, молчаливые, с мрачными лицами; они не осмеливаются высказать свои мысли, но те и так ясны. Рослые светловолосые люди из самого Конахура, обманутые ахерским правлением; закутанные в меха варвары из Норрики; синекожие дикари из Умлоту, гордящиеся своими пиратами; рабы с сотен островов, которые не забывают дом и понят, что Корун всегда освобождал рабов с захваченных кораблей или городов. Другие могут оставаться нейтральными, они пришли издалека, а Корун нападал только на галеры ахерцев: черные люди с туманного Орзабана, меднокожие хилатцы, желтые колдуны из загадочного Хиунг-ну.

Солдаты быстро вели пленных по улицам. Все они наемники, синие умлотуанцы, в сверкающих латах, поножах и шлемах ахерской армии, вооруженные ахерскими короткими мечами и квадратными щитами, а также своим особым оружием — длинными алебардами. Когда толпа слишком приближалась, они взмахивали прикладами с силой¸ способной сломать кости.

Пленные пираты в основном из Конахура, хотя есть и представители других земель. Они устало спотыкались, одетые в рваную одежду, руки и ноги у них в цепях. Только один из них, тот, что впереди, шел прямо и с высокомерием победителя.

— Должно быть, это сам Корун вперед, — сказала Хризея.

— Да, — кивнул Шорзон.

* * *

Они подошли поближе, чтобы лучше видеть. Придворные незаметно отшатывались от них. Советника Кромана и его внучки в Тауросе боялись.

Шорзон высокий, худой и сухой, слово Небесный-Огонь из-за вечных облаков спустился на него и выжег всю влагу из жилистого тела. У него благородные черты лица старого ахерского аристократа, но глаза мрачные, впавшие и горят необычным огнем. Даже в теплый полдень на нем черное одеяние до самых ног, белая борода стремится поверх него. В народе знают, что он учился колдовству в Хиунг-ну; поговаривали, что, несмотря на всю хвастливую силу Кромана, именно Шорзон править царством.

Кроман женился на дочери Шорзона — никто не знал, кто был ее матерью, хотя думали, что она колдунья из Хиунг-ну. Она недолго прожила после рождения Хризеи, и воспитывать внучку пришлось Шорзону. Был слух, что она по колдовской силе не уступает ему самому.

Она точно могла быть жестокой и неуправляемой. Но ее необычная темная красота привлекала и терзала мужчин; не сосчитать, сколько мужчин готовы умереть за нее… и говорили, что многие и умирали… после одной-двух ночей.

Она рослая и гибкая, с небесно-черными волосами, которые, неубранные, свисают до талии. Глаза огромные и темные на странно привлекательном лице, и полный красный рот противоречит аскетическому, божественному совершенству лица. Сегодня она не надела тяжелые придворные золотые украшения и драгоценности; белое платье ослепительными складками свисает с ее тела, и кажется, что поблизости больше нет ни одной женщины.

Пленные прошли через тяжелые дворцовые врата, и они закрылись за ними. Они по ступеням поднялись в аромат зеленых деревьев и кустов, цветущих растений и журчащих фонтанов сада. Здесь они остановились, и придворные жужжали вокруг них, как мухи вокруг дохлой антилопы.

Кроман подошел к Коруну.

— Приветствую тебя, — сказал он, и в его голосе не было насмешки.

— И я тебя приветствую, — ответил пират таким же ровным голосом.

Они смотрели друг на друга, два сильных человека, понимающих друг друга. Корун не ниже Кромана, он светлокожий гигант в цепях и в отребье. Выбеленные непогодой светлые волосы падали на плечи с высокомерно поднятой головы, яростные голубые глаза, не дрогнув, смотрели на короля. Лицо худое, с длинными челюстями, с орлиным носом; оно закалено в горечи, страданиях и в бесконечной битве. Скованный эриний не бы смотреть на своих врагом менее яростно.

— Мне понадобилось много времени, чтобы захватить тебя, Корун, — сказал Кроман. — Долго пришлось охотиться. Однажды у меня едва не было удовольствия от личной встречи с тобой. Это было, когда ты ограбил Сераполис, помнишь? Я оказался там и погнался за тобой в большой военной галере. Но нам так и не удалось тебя догнать.

— Одному кораблю удалось. — Голос Коруна звучал необычно мягко для такого рослого мужчины. — Корабль не вернулся, как ты можешь помнить.

— Как все же тебя удалось схватить? — спросил Кроман.

* * *

Корун пожал плечами, и цепи на его запястьях загремели.

— Ты знаешь достаточно, и мне нечего добавлять, — устало сказал он. — Мы зашли в Илионтский залив, и там нас ждал целый флот. Кто-то наконец выследил нашу крепость. — Кроман кивнул, и Корун снова пожал плечами. — Нам отрезали отступление, и мы сражались, пока все не погибли или были захвачены. Выжило всего человеке пятьдесят. К несчастью, в битве меня ударили, и я пришел в себя уже пленником. Иначе… — Он голубыми глазами презрительно осмотрел придворных. — Я бы сейчас мирно кормил рыб, а не стал бы зрелищем для твоих безмозглых приближенных.

— Не буду тянуть, Корун, — сказал Кроман. — Твоих людей отправят, конечно, на игры, но тебя пристойно и не публично обезглавят.

— Спасибо, — ответил пират, — но я лучше останусь со своими людьми.

Кроман удивленно посмотрел на него.

— Но почему ты это сделал? — спросил он наконец. — С твоей силой, мастерством и хитростью ты далеко зашел бы в Ахере. Ты знаешь, мы берем наемников в завоеванных провинциях. Со временем ты получил бы ахерское гражданство.

— Я был принцем Конахура, — медленно сказал Корун. — Я видел, как мою землю завоевали, а мой народ превратили в рабов. Я видел, как погибли мои братья в битве у Лирра, как твой адмирал взял в наложницы мою сестру, моего отца повесили, а мать сожгли живьем, когда подожгли старый замок. Мне предложили помилование, потому что я был молод, а им нужен был номинальный глава. Поэтому я поклялся в верности Ахере и при первой же возможности нарушил свою клятву. Это единственная клятва, которую я когда-либо нарушал, и я до сих пор этим горжусь. Я плавал с пиратами, пока не стал достаточно взрослым, чтобы владеть своим кораблем. Этого хватит для ответа.

— Возможно, — медленно сказал Кроман. — Ты, конечно, понимаешь, что завоевание Конахура происходило до того, как я сел на трон? И что мой долг перед талассократией требовал положить конец непрерывным восстаниям?

— Я ничего не имею лично против тебя, Кроман, — с усталой улыбкой сказал Корун. — Но я отдал бы свою душу адскому огню за возможность уничтожить твой проклятый дворец у тебя на глазах!

— Мне жаль, что все должно так кончиться, — сказал король. — Ты смелый человек. Я бы хотел выпить много кувшинов вина с тобой по другую сторону смерти. — Он сделал знак стражникам. — Уведите его.

— Минутку, сир, — сказал Шорзон. — Ты собираешься закрыть всех пленных в одной камере?

— Я так хотел сделать. А что?

— Не доверяю их главе. Закованный в цепи и запертый, он все равно представляет угрозу. Я полагаю, он владеет магической техникой…

— Это ложь! — плюнул Корун. — Мне не нужны твои вонючие бабские хитрости, чтобы разоблачить ложь Ахеры!

— Я не стал бы помещать его вместе с его людьми, — невозмутимо продолжал Шорзон. — Пусть будет в одиночной камере. Я знаю нужное место.

— Что ж, пусть будет так.

Кроман махнул рукой, приказывая всем уйти.

Поворачиваясь, чтобы вести стражников, Шорзон обменялся взглядом с Хризеей. Она смотрела вслед уходящим пленным.