Река – костяные берега

Полина Луговцова, 2020

Бывает, во время паводка реки прокладывают новые русла. Однажды река появляется вблизи одного села и при том кишит рыбой. Рыба эта ловится особым способом, известным жительнице, которую все считают ведьмой. Одни ходят к ведьме за помощью, другие проклинают, считая, что и река, и рыба – от нечистой силы. В это село попадает городской парень: шутки ради он перебирается с яхты на плывущую мимо баржу. Баржа садится на мель в зарослях камыша, откуда доносится призыв о помощи. Какая-то девушка просит парня вытащить бабушку, провалившуюся в болото. Спасенная бабушка не только странно выглядит, но и говорит загадками. С этого момента в жизни главного героя начинается череда невероятных событий.

Глава 2. Баржа

Яхта покачивалась на воде, сверкая на солнце белыми глянцевыми боками, над которыми вызывающе рдели паруса. Алые полотнища выгнулись дугой под мощным потоком попутного ветра. Как и положено по классике жанра, Грэй в белоснежной рубахе стоял на носу, обнимая за плечи свою Ассоль, и со стороны казалось, что юноша безмерно счастлив.

На самом деле это была лишь маска, готовая вот-вот слететь, и он ее старательно удерживал с помощью отработанной улыбки, являющейся важной частью имиджа успешного, беззаботного и ни в чем не нуждающегося парня, — таких теперь называли «мажорами». Главное — чтобы Ассоль случайно ничего не заподозрила и не сбежала к более состоятельному покровителю.

Законы в современном мире не давали никакой надежды на искренние романтические отношения: девушки даже не смотрели в сторону парней, не имеющих приличного автомобиля и дебетовой банковской карты, — так он считал. Не все девушки такие, конечно. Но в том-то и дело, что Борису нравились только те, кто знал себе цену. Те, кто принимал дорогие подарки как должное, кто любил ужинать в приличных ресторанах и разъезжать на дорогих авто. Те, кто имел право рассчитывать на все это — девушки с модельной внешностью, притягивающие к себе взгляды. Лучшие. Его Ассоль (а по паспорту — Лера Красавина) была как раз из таких. Сегодня он намеревался растопить ее надменное ледяное сердце романтическим подарком ко дню ее рождения: арендовал яхту с бутафорскими парусами и вырядился Грэем.

Надежды провести день вдвоем не оправдались: Лера захотела пригласить гостей, и поэтому вместо приятной беседы с обожаемой девушкой Борис получил шумную вечеринку. Музыка гремела над рекой, сдобренная тяжелыми басами сабвуферов, не оставляя ни малейшего шанса завести разговор. Девчонки, визжа и размахивая руками, танцевали вокруг мачты, особенно стараясь, оттого что парни снимали их на видео. Хлопки открывающихся бутылок с шампанским каждый раз вызывали бурные аплодисменты, и Борис уже перестал считать выпитые бокалы. Но всеобщее веселье не помогло даже на время избавиться от мыслей о приближающемся крахе. Борису не терпелось достать телефон и заглянуть в торговую программу с графиками акций московской биржи. Прошло не меньше часа с тех пор, как он видел их в последний раз. Страшно подумать, что могло произойти за это время с его счетом: уже несколько дней рынки акций здорово лихорадило.

Конечно, он сам был виноват. Сам загнал себя в ловушку. Поддался охватившему азарту, размечтался, как сопливый мальчишка! Думал, по-быстрому сорвет куш, а получилось наоборот: его счет скукожился чуть не вдвое, и сложившаяся на рынке ситуация грозила в скором времени оставить от него пустое место. Превратить в ноль. Ноль — это конец, из него ничего нельзя вырастить. Пока же на счете оставались какие-то деньги, оставалась и надежда, но стремительно таяла вместе с ними.

На самом деле шансы на успех были немалые. Когда Борис открывал короткую позицию в акциях «Норильского Никеля», котировки на этот металл уже с неделю катились под откос, и график акций должен был неизбежно показать схожую динамику. Вначале так и было: счет Бориса плавно подрастал. Потом падение акций остановилось и, к его удивлению, вовсе сменилось ростом. Чем сильнее дорожали акции, тем меньше денег оставалось на его счету, но Борис поначалу даже не волновался: никель продолжал дешеветь, а значит, переворачиваться из «шорта» в «лонг» не имело никакого смысла. Однако акции металлургического комбината дорожали все быстрее, будто дешевеющий металл не имел к ним никакого отношения! Каждый раз, заглядывая в график, устремленный почти вертикально вверх, Борис надеялся, что видит дурной сон, который скоро закончится. Но кошмар продолжался. И только когда ужас перерос в панику, выяснилось, где крылся главный просчет: оказалось, что индекс акций «Норильского Никеля» складывался не только из цен на никель, но еще на медь и палладий, а эти металлы в последние недели сильно подорожали. Рост палладия достиг более ста процентов! И почему Борису раньше не пришло в голову почерпнуть информацию об эмитенте? Это было его первой непростительной ошибкой. Теперь выходило, что акции вряд ли упадут в ближайшее время, а значит, понесенные убытки уже не возместить. Но и закрыть позицию рука не поднималась: ведь известно, что после сильного роста должен быть откат, график должен немного отступить от своего пика. Борис решил, что как только это произойдет, он сразу закроет свой убыточный «шорт». Ждал, надеясь вернуть хоть немного потерянных денег. Но отката не было. Мало того, график цен продолжал неумолимо ползти вверх, ну, а счет таял дальше.

Все было бы не так плохо, если бы деньги на счету принадлежали Борису — тогда бы обнуление его счету не грозило. Но он, уверенный в том, что правильно угадал тенденцию, взял самое большое «плечо», какое только допускалось брокерской компанией: хотел побольше заработать. То есть, грубо говоря, влез в долг. Это было второй непростительной ошибкой.

А третья заключалась в том, что Борис не послушал совета, который дал ему сотрудник брокерской компании перед открытием счета: «Прежде поторгуйте пару месяцев на демо-версии, не заключайте сразу реальных сделок. Это поможет вам разобраться в особенностях торговли. И с короткими позициями не спешите».

Как же было не спешить, когда Борис видел обрушение цен на никель? Не мог же он упустить прибыль, зная, что и акции тоже скоро упадут! Ну и какой смысл было совершать сделку на игрушечные деньги? Ведь тогда и прибыль была бы игрушечной, а ему позарез хотелось получить настоящую! Чтобы выкупить взятый в кредит новенький внедорожник, на котором он уже успел пару раз прокатиться с Лерой по ночным улицам. Что ж, счастье было так близко!

На правом берегу за набережной высилась каменная громада центра города, слева близко к воде подступили ивовые кущи, оставив желающим позагорать лишь узкую полоску песчаного пляжа. Люди таращились на яхту, разглядывали танцующих девушек: не каждый день увидишь такое зрелище. Борис замечал, что большинство взглядов надолго останавливалось на Лере, и ей это определенно нравилось. Она всегда стремилась привлечь к себе внимание и получала наслаждение, купаясь в нем. Не смотреть на нее было невозможно: взгляды устремлялись к броской красавице, да так и застревали беспомощно, как мухи в паутине. И захочешь вырваться, но не тут-то было! Красота ее была такой же липкой.

Щебет прекрасной Ассоль не достигал сознания Бориса, но он делал вид, что слушает, рассеянно кивая и усилием воли сохраняя улыбку на плотно сжатых губах. Наверное, она заметила его отстраненность, потому что вдруг закричала в самое ухо:

— Салют! Смотри, салют! — И, взяв его за подбородок длинными холодными пальцами, потянула, поворачивая влево.

Салют, как же Борис мог забыть об этом! Ведь сам заказал его, назначив время и выбрав место, мимо которого яхта будет проплывать в этот час. С песчаной прибрежной полосы в воздух взлетали разноцветные звезды, взрываясь в вышине и рассыпаясь каскадом искр на фоне потемневшего вечернего неба. Надо же, Борису казалось, что прошло гораздо меньше времени! Лера вывернулась из его рук и помчалась к левому борту, где собралась вся компания. Девчонки визжали и хлопали в ладоши, парни выражали восторг пронзительным свистом. Оставшись один, Борис поспешно выхватил из кармана смартфон, привычным движением пальцев оживил его и уставился на экран. Сердце рухнуло при виде цифр, обозначающих размер его счета. Слишком, слишком мало! Еще немного в таком же темпе — час-другой — и счет обнулится. Холодный пот выступил по всему телу, и Борис тотчас замерз под порывами влажного речного ветра. Смотреть на цифры больше не имело смысла. Борис убрал телефон в карман и посмотрел вверх. Салюта он не видел. Перед его глазами стояла картина выстреливающих в небо зеленых свечей растущего графика акций «Норильского Никеля».

Из ступора Бориса вывел резкий окрик. Друг детства Сашка Разгуляев едва не сбил его с ног мощным тычком в плечо:

— Ну и рожа у тебя! Будто ядерный взрыв увидел, а не салют! Чего такой невеселый? Мало выпил, наверное? Держи! За именинницу!

В руках у Бориса оказался прохладный бокал.

— За именинницу! — нарочито восторженно повторил Борис, возвращая на место сбежавшую улыбку, и залпом проглотил пузырящуюся жидкость. Внезапно его охватило желание излить душу — такое сильное, что молчать не было никакой возможности. Если б Сашка отошел, то Борис, возможно, сумел бы удержать язык за зубами. Но тот как назло облапил его одной рукой, расхохотался, когда их резко понесло в сторону, как перебравших рома матросов, и потребовал, дыша алкогольными парами прямо в лицо:

— Ну-ка выкладывай, че стряслось. С Леркой нелады?

— Нет, она тут ни при чем. Попал я, Саня. Как никогда. Не представляю, как выбираться из этого тухляка.

— Серьезно? Совсем тухляк?

— Тухлее не бывает. — С этими словами Борис выудил телефон и выставил перед глазами друга светящийся экран с информацией о составе своего инвестиционного портфеля. Сашка вгляделся, щурясь, потом присвистнул и удивленно покосился на Бориса.

— Я вижу на твоем счету четыре ляма… По-твоему, это трагедия, что ли? Ты когда успел так разбогатеть? Ни фига себе у тебя тухляк! Мне б такой! Не поделишься, откуда бабосы, а?

— Да погоди, ты не туда посмотрел! — Борис снова поднес телефон к лицу Сашки, едва не ткнув ему в нос. — Четыре ляма — это входящие активы. А текущие? Смотри внимательно. И еще графа «Прибыль/убыток». Видишь, сколько в минусе?

— Э-э-эх… — протянул тот, вникнув в подробности. — Ниче ты даешь! Круто слился. От четырех лямов осталось меньше пятиста тысяч. Это как так тебя угораздило?

— Сам не знаю.

— А нафига полез туда?! Не мог другое применение деньгам найти, что ли?

Кто-то налетел на Бориса со спины. Он обернулся. Не знакомая ему девушка, нависавшая над его плечом с любопытным видом, отшатнулась назад, мгновенно принимая безразличное выражение.

— Отойдем. — Борис взял друга за локоть и потянул в сторону, подальше от разгулявшихся гостей, опасаясь, что их разговор могут подслушать и передать Лере. Нельзя, чтобы она узнала. По крайней мере, не сегодня, не сейчас. Нужно было вначале пережить потерю денег, прежде чем он сможет собраться с духом и объявить ей о своем банкротстве. После чего Лера, конечно, сразу его бросит.

Яхта была небольшой, и найти укромный уголок оказалось нереальной задачей. Они просто встали ко всем спиной, прислонившись к борту, там, где движухи было меньше всего. Вода казалась черным зеркалом, отражая луну и россыпь звезд, противоположный берег тонул во тьме. Шум торжества остался позади и должен был заглушить разговор. Проверив еще раз свой куцый счет и убедившись, что на сегодня торги закончились, а значит, казнь откладывалась на завтра, Борис прерывисто вздохнул и продолжил свою исповедь:

— Деньги мне достались от Лады Николаевны. Ты же помнишь, я говорил тебе, что мой отец на ней женился. — Борис не мог назвать новую жену отца ни мачехой, ни мамой, потому что привык за несколько лет обращаться к ней по имени-отчеству: она преподавала историю в школе, где он учился. А его отец работал там директором.

— Помню. Но с трудом представляю себе, где Лада Николаевна могла раздобыть четыре миллиона, — ответил Сашка.

— Она продала свою трехкомнатную квартиру. Ну, а так как сама переехала жить к нам, то, посовещавшись с отцом, отдала мне эти деньги, чтобы я мог купить себе квартиру поменьше, а остаток положил в банк для оплаты обучения в вузе. — Рассказывая об этом, Борис почувствовал, как к горлу подкатил твердый колючий комок. Еще не хватало пустить слезу, чтоб уж окончательно расписаться в своем ничтожестве! Но от воспоминаний щипало душу: тогда поступок Лады Николаевны его растрогал. Она будто понимала, что из-за нее Борис чувствует себя лишним в собственном доме. — В общем, как ты понимаешь, квартиру я не купил и учебу не оплатил. Решил подзаработать на автомобиль. По моим подсчетам, к концу месяца я должен был поднять процентов пятьдесят с этой суммы, и это как минимум. Я был уверен, понимаешь? Поэтому не стал ждать конца месяца и купил авто в кредит. А расчеты мои оказались неверными. И теперь я беднее, чем нищий! Я в минусе! Глубоко в минусе!

— Н-да… Где-то очень глубоко… — подхватил Сашка, по всей видимости, с трудом осмысливая краткую, но емкую информацию. — Я не понял: ты че, совсем дурак, что ли? — Он резко вскинул голову, и та покачнулась из стороны в сторону, выдавая приличную степень опьянения. — Какого черта?! Уоррен Баффет нашелся! Люди годами учатся, чтобы акциями торговать, а он, поглядите-ка, все просчитал! Какая была необходимость идти на такой риск, а? — Не дожидаясь ответа, тут же выпалил: — Значит, срочно надо было Лерке пыль в глаза пустить, так?

— Так… — ответил Борис. Получилось как-то злобно, и он пояснил: — Один чел начал увиваться вокруг нее — модный такой, и видно, что при деньгах. Я боялся, что Лерка переметнется. Не мог этого допустить. Знаешь же, какие они, эти бабы… Инстинкт у них такой природный: богатых выбирают, чтоб потомство было на что кормить.

— И где ты такой чуши понабрался? — Сашка презрительно хмыкнул. — Потомство кормят самки. Животные, то есть. Нашел, с чем сравнивать!

— Не прав ты, — возразил Борис.

— Не пойму, что ты в Лерке нашел? — Саня задумчиво потер переносицу — жест, знакомый Борису со школы. — Она вся искусственная, разве не видишь? Волосы, ресницы, губы — лишить ее этих присадок, и ничего от красоты не останется. Ты же как-то, помню, с Малютиной дружил?

— Мы и сейчас дружим. Ну, примерно как с тобой. Никогда не представлял ее своей девушкой. Не мой типаж. Она же, как парень: джинсы, стрижка короткая.

— Твоя Лерка ей в подметки не годится. С Малютиной хоть поговорить можно. И, знаешь… — Он запнулся, что-то обдумывая про себя, и, решившись, договорил: — Машка по тебе еще со школы с ума сходит. Я сейчас тебе ее секрет выдал, не вздумай проболтаться! Она меня не простит.

— Зачем тогда выдал? Если не врешь, конечно. — Борис еще не понял, приятная это новость или, наоборот, досадная. Его нервная система порядком поистрепалась в перипетиях биржевой торговли, и все прочие новости, не касающиеся рынка акций, больше не вызывали в нем ярких эмоций.

— Сама бы она тебе никогда не сказала. И ты ничего бы так и не узнал.

— А что это меняет? — фыркнул Борис. — Может, и зря ты это сказал! Мне сейчас и без того проблем хватает, чтобы еще переживать о том, что Малютина страдает от неразделенной любви!

— Ну, вообще… — Сашка закатил глаза, демонстрируя крайнюю степень негодования. — А ты тот еще типчик, оказывается! Первый раз в жизни мне хочется дать тебе в морду.

— Какие проблемы? Валяй! — Борис дерзко глянул на друга. Сашкино лицо слегка двоилось в лунном свете. Тот недобро прищурился и после паузы холодно процедил:

— Вызов не принят. В другой раз. Пойду я, а то, и правда, подеремся. Не стоит портить такой красивый праздник. Еще расстроим именинницу.

Последние слова он произнес уже на ходу, удаляясь. Борис остался у борта в гордом одиночестве. В голове шумело от шампанского, а в душе бушевал ураган чувств: отчаяние, злость, жалость к себе, несчастному.

— А, вот ты где! Я тут такое узнала! Говорят, ты кучу денег проиграл в каком-то электронном казино! — Внезапно прозвучавший звонкий голос Леры отвлек Бориса от горьких дум. Он не успел ответить, потому что она тут же продолжила: — Если хочешь, могу попросить одного моего знакомого, он тебе в долг даст под небольшой процент. Хочешь, позвоню ему прямо сейчас? Уверена, мне он не откажет. Оформите распиской, и отдашь частями постепенно.

Борису показалось, что он задыхается: весь воздух внезапно исчез из легких, а сделать новый вдох почему-то не получалось. Не говоря уже о том, чтобы ответить что-нибудь. Но он все-таки выдавил, и даже голос не дрогнул:

— Спасибо, Лера, я подумаю. Можно, я подумаю прямо сейчас? А ты пока не будешь мне мешать, ладно? Я должен побыть один. Подожди меня там, рядом со всеми, я скоро приду.

Лера приторно улыбнулась и погладила его по щеке, промурлыкав:

— Конечно, милый Грэй. Я на то и Ассоль, чтобы ждать.

Она повернулась, лихо отбросив за спину копну длинных темных волос, которая при этом хлестко прошлась по его лицу. Или Лера хотела таким необычным способом влепить ему пощечину, или была уже сильно пьяна. А может, все вместе. Она удалялась нетвердой поступью раненой лани, и Борис понимал, что теряет ее навсегда. На него вдруг навалилась жуткая тоска. Весь этот шумный праздник с довольными пьяными личностями обоего пола, снующими повсюду, выглядел издевкой над его трагической судьбой. Захотелось убраться куда-нибудь подальше, в тихое и темное место, где никто бы не мог помешать ему предаваться отчаянию.

Движение яхты резко замедлилось, что означало скорый разворот и взятие курса на обратный путь. От торможения Бориса качнуло, в глазах все поплыло. Наверное, в нем было не меньше двух бутылок шампанского, поэтому, когда между яхтой и берегом выдвинулась огромная, как айсберг, черная тень, он вначале решил, что ему мерещится спьяну. Но тень ползла дальше, скрывая собой берег и часть звездного неба. Наконец, по контурам движущегося объекта стало ясно, что это корабль, а точнее — груженая баржа. Ничего необычного, если бы не полное отсутствие необходимого освещения: ни габаритных огней, ни луча прожектора, ни даже отблеска маленькой лампочки — абсолютно ничего! На реке, где развито судоходство, такое было просто недопустимо!

Таинственная баржа уже продвинулась дальше дрейфующей яхты. На ней возвышалась гора какого-то груза, похоже — бревен. Странно, но никакого намека на охрану на ней не наблюдалось. Не было ни буксира, обычно толкающего баржи перед собой, ни кабины, какие бывают на самоходных конструкциях. Может быть, работники порта ее случайно упустили, и теперь она плывет сама по себе?

Величавый сухогруз начал удаляться. Не отдавая себе отчета, Борис перемахнул через борт яхты и спрыгнул в воду. На мгновение холод отрезвил его, и он, испугавшись своей безрассудной выходки, хотел было вернуться обратно, но выпитое шампанское и обида на весь мир толкали на подвиги. Даже интересно, всплакнет ли по нему кто-нибудь из друзей, когда хватятся его и решат, что он утонул, вывалившись за борт по дороге? Вполне возможно, Лера пустит театральную слезу. Сашка точно огорчится, но, учитывая их последнюю беседу, вряд ли станет по нему долго горевать. Малютина… Вот тут бы и выяснилось, правда ли то, что сообщил ему Сашка.

Баржа плыла так медленно, что догнать ее не составило большого труда. Вскоре Борис перевалился через помятый и исцарапанный металлический борт и уселся на одном из бревен: грузом действительно оказались необработанные сосновые стволы. Адреналин сделал свое дело: уныние исчезло, как по волшебству, и вместо того, чтобы оплакивать свои несчастья, теперь хотелось рваться в бой и сворачивать горы. Ну, или просто… уплыть на край света на сбежавшей из порта барже наедине с холодной майской ночью. Романтика!

Со стороны яхта казалась маленькой новогодней елочкой: мачта в огнях, а вокруг — толпа радостно галдящих людей. Прямо хоровод! Борис порадовался, что ему так удачно удалось оттуда вырваться. Парусное судно уже развернулось и удалялось в противоположную сторону. Ярко освещенная корма хорошо просматривалась, и Борис сразу узнал сидящую на бортике Машу. Девушка вглядывалась в темноту перед собой, и хотя лицо ее на таком расстоянии нельзя было разглядеть, Борис интуитивно догадался, что она чем-то встревожена, поэтому и ушла подальше от всеобщего веселья. Вдруг она пыталась найти его на яхте и не смогла? Борису стало совестно. Ему вовсе не хотелось, чтобы Маша переживала. Все-таки дружили они еще со школы.

Он решил подать ей знак, но если крикнуть, вряд ли она услышит: на палубе по-прежнему гремела музыка. Что, если взобраться на вершину бревенчатой горы? Возможно, тогда Маша различит его силуэт на фоне звездного неба… Борис вскочил и начал карабкаться наверх. Стволы были шершавые и липкие от смолы. На некоторых выпирали не полностью спиленные сучки. Он быстро ободрал ладони и сгубил костюм Грэя: ткань шелковых шаровар и белоснежной рубахи то и дело противно трещала. Не обращая внимания на досадные мелочи, Борис упрямо полз выше. Осознание опасности пришло слишком поздно: очередное бревно, за которое он схватился, внезапно выскочило из ничем не закрепленной кладки и обрушилось на него всей массой. Перед глазами взорвался настоящий фейерверк из горящих огней: ничем не хуже именинного салюта, который он почти не видел. Зато теперь можно было вдоволь насладиться яркими вспышками, причем так близко, что ближе некуда: заряды выстреливали прямо внутри его головы, да еще с таким невыносимо пронзительным звоном, что казалось, барабанные перепонки вот-вот вылетят из ушей под натиском нарастающей звуковой волны.

Через некоторое время перед глазами возникло звездное небо, и Борис понял, что лежит на спине. Пахло рекой. Тишину нарушали редкие и тихие хлюпающие звуки, означающие, что он все еще на плывущей барже. Голова гудела и раскалывалась от боли, но пришлось стиснуть зубы и все-таки приподняться, чтобы осмотреться. Берега с обеих сторон были непроницаемо черны, ни единого проблеска, не говоря уже о городских огнях. «Не о чем переживать, скоро появится какой-нибудь населенный пункт, их всегда много вдоль реки», — подумал Борис, пытаясь унять тревогу. Как он будет выбираться на берег с разбитой головой? Вплавь нельзя, это просто самоубийство. Потеряет сознание и пойдет ко дну на корм рыбам. Надо высматривать на берегу людей и звать на помощь. Только вот ночью они вряд ли ходят здесь толпами. Остается ждать утра.

Утро все не спешило. Нерадостные воспоминания одно за другим всплывали из глубин памяти подобно пузырькам газа в бокале шампанского. Ну, надо же было напиться до такого состояния, чтобы сигануть за борт яхты и перебраться на бесхозную неуправляемую баржу! А перед этим растрепать Сашке о своей неудачной торговле акциями, будто не знал, что вокруг уши и Лере сразу донесут. В последнее время глупые выходки уже стали традицией. Может, он заразился неизвестным вирусом, превращающим людей в тупиц? Взять хотя бы этот «шорт» в «Норникеле»! Почему он не закрыл его раньше, когда уже ясно было, что эта сделка — ошибка? Все отката ждал! Вот результат: сегодня в десять ноль-ноль по Москве откроется биржа, и его счет превратится в ничто! От воспоминания о потерянных деньгах в груди защемило. Борис потрогал свою одежду, она была мокрой насквозь. Понятно, телефон не работает. Не только позвонить никуда нельзя, но и в торговую программу заглянуть не получится. Хоть посмотреть на прощание, как это случится, но нет — из-за тяги к приключениям он лишился этой возможности! Крайняя степень отчаяния вырвалась из него протяжным стоном умирающего зверя.

Через некоторое время мучения прервались, сменившись зыбким сном, в котором Маша Малютина бегала по палубе яхты и диким голосом звала Бориса, а Лера в это время стояла в обнимку с каким-то парнем, и, кажется, они собирались поцеловаться. Несколько гостей пошатывались и перебирали заплетающимися ногами под музыку — наверное, думали, что танцуют, кое-кто устроился спать прямо на полу, скрючившись у борта. Никто не слышал Машиных криков. Никто о Борисе не вспоминал. Потом Маша дернула Леру за руку и спросила ее: «Где Борис?», а та растерянно моргнула и ответила вопросом: «А кто такой Борис?»

На этом страшном месте сон оборвался. Светлое высокое небо ослепило пронзительной синевой. Облака, удивляющие сходством с зубастыми длиннотелыми рыбами, резво плыли вдаль нескончаемым косяком. Судя по расположению солнца, близился полдень. Голова напомнила о травме тупой пульсирующей болью. Борт баржи слева слегка раздваивался — значит, как минимум сотрясение мозга Борис получил. Он поднялся и сел, с надеждой обозревая берега. Надежда сменилась досадой: местность вокруг была совершенно пустынной, к тому же теперь вместо ивовых зарослей к самой воде подступал высокий камыш — признак заболоченной почвы. Увидеть там загорающих туристов не было ни единого шанса. Густой молочно-белый туман скрывал горизонт, не позволяя определить, есть ли где-то признаки человеческого присутствия: дома, дороги, вспаханные поля с сельскохозяйственной техникой, тепличные комплексы — да хоть что-нибудь рукотворное. Отсутствие видимости вселяло беспричинную тревогу, похожую на детские страхи, когда ему, проснувшемуся посреди ночи, казалось, что под кроватью притаилось нечто злобное и потустороннее. Теперь ему почудилось, что это злобное и потустороннее подглядывает за ним из камышовых зарослей, перемещаясь следом и выдавая себя шорохами и треском сухих ломких стеблей. Как и тогда, в детстве, Борису стало стыдно за свою трусость. Все-таки ему никогда не стать таким смелым, как отец. И даже как Лада Николаевна. Однажды они вдвоем вытащили Бориса с компанией из жуткой передряги, когда те, еще будучи тринадцатилетними подростками, отправились искать клад в заброшенную деревушку, затерянную в таежной глуши. В этот раз ни отец, ни Лада Николаевна, да вообще никто не придет ему на помощь. Все будут считать, что он утонул.

Баржа лениво плыла вперед гигантской сонной уткой. Течение реки будто замедлилось и грозило совсем остановиться. С такой скоростью это безрадостное приключение может длиться вечно, а жажда и голод уже давали о себе знать. Борис оценил расстояние до берегов — здесь русло было заметно шире, но если попытаться сбросить в воду бревно, то доплыть до берега будет нетрудно. Только дальше-то что? Плутать в тумане, рискуя заблудиться или провалиться в болото? Лучше уж еще подождать: когда покажутся дома, тогда и плыть. Или корабль будет мимо проходить — тогда орать изо всех сил, чтобы заметили.

Но время шло, а видимость только ухудшалась. Туман стал плотнее и гуще, теперь он стелился у самой воды, скрыв под собой нескончаемые камышовые стены. Повсюду была видна только вода, окруженная белыми клубами, словно река пролегала прямо по облакам. «Не может же это плавание тянуться вечно! — негодовал Борис. — Где корабли, где рыбаки?! Вымерли все, что ли?!» И вздрогнул от этой мысли, вдруг осознав, что нет не только людей — птиц тоже не видно. А ведь в городе над рекой всегда полно чаек и уток! Куда они-то подевались? Интересно, а хотя бы рыба в этой реке водится? Борис перегнулся через борт и вгляделся в воду: она оказалась совсем не прозрачной, мутно-коричневой, и от нее шел дурной запах. То есть этот запах Борис чувствовал и раньше, но думал, что он исходит от заболоченных берегов. Оказывается, воняла вода. Да и течение почти замерло — казалось, баржа стоит на месте. Борис потянулся и опустил в воду ладонь — так и есть, вода спокойна, как в озере. И что теперь делать? Если была бы лодка, можно было бы грести, а многотонную баржу ему с места не сдвинуть.

Бориса охватило глубокое отчаяние. Наверное, что-то похожее испытывает дикий зверь, угодивший в ловушку. Стало душно, будто окружающий туман перекрыл доступ свежего воздуха. Оставаться на барже стало невыносимо: чего можно дождаться, сидя на одном месте? Разве что смерти? Плыть неведомо куда — страшно, особенно с его ушибленной головой, но это было лучше, чем бездействие. Борис вновь начал карабкаться на гору бревен, в этот раз уже более осторожно: прежде чем ухватиться, проверял, насколько устойчиво лежит бревно. Бревна были толстые и длинные, о том, чтобы поднять одно такое и перебросить через борт баржи, нечего было и думать, поэтому Борис решил залезть на самый верх и сталкивать бревна оттуда до тех пор, пока какое-нибудь из них не слетит в воду. Странно, что груз на барже был никак не закреплен. Наверное, ее еще не успели подготовить к отплытию. Зато бревна довольно легко можно было сбросить вниз, и они катились одно за другим, падая на дно и застревая у борта. Наконец, одно таки перелетело через край и с громким всплеском упало в воду. Можно было отправляться в дальнейший путь.

Борис спустился обратно и с тоской окинул взглядом свое убежище, ставшее тюрьмой: правильно ли он поступает, покидая баржу? В окружающем тумане сгустились серо-синие тени: дело явно шло к вечеру, а значит, скоро минуют сутки без еды и воды. Пить воду из реки не хотелось, но придется, если станет совсем невмоготу. И тогда появится риск умереть от какой-нибудь заразы, которой в этой воде наверняка видимо-невидимо, — слишком уж она вонючая и грязная, чтобы быть пригодной для питья. Нет, надо плыть дальше!

Бревно покачивалось, ударяясь в металлический борт сухогруза. Борис легко перебрался на него и лег на живот, опустив в воду ноги и руки. Попробовал грести. Продвинулся немного, но с каким трудом! Так он выбьется из сил буквально через полчаса! Тяжелое бревно не спешило повиноваться ему, поворачивало то вправо, то влево, а потом и вовсе перевернулось, опрокинув Бориса, будто наказав за дерзость. Он вынырнул, отплевываясь: вода оказалась противно теплой и густой, перемешанной с глиной и тиной. Бревно как назло ускользало на глазах, устремившись вдаль, как по волшебству: вот-вот скроется в тумане! Борис рванул следом, рассекая воду широкими взмахами рук, но бревно продолжало удаляться. Возможно, какое-то подводное течение уносило его несостоявшееся плавсредство, или… здесь творилось что-то мистическое.

В подтверждение этой догадки Борис рассмотрел в тумане некую преграду, границы которой не удавалось охватить взглядом, — перед ним внезапно выросло нечто вроде горы, возвышавшейся прямо посреди реки и разделявшей ее на два потока. Нужно было выбрать, куда плыть. Ускользнувшее бревно повернуло вправо, и Борис двинулся в ту же сторону, все еще надеясь его догнать. Но тут впервые за последние сутки судьба решила подыграть ему: огибая горный склон, он заметил покачивающуюся на воде ветхую лодочку, заключенную между двумя горными выступами. Она металась в миниатюрной бухте, как в ловушке: она то билась носом о глиняный выступ, из которого торчали клубки спутанных древесных корней, когда течение бросало её вперёд, то отскакивала назад, ударяясь кормой о противоположную преграду. Обрадовавшись удачной находке, Борис поспешил забраться внутрь. Старые доски сердито скрипнули под его весом. На дне оказалось сухо: на удивление, вода нигде не сочилась, разве что текла с его одежды, быстро образуя лужу. И главное — в лодке оказались весла! Вторая большая удача подряд! Борис с силой оттолкнулся веслом от горы, направляя нос лодки вправо и выводя ее из заточения. Подхваченное водным потоком крошечное судно охотно устремилось вперед, в непроглядную синюю муть. Борис, как ни старался, так и не смог оценить размеры горы, оставшейся слева от него: густой синеватый туман висел низко над водой, скрывая все очертания. Это могла быть и не гора, а очень высокий берег реки, уклоняющийся назад и потому похожий на горный склон. Тем более, гор на Западно-Сибирской равнине быть не может, — это Борис еще со школы помнил. «Но даже если так, то здесь на берег все равно не взобраться, — подумал он, налегая на весла. — Посмотрим, что дальше. Может, судьба подбросит еще какой-нибудь приятный сюрприз».

Нестерпимое желание зачерпнуть речной воды и напиться было безжалостно подавлено усилием воли: вонь из нее шла, как из немытого сортира, и с каждым гребком нарастала. Вскоре нашлось и объяснение этому — все чаще стал попадаться плывущий по воде мусор. Река на глазах превращалась в сточную канаву. Чего в ней только не было! Какие-то бесформенные обломки, среди которых Борис узнал треснутое пластиковое ведро с горкой овощных очисток внутри — похоже, помойное, пролет забора из штакетника, напоминающий потрепанный штормом плот, резиновый сланец, разделочную доску, и между всем этим — целые россыпи луковой шелухи, кружащейся на поверхности подобно осенним листьям. Все это разрушало мрачную магию окружающего пространства, красноречиво напоминая Борису о том, что вокруг него все тот же бренный мир. Наверное, неподалеку находилась большая свалка мусора, и река подмыла ее. Тем более что сейчас время половодья, и такое случается сплошь и рядом, если поблизости есть человеческое жилье. Подумав о жилье, Борис воспрянул духом и еще усерднее заработал веслами: совсем скоро он выберется из этой нелепой передряги. Даже в небольшом поселении должен быть какой-нибудь транспорт или лошадь, на худой конец, а значит, можно будет быстро добраться до автомобильной трассы! Как бывает у спортсменов-бегунов перед близостью финиша, Борис вдруг ясно ощутил, насколько он выдохся.

Втянув весла в лодку, он откинулся спиной к корме, чтобы немного передохнуть. Лодка еще плыла по инерции, разгоняя носом скопившийся вокруг мусор. Борис горько усмехнулся, подумав, что окружающая картина отражает последние события его жизни: он сам загнал себя в сточную канаву и совершенно не знает, как все это разгребать, когда вернется домой. Как будет объяснять отцу и Ладе Николаевне, куда дел кучу денег, выданную ему для покупки квартиры и оплаты учебы? Чем будет оплачивать съемное жилье и кредит за дорогой автомобиль? Ведь по той же цене он его уже не продаст. Новая машина, едва выехав из салона, тут же теряет около трети своей стоимости. К тому же времени ждать, когда появится покупатель, готовый выложить хорошую цену, у него нет: на кредит капают проценты! Наверняка придется бросить вуз и идти работать каким-нибудь подмастерьем в автосервис или что-то вроде того. Хоть не возвращайся, чтобы не проходить через всю эту пытку!

Мелькнула шальная мысль осесть в какой-нибудь деревеньке, заняв пустующий дом, каких сейчас немало в такой-то глуши, но это, конечно, было не всерьез — так, временное малодушие. На самом деле Борису нестерпимо хотелось вернуться домой, несмотря на проблемы, нависшие над ним подобно ножу гильотины. Уже совсем стемнело, потянуло холодом. Вот и снова ночь, уже вторая на этой проклятой реке. Теперь, даже если он догребет до берега, что вряд ли возможно при такой видимости, все равно придется отсиживаться где-то до утра. Лучше уж переночевать в лодке, чем на сырой земле в колючих камышах. Борис улегся на дно, поворочался, устраиваясь так, чтобы в тело не впивались острые углы, подтянул колени к подбородку и закрыл глаза. Несмотря на требовательное урчание пустого желудка, он мгновенно очутился во власти не то сна, не то галлюцинации, созданной его измученным мозгом.

Борис увидел себя со стороны, скорчившегося в лодке в обнимку с веслом, увидел реку, подернутую молочным туманом, а посреди широкого русла — гору, разделявшую ее на два потока: более крупный огибал преграду справа, вздымаясь на повороте бурунами, а совсем узкий тихо струился слева, впадая в обширную зловонную лужу стоячей воды. Посреди нее, лежа на дне мерно покачивающейся лодки, Борис теперь смотрел этот сон. Это было очень необычное чувство — смотреть на самого себя с высоты птичьего полета. Нечасто ему доводилось летать во сне, а видеть при этом себя со стороны — вообще никогда. Борис — тот, что парил над рекой, — почувствовал, как поднимается еще выше. Теперь, наконец, он мог разглядеть вершину горы, выступающую из тумана и освещенную луной. На ней виднелась какая-то конструкция, которую захотелось рассмотреть поближе. Как только Борис подумал об этом, картинка вдруг увеличилась, будто он поднес к глазам бинокль. Стали видны мельчайшие детали: плотно пригнанные друг к другу гладко отесанные бревна складывались в некое подобие вышки с треугольной крышей, под которой висел колокол. Под колоколом стоял человек, но Борис, как ни старался, так и не смог разглядеть лица, скрытого низким капюшоном, под которым развевалась на ветру длинная белая борода. Борис был уверен, что незнакомец внимательно смотрит на него и будто оценивает: кто это тут пожаловал и чего можно ожидать от незваного гостя? Борису сразу захотелось спрятаться от проницательного взгляда или убраться подальше, что он и сделал, устремившись в ту сторону, откуда приплыл. Лететь получалось на удивление легко, для этого не требовалось ничего, кроме его желания. Вскоре Борис увидел свою баржу, притулившуюся у зарослей камыша. Гигантское черное корыто совсем не двигалось: похоже, старая посудина села на мель. Но теперь этот факт его больше не огорчал, ведь он мог лететь быстрее ветра и куда угодно. Борис помчался по направлению к городу, надеясь, что хоть во сне ему удастся посмотреть на родителей и друзей. А, может быть, повезет увидеть и график на экране домашнего компьютера, который он оставил включенным, отправившись на яхту с Лерой.

Но до города Борис так и не долетел. Свет огней внизу привлек его внимание: по реке навстречу ему, стрекоча мотором, неторопливо двигалось маленькое судно. Чтобы разглядеть катер, ему даже снижаться не пришлось — вновь получилось приблизить картинку, как и с колокольней на горе, одним желанием.

В катере сидела Маша и водила мощным фонарем из стороны в сторону, будто искала кого-то. Его, Бориса, конечно! Кого же еще она могла искать ночью на реке?! От этой мысли внутри у него будто разлилось что-то горячее, но не обжигающее, а согревающее, приятное. Захотелось сесть рядом с ней и поболтать о всякой ерунде, как часто бывало раньше. Раньше — значит, до Леры. Однажды Лера услышала их с Машей разговор и заметила язвительно: «Вы, как детсадовские малыши, которые хвастаются друг перед другом своими игрушками, потому что говорить почти не умеют». В это время Борис показывал Маше свои новые наушники, а она демонстрировала ему ноги, обутые в кеды красного цвета, сообщая, что именно красные сейчас в тренде, а простые синие — совсем не то. Лера была права: Борис с Машей могли подолгу сидеть рядом и вообще почти не разговаривать. Кто-нибудь один иногда ронял фразу, другой отвечал что-то, чаще всего просто «ага», и не было ощущения, что разговор не клеится. Они могли сидеть рядом и пялиться в свои телефоны, могли слушать музыку — каждый свою, и при этом Борис был уверен, что он знает, о чем думает Маша, и наоборот, Маше тоже известны его мысли. Но это было раньше — до Леры. А потом, Борис и сам не понял, кто из них с Машей первый отстранился. Они по-прежнему общались, но таких долгих посиделок, как, например, на парапете набережной спиной к спине или на мягком диванчике «фудкорта» плечом к плечу, больше не случалось. Раньше Борис запросто мог доесть в кафе Машин бургер, который та не могла осилить. А вот прикоснуться к тарелке Леры в ресторане ему и в голову бы не пришло: дурной тон! Рядом с такой утонченной девушкой постоянно приходилось думать о приличиях, а если он все-таки о них забывал, Лера нетерпеливо его одергивала: «Ты что? Так не принято!» И Борис слушался ее беспрекословно, стараясь запомнить свою очередную оплошность, чтобы больше не повторить.

Луч фонаря в руках Маши вдруг скользнул вверх и будто коснулся Бориса. Ему даже показалось, что она сейчас воскликнет: «Вот ты где!» Потом радостно засмеется и начнет махать руками, чтобы он спустился. Борис попытался приблизиться к ней, но вместо этого катер вновь увеличился, будто в объективе камеры подкрутили зум, при этом расстояние между ним и Борисом не сократилось. Машу стало лучше видно, но сама она была по-прежнему далеко. Взгляд ее пронизывал Бориса насквозь, не задерживаясь: она его не замечала.

Внезапно над рекой пронесся вой — протяжный, тоскливый, страдальческий. В следующий миг все исчезло — и катер с Машей, и река, а Борис ощутил себя лежащим на дне лодки. Бок и плечо одеревенели из-за неудобной позы, от холода все тело сотрясала мелкая дрожь. Открыв глаза, Борис увидел, что лодка зарылась носом в гущу поникших камышовых стеблей, сухих и желтых после зимы. И там, в этой гуще, кто-то был. В темноте угадывались очертания маленькой головы и округлого тела. Существо шевельнулось, зашуршали и хрустнули ломкие стебли камыша. «Птица? — подумал Борис, чувствуя, как язык мгновенно присох к небу. — На цаплю похоже, кажется». А воображение, как в далеком детстве, тотчас нарисовало перед ним образ притаившегося чудовища, злобного и сильного, с острыми зубами, белеющими под вздёрнутой в оскале верхней губой. Борису хотелось схватиться за весла и отгрести подальше от этого места, но он продолжал сидеть в оцепенении, вглядываясь в камыши до боли в глазах.

И тут вой повторился. Жуткий звук, казалось, ворвался прямо в душу и вывернул ее наизнанку: в нем было столько горя и скорби, сколько ни одна душа не в силах вынести. Борис зажал уши руками и завопил — не столько от ужаса, а чтобы заглушить это нечеловеческое стенание. И вдруг смолк, потрясенный внезапно прозвучавшей мольбой, произнесенной девичьим голосом:

— Помоги мне! — Следом послышалось рыдание.

Осознав, что в зарослях скрывается не чудовище, а обычная девушка, Борис испытал приступ стыда: вот же опозорился! И тут же, подгоняемый любопытством, он выбрался из лодки и, разгребая перед собой ломкие стебли, поспешил к незнакомке, крича:

— Сейчас! Сейчас!

Вскоре он увидел ее. Девушка стояла к нему спиной и тихо плакала. Обернулась она, когда между ними оставалась пара метров, и Борис едва не отпрянул, пораженный ее отталкивающей внешностью. На плоском маленьком лице выделялся сильно заостренный длинный нос, дополняющий ее сходство с цаплей. Девушка глянула на Бориса круглыми, красными от слез глазами и, протянув к нему тонкую, как прутик, руку, повторила умоляюще:

— Помоги мне!

Борис растерянно смотрел на незнакомку: на первый взгляд, ей ничего не угрожало.

— Что с вами случилось? — спросил он, чувствуя, как она вцепилась в него и тянет куда-то.

— Там… Помоги, вытащи ее. Вот где она утонула.

Борис вовремя разглядел блеск воды в камышах: едва удержался, чтобы не наступить в лужу.

— Утонула? — недоверчиво переспросил он, глядя, как девушка садится у края на корточки и опускает руку в воду.

— Здесь она! Вытащи ее. У меня не выходит, уж сколько бьюсь! Сил не хватает. Вот здесь волосы ее, достать можно.

Борис сглотнул, стараясь унять зарождающуюся нервную дрожь. «Утонула? В луже?» — Происходящее выглядело пугающе странно, но не отказывать же в помощи! Он встал на колени и, склонившись над лужей, погрузил в воду обе руки там, где показывала девушка. Пошарив немного, он действительно наткнулся на нечто похожее на копну волос. Ухватившись за них, он потянул вверх. Утопленница оказалась такой тяжелой, будто весила пару центнеров, и от натуги у Бориса зазвенело в ушах. Когда же удалось вытянуть грузное тело на поверхность, он едва не выпустил его, испугавшись жуткого вида утопленницы. Ему показалось, что перед ним вовсе не человек, а гигантская серая щука, плотно обмотанная крепкими водорослями, которые он принял за женские волосы.

— Бабушка! — Крик незнакомки заставил его вздрогнуть и обернуться, а когда он вновь посмотрел на спасенное им существо, ничего общего со щукой уже не увидел: просто женщина, жутко безобразная и очень старая. Тело ее содрогнулось от кашля, изо рта выплеснулся фонтанчик воды, и утопленница воскресла, открыв глаза. Девушка громко засмеялась сквозь слезы, обхватила обеими руками лицо спасенной, порывисто склонилась и принялась осыпать поцелуями. Борис, чтобы не мешать, отошел немного в сторону и сел на траву, чтобы отдышаться. Похоже, пока его помощь больше не требовалась, хотя и удивительно было видеть, что на женщине никак не отразилось длительное пребывание под водой: она уже обнимала девушку в ответ и даже что-то ласково бормотала. Внезапно Борис ощутил на себе ее пристальный взгляд — именно ощутил, а не увидел, потому что лицо женщины было скрыто под прядью растрепавшихся волос. И лишь потом он разглядел под этой прядью ее глаза, недобро сверкнувшие во тьме. Заметив ответный взгляд, женщина отстранила девушку и, приподнявшись на локте, поманила его, взмахнув тощей рукой. Борис еще только подумал, чтобы подойти, а ноги уже несли его к ней навстречу. «Чертовщина!» — мелькнуло у него в голове. Тогда Борис еще не знал, что это было только начало всего.